Колена Израиля утверждали и углубляли военно-политическое господство над местными племенами, и, вместе с тем, постепенно переходили от патриархально-племенных форм общества, управления и права к более сложным, государственно-монархическим формам. А новые формы требовали единообразия администрации и права.

Недельный раздел Ваякэль-Пекудей

Михаил Ривкин

В недельном разделе Ваякэль-Пекудей автор источника Р ещё раз подробно повторяются наставления о Мишкане, уже изложенные в предыдущих недельных главах.

В наших скромных заметках мы не станем, разумеется, повторяться. Вместо этого попробуем подвести своего рода итог тем частям наиболее ранних источников J и Е, которые касаются описания святых мест и культовых объектов. Оба ранних автора уделяют этой теме много внимания, особенно в книге Брейшит.

И. П. Вейнберг так резюмировал главные особенности отношения этих двух источников к многообразию культовых объектов:

«Йахвист — Элохист не только упоминает многочисленные йахвистские алтари и святилища, но связывает их создание с деятельностью столь чтимых патриархов, видит в этом богоугодное человеческое деяние»[i]

В целом, такая характеристика, безусловно, верна, но она страдает общим для многих исследователей недостатком: «алтари и священные места» упоминаются на одном дыхании, без всякой дифференциации. На самом же деле источники J и Е очень хорошо различают разные виды культовых объектов, как по их внешнему виду, так и по тем обрядам и ритуалам, которые там исполнялись. Самая примитивная форма культового объекта — это груда неотёсанных камней или круг (овал), сложенный из камней. Более сложное и усовершенствование сооружение — каменная стела или жертвенник. Наконец, в самых важных местах воздвигали сложное архитектурное сооружение, сочетавшее все ранее перечисленные, и это уже святилище. Эти древние святилища были уникальными и превознесёнными культурными центрами в древние времена. Не только собственно культ жертвоприношений, возлияний и хлебных даров, но и все виды древнего художественного творчества были сосредоточены в этих храмах: стихосложение и песнопение, совершенные и даже вычурные архитектурно-строительные приёмы, скульптура и живопись.

Самыми примитивными культовыми объектами, относящимися, вероятно, ещё к эпохе неолита, являются огромные груды камней. В течение многих дней, недель и месяцев собирали эти камни и сваливали их в огромную груду, искусственный холм. Именно о такого рода сооружении идёт речь в знаменитом рассказе о примирении Яакова и Лаана. Там сказано, что этот холм называется Игар Саадута (Брейшит 31:47). Вероятно, перед нами этиологическая легенда, которая должна объяснить появление огромного холма, сложенного из камней руками людей. Название этого холма как на иврите, так и на арамейском языке было хорошо известно всем коленам Израиля с древних времён. И первые израильтяне, и арамейские племена равно почитали этот холм и сходились там для совместных торжественных ритуалов. Такого рода синкретизм, совместное с иноземцами почитание того же места, хоть и под разными именами, породил специальный рассказ о ом, как два мифологических родоначальника двух разных народов совместно сложили этот холм своими руками.

Между Йерихо игородом Ай находится ещё одна такая груда камней (Йеошуа 7:26). Судя по содержанию рассказа, с этим местом были связаны легенды о некоей могущественной злой силе, способной причинить значительный вред тому, кто приблизится к этому холму. В других местах возводили круг из камней. Такого рода каменный круг — это самая ранняя форма культового сооружения. Не редко святилища более совершенные возводили на тех местах, где ранее сложили каменный круг. Такие капища, а также примыкающие к ним и выросшие вокруг них поселения зачастую получали название Гилгаль (окружность). Известно несколько таких городов: 1) Город к западу от Ярдена, близ Йерихо. (Йеошуа 9:6, 10:7, 9, 15:7), 2) Город близ Шхема, место древнейшего святилища (Шофтим 2:1, 3:19, Ошеа 4:15, Амос 4:4, 5:5), 3) Город близ Рамы, место пребывания Шмуэля, где помазали на царство Шауля (Шмуэль 10:8, 11:14, 15, 13:4, 8,15, 15: 12).

Наиболее распространёнными культовыми объектами были жертвенники и стелы. Вершина жертвенника представляла собою камень, длина которого вдвое превышала ширину. На нём совершались жертвоприношения животных, жертвы всесожжения и мирные. В отличие от жертвенника, стела служила для жертвоприношений мучных и растительных продуктов, для возлияния вина и масла. Самым ранним и примитивным вариантом жертвенника был жертвенник земляной (Шемот 20:24). Землю сгребали в кучу, выравнивали края и делали плоскую поверхность сверху, вроде стола, и на нём приносили жертвы. Со временем перешли к «жертвеннику из камней» Его сооружали таким образом: два укладывали параллельно на землю, а третий, плоский, клали сверху, вроде стола, «стола пред Г-сподом». Со временем утвердился обычай постоянно выставлять на таком жертвеннике пищу, которую называли «хлеб Г-сподень». Каждую неделю убирали остатки старого хлеба и выставляли свежий хлеб. В древности было принято использовать для строительства исключительно неотёсанные камни. Этот обычай выражал нечто вроде особого почтения к камням жертвенника: прикосновение железа их оскверняло.

Такого рода капища, особенно жертвенники с плоской вершиной, воздвигали на вершине холмов и под зеленеющими деревьями. Именно такие места считались среди кнаанейцев наиболее приближёнными, в буквальном смысле, к сверхъестественным силам. Именно о таких святилищах говорит пророк Ошеа:

На вершинах гор приносят они жертвы и на холмах — воскурения под дубом, березой и теребинтом, ибо хороша тень их; поэтому развратничают дочери ваши и невестки ваши прелюбодействуют (Ошеа 4:14).

Зачастую бывало и так, что само дерево воспринималось как главный объект, а жертвенник — как вспомогательный. Одним из самых древних и почитаемых таких деревьев была «дубрава Мамрэ», где Всевышний явился Аврааму. Близ Шхема также было такое священное дерево (теребинт) (Йеошуа 24:26). Очевидно, сначала около теребинта воздвигли стелу (Шофтим 9:6), а затем воздвигли, вместо стелы, полноценное святилище (Йеошуа 24:26).

Могилы также зачастую играли роль святых мест. В этом наши предки ничем не отличались от всех других народов. Место захоронения известного человека превращалось в место священного ритуала. Так, место погребения костей Йосефа было издревле отмечено, как объект особой святости. Согласно эфраимской традиции, именно Йосеф был родоначальником народа Израиля. И хотя Йосеф умер в Египте, его кости были доставлены оттуда и погребены в Шхеме (Йеошуа 24:32). Могила Йеошуа также была объектом поклонения: похоронили его в границах его надела, в Тимнат-Сэрахе, что на горах Эфраимовых, на севере от горы Гааш (там 24:30)

С древнейших времён укоренилась традиция почитания могилы Рахель. Но в отношении её точного местоположения колено Иуды спорило с коленом Эфраима. Колено Иуды настаивало, что Рахель похоронена близ Бейт-Лехема. Разумеется, самым древним и самым почитаемым объектом такого рода была «Пещера Патриархов» в Хевроне. Даже могила «Дворы, кормилицы Ривки», отмечена в Торе, и, как видно из контекста, отмечена далеко не случайно:

И умерла Двора, кормилица Ривки, и была погребена ниже Бэйт-Эйла под дубом, и назвал его Алон-Бахут.(Брейши 35:8)

Широко распространены были и т. н. «высокие места», небольшие рукотворные холмы, но не каменные, а земляные. Это культовый объект сравнительно позднего времени. Такие «высокие места» были в каждом городе и в каждом селе Израиля, о чём красноречиво свидетельствует пророк Йермияху:

А где же боги твои, которых ты сделал себе? Пусть они встанут; (смогут) ли спасти тебя во время бедствия твоего? ведь (по) числу городов твоих были боги твои, Йеудея! (Йермияу 2:28)

Из этого страстной проповеди понятно, что, по мнению пророка, жители Иудеи поклонялись на «высоких местах» не Всевышнему, а неким локальным божествам. И поскольку такие капища были в каждом городе, то и число божеств было по числу городов.

Божества, которым поклонялись в этих святилищах, равно как и сами ритуалы, были весьма разнообразны. В каждом капище была своя особенная традиция, свой пантеон. Но было и нечто общее. Согласно примитивным верованиям, существовало главное божество мужского пола, Баал, и его супруга, богиня Ашторет. Поэтому все разнообразные формы языческого служения пронизаны пансексуальностью, любой культовый ритуал, так или иначе, перекликался со сферой пола. Более того, культовые обряды прямо включали в себя секс, как неотъемлемый элемент. Об этом с болью пишет пророк Ошеа:

На вершинах гор приносят они жертвы и на холмах — воскурения под дубом, березой и теребинтом, ибо хороша тень их; поэтому развратничают дочери ваши и невестки ваши прелюбодействуют. Не взыщу Я с развратничающих дочерей ваших и с прелюбодействующих невесток ваших; ведь (и сами) они уединяются с блудницами и с посвященными блуду приносят жертвы, а народ невежественный в смятеньи. (Ошеа 4:13-14)

Пророк Ошеа пользуется образом развратной женщины, чтобы ярче описать вероотступничество Израиля. Но это не только метафора! Служение Баалу самым явным и буквальным образом представляло собой свальный грех. Позднее этим же художественным образом охотно пользовались все пророки Израиля. В языческих капищах служителями и служительницами числились храмовые блудницы обоего пола, которые предоставляли себя в распоряжение всех желающих, исполняя, тем самым, языческий культовый обряд.

Всё это разнообразие культовых объектов и ритуалов существовало в Стране Кнаана тысячелетиями, колена Израиля застали его, как некую данность, и далеко не сразу захотели и смогли что-то в этом культовом многообразии радикально менять. Само по себе овладение Страной Кнаанской представляло из себя сложный, диалектический «возвратно-поступательный» процесс, растянувшийся на многие века. С одной стороны, колена Израиля утверждали и углубляли военно-политическое господство над местными племенами, и, вместе с тем, постепенно переходили от патриархально-племенных форм общества, управления и права к более сложным, государственно-монархическим формам. А эти новые формы властно требовали унификации всех групп населения, единообразия администрации и права. С другой стороны, местные культовые обряды и ритуалы постепенно адоптировались и по-своему интерпретировались коленами Израиля. С течение времени, эти ритуалы стали, восприниматься уже как аутентичные, изначальные, родные израильские. Древние культовые объекты постепенно окружались легендами о теофании (зримом явлении) Всевышнего одному из Патриархов. Жертвоприношения и возлияния вина вершились уже во Имя Единого, однако их конкретное место и специфические обрядовые формы существенно не менялись, но лишь переосмысливались и корректировались в духе новой религии. Искоренить древние святыни и множество связанных с ними ритуалов полностью было никак невозможно, коренное кнаанское население было им слишком сильно привержено. Так родился тот своеобразный религиозный синкретизм, который И.П. Вейнберг называет «Йахвизм». Авторы источников J и Е воочию наблюдали этих сложные процессы, при этом авторы Е — коэны из Шило, были настроены по отношению к такой реальности достаточно критично. Но, ничего не поделаешь, это была та культовая атмосфера, который окружал их со всех сторон, та первичная социальная данность, с которой нельзя было не считаться. Поэтому и то отношение к этой запутанной, синкретической реальности, которое можно распознать в текстах двух авторов, тоже очень сложное. Они стремятся, с одной стороны, как можно полнее зафиксировать и упорядочить всё, что реально происходит вокруг них в сфере культа, с другой стороны, переосмыслить эти обряды, дать им совершенно новое духовное содержание. Авторы J и Е стоят как бы на распутье между Новым и Старым, и потому их рассказ о древних святынях и обрядах нам особенно интересен.

___

[i] И.П. Вейнберг Рождение истории М Наука 1993 стр. 213.