Эвелина Гельман

Дело Либермана: куда запропастились улики и преступные намерения?

Репортаж из зала суда (часть 11-я)

(Читайте начало, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10)

«Если бы мой сын провалился на экзамене, я смог бы это пережить, но если бы я узнал, что мой сын стукач — не перенес бы такого удара», — это высказывание защитника Авигдора Либермана — адвоката Яакова Вайнрота можно считать ключом к делу о назначении посла. На состоявшемся 25 июля заседании Иерусалимского мирового суда, выслушавшего аргументы защиты, адвокат Вайнрот детально — с юридической, административной, этической и психологической точки зрения — проанализировал все аспекты «уголовного» (кавычки уместны!) дела.

Адвокат Вайнрот констатировал: единственный эпизод, на котором прокуратура построила обвинение, — это встреча Либермана с послом Израиля в Беларуси Зеэвом Бен-Арье в октябре 2008 года в номере отеля в Минске. 3-5 минут с глазу на глаз, без свидетелей. Но именно эту мимолетную встречу прокуратура считает решающей — недаром ей посвящено 60 из 190 печатных страниц доводов государственного обвинения! Впрочем, подчеркнул адвокат Вайнрот, решающая роль данного эпизода вытекает не только из числа посвященных ему печатных страниц, но из всех материалов дела, однако является ли эта встреча уликой?

— Сегодня мы должны разобраться в том, было ли известно Либерману об источнике информации, переданной ему послом, и если да — то что, — сказал адвокат Вайнрот. — Можно спорить, был ли вправе посол передавать Либерману секретную информацию, но сейчас суд слушает дело не посла, а бывшего главы МИД.

В выступлениях в суде, а также в доводах, поданных судьям в письменном виде, прокуратура постоянно — на разные лады — повторяет, как заклинание, один и тот же посыл: Либерман знал, что «на его глазах в номере минского отеля посол совершил чудовищное, тяжелейшее уголовно наказуемое деяние», однако соучастником он никоим образом не является. Прокуратура тоже отдает себе в этом отчет, подчеркнул адвокат Вайнрот. Более того: и в день встречи с Бен-Арье в Минске, и после досрочных выборов, когда Либерман был назначен главой МИД и случайно столкнулся с бывшим послом в коридоре своего ведомства, он был уверен, что источником информации, переданной ему в отеле, был кто-то из белорусских должностных лиц либо журналистов. Либерману и в голову бы не пришло, что прошение израильской прокуратуры было направлено в компетентные органы Беларуси через посольство, потому что такой процедуры в повседневной практике не существует. Обычно подобные прошения передаются правоохранительными органами одного государства — коллегам из прокуратуры или полиции другого.

— Мы находимся на «первом этаже» дела о назначении посла, но если первый этаж рухнул — значит, развалилось все здание, — констатировал адвокат Вайнрот, после чего проанализировал вторую составную дела: пытался ли Либерман «отблагодарить» Бен-Арье за услугу посредством назначения вначале советником политического штаба министра, а затем и послом в Латвии.

— Защита заявляет: назначение Бен-Арье советником политического штаба министра не является продвижением по службе не только потому, что он не получил прибавки к зарплате и не продвинулся вверх по иерархической лестнице, но и по ряду других причин, — подчеркнул адвокат Вайнрот. — Неслучайно спонтанной, интуитивной реакцией свидетеля защиты, заместителя генерального директора МИД Пини Авиви на утверждения бывшего замминистра Дани Аялона, что Либерман якобы способствовал продвижению Бен-Арье, стала не самая дипломатичная реплика: «Чушь!» Мы докажем, что причастность Либермана к назначению посла в Латвии — нулевая. Мы также докажем, что поведение Либермана в сложившейся ситуации было человечным и соответствует принятым в обществе нравственным нормам.

Где факты, Зин?

Прокуратура ломится в открытую дверь, но ее поведение оправдано, подчеркнул Яаков Вайнрот, прозрачно намекнув на затяжное — длиною в 17 лет — следствие по «делам» Либермана, потраченные на него государственные средства и рабочие дни. Желание отдать под суд харизматичного «русского» политика-поселенца у прокуратуры огромно, но располагает ли она такой «безделицей», как улики?

Никаких вещественных доказательств вины Либермана нет, так что единственной уликой могли бы стать показания свидетелей, правда, если бы они подтвердили версию Аялона, что в знак благодарности за переданную ему секретную информацию министр продвигал Бен-Арье по служебной лестнице.

Однако и с этим «доказательством» у прокуратуры промашка вышла: большинство свидетелей государственного обвинения показали и в полиции, и в суде, что никакого давления в целях продвижения Бен-Арье министр ни на кого не оказывал. К тому же — и с этим согласился даже Дани Аялон — кандидатура Бен-Арье достойная, соответствует всем принятым в МИД критериям.

Единственным свидетелем обвинения, критиковавшим в суде Бен-Арье, был Виктор Харэль, бывший внутренний контролер МИД. Правда, в своих утверждениях он опирался не на конкретные факты, а всего лишь на слухи и сплетни, которые прокуратура тут же взяла на вооружение, условно назвав «устной Торой».

— Харэль не издал и не запустил по инстанциями в МИД официального отчета, в котором были бы отражены его претензии к Бен-Арье, как к послу в Беларуси, — отметил адвокат Вайнрот, — а к министру явился в пятницу, предпраздничный день, и пересказал ему все те же слухи, впрочем, не подкрепленные никакими внутриведомственными документами. Неслучайно показания Харэля не подтвердил ни один высокопоставленный сотрудник МИД из числа свидетелей государственного обвинения, не говоря уж о свидетеле защиты Пини Авиви.

Анализируя аргументы государственного обвинения, адвокат Вайнрот констатировал: представители прокуратуры выборочно цитировали в суде показания свидетелей, вырывая сказанное из контекста. Но и это еще не все: прокуратура намеренно проигнорировала огромное количество существенных фактов! Почему?

Чтобы добиться признания политика виновным по статье «Обман и утрата общественного доверия», ситуация должна быть предельно простой: минимум параметров! Это заставило прокуратуру упустить целые главы из материалов дела, хотя именно они кардинально меняют всю картину.

Одна из «потерянных» глав — показания бывшего генерального директора МИД Йоси Галя (ныне посла Израиля во Франции). И в ходе предварительной беседы со следователем, и на допросе, и в суде Галь однозначно заявил: Либерман не просил его назначить Бен-Арье послом в Латвии. Точно так же — на всех этапах следствия и в ходе слушания дела в суде — высказался бывший начальник Управления кадров Шимон Родед (ныне посол Израиля в Таиланде). И Галь, и Родед выступили в качестве свидетелей государственного обвинения, напомнил адвокат Вайнрот, но уликами прокуратуру так и не снабдили.

Где деньги, Зин?

Само понятие «утрата общественного доверия» весьма аморфно и расплывчато, поэтому его трактуют на разных уровнях и в разных аспектах — этическом, эстетическом и административном, продолжал адвокат Вайнрот. И только если на каждом из этих трех уровней тот или иной поступок высокопоставленного политика воспринимается как недопустимый, можно говорить о наличии в нем криминальной составляющей, то есть преступных намерений.

— Прокуратура так и не дала ответа на ключевой вопрос: по каким критериям можно определить, что неэтичный поступок либо административное нарушение перерастает в уголовно наказуемое деяние, — подчеркнул адвокат Вайнрот.

Защитник Либермана напомнил: в делах всех израильских политиков и высокопоставленных должностных лиц, признанных виновными по статье 284 «Обман и утрата общественного доверия», фигурирует экономическая (денежная) составляющая. То есть политик, к примеру, бывший генеральный директор министерства главы правительства Шимон Шевес, или бывший премьер-министр Эхуд Ольмерт, неизменно оказывался в ситуации, при которой получили от тех или иных заинтересованных лиц денежные подношения либо приравнивающиеся к деньгам скидки и льготы, и чувствовали себя обязанными отблагодарить своих благодетелей.

В деле о назначении посла, однако, основополагающая — денежная, материальная компонента отсутствует.

— Прокурор очень интеллигентная женщина, но она сама понимает, что с уликами у нее проблема, — подчеркнул адвокат Вайнрот.

Кульминационным моментом заседания, подробно описать которое я смогу после того, как будет отпечатан протокол, стал весьма парадоксальный (чтобы не сказать курьезный) факт. На предыдущем заседании 9 июля, когда государственное обвинение излагало свои доводы, прокурор Михаль Сибель-Дарэль заметила: даже если суд не примет к сведению (крайне противоречивые) показания бывшего замминистра Дани Аялона, обвинение располагает всеми уликами, чтобы Либерман был признан виновным. Несмотря на это, в аргументах государственного обвинения, поданных впоследствии в суд в письменном виде, показания Аялона обильно цитируются, более того — на них прокуратура во многом строит свой «карточный домик», первый этаж (а точнее — фундамент) которого рухнул в минувший четверг 25 июля около 10 часов утра.

Отчего же прокуратура не отказалась от показаний столь ненадежного свидетеля, как Дани Аялон?

— Если вы не против, разъяснения по данному вопросу я дам не публично, а в вашем офисе, — попросила судей прокурор Михаль Сибель-Дарэль.

В ответ на нетипичный для принятой в Израиле процедуры демарш председатель судейской коллегии Хагит Мак-Калманович заметила:

— В суде постоянно муссировался довод, что показания (Аялона) не имеют к делу никакого отношения. Готовы ли стороны прийти к согласию по данному вопросу, избавив государство (в лице суда — Э.Г.) от принятия по нему решения? В конце концов, решение будет принято на основании фактов, а факты могут указать на то, что… — при этих словах председатель суда замялась, — что… свидетели — бывшие и нынешние госслужащие — противоречат самим себе.

Адвокат Вайнрот высказался по щекотливой проблеме однозначно: отношения между Аялоном и Либерманом не сложились. А уж после того, как особая комиссия НДИ не внесла Аялона в список кандидатов в депутаты Кнессета, единственный мотив, который им двигал, — это ненависть.

В декабре прошлого года, напомню, прокуратура ухватилась за Аялона, как за спасительную соломинку. Как только он покатил «бочку» на своего бывшего босса, в первоначальную версию обвинительного заключения были внесены поправки. Ужесточили его до той степени, что если бы суд признал бывшего главу МИД виновным, Либерману бы грозил «калон» — израильская версия «аморальности», из-за чего в течение семи лет он был бы не вправе занимать министерские посты и уж тем паче — пост премьера.

Азартная игра, в которую Аялон втянул прокуратуру, обернулась чудовищным проигрышем: выслушав аргументы защиты, суд фактически намекнул государственному обвинению, что не мешало бы вернуться к первоначальному, «вегетарианскому» обвинительному заключению.

Впрочем, сейчас уже ясно, что прокуратуре вряд ли удастся доказать вину Либермана даже по первоначально выдвинутому против него обвинению: прецеденты, приведенные адвокатом Вайнротом (конверты с долларами и прочие осязаемые материальные ценности) не идут ни в какое сравнение с… недоносительством! К тому же на закуску адвокат Вайнрот привел признанный законом список ситуаций, при которых гражданин Израиля просто обязан незамедлительно обратиться в правоохранительные органы, к примеру, покушение на убийство или ДТП, виновник которой скрылся с места преступления. Ситуация с передачей записки в перечне отсутствует.

Журналистов (на «лучший в столице спектакль» съехался весь цвет израильской прессы, включая именитого политического обозревателя Шимона Шифера) доводы защиты удручили, а намек председателя суда Хагит Мак-Калманович на то, что главного свидетеля обвинения могут «забраковать» и проигнорировать, привел «бранжу» в полное уныние.

С неподдельно грустными, разочарованными лицами зал заседаний покинули те репортеры, которые вложили в демонизацию «русского» Либермана — одного из виднейших израильских политиков — публицистический талант и многолетний кропотливый труд.

Я уезжала из Иерусалима с улыбкой: не каждый день один из самых блистательных юристов страны воспроизводит чуть не слово в слово то, что месяц и два назад — скрупулезно изучив материалы дела — написал рядовой «криминальный репортер».

(читайте окончание в части 12-й)