Евгений Белодубровский: Лозинский

Loading

Всегда, проходя мимо дома, где жил и умер Лозинский, я, вместо привычно-холодной надписи, выбитой на мемориальной доске в его честь, про себя, на память произношу Дантову бесмертную строку, ибо Лозинский был и остался для нас подлинным Вергилием, приведшим нас в мир мировой поэзии и культуры.

Лозинский

Евгений Белодубровский

«И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех его усилий.
Здесь изнемог высокий духа взлет,
Но страсть и воля мне уже стремила,
Как если колесу дать ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светило»
«Божественная комедия» (Рай. Песня XXXIII)
Перевод М. Лозинского.

Журнал «Ленинград» 1945, №1-2

1945 год. Январь-февраль. Ещё идет война, ещё гибнут и гибнут люди, но смертельная, горькая, высокая и так желанная всему миру победа над коварным врагом человечества — близка, как никогда… Готов к победе и Ленинград. Стало лучше снабжение, благодаря «Указу о награждении города вторым орденом Ленина», заработали театры, научные институты, заводы, Консерватория и Университет готовятся к весенней сессии. В свои, брошенные на произвол судьбы жилища, возвращаются горожане, понемногу налаживается их быт, люди радуются первым признакам новой весны, щурятся, глядя на солнце, не боясь более бомбёжек и воя сирен… Вернулся из далёкой захолустной чуждой Елабуги (задержавшись на несколько месяцев в Москве у Червинских) в родной Ленинград поэт-орденоносец Михаил Леонидович Лозинский… В его скромном багаже — законченная рукопись перевода «Божественной Комедии», все Дантовы кантики, объёмом в 14 233 русских стиха…

А вскоре в просторных витринах «Книжной Лавки Писателей» на Невском Проспекте появился свежий номер литературно-художественного журнала «Ленинград» с отпечатанными на его ещё фронтовых страницах фрагментами двух песен из «Божественной комедии». (Рай. Песни XXVII и ХХХIII) в переводе Михаила Леонидовича. Этой скромной публикацией дано было открыть более чем полувековой путь всех трех кантик Данте, а Михаилу Леонидовичу Лозинскому — на долгие годы и (уверен!) на многие будущие десятилетия — уважение и признательность всего русскоязычного читающего мира…

«Божественная комедия» цельна, едина и закончена в своей великолепной стройности. И в то же время она необычайно сложна — писал Лозинский в статье «Данте Алигьери», открывающей свой перевод. — Но тем и замечательно искусство Данте, что разнороднейшие струи он умеет слить в сплошной поток, неуклонно несущийся к устью. Внутренняя сложность поэмы связана со сложностью творческих побуждений, которые призвали поэта к его великому труду и дали ему силы его довершить… Данте создал книгу о вселенной. Но в такой же мере это — книга о нём самом. Среди мировых памятников поэзии вряд ли есть другой, в котором так резко отпечатался бы образ его творца».

В этой «неумолкаемой» (по Мандельштаму) цитате-цикаде, в этих словах, обращенных Лозинским к Данте и его творению, во многом, можно смело и без обиняков отнести и к самому Михаилу Леонидовичу… Ибо, подобно Данте, ему выпало создать свой шедевр в сложную эпоху сталинщины, изгнаний, тревог, утрат, войны, доносительства, разброда, трагических лишений — оставшись лично безупречным, сохранив внутреннюю свободу, порядочность, ум и обаяние, наводящих самим своим присутствием бессилие, страх и уныние на власть предержащих…

Он родился в Гатчине под Петербургом, на даче, на макушке лета 1886 года… Но уже с осени того же года — и до конца жизни стал истинным и преданным петербуржцем, его певцом и поэтом, с юных лет постигнув его пушкинскую стройность и мистическую тайнопись белых ночей… Гимназистом он жил на Надеждинской; в студенческие университетские «гипербореец» Лозинский перебрался сначала на Малый проспект, затем ближе к жилищу акмеистов (он был «замыкающим синдиком» великолепной семёрки: Гумилёв, Ахматова, Городецкий, Мандельштам, Адамович, Георгий Иванов…) — в Волховский переулок у Тучкова моста; революцию и НЭП пережил в знаменитом «Доме Искусств» на берегу Мойки; а «кончил жизнь» (31 января 1955 года) в доме 73/75 по Кировскому проспекту, мощным своим фасадом похожим на огромный резной профессорский пузатый вычурный книжный шкаф, набитый путеводителями, многоязыкими словарями и папирусами: дом не дом, а целый Брокгауз под стать своим домочадцам: семьям Капиц, Платоновых, Приваловых, Эткиндов, Салямон и других… Чтобы заглянуть в окна Лозинского, надо было высоко задрать голову — под самую крышу… К солнцу…

Юрист и филолог, поэт и издатель, он был образцом и мерилом честности, часто его выбирали третейским судьей — арбитром в поэтических и житейских спорах и конфликтах… Он обладал неприкосновенностью — блоковский. На него не строчили ревнивые поэты — пародий. Даже — дружеских. Только — торжественные признательные строки и посвящения. Среди них: Гумилёв, Мандельштам, Шервинский, Шилейко, Городецкий, Юренев, Наталья Васильевна Крандиевская, Владимир Юнгер, Грааль-Арельский, Липскеров, Владимир Пяст, Дживелегов, Акимов, Анциферов, Георгий Штерн, академик-китаист В.М. Алексеев — целая антология.

Но всех превзошла в признательности поэту — Анна Ахматова, посвятив Михаилу Лозинскому целых шесть своих стихотворений, шесть — жемчужин, шесть — жестов, шесть — сердечных откровений… Это — общеизвестно… Последнее датируется 1940 годом… Их дружба была взаимно-притягательной, весёлой, творческой. Лозинский был «поверенным лицом» Анны Ахматовой с 1911 года, с самых первых лет её замужества и до самых страшных лет замалчивания, обструкции, изгнания и отлучения, выпавших на её долю в послевоенные годы… Брезгливо пренебрегая всем этим, он терпеливо учил её искусству перевода, настойчиво переписывался, посещал её дом, принимал у себя, помогал всем, чем мог. «Дорогая Анна Андреевна, не осудите мою попытку найти хоть какие-нибудь пятна на солнце. Вы сами поручили мне эту астрономическую задачу. Кое-где я, вероятно, «пережал». Это значит, что от яркого потемнело в глазах. Вашей лучезарности заштатный астроном М.Л. 3 ноября 1952 года». Абрам Акимович Гозенпуд, хорошо знавший Анну Андреевну в те годы, рассказывал мне, что Лозинский был её «рыцарем», вернувшим этому слову первоначальный смысл… А замечательная женщина и выдающаяся актриса Елена Владимировна Юнгер считала Лозинского самым интеллигентным человеком в Петербурге. Но эта строгость и приверженность к точности и высокому знанию в переводах, счастливо сочеталась в нём с превосходным чувством юмора, по всему городу в поэтической и художественной среде «ходили» его острые эпиграммы и пародии. Всё шло к нему — и клетчатый пиджак дэнди, монокль, трость и — строгий костюм…

Как поэт-переводчик Данте, Бенвенутто Челлини, Лопе де Вега, Шекспира, Сервантеса, Марселины Деборг-Вальмор, Шота Руставели, Гришашвили, Шах-Намэ, Лозинский добился академической высоты, он знал наизусть почти весь репертуар русской классической поэзии «серебряного века», владел всеми главными европейским языками, в последние годы изучал фарси и персидский… Лозинский создал «школу переводчиков», к которой принадлежали Анна Радлова, А.В. Фёдоров, М.М. Тумповская, Е.Г. Эткинд, Э.Л. Линецкая, Н.А. Заболоцкий, К.В. Гарновский, В.Ф. Марков и другие… Подобно Блоку, Лозинский был аккуратен и толерантен, умел находить тон со всеми, кто встречался ему на жизненном пути. Валерий Брюсов, Михаил Кузмин, Борис Пастернак дорожили его мнением, отдавая ему на просмотр свои переводы.

Недавно в Филологическом сквере в Университете открыли изящный памятник Анне Ахматовой, чуть раньше — Александру Блоку… Уверен, что Лозинский по праву достоин быть рядом со своими близкими и дорогими современниками.

* * *

«В своих стихах Лозинский сумел воссоздать голос Данте с его трудными, но выразительными интонациями, с его своеобразием гармонического языка; он вполне преодолел сопротивляющуюся всякому переводчику форму терции с их простым созвучием. По тексту М. Лозинского русский читатель впервые получит возможность прочесть Данте: все прежние полные переводы поэмы были очень слабыми. Утвердился взгляд, что «чистилище» и «рай» поэтически слабее ада (переведенного более или менее сносно) и скорей является историческим документом, чем художественным созданием. Чтение 9 марта вполне опровергло это мнение. Поэтическое напряжение в новом переводе не ослабевает, а наоборот, возрастает при переходе от одной части к другой, достигая вершины в заключительной песне поэмы, в апофеозе высокой любви «что движет солнце и светило».
Борис Томашевский
Газета «Литература и искусство»
Москва, 1944 год

* * *

Комиссариат народного просвещения России
Февраль 27/14/1918 г.
Удостоверение

Сим удостоверяем, что предъявитель сего библиотекарь Михаил Леонидович Лозинский состоит на службе в Российской публичной библиотеке, куда и повинен ежедневно являться для исполнения служебных обязанностей как незаменимый специалист.

Председатель коллектива служащих
Российской публичной библиотеки
Н. Роговицкий
ПЕТЕРБУРГ

* * *

«… Ты в ветре рвущемся встречаешь лёт столетий мой город, властелин неукротимых вод,
Фрегатом радостным, отплывший на рассвете в моря без имени, в пустынный переход.
И мёртвый у руля твой кормчий неуклонный пронизан счастием чудовищного сна,
Ведя свой верный путь, в дали окровавленной читает знаменья и видит письмена».
М. Лозинский. Из сборника «Горний ключ».1913 г. Изд-во «Гиперборей». Пб.

* * *

«… Высокая честь оказана не только мне. В этом присуждении… я вижу радостное для меня признание общественной важности той области художественного слова, которой я посвятил столько лет… Поэзия — искусство слова. И она живет только в пределах своего языка. Изобразительное искусство и музыка понятны всем, они не знают национальных границ, они общечеловечны. А поэзия нема для тех, кто не знает ее языка. Освободить эту молчаливую затворницу, привести ее к нам, заставить говорить и петь на новом для неё языке — вот наша задача, задача трудная и пленительная…»
Из текста речи Михила Лозинского, приготовленного им 12 февраля 1946 года, после получения известия из Москвы о присуждении Государственной (Сталинской) премии за перевод «Божественной Комедии».

* * *

На могиле Данте во Флоренции в Равенне начертана строка из его бессметного «Inferno»: «ONRATE I`ALTISSIMO РОЕТА», что в безупречном и точном переводе Михаила Лозинского звучит так «ПОЧТИТЕ ВЫСОЧАЙШЕГО ПОЭТА». Такими восклицаниями встретили в Лимбе пришествие Вергилия.

И всегда, проходя мимо того дома, где жил и умер Лозинский, я, вместо привычно-холодной надписи, выбитой на мемориальной доске в его честь, про себя, на память произношу именно эту Дантову бесмертную строку, ибо Лозинский был и остался для нас подлинным Вергилием, приведшим нас в мир мировой поэзии и культуры…

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Евгений Белодубровский: Лозинский

  1. Большое спасибо, уважаемый Евгений Борисович! Несколько комментариев.

    «он терпеливо учил её искусству перевода»
    ————————————-
    Действительно, Анну Ахматову учили искусству перевода?

    «Как поэт-переводчик Данте, Бенвенутто Челлини, Лопе де Вега, Шекспира, Сервантеса, Марселины Деборг-Вальмор…»
    —————————-
    Марселина Деборг-Вальмор. ЭЛЕГИЯ (перевод Лозинского)
    Я, не видав тебя, уже была твоя.
    Я родилась тебе обещанной заране.
    При имени твоем как содрогнулась я!
    Твоя душа меня окликнула в тумане.
    Оно раздалось вдруг, и свет в очах погас;
    Я долго слушала, и долго я молчала:
    Нас в этот миг судьба таинственно венчала;
    Как будто нарекли мне имя в первый раз….

    «Недавно в Филологическом сквере в Университете открыли изящный памятник Анне Ахматовой, чуть раньше — Александру Блоку…»
    ————————————
    А также Иосифу Бродскому.

    1. «Марселина Деборг-Вальмор. ЭЛЕГИЯ (перевод Лозинского)»
      —————————————-
      Похоже это на письмо Татьяны к Онегину?

Добавить комментарий для Е.Л. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.