Что именно «ведет» для меня это действо. Что держит мое внимание в первую очередь? Драматургическая снова? Неожиданный изобразительный ряд с непредсказуемыми ходами компьютерной графики? Актерская игра? Все, что я видел и слышал, в единое целое собирала для меня и вела музыка.
Текст про медиа-оперу «Планета Пи»,
который не рецензия, а зрительский отклик —
личный и абсолютно субъективный
Сергей Костырко
Предмет разговора: 6 марта 2021 года в 14:00 по «стандартному восточному времени» в интернете состоялась премьера медиа-оперы Ираиды Юсуповой «Планета Пи» — либретто Веры Павловой, главные партии поют Наталья Павлова (сопрано) и Павел Быков (баритон). Оперное действо оформлено в фильм, созданный фотографом и кинематографистом Александром Долгиным и Ираидой Юсуповой.
В этом кратком сообщении все слова стоят вроде как правильно, но при этом требуют разъяснений.
Во-первых, требует уточнения употребление здесь слова «опера». Да, разумеется, «Планета Пи» — опера. Действующие лица здесь не разговаривают, а поют. Но сразу же хочу заметить: поют замечательные певцы, однако — приношу здесь извинения за свой обывательский снобизм, — певцы в «Планете Пи» не только ведут свои оперные партии, они еще и играют персонажей разыгрываемой ими истории, и уровень их актерской игры не ниже уровня их пения, что в театре, в оперных спектаклях встречается редко. При этом нужно сказать, что в фильме этом много и «театра», но данного скажем так, в неожиданных ракурсах, ну, например, в виде игры с театральными штампами, классическими и авангардными. Так что это не вполне опера, точнее, не только опера. Это фильм? Да, фильм. Но — странный, во-первых, абсолютно непохожий на привычные нам фильмы-оперы, то есть на оперные спектакли снятые для показа в кинозалах на живой, как видимо казалось режиссерам, натуре. Нет, это тоже «оперное кино», но совсем другое — у фильма этого свой особый, пока что не слишком освоенный нами кино-язык, при создании которого авторы активно задействовали компьютерную анимацию. Особо надо упомянуть саму плоть мира, созданного Долгиным как аниматором и художником-фотографом в «Планете Пи». То есть перед нами новая, порожденная сегодняшним уровнем театра, кино и компьютерных аудио-визуальных искусств (включая даже стилистику видеоигр) форма искусства, сочетающая — и абсолютно органично — поэтику самых разных видов искусства. Авторы ее называют медиа-оперой.
Разумеется, что среди главных составных этого действа следует назвать литературную составную. Автор либретто Вера Павлова использует здесь фабулу пьесы Карло Гоцци «Зобеида» про злобного волшебника Синадаба, магией своей завораживавший красивых девушек, а через 40 дней любовных с ними отношений, превращавший их в коров или кобылиц, после чего похищавшего для своих услад следующую красавицу; роковыми для Синадаба стали отношения с Зобеидой, прекратившей его злодеяния. Павлова идет за Гоцци, но при этом выстраивает собственное повествование, начиная как бы с частностей — заменой имен персонажей: Синадаб становится Омикроном, Зобеида — Альфавитой, или заменой некоторых обстоятельств, скажем, участи несчастных возлюбленных Синадаба: у Гоцци их ждет превращение в коров, в «Планете Пи» — в пингвинов, то есть в птиц, неспособных летать, и у Павловой это становится отдельным мотивом: потеря любви как утрата способности летать. Но основная переработка содержания пьесы произошла в прописывании взаимоотношений злодея Омикрона и Альфавиты. Синадаб, став Омикроном, оказывается не таким двухмерным, каким был он в пьесе у Гоцци. Да, он, разумеется, лжив, он подл, он жесток. Он как бы полная противоположность Альфавите, которая здесь вся — любовь. Однако слушая в их дуэтах с Альфавитой его лживые уверения в любви трудно избавиться от ощущения, что в уверениях этих ложь отнюдь не «стопроцентна»; ощущения, что потребительство и расчетливая жестокость Омикрона подтачивается изнутри каким-то сильным и для него самого неожиданным чувством. И уже начинаешь верить жалобам Омикрона на то, что судьба обделила его способностями к полноценной любви — он не способен любить одну женщину более сорока дней. И абсолютно логичным становится уже «павловский» (в данном случае обеих Павловых) мотив невозможности Альфавиты разлюбить Омикрона, ну и разумеется сам финал, в котором убивающая-то есть превращающая его совсем в другое существо — Омикрона Альфавита, решает последовать за ним. То есть с самого начала перед композитором, актерами-певцами и перед режиссером будущего действа была поставлена сложнейшая задача воплотить старинный сказочный мотив, представленный в либретто в лирико-философском драматически напряженном сюжетном варианте.
Как не слишком искушенный потребитель оперного искусства, начиная слушать медиа-оперу, я никак не мог определить для себя, что именно «ведет» для меня это действо. Что держит мое внимание в первую очередь? Драматургическая снова? Неожиданный изобразительный ряд с непредсказуемыми ходами компьютерной графики? Актерская игра? Разбирательство мое длилось, скажу сразу, недолго. Все, что я видел и слышал, в единое целое собирала для меня и вела музыка. Музыка в «Планете Пи» — отнюдь не фон, отнюдь не средство эмоциональной раскраски сюжета и персонажей. Музыка здесь то, что выстраивает внутренний сюжет действа, что создает образы персонажей. Ну, скажем, в самом начале, когда Омикрон — еще злодей откровенный, а Альфавита — как бы вся беззащитность перед рухнувшей на нее любовью, музыка разделяет их на «черное» и «белое», на рассудочный баритон Быкова, поющего еще уверенного в себе, еще несокрушимого изнутри Омикрона и на сопрано, расплавленное чувством, которое Наталья Павлова персонифицирует на экране (и делает это с поразительной убедительностью), — вот это четкое разделение в музыке начинает постепенно уходить, их партии усложняются, вбирая драматическое, а к финалу и трагическое наполнение их любви. И все это для меня как зрителя происходит уже не только «сюжетно», не только в актерской игре, но, прежде всего — в движении самой музыки.
И еще — в этой медиа-опере отчетливо представлена одна из особенностей дара Юсуповой: ее музыка — это музыка, написанная композитором, чувствующим изнутри и музыку далекого прошлого, и общепризнанную классику, и многоуровневость музыки ХХ века, и нынешние дикарские почти навороты музыкальных субкультур. И при этом Юсупова в своей музыке по-своему независима и от традиций, и от агрессивной современности. Для нее как композитора это все — материал. В «Планете Пи» вы услышите, условно говоря, и Баха, и Россини, и сегодняшний рок. И это отнюдь не самодостаточный акт «музыкальной инвентаризации». Это отражение одного из главных сюжетных мотивов «Планеты Пи»: музыкальный и соответственно образный строй медиа-оперы Юсуповой отрицают какие-либо привязки действия к времени, к эпохе. «Планета Пи» содержит отсылки к самым разным временам — мифологическим, в облике, скажем, чародея Каппы; к временам французских «Людовиков» — в дворцовых интерьерах, к героям «Фигаро» — в камзоле одного из персонажей, и тут же рядом с ним, нисколько не противореча образно — персонаж в черных очках и с пластикой из фильма «Три плюс два», ну а разлетающиеся созвездия отсылают нас к «Космической одиссеи» Кубрика, и тут же — бытовая реплика про «ожидание дочери у станции метро», и так далее. И вот это смешение времен в изобразительных рядах медиа-оперы, а главное, в ее музыке — это и есть осмысление ее главного сюжета, сюжета любви как сюжет всегда драматического. Сюжет любви в «Планете Пи» для ее авторов — сюжет вневременной, в равной степени принадлежащий и XVIII, и XXI веку, то есть сюжет, который для нас всегда — «здесь и сейчас», как «Ромео и Джульетта», «Манон Леско» или хичкоковское «Головокружение».
