Инна Беленькая: Из серии «Очевидное — невероятное»

Loading

Душевные заболевания, обнаруживаемое сходство их с мифами приближают нас к разгадке тайн нашей психики, сокрытых ее глубин, куда проникнуть невозможно. Картина психического заболевания воспроизводит то, что составляло жизнь первобытного человека и заполняло его мифологическое сознание.

Из серии «Очевидное — невероятное»

«Безумие душевнобольного напоминает своей конструкцией миф»

Инна Беленькая

Идеи о сходстве мифологических образов с психической продукцией душевнобольных восходят к началу ХХв. Так, Карл Абрахам (Abraham) (1877-1925) — немецкий психиатр и психоаналитик полагал, что миф имеет параноидный характер, а «безумие душевнобольного напоминает своей конструкцией миф» [1].

Сравнивая миф о герое с психопатологической картиной бреда преследования, Абрахам писал, что больной, как и герой мифа, вступает в борьбу с миром несправедливости и зла, противопоставляет ему себя. Все его подвергают оскорблениям, он опутан интригами и всевозможными кознями, его хотят устранить соперники, за ним следят.

К. Г. Юнг на основе своих наблюдений также пришел к заключению, что фантазии некоторых душевнобольных удивительным образом совпадают с мифологическими космогониями древних народов, о которых больные не могли иметь никакого научного представления.

З. Фрейд установил поразительную аналогию между некоторыми мифами и содержанием сновидений у человека нашего времени.

В плане сопоставления мифологических представлений и феноменов психической продукции у душевнобольных наглядным примером может служить так называемый «манихейский бред».

Его название происходит от слова манихе́йство (по имени персидского пророка Мани, жившего около 216 — около 277). Манихейство представляет собой религиозное дуалистическое учение о борьбе света и тьмы, добра и зла, являя собой синтез халдейско-вавилонских, персидских, а также христианских мифов.

Клиническую картину бредовых расстройств также определяют идеи борьбы добрых и злых сил, в центре которой находится сам больной. Речь идет о двух руководящих миром и противостоящих друг другу сил — добра и зла, света и тьмы. И больной является главным действующим лицом этого противоборства. Его преследователи — это два противоположных лагеря лиц или целые народы.

Переживания больного носят вселенский масштаб. По его утверждению, в мире происходит глобальная катастрофа: идет атомная война, мир гибнет, конец жизни неотвратим вследствие победы «неверных», «тёмных сил».

Больной замечает, что борьба двух начал развертывается не только во всем мире, но и в больнице, отделении. Все происходящее он истолковывает в плане своих бредовых переживаний. Так, темная и светлая одежда на людях говорит о том, что существует два лагеря, враждующих между собой. Одни ему сочувствуют; всячески стараются помочь, другие, напротив, хотят его уничтожить.

Составной частью манихейского бреда являются идеи собственной значимости, высокого предназначения больного как спасителя мира.

Другой вид бреда, в котором явно проступает отголосок мифологического мышления, это бред чужих родителей, бред высокого происхождения.

Случаи такого рода известны каждому психиатру. Больной утверждает, что люди, фамилию которых он носит, вовсе не его родители. В действительности он сын очень высокородного лица, знаменитого политика или государственного деятеля, который по каким-то загадочным причинам скрывает это и отдал его еще ребенком на воспитание его «родителям». Теперь его недоброжелатели хотят сохранить его в этом низком положении, чтобы воспрепятствовать его притязаниям на высокое имя или богатое наследство.

С позиции психоаналитической концепции Юнга, мотив чужих родителей, двух матерей — архетип, который в разнообразных вариантах встречается в мифологии и религии.

Так, согласно библейскому повествованию, мать Моисея, спасая его от приказа фараона потопить всех еврейских новорожденных младенцев, кладет его в просмоленную корзину и ставит ее в заросли тростника на берегу Нила. Там его находит дочь фараона, которая заменяет ему родную мать.

Сказание о Моисее находит свою аналогию в мифах и преданиях у разных народов. Древнейшим мифом об этом является миф, датируемый периодом основания Вавилона (около 2800 г. до н.э.) и касающийся истории рождения его основателя Саргона Первого.

«Она в укромном месте родила меня. Она положила меня в корзину из камыша и, залив крышку смолой, опустила ее в воду, которая не поглотила меня»[2].

Река принесла его к водоносу Акки, который вырастил его как своего собственного сына.

Мотив чужих родителей, выбрасывание в корзине или ящике встречается и в вавилонском мифе о Мардуке-Таммузу, и в египетско-финикийском мифе об Озирисе-Адонисе. Также и Бахуса спасают от преследования царя, бросив ящик в Нил, а в возрасте трех месяцев его находит царская дочь.

Подобное рассказывается и во многих других легендах.

Иначе говоря, существуют универсальные или архетипические, кроющиеся в глубинной психике человека, символические сюжеты, которые свойственны всем традиционным мифологиям и находят свои психические эквиваленты при душевных расстройствах. Образы, из которых берут свое происхождение мифы, «находятся в человеческой душе с дней сотворения мира» (Юнг).

По Юнгу, архетипы (от др.-греч. ἀρχέτυπον — «первообраз») — это врожденные психические структуры, составлявшие содержание коллективных представлений в психологии примитивов и принадлежащие к стержневому каркасу бессознательной психики.

В переживаниях душевнобольных нет ничего, чего не было бы в мифологическом сознании. Это служит объяснением того факта, что бредовые расстройства по своей форме и содержанию не отличаются у пациентов разных стран и континентов. На этом строится принятая во всем мире единая международная классификация психических расстройств.

Далее. З. Фрейд утверждал, что отношение современного человека к первобытному аналогично отношению здорового человека к человеку, страдающему неврозом. Но неврозами страдает определенный тип личности. Что имел в виду З. Фрейд? Иначе говоря, душевнобольной сближался им с человеком доисторического времени.

С точки зрения психиатра, первобытного человека, скорее всего, можно отнести к тревожно-мнительному типу личности. Для первобытного человека в окружающем мире нет ничего случайного, все имеет к нему отношение, несет особую значимость и потаенный смысл.

Для него характерны тревожные опасения, настороженность, боязнь всего нового, отвращение к изменениям, нарушающим его привычки.

Мизонеизм (от греч. miseo ненавижу, и neos новый) — таким термином определяет Леви-Брюль эту черту характера древнего человека с его негативным отношением ко всем новшествам, переменам, расстраивающим его жизненный стереотип. Но это не простой мизонеизм.

Как пишет Леви-Брюль, первобытный человек боялся самой незначительной перемены в силу того, что это могло служить причиной величайших несчастий, открывало доступ опасностям, могло развязать враждебные силы, вызвать его гибель. По этой причине древний человек боялся всех непредвиденных последствий, которые могли бы быть вызваны, например, оставлением старой дороги и переходом на новую.

Такое следование установленным правилам касалось даже предметов, которые изготовлялись человеком для повседневного употребления. Предметы должны были сохранять определенную форму, т.к. любое отклонение от нее, изменение малейшей детали могло повлечь за собой опасность и грозило гибелью.

Объяснение этому — в особенностях первобытного сознания и мышления. «Мышление первобытных людей в основе своей мистическое», писал Леви-Брюль. Под этим он понимал веру первобытного человека в силы, потусторонние влияния, действия, невидимые и неощутимые для органов чувств. Но именно это невидимое и неосязаемое, наиболее реально в глазах первобытного человека.

Первобытный человек не в состоянии был хладнокровно помыслить об этих невидимых силах, об этих неуловимых влияниях, постоянное присутствие и действие которых, он замечал или подозревал.

Поэтому преобладающее место в представлениях первобытного человека занимало обычно тревожное ожидание, то состояние которые сами первобытные люди чаще всего характеризовали словом «страх»: «мы не верим, мы боимся».

Живя в постоянном страхе перед таинственным и неведомым, что могло повлиять на его судьбу, он направлял все свои усилия для нейтрализации этих влияний. Этому служили многочисленные обряды и ритуалы.

Все в жизни первобытного человека требовало выполнения священных церемоний и ритуалов. Это касалось не только занятий, связанных с удовлетворением жизненных потребностей, таких, как охота, рыболовство, но также и природных явлений — правильной смены времен года, периодичности дождей.

Для современного наблюдателя тот или иной примитивный ритуал — это всего лишь бессмысленное коллективное топтание на месте, сопровождаемое странными телодвижениями и заунывным пропеванием совершенно непонятных слов. Но это лишь, на внешний взгляд. В действительности все мифологические ритуалы и обряды совершаются по определенному сценарию, где у каждого движения и у каждого звука есть свое, строго определенное место.

Обратимся к психиатрии. В этих проявлениях психической деятельности первобытных людей, на наш взгляд, можно видеть прообраз обсессивно — компульсивных расстройств, или невроза навязчивых состояний. Составной частью невроза являются ритуалы, направленные на снижение эмоциональной напряженности.

Как правило, эти патологические нарушения наблюдается у личностей, отличающихся чрезмерной педантичностью и приверженностью к порядку, склонных к сомнениям и осторожности, озабоченных деталями и правилами поведения.

Навязчивости носят вычурный причудливый характер. Это постоянный подсчет всего, что окружает человека, открытие и закрытие двери определенное количество раз перед тем как войти в комнату, перепрыгивание трещин на тротуарах, навязчивое мытье рук и т.д.

Понятно, что содержание фобий у современного человека не аналогично таковым у первобытных людей. Но предпринимаемые им всевозможные компульсивные (насильственные) действия (от лат. compello —«принуждаю») или ритуалы восходят к древним механизмам.

Говоря о мистическом характере первобытного мышления, Леви Брюль отмечал что первобытные люди по своей природе — метафизики. У древних народов повсюду существует некие понятия, за которыми скрывается убежденность в существовании мистической силы, циркулирующей между всеми существами и предметами. Они чувствуют себя в непрерывном контакте со сверхъестественными силами, перед которыми испытывают страх. Эта сила воздействует, как на расстоянии, так и непосредственно через соприкосновение.

Таким является понятие МАНЫ. Это слово характерно для меланезийских языков. У народов Сев. Америки эквивалентом ему является слово ОРЕНДА, племена сиу называют эту силу ВАКАН, индонезийцы — словом ВАДИ, африканские пигмеи — МЕГБЕ, жители Антильских островов — ЗЕМИ. Все эти слова выражают то же понятие, что и МАНА.

В представлении древних людей, в природе, и особенно среди живых существ нет ничего, что не обладало бы этой силой. Боги, духи, люди, животные оказываются наделенными этой силой.

С точки зрения науки, понятие маны являет собой одно из «смутных» (Леви-Строс) представлений, поскольку мана как некая мистическая сила не может быть объектом опытного знания. В связи с этим понятие маны было предметом долгих споров и обсуждений среди ученых в плане определения его как явления, т.е. научной дефиниции.

Подробно разрабатывает понятие маны Марсель Мосс (1872-1950), который сближает это явление с мистической партиципацией, или сопричастием, в понимании Леви-Брюля.

Он писал: «Мана — это то, что присуще вещи, но не сама вещь… Она может быть силой материального предмета, но сама эта сила представляет род нематериальной силы, которая действует особым немеханическим образом и способна осуществлять воздействие на расстоянии»[3]. По его мнению, мана — это в некотором роде эфир, невесомый, всепроникающий, распространяющийся сам по себе.

Иначе говоря, слово мана — крайне емкое по своему содержанию и соединяет множество идей, которые можно обозначить такими выражениями, как колдовская сила, магическое свойство вещи, магическая вещь и сверхъестественное существо.

Возможно, ближе всех к разгадке этого понятия подошел Леви-Строс, усматривая определенные закономерности мышления, проявляющиеся в этом явлении.
Как он писал:

«… представления типа маны столь часты и распространены, что впору задуматься, не столкнулись ли мы с универсальной и неизменной формой мышления, которая вовсе не характеризует определенные цивилизации или так называемые архаические и полуархаические «стадии» развития человеческого духа, но систематически зависит от определенного состояния ума в присутствии определенных вещей и проявляется всякий раз, когда возникает подобное состояние?» [4]

Созвучно этому и высказывание Юнга о том, что «метафизические идеи укоренены в качественно определенном состоянии психики». Иными словами, вера в сверхъестественное, трансцендентное является органичным и жизненно необходимым элементом существования человека. (Но это отдельная тема. Об этом — исследования Станислава. Грофа, Абрахама Мэслоу, Андрея Пелипенко и др. )

По словам Леви-Строса, мана «зависит от определенного состояния ума…». Он не расшифровывает, что под этим подразумевается. Но, рассматривая ману в качестве «нематериального взаимодействия на расстоянии между объектами, объединенными симпатической связью», нельзя не увидеть в ней сходства с тем феноменом у душевнобольных, который носит название синдрома психического автоматизма или синдрома Кандинского-Клерамбо (по имени авторов, впервые его описавших).

Его структуру составляют идеи психического и физического воздействия на человека. Во все времена эти идеи присутствовали в картине заболеваний у душевнобольных, менялась лишь конкретная фабула, содержание переживаний. Раньше это были демоны, злые духи, нечистая сила. В наше время — идеи гипнотического или телепатического влияния. Больные испытывают тягостное чувство овладения, подчинения чьей-то невидимой силе или чужой воле. Их мыслями и желаниями управляют со стороны, повелевают каждым их действием, внушают им чужие мысли, двигают их языком, заставляют их думать и говорить не по своей воле. Больные убеждены, что какая-то невидимая сила хочет их уничтожить. А все усилия с их стороны противостоять ей — «никчемное барахтанье».

В других случаях речь идет о воздействии на их организм невидимыми лучами, которые больные характеризуют как магнитные, рентгеновские или лазерные.

Корректно ли такое сопоставление? С учетом того, что в переживаниях душевнобольных нет ничего, чего не было бы в мифологическом сознании, как выше говорилось, такое сопоставление вполне возможно.

В плане совпадения мифологических образов с психическими феноменами у душевнобольных нельзя не затронуть древние представления о космическом пространстве и способах перемещения в нем, которые донесли до нас ассирийские, вавилонские, древнеиндийские и персидские сказания, финские былины и греческие мифы.

Согласно источникам, в ассиро-вавилонском предании (около 3200 лет до н.э.) говорится о полете героя Этана на орле к небу, к Богу Ану. В Коране (630 год новой эры) приводится рассказ о полёте пророка Мухаммеда к Богу на крылатом существе Бораке.

Легенды о рождении Будды повествуют о том, что сразу после рождения Будда встает на ноги и делает семь шагов. Эти семь шагов символизируют семь космических этажей, которым соответствуют семь планетарных небес.

Древние легенды индейцев Сев. Америки также изобилуют рассказами о небесных путешествиях и летательных аппаратах.

В иерусалимском Талмуде есть сказание о полёте, совершенном Александром Македонским (356-323 г. до н.э.) к Солнцу и Луне на «царском троне», запряжённом четырьмя грифами.

Магическое восхождение на Небо и магический полет занимает первое место в народных верованиях и мистических техниках Индии. Подняться в воздух, летать подобно птице, молниеносно преодолевать огромные расстояния, исчезать — это лишь несколько из магических способностей, которыми буддизм и индуизм наделяют своих героев.

Реконструкцию этих представлений можно видеть в шаманских обрядах. Сущность шаманского путешествия заключается в глубинном столкновении со смертью и последующем возрождении. Находясь в экстатическом состоянии, шаманы могут предпринимать любое вознесение, «духовное» путешествие в любую космическую страну. С помощью духов они оставляют свой мир, чтобы достичь Луны, глубин океана, или недр Земли.

В психиатрической практике аналогию этому представляют переживания больных, находящихся в состоянии онейроида или сновидном состоянии сознания (от др.-греч. ὄνειρος —сновидение, εἶδος — вид). При этом больные совершают межпланетные путешествия или вращаются вокруг земного шара, бродят среди доисторических существ, попадают в рай или ад. Они присутствуют при всеобщей катастрофе — гибели городов, смерти миллионов людей и мировых войнах. Испытывают невесомость, фантастическое перевоплощение собственной личности вплоть до полного исчезновения — «тела нет», «растворены все органы».

Что сказать в заключение? Может показаться, что статья представляет чисто узкий специальный интерес. Но душевные заболевания, обнаруживаемое сходство их с мифами приближают нас к разгадке тайн нашей психики, тех сокрытых ее глубин, куда проникнуть с помощью инструментария невозможно. Картина психического заболевания воспроизводит то, что составляло жизнь первобытного человека и заполняло его мифологическое сознание.

Иначе говоря, нарушения психической деятельности являют собой ценный материал, т.к. позволяют видеть психические феномены, принадлежащие другому ее уровню, согласно принципу, «что скрыто в норме, то явно в патологии». Согласно Юнгу, не случайно, что «именно в психиатрии и психотерапии нередко бывают случаи, для которых характерна продукция архетипической символики».

Мы затронули только небольшую часть этой темы и многое осталось «за кадром». На самом деле явление сходства мифологических образов с бредовыми построениями у душевнобольных открывает большие перспективы в исследовании глубин человеческой психики и по справедливому замечанию выдающегося ученого Абрахама Мэслоу, создает «достаточно исследовательских проектов, чтобы обеспечить работой армию ученых в следующем столетии».

Л И Т Е Р А Т У Р А

  1. Абрахам Карл. Сновидение и миф. Очерк коллективной психологии в кн. «Между Эдипом и Озирисом» (Сборник. Пер с нем.). Львов: Инициатива, изд. «Совершенство», 1998, с. 95.
  2. Мосс Марсель. Социальные функции священного. — СПб.: Евразия, 2000, с. 197.
  3. Леви-Строс К. Предисловие к трудам Марселя Мосса в кн. Социальные функции священного. — СПб.: Евразия, 2000, с. 429.
  4. Ранк Отто. Миф о рождении героя. Изд. «Рефл — бук» «Ваклер», 1997, с. 168.
Print Friendly, PDF & Email

13 комментариев для “Инна Беленькая: Из серии «Очевидное — невероятное»

  1. Джейкоб
    8 июля 2021 at 13:01 |
    ____________________________________
    Я еще не ответила на ваш предыдущий пост, но уж теперь попробую сразу на оба ответить. Вы меня поражаете. Сначала многогранность вашего таланта меня удивила и такой парадокс, как то, что русский язык вам не родной и улучшали вы его уже, живя на Западе. И как улучшили! А теперь ваша осведомленность в психиатрии. Я, наверное, поздно в нее пришла, видела Снежневского, слышала про Лунца в Сербском ( я даже там защищалась), но вот о таких подробностях, как предпочтение у симулянтов «манихейского бреда», не знала. Да в нашей среде мало разговоров было об этом. Муж моей подруги был известным диссидентом и дважды лежал на обследовании в Сербском. Однажды я пришла туда (там работала моя знакомая), чтобы узнать про него. Она на меня не смотрела, отводила глаза, в ординаторскую не пригласила, разговаривали мы с ней на лестничной площадке. А потом поделилась с одним коллегой: « Беленькая что — ненормальная? — сказала она про меня. Заявилась к ним в отделение, а у них друг за другом следят, ничего нельзя сказать. Ну, в общем, все в таком роде, неинтересно. Не сравнить с загадкой религиозных стигматов. Их можно причислить к тем явлениях природы, о которых пишут как о загадках, на которые ученые не могут дать ответа. Но вы, вроде, уже на подступах к их разгадке.

  2. Zvi Ben-Dov8 июля 2021 at 11:36 |
    Он (Чехов) в этом на современных журналистов похож — те тоже с надписью «ПРЕССА» не в вмешиваясь в события «доносят до диванов» через СМИ то, что происходит во время, например, протестов. Правда, современные журналисты иногда могут и «огрести» — всё таки не чеховы. Да и Мир изменился…
    __________________________
    А вы хотели бы услышать от Чехова клич: «Все на баррикады!»?

  3. Дорогая Инна, каждый раз, когда я пытаюсь понять и проследить некоторые заявления, поступки и комментарии субъекта подписывающегося именем «Соплеменник», у меня возникает вопрос о его адекватности. Я не имею права делать юридические официальные заявления, но никто не может запретить мне делать частные «стэйтменты». Очень любопытно Ваше мнение.

    По поводу «Манихейского бреда» вспоминаю следующее: -в начале семидесятых, читая ежемесячные бюллетени издаваемые администрацией института судебной психиатрии имени Сербского, можно было прийти к выводу, что «Манихейский бред»- наиболее трудно различимый материал используемый симулянтами для уклонения от суда и воинской повинности. Этот вид бреда был надёжным кормильцем Снежневского и его семьи. А ведь, те годы приходятся на пик самого тесного сотрудничества Снежневского с КГБ. Его именем выносились приговоры. Советский суд был одержим идеей поймать врага в обличии симулянта.

  4. Soplemennik
    8 июля 2021 at 3:08 |
    Сформулировать идею человечности могут многие авторитеты, не только Чехов.
    А дальше что? А дальше Чехов наблюдает как палач избивает плетью арестанта.
    Описывает подробности! Вот и вся его человечность.
    _____________________________________
    Отказываюсь вас понимать, Соплеменник. Вспомните «После бала» Л.Толстого. Там тоже солдата розгами секут. И у героя «вся жизнь переменилась от одной ночи или утра». Вот так же действует на человека и рассказ Чехова.

  5. Леонид Лазарь
    7 июля 2021 at 11:20 |
    ____________________________
    Леонид, это литература, хоть и первоклассная, но литература. Я сама просто заболеваю от этого рассказа – не хочется на мир смотреть. По-моему, идею человечности, любви к людям нельзя выразить лучше, чем это сделал Чехов.

    1. Inna Belenkaya
      — 2021-07-07 14:52:

      Леонид Лазарь
      7 июля 2021 at 11:20 |
      ____________________________
      Леонид, это литература, хоть и первоклассная, но литература. Я сама просто заболеваю от этого рассказа – не хочется на мир смотреть. По-моему, идею человечности, любви к людям нельзя выразить лучше, чем это сделал Чехов.
      ======
      Сформулировать идею человечности могут многие авторитеты, не только Чехов.
      А дальше что? А дальше Чехов наблюдает как палач избивает плетью арестанта.
      Описывает подробности! Вот и вся его человечность.

      1. Он (Чехов) в этом на современных журналистов похож — те тоже с надписью «ПРЕССА» не в вмешиваясь в события «доносят до диванов» через СМИ то, что происходит во время, например, протестов. Правда, современные журналисты иногда могут и «огрести» — всё таки не чеховы. Да и Мир изменился… 🙂

  6. Zvi Ben-Dov7 июля 2021 at 11:24 |
    _________________________________
    Роулинг зрит в корень. Ну и вы тоже , конечно

  7. «— Скажите мне напоследок, — сказал Гарри, — это все правда? Или это происходит у меня в голове?
    Дамблдор улыбнулся ему сияющей улыбкой, и голос его прозвучал в ушах Гарри громко и отчетливо, хотя светлый туман уже окутывал фигуру старика, размывая очертания.
    — Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?»

    Д. К. Роулинг, Гарри Поттер и Дары Смерти

  8. – Все зависит от случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность.
    – Десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество не способно отличить их от здоровых. Почему же я и вот эти несчастные должны сидеть тут за всех, как козлы отпущения?

    – Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, то должен же кто-нибудь сидеть в них. Не вы — так я, не я — так кто-нибудь третий.

    Доктора Иван Дмитриевич и Андрей Ефимович, «Палата №: 6»?

  9. Уважаемая Инна!
    Но что первично, яйцо или курица? Являются ли «заскоки» больных основой для формирования мифа, затем обобщаемого в литературных произведениях. В этих случаях больных без всякой натяжки можно отнести к гениям. Или, наоборот, привнесенный миф больной начинает относить к себе. Хотя в этом случае больной — больной, но в последствии уже трудно отделить, что с чего началось.
    __________________________________
    Ефим, помните такой фильм «Дело было в Пенькове»? Там герой Тихонова, изображая пародию на лектора по распространению знаний, говорит: «Таким образом, мы доказали, что может быть корова без молока, но не может быть молока без коровы». Т.е., отвечая на ваш вопрос, можно сказать, что изначально существуют мифологические сюжеты. Нет психического расстройства, они себя никак не проявляют. Я не беру художественное творчество, живопись, литературу, в которых используются мифологические сюжеты. Но это не заболевание, поведение автора не нарушается при этом, он ведь не ощущает себя участником изображаемых событий. Конечно, возможны всякие варианты, психиатрия – она многолика, но основная схема психических расстройств, о которой идет речь в статье, остается неизменной.

  10. Уважаемая Инна!
    Но что первично, яйцо или курица? Являются ли «заскоки» больных основой для формирования мифа, затем обобщаемого в литературных произведениях. В этих случаях больных без всякой натяжки можно отнести к гениям. Или, наоборот, привнесенный миф больной начинает относить к себе. Хотя в этом случае больной — больной, но в последствии уже трудно отделить, что с чего началось.

Добавить комментарий для Inna Belenkaya Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.