Семён Талейсник: Советский социалистический дефицит

Loading

Семён Талейсник

Советский социалистический дефицит

(из незабываемого)

«В театре просмотр, премьера идет.
— Кто в первом ряду сидит?
— Уважаемые люди сидят: завсклад сидит, директор магазина сидит, сзади товаровед сидит.
— Все городское начальство завсклада любит, завсклада ценит. За что? Завсклад на дефиците сидит!
— Дефицит — великий двигатель общественных специфических отношений».
Михаил Жванецкий. «Дефицит»

Мне кажется, что, если слово дефицит (от латинского deficit — недостаток) ещё кто-нибудь, в стране тотального недостатка почти всего необходимого человеку, не знал, то после миниатюры великого Райкина на слова М. Жванецкого таковых уже не осталось. Дефицит был одним из величайших «достижений» страны развитого социализма, быстрыми шагами шедшей к коммунизму. Вместе со всё более нищающим народом. Но эта бедность была своеобразной, ибо даже при наличии денег, «отоварить» (новояз той эпохи) их было невозможно. Парадокс ещё заключался и в том, что товары тоже были, но не для всех. На всех бы их не хватило.

Так дохозяйничались строители самого передового общественно-политического уклада. Ленин указал путь. Сталин угробил тех, кто мешал, а кухарки и швондеры и их последователи довершили справедливое: «отобрать всё и поделить» среди тех, кто правил страной.

И пошло-поехало! Кормушка взяточников, сидящих на дефиците открылась. Оживились лозунги: «Ты мне — я тебе»! И, как всегда, — «Коммунисты, вперёд!» И всем пришлось принять в этом активное участие. Даже самым принципиальным, самым последовательным, самым воспитанным. Но под разными «соусами». С разными мотивациями. Сегодняшняя коррупция в России есть прямое продолжение взяточничества, и даже отсутствие дефицита этот лавинообразный поток не остановило и она процветает…

«Бедность — не порок!». Эта поговорка всем известна. В том случае, если не существует альтернативы данному утверждению и образу жизни, можно считать, что поговорка верна. Однако, верно ли это в случае, если бедность происходит от нежелания работать, преодолевать трудности, лености, «надежд на дядю». Если она результат пьянства, распутства и других изъянов и недостатков человеческой натуры, то она смело может считаться пороком, расплатой, результатом подобного отношения к собственному благополучию. Тогда она настоящий порок и стыд!

Существует, между тем, ещё один вид бедности, — бедность, порождённая дефицитом или являющаяся его последствием. При которых, в силу различных внешних обстоятельств, человек, сколько бы ни старался, не способен достичь уровня состоятельности, дающего право рассчитывать на достойный уровень существования. Жители бывшей Страны Советов, очевидно, способны понять, о чём я веду речь. Вещи, давно доступные жителям других стран, вошедшие в их быт и другие социальные сферы, облегчающие жизнь, создающие комфорт и благополучие, для советского человека были, чаще всего не просто недосягаемы, а попросту неведомы. Они входили в понятие дефицит в нашей стране. Их не было или было чуть-чуть и не везде и не для всех.

Когда узнаёшь о том, что за границей люди давным-давно чем-то таким пользуются, а тебе об этом предмете известно лишь понаслышке — где-то читал, что-то видел — одним глазком в кинохронике или, позднее, на видео. Советскому человеку чинились всякие препятствия, с целью помешать узнать, что на Западе то или другое удобней, интересней, заманчивей, красивей, а уж позволить себе иметь всё это могли лишь высшие чины и номенклатура. Такого рода бедность происходила, разумеется, не от личной ограниченности или замкнутости граждан, а от изолированности, закрытости самой страны, отсутствия контактов людей с людьми, обществами, государствами, наконец. Преодолеть подобный «железный занавес» не было никакой возможности и приходилось жить за ним, как в клетке, как в гетто, как в резервации, как в концлагере, как в ГУЛАГе. Нищее государство, нищие граждане!

Порой, я испытывал чувство унижения, так как за приобретением дефицитного товара или продукта, приходилось обращаться к тем людям, которые были напрямую связаны с ними. Они работали на базах, складах, в магазинах, столовых. Хорошо, если это были просто твои знакомые в магазине культтоваров, книжном, грампластинок. Заходя к ним с центрального входа и узнав, что есть интересующая тебя книга или диск с записью любимого исполнителя, ты покупаешь её. Но всё же, из-под прилавка. Покупка была заведомо обвёрнута в упаковку, чтобы никто не видел, так как на всех не хватит. И уходишь с благодарностью, но с и ощущением себя, как мелкого жулика.

Среди твоих благодетелей были и лица без образования, малокультурные, случайно устроившиеся на тёплых местечках, нечистые на руку, аморальные и вороватые. Они отбирали среди приглашаемых за продуктами, нужных людей, которые могли бы им пригодиться, либо тех, кто мог переплатить за проданный из-под полы, «с кирильца» дефицит. Их приглашали посетить для получения вожделенного дефицита в загашники магазинов, полутёмные подвалы или захламленные уголки складских помещений, за или подзаборные участки баз или в другие конспиративные условленные места, мало привлекающие контролёров, значительная часть которых кормилась там же. И вынуждали рабочего, учителя, врача, научного работника, библиотекаря и т.п. представителей профессий, не связанных с дефицитом, но нуждавшихся в нём, идти на это рандеву, краснея и пряча лицо, при встрече со знакомыми. До чего же это было унизительно!

Когда жена была в положении, а затем кормила грудью сына, молока уже в донецких магазинах не было и приходилось «по блату» доставать молочный порошок. Знакомая продавщица хлебного магазина оставляла белые булочки. Всемогущий заведующий столовой «Совнархоза» Имярек со товарищи заворачивал партийные пайки дефицита нужным людям из начальства и крупным чиновникам, а заодно перепадало и мне, так как его сын наблюдался в клинике. За маслом я ездил в Харьков, там оно ещё продавалось по 200 грамм «в одни руки». До чего ж знакомые слова и выражения. Даже не верится, что они были в ходу в моей жизни.

А как выручала меня продавщица Розочка из продовольственного магазина, когда я выбирался из подвала с дефицитными мясопродуктами, которых на прилавках никто не видел уже много времени. А как разодел мою жену директор универмага «Белый лебедь», после того, как я полечил его сына и произвёл ему спинно-мозговую пункцию безо всяких осложнений, как и многим другим. Он, правда, сделал это одолжение один раз. Очевидно, по числу пункций.

Я говорил спасибо директору магазина «Хозтовары», хорошему грузину, «лицу кавказской национальности», как теперь их называют. Он тоже с крыльца продавал мне по госцене дефицитные электротовары перед поездкой в Польшу для обмена на видео, и перед отъездом в Израиль, куда посоветовали привезти масляные отопители, так как здесь дома не отапливаются зимой. Мы их уже здесь раздарили или выкинули за ненадобностью и громоздкостью.

Но что это я вспомнил о директорах или завбазах! Один из первых уроков в борьбе за дефицит преподнёс мне простой рабочий — грузчик некоего склада, ещё в те годы, когда только отдельные товары были недоступны всем желающим их приобрести.

Шли шестидесятые. Из приданого моей жены мы привезли старое отечественное пианино, доживавшее свой век, и грозившее рассыпаться. Чинить его было нерентабельно, так как играть на нём было неприятно, некогда, и оно пылилось и захламляло квартиру. Вот и решили мы его продать, а на вырученные деньги купить первый в нашей жизни отечественный катушечный магнитофон, «Комета». 200 рублей, полученные за пианино как раз хватало на магнитофон. Но как его купить? В магазинах их в помине нет. Как я вышел на директора базы, не помню, но очевидно мой «блат» оказался для него не очень важным и нужным и он начал меня канителить. То его нет на месте, то у него совещание, а я, как дурачок, бегаю за ним в надежде приобрести обещанный сыну магнитофон для записей любимого Высоцкого…

Однажды, я понуро проходил после очередного несостоявшегося свидания с неуловимым директором вдоль длинного бетонного забора базы, когда меня вдруг окликнул работяга, перекуривавший на заборе. Он, очевидно, давно меня заприметил и решил сделать свой бизнес.

— Что надо? — небрежно и свысока спросил он.

— Магнитофон, — ответил я.

— Какой? — вполне профессионально спросил он, сплюнув прилипшую к губе табачинку от «Примы»

— Комета, — робко и неуверенно пробормотал я.

— 210, — сказал он.

Как я понял, 10 рублей — это его навар.

— Согласен, — ответил я.

— Жди здесь, — изрёк он и ушёл.

Через десять минут сделка была совершена, и я с магнитофоном подмышкой, не доверяя ручке чехла, отправился домой, а он с десятью рублями — за пивом или водкой. На прощанье он по-свойски поощрительно посоветовал мне, что, мол, надо всегда иметь дело не с директорами, а с рабочим классом — господствующим классом со времён Октября. И был, по-видимому, прав. Я даже не испытал унижения, а только удовлетворение от сделки в приобретении дефицита из рук «совейского» пролетария.

Никогда не забыть мне наилучший из подарков, преподнесенный мною однажды по какому-то поводу моему другу. Я торжественно выставил в самый центр накрытого стола бутылку трёхзвёздочного армянского коньяка с насаженным не её горлышко рулоном туалетной бумаги. Он (рулон) достался мне тоже по блату, как большой дефицит того времени. Сюрприз имел несомненный и общепризнанный успех, хотя и подходил скорее к туалету, чем к столу с выпивкой и закуской. Посмеялись от души.

Задолго, ещё до начала перестройки, путча и обрушения «колосса на глиняных ногах», отзвучали и забылись выстрелы в Новочеркасске по возмущавшимся дефицитом продуктов рабочим. Никто ни сном, ни духом не знал, что по территории донецкого металлургического завода им. В. И. Ленина прошлись для острастки танки.

Страна привыкла к дефициту и сжилась с ним. Продолжали ходить в Москву поезда, заполненные покупателями съестного и всего другого, чего уже в городах и сёлах Подмосковья и «далее везде» — не было ничего, хоть шаром покати. Нагруженные под завязку всем, что достали, везли, везли и везли. Ведь не только в столице кушать хочется.

Особенно трагичен был дефицит и следствием его бедность здравоохранения во всех его разделах. Академик А. Сахаров так и называл его: «советский нищенский уровень здравоохранения».

У врачей не было возможности проводить своевременную и точную диагностику, нечем становилось оперировать, не имелось аппаратов для современного наркоза, отсутствовали лекарства, постельное бельё. В случае, если что-то перепадало, то, как правило, оно сосредоточивалось в больницах пресловутого 4-го Управления, и предназначалось для «избранных» партией, самых «ценных» её представителей.

На операционном столе, по причине длительности операции под несовершенным наркозом, из-за отсутствия технических возможностей или незнания хирургов, умер генеральный конструктор Королёв. По слухам у академика была короткая шея и весьма искривленная анатомически трахея, в которую было невозможно ввести интубационную трубку из имевшегося в наличии набора. Это удлинило время наркоза и качество его проведения. Пусть это не причина неудачи, но факт красноречивый для упоминания в теме очерка.

Можно ли было предотвратить трагедию, и как надо было выйти из положения в данной ситуации? Разумеется, можно. В том случае, если бы удалось заблаговременно приобрести всё, что необходимо для операции и лечения, что называется, за бугром, если уж боялись и не хотели увозить туда сплошь засекреченного академика! Однако, можно было решиться и отправить генерального конструктора на лечение к западным врачам точно так же, как в наши дни высокопоставленный чиновник или новый русский едут лечиться и оперироваться за границу. Можно было пригласить оттуда кого-нибудь из крупных специалистов, а не хранить честь мундира, лелея квасной патриотизм.

Приезжал же впоследствии, и не раз, доктор Дебейки к Ельцину. Подобных примеров существует теперь масса: наши любимые артисты скопом ездили спасать свои сердца за рубеж, лечилась у западных докторов госпожа Горбачёва, и даже отдельные, тяжело больные и нуждающиеся в операции детишки, на деньги спонсоров, если такой находился, летали с мамами в зарубежные клиники за здоровьем.

Вспоминается случай, когда у студентки нашего института развилась картина опухоли мозжечка. Девушка была прооперирована совершенно неверным подходом к опухоли и чудом вышла из комы. Опухоль оказалась иного происхождения и расположения, чем предполагалось, и её проще было достать и удалить из совершенно другого разреза. Объяснить эту ошибку, едва не закончившуюся трагически, можно было только отсутствием тогда в клинике самого простого компьютерного томографа. Тот, окажись он в наличии, помог бы уточнить все вопросы: и что представляет собой опухоль и каков должен быть наиболее короткий и наиболее безопасный оптимальный подход хирурга к ней. Подобных примеров не счесть.

Помню, как однажды, приехав повидаться с детьми, и стоя за спинами израильских нейрохирургов я наблюдал их работу в операционной. Одновременно заметил, как в мусор выбрасывается вышедший из строя, по мнению докторов, инструмент, о котором я в своей операционной при той же операции мог только мечтать. Таким инструментом оказались кусачки для скусывания отростков позвонков при подходе к спинному мозгу. Они были элегантны, легки, а их губки изогнуты под нужным углом. Всего-то!

Однако, фирма, занимающаяся изготовлением и поставками данного инструментария, с Союзом не торговала, и у советских врачей не было никакой возможности приобрести такие кусачки. В это же самое время у нас на аптечных складах залёживалось старое неуклюжее барахло. Представьте себе, что подобное происходило в стране, где во все времена существовали сказочные умельцы-левши, подковавшие блоху, в стране, где были запущены на орбиту первый спутник и первый космонавт! Какой стыд и унижение я испытал, когда попросил у израильских медсестёр разрешение забрать с собой этот инструмент (и другие подобные) якобы для примера. Насколько же я был унижен и обижен своей страной!.. Мы с коллегами потом ещё долго использовали этот так называемый «мусор» при операциях в клинике нейрохирургии Донецкого медицинского института…

В то время, когда за рубежом у нейрохирургов, почти в каждой клинике, на вооружении уже существовали компьютерные томографы, мы использовали, как последний уточняющий этап диагностики опухоли мозга, пробное вскрытие черепа осмотр и ощупывание головного мозга человека. Руками, вообразите себе! Теперь даже не верится, что такое было со мной, что я, своими руками, творил подобное. Это представляется нынче крайней степенью абсурда, анахронизмом…

Когда в период перестройки чуть приоткрылся «железный занавес», в страну начали поступать диагностические приборы, однако, весьма неравномерно и медленно. Больные начали мотаться по городам и весям, с целью найти то место, где им могли бы произвести то или иное обследование. Приборы необходимо было окупать, оттого обследования становились платными. Одновременно в стране, где отсутствовали страховая медицина и больничные кассы, у народа начало не доставать на всё это денег. Бедные становились ещё беднее. Сейчас, конечно, ситуация с трудом и медленно, но всё же выправляется и меняется.

Так что дефицит и бедность — понятия не только материализованные, но и философские. Отец мой, помнится, любил чуток изменять поговорку, добавляя: «бедность — не порок, а большое свинство». И верно! Бедный всегда унижен. Вместе с тем, когда беден человек — это порок, но когда бедны государства, да ещё такие, как Россия или Украина, то это настоящий позор, обернувшийся трагедией народа, пострадавшего в результате хозяйничанья в течение семи десятков лет преступного режима, отгородившего страну от цивилизации и прогресса.

Дефицит в такой богатой стране, как Россия был порождён не только и не столько неумелым хозяйствованием. Когда основные средства шли не на улучшение жизни трудящихся, а на раздувание военно-промышленного комплекса, несоразмерное распределение продукции, особенно лёгкой и пищевой промышленности, между коррумпированными чиновниками и властью с их системой закрытых распределителей-кормушек для элиты, и отсутствием внимания и желания вникать в нужды простого народа. А это порождало воровство в неограниченных размерах.

Дефицит поддерживался и намеренно, чтобы народ жил скромно, а не стремился к наживе, заимствованию потребительских настроений, как в «загнивающей» экономике капитализма…. Большей лжи не придумать. Но идеологи развитого социализма этим не гнушались, живя вне дефицита, потребляя в избытке всё, что было не доступно народу. Им дефицит был наруку.

Насмотревшись в видеофильмах на зарубежные магазины, заваленные продуктами и товарами, мы ещё долгое время относились ко всему увиденному, как к какой-то виртуальности и воспринимали её нематериально. Потом, когда стали робко выезжать в страны соц. лагеря, начинали дивиться значительно большему ассортименту, но покупательная способность наша была ничтожной. И только переехав на ПМЖ в Израиль, а отсюда посетив страны Европы и Америку, мы, наконец-то, поняли, что дефицит это действительно нечто виртуальное, но уже из прошлого. И слово дефицит не стали переводить на иврит, желая его забыть, как анахронизм.

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Семён Талейсник: Советский социалистический дефицит

  1. Мы привыкли жить при дефиците. И тогда, при советах, дефицит нам казался естественным и, даже, необходимым. Прочитав Вашу прекрасную статью, я испытал не ностальгию, как я преполагал, а горечь и безысходность: ведь у нас, как, наверное, во всем СНГ, дефицит по-прежнему имеет место быть. Дефицит хороших вещей и качественного питания (и это при ломящихся от товаров полках), дефицит хорошей медицины (по данным ВОЗ число врачей в нашей державе на 10 тыс. населения превышает таковое в США в два раза) при неплохой медаппаратуре. И этот дефицит не ликвидируешь директор магазин и товаровед, последних уже и нет. И рабочий класс его не ликвидирует — заводы стоят. Этот дефицит пройдет, когда мы перестанем гордиться общественным строем. «Эх, батнька, приезжайте к нам лет эдак через» 400!

    1. Спасибо, дорогой Сергей, за ваши добрые лова после прочтения моей скорби по стране продолжающегося, как вы справедливо наисали, вечного дефицита, хоть и по другой парадоксальной причине, когда всё есть и в кажущемся избытке, но не для всех. Единственно, что я хотел бы пожелать моей чуждой родине, это сокращения сроков, предположенных вами…

  2. Спасибо, уважаемый Семен!
    Я делал ссылку на Ваш текст «Недомогание как проблема основного инстинкта» в своей заметке «Перечитывая Бормашенко» (см. http://blogs.7iskusstv.com/?p=23245).
    Что касается моего рассказа «Когда дефицит…», то его история — с очень большой бородой. Первоначально он был написан еще в советское время для польского сексуально-ориентированного русскоязычного журнала «Ванда». В Питере этот журнал продавался достаточно дорого (3 или 5 рублей) в нескольких газетных киосках в центре города. Однако для этого журнала рассказ оказался «пресным», и я отложил его в долгий ящик. В постсоветское время я переработал рассказ и поставил у г. Е.Берковича на Форумах, а затем в своем блоге..

    1. Спасибо, уважаемый Ефим, за понимание моего взгляда на «радостный», а я бы сказал, оздоровительный, секс. Имея в виду ссылку на мою статью о «Недомогании, как проблема основного инстинкта» в вашей полемике с не менее уважаемым мною, г-ном Бормашенко

    1. Спасибо, уважаемый Ефим, за ссылку на весёлую с грустинкой историю с дефицитными изделиями. История стоила публикации своей эксклюзивностью. Всё же Ефим был неправ, выкинув дефицит в мусоропровод. Ведь распродав по госцене или раздарив тем, кому было не всё равно, как он подумал о себе, совершил бы благотворительный поступок. Да и он не должен был зарекаться. Двое детишек — это ведь не предел. Да и нежелание не иметь больше детей будут конкурировать с желанием безопасной любви…

Обсуждение закрыто.