Когда гости ушли, профессор Соренсен вернулся в свой кабинет, уселся в старое кресло перед экраном и включил компьютер. На экране возникла любимая Соренсеном шахматная доска.
Вайден против Трамфа: сага о грандиозном подлоге
Фантастическая повесть
Александр Левковский
Продолжение. Глава 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
Глава 7. Вилла профессора Генри Соренсена. Филадельфия. Февраль
Телефонный звонок прервал размышления профессора Соренсена как раз в тот момент, когда он решал, как ответить на ход противника конём в староиндийской защите. Этот звонок не был обычной телефонной трелью, а был нежной скрипичной мелодией на тему песни Фрэнка Синатры «My way». Профессор любил эту песню, она во многом напоминала ему его судьбу: его долгий запутанный путь — «my way!» — сначала, в далёкой юности, по медицинским факультетам трёх университетов, а затем по госпиталям в бесчисленных странах, с чередой научных званий, через многие десятилетия, приведшие его почти к восьмидесятилетнему рубежу, когда он остался один, без умершей жены и разбежавшихся детей, наедине со своей последней страстью — шахматной доской. Впрочем, название «шахматная доска» будет здесь неточным; доской ему служил компьютерный экран, а противником престарелого профессора была мощная шахматная программа высшей степени сложности.
Какой это идиот звонит в одиннадцать часов вечера!? Профессор, бормоча проклятия, оторвался от экрана и включил телефон.
— Хэллоу! Кто это?
— Добрый вечер, Генри! Извини, Бога ради, за поздний звонок…
— Это ты, Джилл? Я не ошибся?
— Я, Генри, я… Ты не ошибся. Рада, что ты помнишь мой голос.
— Как могу я его забыть? Я помню даже, как ты произносила этим голосом слова любви… Воображаю, как ты потом ворковала этим же голосом любовные трели негодяю Джо, который нагло похитил тебя… Тебя, которая была, если ты ещё помнишь, моей молодой женой!
— О, Генри, это было так давно! Пятьдесят лет! И «негодяю Джо», как ты его называешь, нужна сейчас твоя помощь. Точнее, твое экспертное заключение.
— У него что — психические проблемы?
— Я бы не назвала эти проблемы психическими, Генри. Просто в последнее время я замечаю у него частые признаки забывчивости. Он многое не помнит. Особенно, я замечаю, он не помнит то, что происходило буквально несколько часов или даже минут тому назад. Это меня тревожит. К примеру, он по десять раз переспрашивает, какое сегодня число и даже какой сейчас месяц…
— Вот как? Но он, я вижу, хорошо помнит, как и за какие места надо лапать молодых женщин и даже юных девушек, которые оказываются в пределах досягаемости его похотливых старческих рук, не так ли? Судя по газетам, уже десяток женщин обвинили его в сексуальных домогательствах.
— О, Генри, не будь таким злым! Просто Джо — очень общительный человек, и кое-кто ошибочно принимает эту общительность за какие-то домогательства… Какие домогательства!? Ему семьдесят семь лет, в конце концов!
— О’кей. Подведём предварительные итоги. Следовательно, твой второй супруг Джозеф Вайден, бывший вице-президент Соединённых Штатов, бывший сенатор, просидевший не меньше сотни штанов на всяких бюрократических стульях в Вашингтоне, дважды безуспешно пытавшийся стать президентом, похитивший у меня жену и перелапавший за свою жизнь бессчётное количество баб, — этот джентльмен сейчас проявляет симптомы так называемой кратковременной забывчивости, верно? Знаешь ли ты, что этот вид забывчивости является первым признаком зловещей болезни Альцгеймера?
— О Боже! Не пугай меня, Генри, Христа ради!
— Я вовсе не пугаю тебя, Джилл. По известной теории, послужившей темой моей давней диссертации, такие индивиды, как твой Джо, имеют в пять раз больше шансов стать жертвой этой ужасной болезни, чем средний американец.
— Да что ты!? Первый раз слышу! Почему?
— Так гласит собранная мною многолетняя статистика и сотни результатов тестирования. Бездельники… долгосрочные правительственные бюрократы… патологические лгуны… плагиаторы… сексуально распущенные… снедаемые жаждой власти… а также высокопоставленные деятели обеих партий Америки (но почему-то чаще деятели Демократической, а не Республиканской партии!) — все эти индивиды подвержены в той или иной степени опасности развития так называемой сенильной деменции альцгеймеровского типа.
— Послушай, Генри, кроме принадлежности к верхушке демократов, я не вижу в твоём списке каких-либо черт, характеризующих Джо…
— Да неужели? Ты, как бедный страус, прячешь в песке свою голову, Джилл! Немедленно вытащи её оттуда, а иначе ты не отмоешь свои роскошные белокурые волосы…
— Они уже давно не белокурые, а седые.
— Тем более… Извини меня, но ты не даёшь себе труда подумать и вспомнить. Даже простая комбинация из двух-трёх этих «качеств» делает их владельца склонным к Альцхеймеру. А Джо Вайден является тем редким экземпляром, который объединил в себе весь этот безобразный список. Весь, без исключения! Перечислить тебе примеры его поведения?
— Не надо. Как-нибудь в другой раз… Так могу я рассчитывать на твою экспертизу? Прошу тебя, Генри, сделай это ради меня!
— Почему именно я? В Штатах сотни отличных профессоров-психиатров.
— Видишь ли, нам нужна полная конфиденциальность. Всё-таки Джо — бывший вице-президент, и пресса не спускает с него глаз. Другой психиатр может проболтаться, а на тебя я могу полностью положиться.
— Хорошо. Договорились. Куда и когда мне приехать?
— Нет-нет, тебе не надо никуда приезжать. Мы приедем к тебе домой. Так будет надёжнее. Упаси Господь, чтобы в газетах появилось сообщение, что Джо нуждается в услугах психиатра… Не дай Бог!
* * *
К входной двери виллы вёл марш из девяти ступенек. Уклон марша не был крутым, но Джо Вайден умудрился споткнуться уже на третьей ступени. Профессор Соренсен наблюдал из-за оконной занавески за восшествием своего бывшего соперника вверх по ступенькам виллы. В руках профессора был блокнот, куда он быстро занёс результат своего первого наблюдения за возможными симптомами Альцгеймера у бывшего вице-президента:
«Нарушение ориентации в пространстве. Не может одолеть беспрепятственно девять ступенек к входной двери».
Вайден выпрямился и опять двинулся вверх, но вновь споткнулся на последней ступени — да так сильно, что рухнул на правое колено и свалился набок. Джилл бросилась к нему на подмогу, приподняла его и отряхнула его брюки. Распахнулась дверь, и профессор Соренсен появился на пороге.
— Добрый день, друзья! — старый профессор никогда не был особенно силён в лицемерной приветливости, но тут он постарался. — Джилл, Джо! Рад приветствовать вас у себя! Давненько не виделись, старина Джо! Лет двадцать, не меньше.
— И я рад, Гарри! — широко улыбнулся Вайден.
Джилл испуганно глянула на профессора и быстро поправила мужа:
— Генри… Это наш старый друг Генри Соренсен, а не Гарри. ГЕНРИ!
Профессор внимательно посмотрел на Вайдена и мысленно занёс вторую запись в свой блокнот:
«Нарушение памяти — не только краткосрочной, но и долгосрочной: путает имена старых знакомых».
Профессор чмокнул Джилл в щёчку, приобнял Джо и, положив руки им на плечи, повёл их в гостиную, где бессменная экономка профессора Элис, статная мулатка, служившая у Соренсенов почти три десятилетия, заканчивала накрывать журнальный столик к приходу гостей.
— О! Ты даже приготовил шампанское, Генри! — воскликнул Вайден. — Я настолько привык к шотландскому виски, что уже забыл начисто вкус французского шампанского. Вдова Клико!? Великолепно!.. Элис, — окликнул он экономку и приветливо хлопнул её по плечу, — ты ещё помнишь меня? — С этими словами он крепко обнял Элис и поцеловал её в щёку.
— Как можно забыть вас, мистер вице-президент! — явно польщённая экономка в свою очередь прикоснулась губами к гладко выбритой морщинистой щеке Вайдена. — О вас пишут все газеты и трещит безумолку телевизор… Говорят, вы собираетесь баллотироваться в президенты. Это правда?
— Как видите, друзья, — рассмеялся профессор, откупоривая Вдову Клико, — если б не Элис, я бы не знал и десятой доли новостей. Я ведь не читаю газет — они все лживые! — и не смотрю телевизор, лживый в той же или даже большей степени, чем газеты. Элис для меня — главный источник информации… Так это правда, что ты готовишься к номинации, Джо?
— Мы ещё не решили, — пробормотала Джилл и бросила осторожный взгляд на мужа. — Мы опасаемся кое-каких осложнений. — Она глянула на Соренсена и едва заметно кивнула в сторону Элис.
— Элис, — промолвил профессор, — ты уже закончила сервировку?
Экономка понимающе улыбнулась, повернулась к чете Вайденов, сказала: «Рада была видеть вас!» и вышла из гостиной, притворив за собою дверь.
— Итак, Джо, — профессор разлил шампанское по бокалам, — у тебя, как свидетельствует наша Джилл, что-то неважно с памятью в последнее время, верно?
Вайден махнул беззаботно рукой.
— Знаешь, Гарри… то есть, Генри… когда я выпью чуть больше Highland Legend, чем положено такому истинному ирландцу, как я, тогда я немножко путаюсь в датах и именах.
— А сколько положено выпить истинному ирландцу?
— Ну, стакана два-три, не больше. Кстати, я не вижу у тебя на столе виски. Как любят говорить подвыпившие русские: «Ты что — меня не уважаешь!?»
Профессор встал, подошёл к буфету и снял с полки бутылку виски. Откупорил и разлил по бокалам, добавив туда льда и выдавив лимон. Вайден медленно, со смаком, выцедил бокал и закусил сэндвичем с беконом. Соренсен пригубил виски и тихо сказал, цепко глядя бывшему вице-президенту прямо в глаза:
— Послушай, старина Джо, я согласился с предложением Джилл проверить, является ли твоя кратковременная забывчивость просто случайной — ну, к примеру, вызванной лишним стаканом виски, — или это признак начала серьёзного заболевания. Мы сейчас, если ты не возражаешь, пройдём в мой кабинет, и я проведу тебя через цепочку тестов — всего их будет дюжина, включая пробную шахматную партию в конце.
Вайден расхохотался. «Надеюсь, ты не ожидаешь, что я поставлю тебе мат» — воскликнул он, наливая себе второй бокал виски, — «Я не брал в руки шахматных фигур лет десять!»
Профессор осторожно вынул бокал из ладони Вайдена и мягким тоном произнёс: «Тебе лучше сейчас не пить, Джо». — Затем он повернулся к Джилл и добавил: «Джилл, дорогая, потерпи без нас минут сорок. Включи телевизор или пригласи сюда Элис и поболтай с ней. Она будет на седьмом небе от восторга. Ещё бы! — бывшая вторая леди Америки беседует с ней, как с равной!»
* * *
…— Джилл, послушай меня внимательно, — сказал профессор, когда он, в сопровождении Вайдена, вернулся в гостиную через пятьдесят минут. — Я обрисовал Джо его состояние с точки зрения психиатрии. Результаты тестов очень тревожные. У Джо из шести главных признаков начинающейся болезни Альцгеймера в наличии три. Или, пожалуй, даже четыре…
— Значит, это всё-таки Альцгеймер… — прошептала Джилл и вытерла салфеткой набежавшую слезу.
Они стояли втроём вокруг журнального столика, на котором лежали почти нетронутыми тарелки с многочисленными закусками, приготовленными экономкой Элис. Хмурый Джо Вайден налил бокал виски и залпом выпил. И профессору, и Джилл было ясно, что он раздражён неимоверно.
— Джо сказал мне, что вы оба всерьёз раздумываете о его номинации на пост президента, — продолжал Соренсен. — Это не моё дело, конечно, но как врач-психиатр я должен твёрдо заявить, что сама мысль об этом — чистое безумие. Джо не может даже вспомнить, как надо правильно расставлять фигуры на шахматной доске, а вы хотите, чтобы он знал, как надо правильно расположить наши войска на Ближнем Востоке… Это бред! И это более, чем бред — это преступление!
Внезапно Вайден резко повернулся, схватил профессора за лацканы пиджака и подтянул его к себе.
— А ещё четыре года президентства Трамфа — это не преступление!? — сорвавшись на фальцет, заорал он. — Ты проверял его своими идиотскими тестами!? Он знает, на каком поле должен стоять проклятый ферзь? Вот у кого явный Альцгеймер — так это у сволочи Трамфа! — Вайден оттолкнул от себя профессора, рухнул на диван и закрыл лицо ладонями. — Я хотел стать президентом, ещё когда мы с тобой учились в Балтиморе полвека тому назад, — еле слышно зашептал он. — Я пытался дважды и дважды провалился, а мерзавец Трамф забрался в Белый Дом с первой же попытки…
— Генри, мы, пожалуй, пойдём, — тихо промолвила Джилл. — Спасибо тебе за затраченное тобою время. Мы подумаем и всё взвесим… Джо, вставай, нам надо уходить. И не надо злиться на Генри. Он сделал всё, что мог.
* * *
Когда гости ушли, профессор Соренсен вернулся в свой кабинет, уселся в старое кресло перед экраном и включил компьютер. На экране возникла любимая Соренсеном шахматная доска.
— Так как же в конце концов мы ответим на ход конём в староиндийской защите? — задумчиво произнёс профессор.
Продолжение
