Генрих Иоффе: «Тот день нам выдал общую беду на всех, на все четыре года»

Loading

Москва насупилась и помрачнела. Казалось даже ветви деревьев и листья на них опустились вниз. А может быть так казалось… Никто еще не знал, что страшная беда, обрушившаяся на нас, продлится почти долгих 4 года. Ребята моего года рождения не были призваны на войну. Она остановилась на нас…

«Тот день нам выдал общую беду на всех, на все четыре года»

Генрих Иоффе

 Генрих Иоффе 22 июня, ровно в 4 часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началась война.

Неужели с того самого длинного дня в году прошло 80 лет? 80! Те, которые тогда только что родились, теперь уже глубокие старцы. а мы в то время 13- 14-летние пацаны, запомнили все, ничего не забыли. Наши дети и внуки понесут теперь эту горькую память…

В этот день наше семейство собиралось на дачу в красивый поселок с красивым названием Снегири. Дальше по железнодорожному пути был город Истра с замечательным музеем (монастырем, построенным еще в 17-м в. патриархом Никоном). Его золотые купола были видны издалека.

Мы торопились собраться и ничем больше не занимались. Выключили, чтобы не отвлекал, недавно купленный радиоприемник — новинку Си — 235.

Заказанная машина — полуторка должна была придти к 2-м часам. Пришла, наверное, на час раньше. Я предвкушал как залезу в кузов, поеду с легким ветерком, все мне будет видно…

Из кабины выскочил молодой парень в синей футболке и кепке набекрень, подбежал к отцу:

— Меня Костей зовут. Ну как, все-таки поедите?

Отец посмотрел на него с удивлением:

— Как «все-таки»? А что мешает?

Костя развел руками:

— Вы что? Ничего не знаете?

— Нет. А что?

— Война!

— Какая война? Вы что?! С кем?!

— А вы не слышали? В 12 часов Молотов по радио выступал! Немцы объявили нам войну! Сказал, что они не могут предъявить нам никаких претензий, мы-де честно выполняли договор с ними. А они сегодня ночью бомбили Киев, Житомир, еще какие-то города. Слышно было, как он волновался, запинался, заикался… Но сказал, что победа будет за нами. Ну так что: катим до Снегирей или отбой? Я тогда — на автобазу! Там уж шухер, наверно.

Что было делать? Задачка на засыпку. Родители колебались. Но выезд на дачу всегда был праздником. Решили ехать, а там уж видно будет. Я в свое удовольствие ехал в кузове с отцом. Мама и сестра — в кабине с шофером. День был прекрасный, солнечный, теплый. Людей на улицах было немного. Но у радиорупоров на столбах стоял народ, слушали сообщение о войне, которое, кажется, читал Юрий Левитан. Эти люди своим видом отличались от нынешних. У большинства были простые, рабочие лица и одеты они были в простую одежду: косоворотки, поношенные пиджаки, у женщин на головах — платки. Все стояли и слушали молча, так, как будто провидели, что всех их ждет. Солдаты 41— го года. Они приняли на себя первый страшный удар.

Хозяйка нашей дачи Варвара Степановна встретила нас у калитки.

— Вот правильно сделали, что приехали. Тут у нас некоторые дачники войны забоялись. А чего пугаться-то? Вот я кино глядела. Там песню поют: «Мы врага разобьем малой кровью, могучим ударом. И на ихней земле».

Шофер высунулся из окна кабины, ничего не сказал, косо посмотрел на Варвару Степановну. Махнул рукой, сказал:

— Ну, бывайте!

В соседний дом дачники приехали накануне. Они уже расположились, и мы пошли к ним. Там собрались вместе: дачники и хозяева. Дом был большой и хозяев шестеро: пожилые мать с мужем и две их замужние дочери — Лида и Даша. Старшая — Лида побывала на Кубани и, как говорили, «привела» оттуда мужика». Он представлялся Жоркой Бережным, был шумным, любитель выпить. Успел уже «принять» и, сжав пальцы в кулак, показывал как по-кубански «с потягом» будет шашкой «рубать немца». Муж второй дочери — Иван был настроен мрачновато.

— Ты руками-то не больно размахивай, — говорил он, — шашками твоими танк не перешибешь, с «потягом» или без. Я , когда на сборах в Гороховецких лагерях был, нам рассказывали: у них, у немцев, главная ударная сила — танки, так что шашку можешь поцеловать и на стенку повесить. Вернешься — со стенки снимешь. Дай бог только вернуться.

В разговор вступил пожилой хозяин. Он работал недалеко от Снегирей, в селе Рождествено, на обслуге дачного поселка артистов Большого театра.

— Война, думаю, — сказал он, — долгой будет, как та, первая. Голодухи бы не было, вот что я вам скажу. У нас на работе один из Волоколамска говорил, что слышал кого-то из правительства, тот заявил якобы в случае войны у нас хлеба на многие годы хватит. Я ему:

— Это откуда же столько хлеба-то напасешься?

Он смеется:

— Шутка такая. Это не про нас говорил, их имел в виду, т.е. начальников, им — де хлеба хватит.

Кто-то прервал его.

— Ты, Василь Петрович, эти анекдоты брось. Под крутую руку попадешь…

— Да я знаю… Я так… больно уж грустно стало.

Когда мы вышли от соседей, было совсем темно, но окна дач еще ярко светились. Откуда-то доносились слова печальной песни популярного тогда Вадима Козина:

Не уходи, тебя я умоляю,
Слова любви стократ я повторю.
Пусть осень у дверей, я это твердо знаю,
Но все ж не уходи, тебе я говорю…

Мы уехали из Снегирей дней через 10. Москва насупилась и помрачнела. Казалось даже ветви деревьев и листья на них опустились вниз. А может быть так казалось… Никто еще не знал, что страшная беда, обрушившаяся на нас, продлится почти долгих 4 года. Ребята моего года рождения не были призваны на войну. Она остановилась на нас. А продлись еще несколько месяцев, мы бы тоже надели шинели. И были готовы. У великого поэта — фронтовика Юрия Левитанского есть строка: «Я не участвую в войне, она участвует во мне». Это и про нас, про моих товарищей. Мы тоже приняли на себя тяжкий груз ее начала, ее первого дня и плачущую радость ее конца, ее последнего дня.

Я не участвую в войне,
Она участвует во мне
И отблеск вечного огня
Дрожит на скулах у меня

Уже меня не исключить
От той зимы, от тех снегов,
И с той землей и с той зимой
Уже меня не разлучить…

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Генрих Иоффе: «Тот день нам выдал общую беду на всех, на все четыре года»

  1. Станция Снегири до войны и после войны, примерно до 1970-х годов называлась по-старинному Снигири. Это позднее новые «образованцы» исправили название по своему разумению.

  2. Я подумал, что у внешне загадочная позиция Сталина накануне «неожиданного» нападения Гитлера имеет минимальное историческое значение. И нацистский план «Барабаросса», и советский план «Гроза», апробированный в Москве в январе 1941 г. на штабных играх, были в деталях известны и Сталину, и Гитлеру. Обе стороны энергично готовились к осуществлению своих планов. Разница в том, что первый готовился планомерно и основательно, а второй сильно торопился. Сталин очевидно считал, что Гитлер должен понять: победить СССР с помощью блиц-крига невозможно. Поэтому не нужно его провоцировать пока РККА не будет полностю готова. Но Гитлеру нельзя было допустить этого. Вот он и ударил. А дальше вступила в действие психологигическая разница между Западом и Востоком. Полный разгром западных армиий мгновенно привел к капитуляции Франции и уходу Англии с континента. Однако фактическое исполнение «Барбароссы» — выход к Волге — не привело к подобному резулльтату, а только увеличило сопротивление русских. Тем более, что расистская политика Гитлера его значительно усилила.

    1. План «гроза» не существовал.Когда 15 мая Василевский предложил Сталину нанести упреждающий удар по заканчивающим сосредоточение германским войскам,то ответ был :»Вы что сошли с ума?».
      Идея упреждающего удара разрабатывалась советской военной наукой с начала 30-х годов,как концепция»малых войн» против государств типа Польши,Румынии или Японии.То есть изучался и разрабатывался вопрос как выиграть войну с минимальными потерями.Наилучший вариант оказался в ударе по незакончившим развёртывание вражеским войскам.Артиллерия без снарядов,пехота без патронов и т.д.
      Израиль эту концепцию использовал много раз.
      В то же время стало очевидно в связи с ростом военной мощи Германии упреждающий удар становится равным самоубийству,а ничего другого советская военно-научная мысль предложить не могла.
      Поэтому решено было обороняться,а командно-штабные игры в январе 1941 только подтвердили эту идею.
      То что предложил Василевский Сталину 15 мая- последняя попытка Генштаба хоть что-то сделать,но и она была обречена на неудачу.
      В итоге :смотрите план КОВО-41.

Добавить комментарий для В.Ф. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.