Владимир Янкелевич: Кавказская мельница. Продолжение

Loading

А день был хорош. Жара спала, и начавший остывать, но еще теплый ветер ласкал лицо, в воздухе не было «аромата» нефтепромыслов, пахло цветами, а не черногородской копотью. Дамы прогуливались с кружевными зонтиками, в воздушных шляпках и светлых платьях.

Кавказская мельница

Главы из ещё не написанного романа

Владимир Янкелевич

Продолжение. Начало

Обед у Нагиева

К 5 часам Сергей, блестящий, словно только что отчеканенный золотой червонец, подходил к дому Ага-Мусы Нагиева. Ему стоило больших трудов после Черного города привести себя в вид, пригодный для визита. «Нужно будет завести специальную отдельную одежду для посещений «черных» районов — подумал он.

В руке у Сергея была красивая трость с набалдашником в виде головы лебедя. Казалось, что она нужна была для придания ему образа человека из общества, но на самом деле в его руках она была достаточно серьезным оружием — клювом лебедя при необходимости можно было расколоть любой череп. Внутри трости находился кинжал.

«Законы здесь — категория условная» — предупреждал его Коба. Возвращаться поздно вечером невооруженным было опасно. В Баку, всякий мало-мальски предусмотрительный человек если не может содержать личную охрану имеет при себе оружие для самообороны. Все верно, но не для гостей Нагиева — револьвер, это работа для охранников, а не гостей Ага-Мусы. За ними вечером приедут экипажи с охраной. Они не будут легкомысленно ходить по опасным улицам, надеясь на удачу. Конечно, Сергей понимал, что трость была не самым надежным оружием, но он пользовался ею не раз и очень умело, она внушала ему определенное чувство защищенности.

А день был хорош. Жара спала, и начавший остывать, но еще теплый ветер ласкал лицо, в воздухе не было «аромата» нефтепромыслов, пахло цветами, а не черногородской копотью. Дамы прогуливались с кружевными зонтиками, в воздушных шляпках и светлых платьях.

Сергей поймал на себе заинтересованные взгляды двух дам, проезжавших мимо в элегантном автомобиле. Он им улыбнулся, к нему вернулась исчезнувшая было уверенность.

«Сегодня увижусь с Ольгой, все будет хорошо». О том, как совместить общение с Ольгой с жизнью революционера, да еще и члена боевой бригады, он старался не думать…

Откуда-то слышалась музыка. Вскоре, за поворотом, Сергей увидел свадебный шатер. Повсюду разносился аромат блюд и пряностей.

— Заходите, уважаемый! Ашуги и сазандары[1] поют, джанги и митрюбы[2] танцуют, угощение готово. Слышишь, как саз[3] поет? — пригласил его один из встречающих гостей. Это был солидный на вид человек с инкрустированным кинжалом на поясе в красивой чухе[4] и каракулевой папахе. — Заходите, мы будем вам рады…

— Чох саhол[5].

На этом Сергей исчерпал свой запас слов и перешел на русский.

— К сожалению, не могу. Уважаемый Ага-Муса Нагиев пригласил меня.

— Если сам Ага-Муса пригласил, то нельзя заставлять его ждать!

Вскоре Сергей подошел к уже знакомому дому. Его встретил мужчина лет 40.

— Мы рады вашему приходу. Я Садых Тагиев. Сегодня моя почетная обязанность встречать гостей. Пойдем, я вас провожу. Дом Ага-Мусы такой, что без провожающего можно заблудиться.

Дом впечатлял. Лестничная площадка была украшена венецианскими зеркалами. Это создавало игру бликов и пространственную иллюзию с множественными отражениями. Капители из растительной вязи создавали эффект колоннады.

Они вошли в комнату, с висящими на стенах парадными портретами. В Англии со стен взирали бы многочисленные сановные предки, но отец Ага-Мусы был простым аробщиком[6], поэтому со стен смотрели портреты Александра III, Николая II и его супруги Александры Федоровны, самого Ага-Мусы в парадной одежде с орденами и еще какого-то мусульманского правителя.

— Это эмир бухарский Сеид Абдулахад-хан. — пояснил Садых — Он большой друг Ага-Мусы…

— Довольно далекий друг, — заметил Сергей.

— Не так уж далекий. Каждый год он приезжает на Кавказ лечиться на минеральных водах, а дорога его проходит через Баку. Встречаем его так, как не встречали бы даже какого-нибудь европейского монарха. И, надо сказать, бухарцам повезло с таким монархом. Он еще и генерал-адъютант императора и генерал кавалерии. Вы давно в Баку?

— Почти месяц.

— Три месяца назад вы могли бы познакомиться с ним. Я думаю, что Ага-Муса вас бы представил.

В комнату вошла Ольга.

— Сергей, я рада вас видеть. Пойдемте, я познакомлю вас с дядей. Садых, спасибо, дальше я сама его провожу.

Сергей в растерянности смотрел на Ольгу. «Как она красива… Ольга, я счастлив вас увидеть, быть рядом… Ольга, как я хотел этой встречи…» — все это проносилось у него в голове, но сам он смотрел на нее и молчал.

— Сергей, что с вами? Пойдемте, дядя ждет, я представлю вас.

Она взяла его за руку, что было достаточно смело для Баку ­— Сергей уже это знал — и повела его к красивой двери украшенной позолоченной арабской вязью.

К Ага-Мусе они подходили уже сохраняя между собой дистанцию, приличествующей мусульманскому дому. Нагиев выглядел несколько усталым. Его темный костюм-тройка ничем особенным не выделялся, только папаха на тонком каракуле указывала на то, что Ага-Муса мусульманин.

Ольга оставила их наедине. Разговаривают двое мужчин, не нужно им мешать.

— Салам алейкум, уважаемый, спасибо, что спасли для нас нашу любимицу.

— Спасибо за приглашение, Ага-Муса, для меня это честь быть в вашем доме. А маленькая помощь Ольге — это подарок, посланный мне судьбой. Я готов ее спасать всегда, и от любой опасности.

Ага-Муса немного нахмурился.

— Я думаю, что в дальнейшем это будет задача ее мужа. А пока она должна постараться не попадать в подобные ситуации. Мы рады вам, Сергей, дому без гостей — несчастье.

— Скажите, Ага-Муса, если можно. Ольга уже собирается замуж? Кто этот благословенный жених?

— Она сделает выбор, когда придет время. У Гаджи Тагиева выросли прекрасные сыновья, с одним вы уже познакомились, да и Ахмед Заманханов мечтает об Ольге. Она, аль-хамду ли-Ллях[7] знает, что женщина без мужа, как лошадь без узды. Но неволить ее никто не будет. А почему, уважаемый Сергей Вас это интересует? Не хотите ли и вы попытать счастья? Я вижу, как вы на нее смотрите. Только помните, жених должен быть мусульманином…

— Я все понимаю, Ага-Муса, мой взгляд — это дань восхищения достоинствами Ольги и вашим великолепным домом.

Нагиев поднялся с кресла:

— Пора, нас приглашают к небольшой трапезе…

После того, как все съели по кусочку дыни, чтобы жизнь была такая же сладкая, в комнату внесли большой казан плова с бараниной.

Садык, сидевший рядом с Сергеем, пояснил:

— Особенность этого плова в том, что не допускается соприкосновение риса с дном казана. Иначе он будет испорчен. Дно выстилается тонкой лепешкой «казмаг». Но…, — он подозвал юношу, что подавал на стол, — принеси ему довги. Тогда ты получишь настоящее удовольствие.

Довгой оказался стакан великолепного супа на основе простокваши с зеленью, который не оставил бы равнодушным любого гурмана.

— Пища богов, — сказал Сергей Садыку.

Он так увлекся едой, что на некоторое время оставил без внимания Ольгу. Она сидела напротив с несколькими женщинами. Как же она выделялась на их фоне! Сергей так живо представил их вдвоем в кафе на Монмартре, и весь этот пир отошел куда-то на второй план.

Плов был великолепен, и только чувство приличия удержало Сергея от второй порции. Юноши обносили сидящих тарелками с кутабами с начинкой из зелени или мяса. Но более всего понравилась Сергею долма. В тонкие виноградные листья был завернута рубленная баранина с рисом. К долма подавали чашечку катыка[8].

Через некоторое время гости отдали должное сладостям. В красивых тарелках лежали шекербура, пахлава, песочные, тающие во рту шекер чорейи, фисташки, орехи, миндаль.

Сергей хотел бы вина, но понимал, что это невозможно. Хозяин дома дал знак подать чай для гостей.

После трапезы Ага-Муса пригласил Сергея в свой кабинет.

— Располагайтесь, Сергей. Я просто хотел задать вам пару вопросов.

Сергей сел. Он предпочел бы беседовать с Ольгой, но выбора не было.

— Мне Ольга охарактеризовала вас, как образованного человека. Но политехнический вы не закончили?

— Обстоятельства помешали…

— Ушли в революцию… Понимаю, сейчас это модно. Ваши коллеги борются против власти…

Сергей хотел было возразить, но Ага-Муса жестом остановил его и продолжил.

— Зачем? Улучшить жизнь рабочих? Так мы этим и сами занимаемся. Мы отделяем часть прибыли для улучшения их жизни. Значит мы революционеры?

Ага-Муса держал паузу.

— Нет, мы эволюционеры. Мы стремимся постепенно все улучшать, но ничего не ломать. Но среди рабочих стало заметно некое брожение. Это не ваша работа?

— Ага-Муса, вы знаете многое. Но никто не замышляет ничего против вас.

— Кто не знает происходящего в городе, не может вести здесь дело. Вашего коллегу, с которым вы прогуливались по Базарной, не Коба ли зовут? Приходите с ним вместе ко мне, пообедаем, поговорим. Добрая беседа всегда полезна.

— Спасибо Ага Муса за приглашение, я все передам другу. А сейчас разрешите еще раз поблагодарить Вас и откланяться.

Перед уходом Сергей попытался встретиться с Ольгой, но безуспешно, она была где-то на женской половине.

Коба. Болезнь жены

Состояние Като становилось все хуже. Ей уже давно стало не по силам гулять с ребенком, она сильно похудела, при кашле на платке проступала кровь.

Коба нервничал:

— Като, я отвезу тебя в Тифлис. Дома даже стены помогают. Там другой воздух, другая еда. Там ты поправишься.

Но в Тифлисе его разыскивала полиция. На помощь пришел безотказный Елисо Ломидзе. Он забрал Като с ребенком прямо с поезда, а Коба немедленно вернулся в Баку.

* * *

Бакинский вокзал. На перроне полковник П.П. Шубинский — и. о. градоначальника, Балахано-Сабунчинский полицеймейстер подполковник Подгурский, городской голова Н.В. Раевский, правитель канцелярии градоначальства А.А. Виленбахов, чины полиции во главе с бакинским полицеймейстером В.И. Шервудом, торжественно встречают нового бакинского градоначальника генерал-майора Фольбаума Михаил Александровича.

Приветственное слово говорит городской голова Раевский:

Добро пожаловать! Пожелаем Вам успеха и желаем, чтобы Вы оправдали надежды, возложенные на Вас Государем Императором, Наместником на Кавказе и населением города Баку.

В концевом вагоне поезда обстановка менее торжественная. На перроне элегантно одетый Сергей Кваснин встречает Кобу. Тот в простом черном костюме и кепке, похож скорее на торговца или квалифицированного рабочего. Они быстро уходят, их ждет пролетка. Торжественная встреча градоначальника все еще продолжается.

* * *

Генерал-майор Михаил Александрович Фольбаум, бакинский градоначальник, собирался в свой ежедневный объезд Баку. Сухой, поджарый, с тяжелыми золотыми эполетами на плечах, он готовился к выезду тщательно, люди должны видеть своего градоначальника абсолютно спокойным и обязательно при параде. Он считал, что только такой вид внушает почтение к власти. Гочу боялись боевого генерала и старались не попадаться ему на пути. Но те, что попадались, смирели, кланялись чуть ли не до земли, а потом вытягивались в струнку.

Их было видно издалека, они носили очень высокие вроде генеральских папахи из бухарской каракульчи и были заметны в толпе, словно новая каланча среди убогих хижин. Подполковник Родионов, обычно сопровождавший Михаила Александровича, терпеть их мог.

Он срывал папахи, шашкой разрубал надвое, нижнюю половину бросал гочу, а верхнюю ему под ноги.

Это была не простая акция.

Папаха считалась символом мужества, чести и достоинства. Страшным оскорблением было даже просто сбить папаху с головы. Мужчины никогда, даже во время еды, папаху не снимали, а появиться на людях без головного убора считалось совершенно непристойным…

А тут ее рубили. Большего унижения нельзя было придумать.

Но если эти громилы были известны властям, то что мешало с ними покончить?

Дело в том, что эти головорезы были не просто людьми, хорошо владевшими кинжалом и умеющими стрелять. Они обладали определенным влиянием не только у местного населения, но и крупнейших нефтепромышленников, обеспечивая охрану промыслов и их владельцев, избавляли город от заезжих гастролеров-уголовников. Ну а любезное предложение охранять нефтяную вышку от пожара обычно встречало полное понимание.

В общем это был рэкет, но как-то вписавшийся и ставший обычным делом в повседневной жизни Баку.

Собственно градоначальников устраивало привносимое гочу спокойствие, а выплаты «денежных мешков» совершенно не беспокоили власти.

На Балаханской Михаил Александрович заметил странную пару. Их было двое, грузин в черном пальто и кепке и симпатичный молодой человек, явно непролетарского вида. Они привлекли внимание градоначальника тем, что внешне мало подходили друг другу.

Нужно запомнить эту пару, подумал Фольбаум…

— Петр Петрович, — обратился он к Шубинскому, — что это за залетные птицы?

— По грузину была ориентировка, скорее всего это бунтовщик Коба, а кто второй, я пока не знаю.

— Присмотрите за ними.

— Нынче же распоряжусь.

Коба в это время говорил Кваснину:

— Запомни его. Это Фольбаум. Он задавил, не останавливаясь ни перед чем революционные волнения в Одессе, в Кишиневе, а потом покончил с лейтенантом Шмидтом. Он давно заслужил ликвидацию, но мы здесь не за этим. Вот обрати внимание, как перед ним гнутся гочу. А должны подгибать колени перед нами. И только тогда деньги за охрану пойдут в правильном направлении.

— Да, вроде легко гнутся. Вот и Касым меня удивил, легко сломался.

Коба помолчал.

— Легко, говоришь? Сломаешь хоть одного, тогда и скажешь. Касыма теперь в деле проверить нужно. Он много говорил, но со слов не платят налог.

Вокруг кипела жизнь, к Базар-мейданы на бакинских арбах с огромными колесами подвозили товары. Ближе к рынку лежали несколько огромных верблюдов и презрительно смотрели вокруг. Работали небольшие харчевни, на углу стоял рослый городовой.

— Коба, я о нем уже знаю. Его зовут Перебейрыло, по крайней мере он на это откликается. А как его звали раньше, он, наверное, и сам забыл. Местные его часто зовут Перебейлы, им это проще произносить.

— Ты мне лучше расскажи, как прошел визит к Нагиеву? Только не говори мне опять про Ольгу.

— Что тебя интересует?

— Ты заметил охрану?

— Нет, ее не было. Но Нагиев пригласил меня в следующий раз прийти вместе с тобой.

— Он про меня знает?

— Мне показалось, что он в Баку про все знает. Пойдем?

— Я потом скажу. А пока пойдем пообедаем в ресторан «Ислам», да заодно и Касыма повидаем.

Касым как обычно сидел за своим столиком и с удовольствием уплетал пити[9] из довольно объемистого глиняного горшочка. Если он и не обрадовался гостям, то вида не показал.

— Рад видеть вас, уважаемые. Что будете кушать? Пити здесь мечта, чудо и сказка в одном горшочке.

— Спасибо, Касым, да ты поэт. Мы пока возьмем по шампуру шашлыка. Для нас главное — поговорить с хорошим человеком в хороший день.

Шашлык принесли достаточно быстро.

— Коба, ты как грузин, заказал бараний шашлык. Но баран он везде баран. Здесь нужно попробовать шашлык из осетра.

— Обязательно, Касым, но нас сейчас интересует не шашлык даже из осетра, а люди Ага Керима. Мы хотим подчинить их тебе.

— А что сам Ага Керим? Он абарзел[10], конечно, его люди на рынке как у себя дома.

— Это было, а будет так. Он все делает через помощника — молодого Джаваншира. Тот людьми командует. Первым делом твои люди захватят Джаваншира и увезут его куда подальше, хоть в Биби Эйбат. Не калечить.

— Не калечить? Лучше застрелить.

— Потом говорить будешь. Ты убедишь несколько торговцев на базаре, что на торговлю уже не нужно разрешения Ага Керима. Когда Ага Керим начнет возмущаться, то три твоих парня подойдут к нему, кинут его папаху под ноги и вытрут об нее сапоги. А Джаваншира нет. Только все делать надо быстро.

Касым выглядел растерянным…

— Пойми, Керим, — вступил в разговор Кваснин, — после такого позора у Ага Керима останется один шанс — быстро исчезнуть и никогда не появляться. В бой он ввязываться не будет, поймет, что шансов нет, если бы у тебя было мало людей, ты не решился бы на это. А свой позор он не сможет смыть, он будет с ним всегда. Люди его слушать перестанут. Тогда ты собираешь его людей, возвращаешь Джаваншира и с ними поговорит Коба. Это будут твои люди, и Джаваншир будет твой.

— Что они будут делать?

— А то, что и делали, контролировать Шемахинку, только «сбор» будет чуть меньше. Пусть люди увидят разницу.

— Коба, мамой клянусь, все сделаю.

— Завтра тебе день на подготовку, послезавтра все сделаем.

— Коба, Баку большой город, но маленький. Остальные гочу сразу все узнают, могут принять меры. Будь осторожен.

— Я знаю, Касым. Выясни, кто защита Нобелей. И не тяни с этим.

В это время принесли шашлык уже из осетрины. Касым пытался еще что-то сказать, но Коба остановил его:

— Не беспокойся Касым, невыполнимой работы не бывает. А то, что Ага Керим будет недоволен, так что? От лая собаки волка не убудет. Сейчас главное — шашлык!

* * *

Операция на рынке прошла, как было задумано. Дня через три все, казалось, забыли, что когда-то здесь был Ага Керим.

Вечером Кваснин шел домой к Кобе. Какое-то шестое чувство предупреждало его об опасности, было ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Недалеко от дома прозвучал выстрел, пуля ударила в стену, недалеко от его головы. Сергей быстро заскочил внутрь двора. Щека саднила, ее оцарапало осколками стены. Это было не опасно, но к Ольге в таком виде не пойдешь.

У входа в квартиру Кобы дежурили два гочу Касыма. Один из них вышел и выковырял пулю из стены.

— Это от маузера. Стреляли издалека, потому не попали.

— А может просто предупреждали, — сказал второй.

— Это люди Ага Керима? — спросил Сергей.

— Нет, те маузерами не пользуются. Это скорее всего дашнаки, предупреждают, чтобы их не трогали. Если бы стрелял Наджафгулу маштагинский, то убил бы. Но говорят, что он с Кобой ссориться не хочет.

Коба был мрачен. Он получил сообщение из Тифлиса, что Като больна безнадежно, и если хочет застать ее живой, то должен поторопиться. Он посмотрел на вошедшего Сергея.

— Что это ты так разукрасился? Вот и костюм к крови…

— Стреляли, даже не спросили — кто такой…

— Что стреляли — не спрашивали, подумаешь. В Баку всегда сначала стреляют, потом спрашивают. Вот, возьми себе браунинг. Он небольшой, незаметеный, но может помочь в трудную минуту лучше твоей знаменитой трости. А пока — иди, умойся.

Кваснин как мог, привел себя в порядок.

— Слушай, кацо, — продолжил Коба, — я уезжаю в Тифлис, ты проследи за рынком, определи всех в охране Нобеля. Но не забывай бывать у Нагиева. Там реальные деньги… Это пока все.

Сергей спрятал браунинг сзади за поясом, вышел, осмотрелся, и ушел к себе на квартиру.

Похороны Като

Коба решил проверить информацию о Като, и если действительно окажется, что она умирает, то надо спешить и постараться застать ее живой. В Тифлисе его продолжала искать полиция, но выхода не было — нужно было ехать несмотря на опасность.

С вокзала он бросился к жене. Все-таки теплилась надежда, что молодая двадцатидвухлетняя женщина справится с болезнью, но увидев измученную сильно похудевшую жену, он понял, ее не спасти. На следующий день она скончалась у него на руках.

В охранное отделение Тифлиса на совещание чинов полиции и охранного отделения прибыл сам Николай Павлович Шатилов, генерал, помощник кавказского наместника Воронцова-Дашкова. Совещания под таким началом ранее не проводились и собравшиеся гадали, чем оно было вызвано, но ничего хорошего для себя они не ожидали. Генерал выглядел мрачным, крайне недовольным.

— Я собрал вас, — начал Шатилов, — в связи со сложной обстановкой с террористической угрозой как в России в целом, так и на Кавказе, за спокойствие которого отвечаем мы. Картина поистине ужасающая. Наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков доложил в Санкт-Петербург, что в этом году в подведомственном регионе совершено 689 терактов, в результате которых погибло 183 официальных и 212 частных лиц, а еще 90 официальных и 213 частных лиц было ранено. То есть в среднем по 18 жертв ежедневно.

Действия полиции признать удовлетворительными никак нельзя. Самый крупный и ужасный теракт в Тифлисе — прямое следствие плохой работы всех, в том числе и охранного отделения. Покойный полицеймейстер Балбанский после этого нападения нашел для себя выход — самоубийство, но это никуда не годится. Плохо говорить о нем не хочется, но он ушел, не исполнив долг, не выполнив работы — самоубийством должны кончать террористы.

Например, сегодня нам точно известно, что в Тифлис вернулся террорист Коба. Но он до сих пор не арестован! Я надеюсь, что вы понимаете личную ответственность за его арест.

Нам поступила информация, что он будет на похоронах жены. Я уверен, что вы примете все меры, чтобы арестовать его там.

22, 23, 24 ноября 1907 года в тифлисской газете «Цкаро» вышел некролог о смерти Като Сванидзе: «С сердечной скорбью извещают товарищей, знакомых и родных о смерти Екатерины Семёновны Сванидзе Джугашвили Иосиф — своей жены, Семен и Сефора — дочери, Александра, Александр и Марико — своей сестры. Вынос тела в Колоубанскую церковь 25 ноября в 9 часов утра, Фрейлинская, 3». Похороны состоятся на Кукийском кладбище святой Нины.

Это была та информация, в которой нуждалась полиция. Время и место известны, и полиция осталось приготовить достаточную группу для ареста. Но в день похорон грузин-осведомитель сообщил полиции, что Коба не будет на кладбище, а только придет на поминки…

Срочно решили разделить группу, причем большую часть полицейских направили к дому, а троих — на кладбище.

Туда, на кладбище, пришли все участники боевой группы, непосредственно охранной Кобы занимались 11 человек. В числе присутствующих — те самые три агента полиции. Кротов старательно изображал неутешное горе, Горидзе его поддерживал и утешал, а Саруханян стоял рядом с ними, надвинув кепку пониже на лицо. Очень не хотелось ему запомниться присутствующим.

— Смотри, вон Коба, что будем делать? — осторожно сказал Кротов.

— Делать можно много чего, — в полголоса ответил Горидзе. — Если нужны красивые похороны, то можно попытаться арестовать, а если жить хочешь, то лучше уходить за подкреплением.

— Не будьте идиотами, — не выдержал Саруханян, — красивых похорон не будет. Здесь кладбище, тут и закопают, никто не найдет. Смываться надо.

Возле могилы поставили гроб с Като. Смерть стерла с ее лица страдания последнего времени. Она лежала спокойная, умиротворенная, красивая, как при жизни. Коба был вне себя от горя. Когда гроб опустили в могилу, он бросился туда. Геронтий Кикодзе, один из друзей Кобы, был вынужден спуститься в могилу и силой вытащить его оттуда.

«Шекспир, — подумал Котов, — пятый акт, похороны Офелии. Лаэрт прыгает в могилу, а кто Гамлет? Вроде не пришел. Дурак я, что пошел в полицию, надо было дальше учиться, глядишь, и в люди выбился бы».

Горидзе и Саруханяна рядом с ним уже не было. Один отправился за подкреплением, а второй наблюдал снаружи. Но когда прибыло полицейское подкрепление, на кладбище Кобы уже не было, он ушел.

* * *

В это время в Баку жизнь Кваснина протекала приятнее. Он прогуливается с Ольгой по приморскому бульвару, ставшим излюбленным местом прогулок бакинцев.

Собственно бульвар был береговой линией, покрытой асфальтом. Деревья уже были посажены, их пока было немного, но повсюду стояли скамейки. Тут можно было встретить знакомых, поговорить, людей посмотреть и себя показать. Видно было, что у бульвара хорошие перспективы, но они пока были только в будущем. Возле «Девичьей башни» открывался вид на старинную архитектуру Ичери-Шехер, бакинской крепости.

Они присели на скамейку, где чувствовался приятный ветерок с моря, правда с легким запахом нефти. У их ног расположилась собачка. Сергей не любил собак, но эту был готов терпеть вечно.

— Ольга, я очень благодарен вашей собачке!

— За что же?

— Как же, это ведь она нас познакомила.

— Не только она, но и события в Тифлисе. Я это все ночами во сне вижу, переживаю каждый раз заново.

— Ольга, постарайтесь понять, это все вынужденные действия людей не согласных с этим ужасным режимом. Это…

Ольга перебивает его.

— Я вчера прочитала в газете:

— Когда человек становится революционером?
— Когда с браунингом в руках грабит банк!
— А когда бандитом?
— В том же случае.

— Мне кажется, — продолжила Ольга, — этот анекдот достаточно точен.

Сергей некоторое время молчит. Наконец решается сказать:

— Ольга, я мог бы сказать многое о революционерах и их борьбе. Мог бы сказать, что дело не в оружии — дело в руке его держащей и понимающей — во имя чего. Но я пока и сам не могу поверить, что для меня все это почти отошло на второй план. Главное в моей жизни — это встречать вас, видеть вас, слушать вас, быть рядом с вами… Мне нужно только это, Ольга. Я мечтаю не о победе революции, а, простите мою смелость, о том, как мы могли бы жить вместе, например, в Париже. Утром мы бы любовались видом из окна, а потом шли бы в ближайшее кафе выпить кофе с круассаном… Потом можно отправиться погулять на Монмартр. Я знаю кафе, где собираются великие художники, но мир об их величии еще не знает… А мы бы узнали и увидели все первыми.

Ольга слегка покраснела, но не перебивает его.

— А браунинги — забыть про них! — продолжал Сергей, — Только я размечтался. Я вам не пара. Ага-Муса принимает меня в своем доме, но это не меняет ситуации — я бедный разночинец. Меня можно принять, угостить, но своим мне не стать. Такова правда. Только вот душа болит.

Ольга слегка покраснела, но не перебивает его.

— А браунинги — забыть про них! — продолжал Сергей, — Только я размечтался. Я вам не пара. Ага-Муса принимает меня в своем доме, но это не меняет ситуации — я бедный разночинец. Меня можно принять, угостить, но своим мне не стать. Такова правда. Только вот душа болит.

— Сергей, милый, я тронута, но не торопите меня. Признаюсь, вы мне очень симпатичны, но вы не такой человек, для которого подходит дворец Ага-Мусы. А я из того мира, я там родилась и выросла, я оттуда…

Ольга взяла собачку на колени, погладила…

— Вы знаете, Сергей, а Мими к вам хорошо относится. Не лает, идет на руки. И вы правы, именно она помогла нашему знакомству.

— Мими просто чудо. Это и понятно. Я слышал, что собаки становятся похожими на своих хозяев.

— А не наоборот?

— Нет, конечно, и я мечтаю, чтобы вы относились ко мне так же, как Мими.

— Знаете Сергей, вам бы наладить более доверительные отношения с Ага-Мусой. Это важно.

— Он был со мной очень любезен.

— Он всегда любезен, особенно с гостями в его доме. Знаете, гость в дом — бог в дом! Но внутри него стальной стержень, только вы его не успели разглядеть. Это уже хорошо известная история. Его как-то похитили. Похитители требовали с него 10 тысяч.

— Хорошие у них аппетиты!

— Хорошие, но Ага-Муса ответил: «Тысячу рублей и ни копейки больше. Понимаю, вам тоже кушать надо». Когда ему пригрозили смертью, то но он лишь рассмеялся в ответ и сказал: «Отец мой, можешь меня убить, но тогда ты не получишь и эту тысячу». Похитители бились с ним трое суток, но он был неизменно спокоен, и в итоге те его отпустили.

— И тысячу не взяли?

— Взяли, конечно, но не у многих хватило бы такой твердости и мужества, как у Ага-Мусы. Но, как правило, похищенных не обижали, хорошо кормили. Насколько я знаю, многие из освобожденных возвращались домой заметно растолстевшими. Их отпускали сразу же, получив выкуп. Словом, сделки с похитителями можно считать справедливыми, без нареканий! В рамках, конечно, представлений о справедливости.

— А что, он не обзавелся охраной?

— Мы ему не раз говорили, что нужна охрана, но он говорит, что на любую охрану найдется управа, стоит только поставить такую цель.

— Наверное он прав. Я надеюсь, что мне представится возможность познакомиться с ним лучше.

Солнце уже заходило. Облака окрасились розовым, с моря потянуло прохладой. Ольга зябко поежилась.

— Пойдемте, Сергей, уже поздно

Недалеко от них пожилая женщина продавала цветы. Сергей сначала купил один букетик, потом передумал, купил три и вручил их Ольге.

— Спасибо, Сергей, для меня это приятная неожиданность. В Баку мужчины почему-то не дарят цветы, как-то не принято, скорее подарят кольцо с брильянтом, но я рада, что вы не придерживаетесь этого правила. Вы знаете, «Язык цветов» или «селам» пришел с исламского Востока и использовался, чтобы передавать сообщение вопреки воле ревнивых мужей или строгих отцов. Когда-то я этим увлекалась, но ведь чтобы понять сообщение, нужно знать название каждого цветка.

— Это язык тайной переписки, но ведь нам это не нужно, я надеюсь видеть вас часто.

— Мне занятно видеться с вами, вы так непохожи на этих раздувшихся от важности и денег коммерсантов. С вами не соскучишься. Еще раз спасибо за цветы, они будут мне напоминать вас в ваше отсутствие. Я постараюсь сохранить их, как можно дольше…

Эта вежливая, но ничего не значащая фраза Ольги, показалась Кваснину многозначительной и многообещающей. Чем больше он осознавал, как с каждым днём все глубже погружается в омут неожиданно захлестнувших его новых ощущений с ещё недавно совершенно незнакомой ему девушкой, тем все меньше ему хотелось сопротивляться этому чувству. С появлением Ольги в его жизни все изменилось. Эти отношения внесли диссонанс в его жизнь, которая до встречи с ней была наполнена жестокой борьбой с режимом, когда каждый день, минута могли стать последними в его жизни… И вроде бы ничего не изменилось в его планах, но эти новые ощущения непередаваемого счастья общения захлестнули его.

В этот прекрасный вечер ему хотелось наслаждаться каждой минутой, проведённой с Ольгой. Революция с её нелегальной литературой, эксами, стрельбой, тайными встречами, слежкой и тревогой отступили на второй план. В глубине души промелькнула мысль о том, что революция мол подождет.

Сергей остановил извозчика, поцеловал кончики Ольгиных пальцев и еще долго смотрел ей вслед.

Позднее, когда Ольги уже не было рядом, стыд от мысли уйти из борьбы охватил его. «Нет, это приятные, но невозможные мечты. Не стоит строить воздушные замки, они недолговечны».

А назавтра приехал Коба.

Продолжение

___

[1] Ашуг — певец и поэт, исполняющий песни своего сочинения, Сазандар — певец и музыкант.

[2] Джанги — танцовщицы в полупрозрачных платьях из шелкового тюля или газа и в туфли на высоких каблуках, вышитые канителью, галуном или изготовленные из камки — цветной шелковой ткани с узорами, митрюбы — юноши-танцоры, в основном из Ирана, традиционный наряд из дорогого шелка или тонкой шерсти: короткие шальвары, короткая рубаха присборенная внизу и подпоясанная широким поясом из золотой тесьмы.

[3] Саз — Струнный щипковый музыкальный инструмент.

[4] Чуха — верхняя мужская плечевая одежда, которая обычно отрезной в талии, со складками или сборкой.

[5] Большое спасибо.

[6] От слова арба.

[7] Вся хвала Аллаху! Молитвенное восклицание.

[8] Каты́к — кисломолочный продукт, распространённый у тюркских народов. Производится из натурального молока путём его сквашивания.

[9] Пити — азербайджанский национальный суп из баранины, приготавливаемый в глиняной закрытой посуде на углях.

[10] Обнаглел.

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Владимир Янкелевич: Кавказская мельница. Продолжение

  1. Захватывающее чтение, как и всё, написанное Владимиром Янкелевичем. Поэтому, не дожидаясь окончания, выдвигаю Владимира Янкелевича на конкурс «Автор года 2021» по разделу «Художественная Проза» за «Кавказскую мельницу».

  2. Очень хорошо! Читается легко и естественно. Чувствуется настоящее знание того, о чём пишет автор.

  3. Уважаемый Владимир!
    Продолжаю с увлечением читать вашу сагу.
    Вы проделали колоссальную работу настолько качественно и интересно, что даже я уроженец Азербайджана, окончивший институт в Баку, не нахожу ни одного ляпа в описании города, обычаев края, в тщательно выверенном меню трапез героев.
    Меня заинтересовала фигура Нагиева.
    Ну что обычно знает рядовой читатель, пусть даже бакинец, об этом человеке?
    Что почти все значительные здания города выстроены ведущими европейскими архитекторами по заказу и на деньги Нагиева, что был он меценатом и благодетелем, но при этом слыл скупым человеком.
    В личности Нагива, когда я заинтригованный вашим повествованием стал рыться в энциклопедиях и справочниках, мне открылись новые для меня подробности: и что внучка его стала известным французским писателем и что он покинул ислам и не сильно афишируя свой выбор перешел в гонимую в Иране религию бахаев, и что то, что даже после своего похищения боевиками Кобы не прекратил общения с Иосифом Джугашвили.
    Почему? Какие интересы их сближали?
    Надеюсь, вы коснетесь этой стороны в вашей работе.
    Я понимаю, что это не документальное историческое исследование, но ваша осведомленность и тщательность внушают доверие и заставляют ждать продолжения.

    Тулкун Хайлегер-Узумов

  4. Спасибо! Документально и завораживает. Коба харизматик, конечно. И речь у него классная. «От лая собаки волка не убудет». Конечно, хорошо про этого «волка» в романе читать, но так все достоверно, что и читать страшновато. При этом ему сочувствуешь. Успеха Вам и дальше!

  5. Не предполагал, что Сталин уже тогда был настоящим паханом. Или это нужно для украшения романа?

    1. История молодого Сталина достаточно доступна в сети. Вы легко найдете все необходимые материалы и сможете оценить насколько мой текст близок к реальности.

Добавить комментарий для Владимир Янкелевич Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.