Это был одних из величайших самородков в истории шахмат, и вершина шахмат как беззаботной яркой красивой игры. Paul Morphy. United States of America. В чем секрет этого особого американского духа, производящего на свет столь разных, но столь похожих — Морфи, Пильсбери, Фишера? Ответа на этот вопрос у меня нет.

Шахматные этюды Эмиля Сутовского

Пол Морфи

Эмиль Сутовский

Пол Морфи (22 июня 1837–10 июля 1884) — один из из величайших шахматистов в истории, подлинный гений — трагический и неразгаданный. Легенда. Загадка. Ослепительно яркая комета, оставившая за два года серьёзных выступлений такой след, что и спустя 160 лет весь шахматный мир вспоминает с придыханием.

Мы мало о нём знаем. Настолько, что даже в голове не укладывается, что он был младше Стейница, жизнь которого хорошо задокументирована. Младше Стейница? Не может быть. Слышу шуршание страниц Википедии. Так вот, ставший в двадцать лет сильнейшим игроком мира, в двадцать два Морфи уже фактически ушел из серьёзных шахмат — и вряд ли стоит серьезно воспринимать легкие партии партии с друзьями (часто с форой), сыгранные после этого.

А вот в 1857-1859, молодой американец рвался доказать, что он — сильнейший в мире — и доказал. Изданные биографии Морфи скорее похожи на увлекательное чтение, нежели на фактологическое повествование. Часть вины тут на его секретаре (порой исполнявшем обязанности менеджера), Фредерике Эдже, который и издал первую книгу о Морфи в виде такого пересказа, а частично его жизнь действительно была таким необычным приключением. Приплыл, увидел, победил.

Созданию ореола способствовал и игровой стиль Морфи — только 1. е4, и черными только открытые дебюты. Никаких окопных маневров — только рукопашная. Но при этом не портосовское — я дерусь, потому что дерусь. А на здравой основе-то, чего не хватало современникам. Пожалуй, Морфи был первым профессионалом в плане подготовки. Имел отточенный дебютный репертуар, отстаивал концепции — например став предвестником маршалловского d7-d5 при первой возможности. Играл быстро и легко — и частенько громил соперников уже на выходе из дебюта. И речь не только о герцоге Брауншвейгском и графе Изуаре — посмотрите как беспомощно выглядели порой Гаррвиц, Левенталь и сам Андерсен. А сам Морфи не знал дебютных разгромов. Он был идеальным игроком для своего времени. Динамику чувствовал божественно. Знал всё, что придумали до него, и сам придумывал. Но не стал основоположником современных шахмат. Это суждено было сделать Стейницу. Американец же увенчал красивейшим вензелем свою эпоху. Он был эдаким Моцартом, гениальным и легким, практически совершенным. Но на Бетховена уже не тянул. Возможно, потому что не было в этом необходимости. Кто знает, как бы развился его талант, обрети он достойного соперника? А так — это был зачастую сольный номер. И возможно потому, если перед вами станет задача выбрать лучшую партию Морфи, это будет ой как непросто. Да, не его вина, но очень интересно было бы посмотреть на его противостояние с поздним Стейницем или с Цукертортом. А в 1857-1859 тактика Морфи была простая — мы забьем сколько захотим, а вы — сколько получится. Хотя был у него один достойный соперник — Адольф Андерсен, 6-ая партия матча с которым и была самой интересной партией Морфи. Партия интересная стратегически, довольно высокого качества. Правда, всю игру в ней сделал немецкий шахматист, который не выдержав напряжения (Андерсен пол-матча играл больным), упустил победу, а затем и ничью. Но эта партия скорее демонстрирует потенциал Андерсена. А Морфи, разгромив всех, кроме Стаунтона, который отказался сыграть, сославшись на занятость, вернулся обратно в Америку. Вскоре началась гражданская война, и планы американца спокойно работать юристом, так и не воплотились в жизнь. Но, увы, и в настоящие шахматы он не вернулся. Легенды о его умопомешательстве кочуют из книги в книгу — но особых доказательств нет. Скорее, он был эксцентричен, но воспоминания современников, в том числе Стейница, встретившегося с Морфи в 1883 году во время своего американского вояжа, свидетельствуют о том, что Морфи не был психически нездоров. Морфи умер в 1884, а спор о том, насколько он был силен, не утихают до сих пор. Есть версия, что звание чемпиона мира не разыгрывалось до 1886 именно потому, что короновать кого-либо при живом нью-орлеанском гении было бы странно.

Фишер говорил о том, что Морфи и сегодня был бы живее всех живых. Бронштейн, который очевидно обсуждал это с Фишером, мне пытался доказывать примерами, что это был гений чистой воды, сравнимый только с Капабланкой. Что он играл в здоровые шахматы, и что ничем бы не уступал ведущим игрокам современности (говорили мы об этом в 1997 году). У меня нет такой уверенности. Часть особого таланта ведущих игроков сегодня — да и двадцать лет назад, это способность очень много работать, способность подчинить спортивным интересам собственную легкость и яркость (это замечательно удалось Ананду в своё время) — был ли на это способен Морфи с его достаточно лабильной психикой? Не уверен. Но без всякого сомнения, это был одних из величайших самородков в истории шахмат, и вершина шахмат как беззаботной яркой красивой игры. Paul Morphy. United States of America. В чем секрет этого особого американского духа, производящего на свет столь разных, но столь похожих — Морфи, Пильсбери, Фишера? Ответа на этот вопрос у меня нет. Но для шахматного мира будет очень здорово, если эта своеобразная династия обретет продолжение.

Первый вариант статьи опубликован на личной странице автора в социальной сети «фейсбук».