Настоящая проблема выявилась позднее, когда судно оказалось в открытом море. Оказалось, что море буквально кишит немецкими минами. Они были всюду ‑ спереди, слева, справа, сзади. Круглые, черные, с рогами-взрывателями наверху, они покачивались в воде, дожидаясь очередное судно-жертву…

Одесса: июль 1941

Воспоминания об эвакуации

Виталий Левин

31 июля 1941 года наше семейство отправилось из Одессы в эвакуацию. Фактически у нас было две семьи общей численностью пять человек: моя мать Полина Мойсеевна Левина, бабушка Ривекка Марковна Виленская и я, а также жена маминого брата Исаака Мойсеевича Беня Софья Аркадьевна Вайц с дочкой Ритой. Хотя с начала войны прошло больше месяца, процесс эвакуации еще не был отлажен. В одесском порту, куда мы прибыли для посадки на судно, был страшный беспорядок. Люди толкались, пытаясь побыстрее влезть на трап и затащить свои вещи. При входе на судно проверялись эвакуационные и личные документы. После этого пассажиры, как говорилось в мирное время, могли «занять свои места согласно купленным билетам». Однако время было военное, вдобавок страшный начальный период войны, и никаких «купленных билетов» не было, как не было и мест для пассажиров. Хуже того, не было и пассажиров ‑ были только эвакуируемые. А эвакуируемые ‑ это бесправные люди, их судьба зависит от того, как они сумеют договориться с дорожным начальством. Нам в этом отношении повезло ‑ в нашей команде был человек, умеющий договариваться. Это была наша тетя Софа, дипломированный врач, политически грамотная, уверенная в себе молодая женщина.

Условия в дороге были у нас ужасные. Судно было не пассажирское, а грузовое, маленькое, тихоходное, дореволюционной постройки. В мирное время оно перевозило зерно и другую сельхозпродукцию. Располагаться на судне можно было либо прямо на палубе, где днем было невыносимо жарко, а ночью очень холодно, либо в трюме, где было очень душно и были рассыпаны остатки зерна, из-за чего сидеть и лежать там было крайне тяжело. Мы расположились, стараниями тети Софы, в трюме, прямо на своих узлах, что было более удобным вариантом для детей. На судне был единственный туалет, который находился прямо на палубе. В мирное время он обслуживал команду судна из 20 человек и вполне справлялся с этим. Моряки называли его гальюн. Однако теперь на судне находилось несколько сот человек, и у входа в туалет постоянно, особенно по утрам, выстраивалась длиннющая очередь. Вдобавок ко всему, выявилась еще одна трудность ‑ питание. Оказалось, что люди могут рассчитывать только на те скудные запасы еды и воды, которые они захватили с собой, и никто не собирается помогать им в этом.

Однако настоящая проблема выявилась позднее, когда судно оказалось в открытом море. Оказалось, что море буквально кишит немецкими минами. Они были всюду ‑ спереди, слева, справа, сзади. Круглые, черные, с рогами-взрывателями наверху, они покачивались в воде, дожидаясь очередное судно-жертву. Увернуться от них было не просто, т.к. они были магнитные и притягивались к корпусу судна. На носу нашего судна постоянно находились двое вахтенных, которые вели непрерывное наблюдение за ситуацией и докладывали ее на капитанский мостик. Нам повезло: наше судно было маленьким и им можно было управлять так, чтобы обходить мины. Однако команда судна была очень напряжена, и это напряжение передавалось всем людям, находившимся на борту. А вскоре началась еще одна напасть ‑ постоянные облеты судна немецкой авиацией. Черные самолеты с белыми крестами на крыльях ‑ это были истребители «Мессершмитт-109» ‑ со страшным грохотом пролетали над судном, почти касаясь его мачт. Всем было очень страшно. Я навсегда сохранил в памяти лица немецких летчиков, которых отделяло от нас не более 20 ‑ 25 метров. Эти лица выражали явное презрение к нам ‑ этого не могли скрыть даже черные пилотские очки. Казалось, они нам говорили со злорадством: мы можем сейчас сделать с вами все, что нам заблагорассудится, а вы не сможете ничем ответить! К счастью, нам снова повезло. Немцы ‑ народ прагматичный и бережливый. Не обнаружив на судне никакого оружия и никаких других людей, кроме женщин и детей, они не стали нас бомбить и обстреливать, и мы смогли продолжить свой путь. А после прохождения Крыма стало и спокойнее, и мы начали замечать великолепную погоду, волны, чаек. На пятый день пути, 5 августа, мы прибыли в Новороссийск. На этом первый, самый опасный этап нашей эвакуационной эпопеи благополучно завершился.

Надо заметить, что наши взрослые члены семьи, как и большинство гражданского населения страны, считали в то время, что происходящие военные действия ‑ это какое-то недоразумение, которое вскоре разрешится. И уже на второй или третий день нашего пребывания в Новороссийске наш «мотор» ‑ тетя Софа проделала трюк, который она в дальнейшем не раз успешно повторяла в дороге. Прорвавшись в кабинет начальника железнодорожной станции Новороссийск, она представилась сестрой одного знаменитого в предвоенные годы стахановца-транспортника и потребовала посадить наши семьи в поезд. Трюк сработал отлично. В результате уже через день мы оказались в Кропоткине ‑ маленьком городке в Краснодарском крае. Там тетя Софа ухитрилась вмиг устроиться на работу врачом в райздравотделе и получить какое-то жилье, в котором мы все временно и разместились. Еще из Новороссийска мама сообщила отцу телеграммой о нашем прибытии на «Большую землю». Отец в это время находился в Мариуполе, куда его после мобилизации 23 июля 1941 года Одесским горвоенкоматом переправили военные власти. Ему удалось оттуда каким-то чудом сообщить маме буквально перед самым нашим отъездом из Одессы свой новый адрес. После чего между родителями установилась регулярная почтовая связь, которая осуществлялась по очень простым адресам: Новороссийск, Главпочтамт, до востребования; Мариуполь, Главпочтамт, до востребования; Кропоткин, Райздравотдел, д-ру С. Вайц (для Поли). Переписка длилась два месяца — август и сентябрь. Однако в конце сентября военное положение резко ухудшилось, немцы взяли Киев и стали приближаться к Северному Кавказу. Поэтому наше семейство покинуло Кропоткин и двинулось дальше. С тех пор связь с отцом была потеряна.

А потом были многие другие этапы нашей эвакуационной эпопеи ‑ тоже тяжелые, но не такие опасные. Мы преодолевали северный Кавказ поездами, набитыми людьми, передвигаясь по маршруту Кропоткин-Дербент; плыли в шторм по Каспийскому морю от Дербента до Красноводска; ехали в жару поездом по туркменской пустыне. В середине октября мы прибыли в столицу Киргизии — город Фрунзе: там происходило распределение эвакуированных по городам республики. И, наконец, 26 октября, согласно распределению, мы прибыли в небольшой киргизский город Джалал-Абад. Этот город стал нашим пристанищем на весь период войны. Дорога к нему оказалась долгой ‑ она продлилась целых три месяца! А нахождение там затянулось на целых 8 лет — до сентября 1949 года.

* * *

Эвакуация в 1941 году затронула миллионы граждан СССР. Она происходила по железной дороге или по морю. Каждый вариант имел свои достоинства и недостатки. Железнодорожный вариант был значительно быстрее и обеспечивал несколько большие удобства. Однако он был очень опасен, т.к. немцы знали, что часть эвакуационных эшелонов содержат, кроме людей, эвакуируемое заводское оборудование, и потому бомбили все без исключения эшелоны. Морской вариант эвакуации был гораздо более медленным и не предоставлял реально никаких удобств, т.к. большая часть задействованных судов не были пассажирскими. Однако он был более безопасным, т.к. немцы обозревали с воздуха морские суда, и если не обнаруживали военнослужащих или военное оборудование, то не бомбили и не обстреливали. Но здесь была другая опасность: немцы минировали Черное и Балтийское моря, используя магнитные мины. К счастью, большая часть судов с эвакуируемыми успешно преодолевали минные поля, благодаря организованному тщательному наблюдению за морем.

* * *

Нам повезло с судном. Оно было маленьким и потому достаточно легко управляемым, что позволило избежать столкновения с минами. Кроме того, на судне не было военных и потому оно не представляло интереса для немецкой авиации. Однако многим эвакуируемым по морю не повезло: для них плавание завершилось трагически.

24 июля 1941 года пароход «Ленин», флагман Одесского морского пароходства вышел из Одессы с Мариуполь. Это был один из последних рейсов с эвакуируемыми из осажденного города. Пароход был перегружен людьми, двери в каюты не закрывались, были заполнены все салоны, коридоры, палубы, трюмы. По пути судну пришлось сделать остановку в Севастополе. 27 июля в 7 часов вечера «Ленин» покинул Севастополь. А в полночь он наткнулся на минное заграждение. Раздался мощный взрыв, судно легло на правый борт, быстро погружаясь в воду. Палуба уходила из-под ног, люди кричали от ужаса, не зная, куда бежать. Спустить шлюпки было невозможно из-за сильного крена. Спустили лишь две, но в одной не успели обрубить концы, и она с людьми ушла на дно вместе с судном. Спасательные средства достались не всем. В начале рейса спавшие на палубе подкладывали пробковые пояса под голову. Капитан приказал отобрать их и запереть под замок. Когда «Ленин» стал тонуть, этот замок не смогли сбить даже топором. Стометровый пароход ушел под воду за 5-10 минут. По разным оценкам, погибло от 650 до 2500 человек. Сейчас «Ленин» лежит на глубине 97 м. у Крымского мыса Сарыч. Его так и не подняли на поверхность.

* * *

7 ноября у берегов Крыма произошла катастрофа, считающаяся по сей день одной из крупнейших катастроф в истории мирового мореходства. В этот день теплоход «Армения», на борту которого были тысячи людей (эвакуируемые мирные жители, раненые, семьи партизан и руководителей ряда ведомств) покинул Ялтинский порт, в сопровождении 2 сторожевых катеров и двух истребителей. Это военное сопровождение сыграло роковую роль в судьбе судна и его пассажиров. «Армения» успела отойти от берега всего на 25 миль, и в 11 часов 25 минут была атакована немецким торпедоносцем. Самолет зашел со стороны берега, сбросил две торпеды и скрылся. Истребители прикрытия даже не успели прореагировать. Одна торпеда попала в носовую часть судна. Через 4 минуты «Армения» затонула. Спаслось 8 человек. Погибло, согласно официальному отчету, 5000 человек. Однако современные исследователи называют цифру 7000 человек. Место гибели «Армении» не известно до сих пор. Его не смог найти даже сам знаменитый американский исследователь Роберт Баллард, обнаруживший много затонувших кораблей, в том числе, знаменитый «Титаник». Кстати, число погибших на «Армении» превосходит число погибших на «Титанике» в 4 раза!