Алекс Манфиш: «Антипродажность»

Loading

Сколь бездарных, столь и бесчестных, не считающих нужным даже изобразить некоторое смущение, клевеща, обманывая доверие избирателей… О них — проигравшихся и идущих на любую подлость. Но и делая всё это, настоящей власти они никогда не получат. Она — не про таких.

«Антипродажность»

(подборка стихов)

Алекс Манфиш

В этом небольшом цикле стихов я выражаю своё — крайне ожесточённое, вынужден признать, — отношение к некоторым тенденциям нашей жизни… нет, не «современным» конечно, ибо когда их не было?.. То, о чём я пишу, многим ненавистно, но, к сожалению, едва ли устранимо. Власть денег — почти беспредельная. Продажность. Двойные стандарты. Вероломство и никчёмность политиков. Царство примитивной пипл-культуры. Обречённо-примиренческое принятие неизбежности зла — а потом и заигрывание с ним…

«Проклят передвигающий межу ближнего своего…
… Проклят кто слепого сбивает с пути…»
(Втор. 27, 17-18)

«Лилипуты считают мошенничество более тяжким преступлением, чем воровство, и потому только в редких случаях оно не наказывается смертью. При известной осторожности, бдительности и небольшой дозе здравого смысла, рассуждают они, всегда можно уберечь имущество от вора, но у честного человека нет защиты от ловкого мошенника; и так как при купле и продаже постоянно необходимы торговые сделки, основанные на кредите и доверии, то в условиях, когда существует попустительство обману и он не наказывается законом, честный коммерсант всегда страдает, а плут окажется в выигрыше. Я вспоминаю, что однажды я ходатайствовал перед монархом за одного преступника, который обвинялся в хищении большой суммы денег, полученной им по поручению хозяина, и в побеге с этими деньгами; когда я выставил перед его величеством как смягчающее вину обстоятельство то, что в данном случае было только злоупотребление доверием, император нашел чудовищным, что я привожу в защиту обвиняемого довод, как раз отягчающий его преступление…»
(Джонатан Свифт, «Путешествие в Лилипутию», гл. 6)

Бойтесь, кто слаб, кто доверчив, робок, —
В вас, в вашу жизнь не устанут целить!
В мире людей и с людьми бок о бок
Кружится, вьётся, гнездится нелюдь!
Дедушка! Ты, покупая что-то,
Брак сквозь очки разглядишь едва ли…
Девушка! Глянь — не твоё ли фото,
Сделав монтаж, в порно-клуб загнали?..
Скачешь ты, юный иль повзрослевший,
С блога на блог? И не знаешь, живчик,
Что хакерьё электронной слежкой
В жизнь твою пялится, словно в лифчик.
Все мы давно — а куда податься, —
В рабстве у хитростей дигитальных.
Некуда деться от корпораций —
Сотовых, липовых, обдиральных!
И захлестнут тебя… нет, не волчьих —
Подлых, шакальих уловок петли.
Мелкими буквами договорчик:
Что тут поймёшь? И — прости, — успеть ли?..
Моет, готовит, хлопочет мама;
Папе — детей забирать из школы:
Где им заметить — не та программа
В тысячестрочиях протокола?
Жизнь ли потратить, ту хрень читая,
Или смириться, что облапошат?
Как же отбиться от хищной стаи
Мерзостных, деньги сосущих мошек?..
Глянь, за что платишь! Подсунул гоблин
Пару статеек платежных дутых?
Будешь звонить… Но поникнешь, сломлен:
Там автомат — вот и жди полсуток…
Жизнь не умолишь — не ускоряться,
Гонка — нещадна… и всюду, всюду
Сети компаний и корпораций…
Вздуют счета? Иль задушат ссудой?..

Смысл их, и страсть их, и суть — охота!
Мирный и честный, — ты дичь! Их пасти
Алчут — вгрызаясь в твои банкноты,
Хрумкать их… хавать, давясь от сласти.
Этим, лишь этим живёт мошенник.
Он не спешит ни к родным, ни к милой;
Не о свершеньях иль прегрешеньях
Мыслит лишённый души ловчила.
Нет — лишь о том, чтоб поймать, как рыбку,
Тех, кто наивен иль обессилен.
Мозг их — вместилище скользкой, липкой
Стаи свернувшихся змей-извилин.

Я не о тех, что разбой избрали:
Тёмным их душам — возмездье риска.
Я о хозяйчике-обдирале,
Что ничьего не страшится иска.
Я не о тех, что состав с наживой
Грабят, карабкаясь по вагонам, —
Об адвокатах, что пунктик лживый
Стряпают так, чтоб в ладу с законом…
Контрабандисту напиться дам я,
Стонет — склонюсь над последним бредом;
Но не выпрашивай состраданья,
Плут, что наивную душу предал.
Банков грабитель и сейфов взломщик,
Вас, удалых, — коль в бегах, — укрою;
Но, пропадая, не кличь на помощь,
С душ безответных дерущий втрое.
И выпивохе кивнув, и скряге,
Чокнусь и с тем, и с другим в таверне,
Но не подам ни руки, ни фляги
Тем, чей обычай — обман доверья.

Маленьких подленьких букв бесстыжесть,
Голос нахально-медовый в трубку…
О, эта нечисть!.. Её не выжить —
Нет — надо вымертвить рой их трупный!..
Молвишь — жестоко? Но чью, товарищ,
Кровь они сами — жульё, — жалели?
Сколько в чаду нефтяных базарищ
Жизней заплачено за баррели?..
Вслушайся чутко — хоть на мгновенье:
Слышишь? Гремят во всемирных джунглях
Цепи вселенского зла, чьи звенья —
Коготь к шипу, — террорист и жулик!
Стих же мой — пусть его строчек россыпь
Цепью бойниц в баррикаде будет —
В той, за которой, смыкая поступь,
Против исчадий сплотятся ЛЮДИ!

* * *

Мне жаль иногда, что слова не огонь, —
Бумаге пристало бы скорчиться.
От тех, что на выдумки хитрая голь
Находит, верша словотворчество.
Ветшающий миф про добро и зло
Расшатывая, подтачивая,
На крепость устоев в атаку пошло
Словесное воинство вкрадчивое.
Порока оттенкам любым кумовья —
Слова, что так любим мы ввинчивать…
Стремясь приукрасить обличье хамья,
Придумали слово «вспыльчивость».
«Настойчивым» наглую тварь нарекут, —
Так свинтусов звали вепрями!
Изменниц, — чей в спину бьёт близкому блуд, —
Как звать? Да ласкательно: «ветреными»…
Себя предприимчивым — знай не кори, —
Хапуга считать не откажется;
Не стая подонков — юнцы-бунтари
Во тьме над прохожим куражатся.
Идут извращенцы под стяг «меньшинства»,
А толпы б***ей в «искания»:
По б***скому блату им б***и-слова
И путь подарили, и звание…
Словесная вволю вершится игра:
Податлив язык — не артачится.
Смотрите — к убийцам из-за угла
Примерили слово «повстанчество»,
И жажда зверюг этих — резать и жечь, —
Свободолюбьем прозвана:
«Своя у них правда, — мне слышится речь, —
Да жаль, мещанином не познана…».
Винцо вселюбви, всетерпимости квас
В бокалах словесности пенится:
Трагичен подонок, облаявший вас,
Изюминка есть в изменнице…
Есть шарм, говорите, в жулье и в жлобье?
В громилах — надрыв? Не взыщите же,
Что правду в своём душегубьем досье
Уже отыскали душители…
Ну что ж… Даже если и впрямь она есть —
Их правда, — не стану вникать в неё!
Мне нравится в женщинах женская честь,
Мне люди милы деликатные!
Душа различает, кто близок, кто чужд;
Мне ясно — и дело не в возрасте, —
Что шарм демонический — лживая чушь,
Что нет обаянья в стервозности.
Так славься закон, по которому шлют,
Со злом не играя кокетливо,
Под стыд — за бесстыдство, за низость — под суд,
И в пекло — исчадие пеклово!

* * *

ПОЛИТИК

О них. Сколь бездарных, столь и бесчестных, не считающих нужным даже изобразить некоторое смущение, клевеща, обманывая доверие избирателей… О них — проигравшихся и идущих на любую подлость. Но и делая всё это, настоящей власти они никогда не получат. Она — не про таких.

Он не сложил ни сонет, ни поэму,
Он не придумал сверхчуткий датчик,
Не удалил метастазы в почках.
Не доказал он Ферма теорему,
Не забивал он в решающих матчах,
Не превзошёл флорентийских зодчих.

Сумел защитить он, неглуп и хваток.
Диплом инженера или юриста
Иль стать неплохим генерал-майором.
Но вот — не пустуй знай местечко свято, —
Рванул он в политики — бойкий, речистый,
С амбицией, блатом и властным взором.

И взмыл он — спасибо мандатным спискам, —
Из лабиринта парткоридоров
К блаженству экранно-трибунной пляски;
И вот, вожделенной известностью взыскан,
Он у себя принимает спецкоров,
А если летает, то в супер-классе.

Он выбьется, цепкий парламентарий,
В главы комиссий и в замы министров,
Программные чётко заучит тексты,
И сам их составит, когда в ударе,
И сходит на митинги к феминисткам,
И снимется перед палаткой протеста.

В закусочной возле бензоколонки
Обсудит с хозяином завсегдатай
Смысл сокровенный в его речугах,
А мастер столбца и сверхбыстрой плёнки
Расскажет тактично и хитровато
О кулинарных его причудах.

Он понимает, неглуп и практичен,
Что не народа он вовсе избранник,
Что те, кем он выдвинут был, — продажны;
И всё же, как Данте о Беатриче,
Иль как дошкольник — чтоб дали пряник, —
Мечтает премьером он стать однажды.

И думает он, что тогда проникнет
На стык, в средоточье… и вожжи стиснет,
И будет править, вершить и рушить;
И не видны ему тонкие нитки,
На коих то дёрнется, то повиснет
В танце плакатно-тщеславных игрушек…

А в банках, в концернах и в спецразведке,
Чьей волей он в танец тот свой запущен,
Сидят тускло-серые полутени;
И именно там, словно нож в салфетке,
Таится могущество из могуществ,
Там власти безмолвный и грозный гений.

Там — сердце и мозг, на чьих пляшешь ты нитях.
Они не видны — в том природа власти;
Быть скрытою — в том её мощь и панцирь…
А ты знай танцуй, не споткнись, политик, —
Даст Бог, не прыщом несусветной масти,
А указательным станешь пальцем.

Всходя под прожектором на трибуны,
Красноречив, среброглав и осанист,
Ты сил тех безликих марионетка.
Не держишь ты руль, не сжимаешь струны;
Задача твоя — лишь исполнить танец
И верить, что ты не никто, а некто…

И, что б ни звучало в твоих девизах,
Дай Бог, чтобы дел наворочать веских
Сумел ты не меньше, кружа усердно,
Чем фрекен Бок, что, попав в телевизор,
Снабдила матрон белокурых шведских
Рецептом соуса для десерта.

* * *

ПОПУЛЯРНОСТИ ПИРОГ

А не настал ли, братцы, срок,
О тех соткать цепочку строк,
Кем популярности пирог
Надкушен терпко-пряный, —
Кто в полит-операх поёт,
Кто с хит-звездой на брудер пьёт,
Кто щедро темы задаёт
Журналу и экрану.

Чьи имена, чей лик, чей стан
От тихих рощиц и полян
Унёс кипучий океан
Известности всемирной;
А там — угар, а там — пиар,
Прожекторов жестокий жар,
И — ядовитей, чем анчар, —
Поток туфты эфирной.

Там нет ни заводей, ни бухт,
Там — чёрный рой газетных букв
И тьмы злорадно-сиплых,
Скандала ждущих голосов;
Там стаи цепких гончих псов
В ночи на мотоциклах.

Шипя на деньги и апломб,
Там ловят слух про их облом,
Копаясь в их капризах…
И нет пути назад, в уют,
Где лишь свои за здравье пьют,
Где, улыбаясь, узнают
Лишь те, кто мил и близок…

Но тешит их — в меду, в чаду,
Сквозь свар и свистов чехарду, —
Мыслишка: тот, кто на виду, —
Он высшей пробы птица,
И скучных тщаний, лепт и йот
Тех, кто в безвестности живёт,
Ценнее взлёт, и вклад, и плод
Сумевших раскрутиться.

Я не о тех, чья велика
Душа, отвага, мысль, рука,
Чьи властно светят сквозь века
Свершенья и таланты.
Их дух, их дар, их лиру, кисть
Не запятнает сплетен слизь:
Орла, что покоряет высь,
Не уязвит тарантул.

Нет, я о тех, чей бум, чей гам
Взбухает на дрожжах реклам
И бизнес-пресс-попкорн-программ,
И гранд-политик-шоу;
Чьей шумной славы всход пожат
На ниве связей и деньжат,
И проходящих гоп-стишат,
И музыки дешёвой…

Вот те, кто блещет пред толпой —
Не тот, кто минной шёл тропой,
Кто друга заслонил собой
В степной далёкой схватке,
Кто с бомбой груз не пропустил,
Кто вылет в град предотвратил,
Кто мягкой плиткой оснастил
Для детворы площадки…

Сии — не светятся нигде,
А мир стоит на их труде,
Отваге и таланте.
Ну что ж… ничьей в том нет вины,
Что мозг и сердце не видны,
А ноготь — вот он, гляньте!

И всем известен Буцефал,
На коем храбро воевал
Мой тёзка Македонский.
Мы точно знаем, кто такой;
А был он конь, всего лишь конь,
И прожил жизнь по-конски.

Порой известность и коню
Доступна… К мысли я клоню
О том, как будет глупо,
Коль примем мы раскрутки плод
За блеск ума, за штурм высот:
То не космический полёт —
Круженье хулахупа…

И, коль великим не бывать,
Но дух и сердце, мысль и стать
Светлы, — ты завистью страдать
Не будешь злой и липкой.
Да, ты известен лишь друзьям:
Лишь те вступать в твой сад и храм
Имеют честь, кому ты сам
Врата открыл с улыбкой.

* * *

ВОЗМЕЗДИЕ (ФУТБОЛЬНАЯ БАЛЛАДА)

(Эта баллада на футбольные темы навеяна несколькими врезавшимися лично мне в память кошмарами подсуживания. В том числе на чемпионатах мира. При том, что завершившееся неделю назад первенство Европы было, на мой взгляд, довольно честным, — с чем позволю себе поздравить и игроков, и болельщиков)

Он выброшен был из машины разбитой на каменный острый излом —
И рухнул на грунт, накануне разрытый, вповалку с песком и стеклом…
И грудь, что в крови, ещё воздух вбирала, и свет сквозь глаза ещё тёк,
Но, плача над плотью, душа осознала, что близок финальный свисток;
Что плоть не спасти, что помочь тут бессильны спасатели с красным крестом,
А душу — вот-вот белокрылый рассыльный доставит пред вечный престол…
Ткань жизни рвалась… и на что ж тут истратить щепотку оставшихся сил?..
И всю, до изнанки — от смерти ли прятать? — он память свою засветил.
И, воском затепленным плавясь безвольно, она засочилась струёй…
Он был в этой жизни арбитром футбольным — и был первоклассным судьёй.
Всерьёз, назубок — хоть спроси конкурента, — он дело судейское знал;
И в первенстве клубном на приз континента ему поручили финал.
Двум супер-командам играть предстояло; ну что ж — это спорта закон:
По кубковой сетке от старта к финалу дойдут и не сложат знамён
Лишь те, кто и выучкой взял игровою, и волей, что в душах жива,
И той сверхотдачей, что чашу порою склоняет сильней мастерства…
Что ж, гранды, — на поле! На честную битву за царство удачи у ног!..
Но был за неделю до матча арбитру на сотовый номер звонок.
И некто, с ним встретясь, был точен и краток, как в зону вратарскую пас.
«Вот чеки. Их два. Тридцать тысяч — задаток, и сто — если кубок у нас»…
Он замер. Душа заметалась в угаре, закорчилась в алчном чаду…
Мечтал он о новом роскошном «Феррари»; кивнул он, и принял он мзду…
Он вышел на поле, надеясь натужно, что будет щадящим расклад,
Что явно подсуживать будет не нужно… что, может, и так победят…
Но сдулись надежды, и подкупа бремя сдавило, как горло палач,
Когда, в контратаке забитый «не теми», в девятку впечатался мяч.
Взревели трибуны; товарищи — кучей в траву — не разлей-разбросай…
Но вмиг исказились, как будто в падучей, их лица при слове «офсайд»!..
Его обступили… их речи корёжил отчаянья чёрный надрыв.
Судья боковой подбежал к нему тоже, флажок от волненья скрутив,
Крича — тот, кто бил, лишь к приёму готовясь, защиту рывком обошёл!..
Но он — как белугу глуша свою совесть, — велел аннулировать гол…
Сосуд стадиона — кипящий, громадный, — притих, как подпочвенный грот…
Был выстрелу в сердце забившей команды подобен удар от ворот.
И долго ль продержатся те, кто расстрелян, в ком факел задора остыл?
И вскоре навес, деловит и прицелен, их сетку под центр поразил…
Был бой тот бескровен — без пушек и дзотов, — но подлостью лютой жесток;
И главный судья, свою мзду отработав, дал краткий финальный свисток.
И глянул тогда капитан побеждённых, как зверь, сталь капкана скребя,
И крикнул: «Будь проклят, продажный подонок! И те, что купили тебя!..»
Он вздрогнул тревожно, предчувствуя нечто; он рад даже капельку был
Потом, когда мрачные мысли о вечном служебный разнос заслонил.
И плёнки крутили, и были разборы; он, руки вразлёт разводя,
Твердил, что ошибка… что угол обзора… и фон был размыт от дождя…
Дан в прессе был ход подозреньям туманным; и всё же решил комитет:
Бывают ошибки… errare humanum… улик доказательных нет.
Спустили — считаясь со стажем и званьем, — процесс на парах выхлопных,
И кончилось дело служебным взысканьем да парою взносов штрафных.
Сезон миновал, и скандал подзабылся; и сумму неслабую ту
Использовать он, успокоясь, решился… исполнить желал он мечту.
Баюкая совести голос дотошный — да ладно… я всё ж не убил, —
Он выбрал в салоне «Феррари» роскошный, и выписал чек, и купил.
Как были бы рады добытому кубку забившие отнятый гол, —
Так он восхищённо взирал на покупку; и сел, и мотор он завёл.
Хотел обкатать… но когда развернулся на узком пустынном шоссе, —
Задет был фургоном… и корпус качнулся, и взвизгнул металл в колесе…
Он руль крутанул, но зигзаг беспощадный машину за кромку повлёк —
На каменный остов близ груды песчаной — на цельный бетонный стройблок…
Ремень он расщёлкнул, дверь двинул он боком, спастись уповая прыжком, —
Но выброшен вместе с осколками окон был прямо на острый излом…
Оделась пробитая клетка грудная в бушующей крови кайму;
И он умирал в полной памяти, зная, что всё… что не выжить ему…
И, может — как знать, — для того не отъята в тот час его память была,
Чтоб смог осознать он, что это — расплата за всходы свершённого зла.
За горечь засуженных тех футболистов, чьё подло сломал торжество;
За чей-то инсульт ли, сердечный ли приступ в момент репортажа того…
А может, ещё и за душу подростка, что правды искал — но ответ
С экрана сверкнул непреложно и броско: смирись — справедливости нет…
И если хоть что-то в преддверьи могилы его утешало чуть-чуть,
То мысль, что дано ему всё-таки было слова покаянья шепнуть;
Что здесь — не спасаясь ли этим от ада, — он кару приемлет свою;
Что гибнет лишь сам он, что близким — пощада: не взял он в поездку семью…

Он вновь попытался сквозь натиски боли виденья в душе засветить —
Финальная схватка, футбольное поле… о, если б тот день возвратить!..
Но в миг, когда тихо, светло и томяще тех образов строй проплывал,
Финальный свисток завершённого матча неслышно над ним прозвучал…

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Алекс Манфиш: «Антипродажность»

  1. Как всегда у Алекса Манфиша, — великолепно! Я говорил и повторяю вновь и вновь, что мало найдётся сейчас русскоязычных поэтов, которые могли бы сравниться с Алексом по глубине мысли и безукоризненному владению поэтическим мастерством. Опубликованные здесь стихи и баллады заслуживают отдельного углублённого осмысления, что я и надеюсь представить в будущей критической статье.

    Спасибо, Алекс! Вы доставили мне редкое эстетическое наслаждение.

    1. Уважаемые Александр Левковский и Юрий Деген, огромное спасибо за отзывы. Кстати, эти стихи написаны в разные годы, и только теперь я сделал из них подборку-цикл.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.