Лев Сидоровский: Вспоминая…

Loading

В «Андрее Рублеве» пронзительно сыграл перепачканного глиной, качающегося от недосыпа и сла­бости Бориску, вместе с другими мастерами отливающего коло­кол. И когда колокол загудел, набирая малиновую силу, Борис­ка, судорожно хватая ртом холодный воздух, пошел, не разби­рая дороги, а по лицу лились счастливые слезы.

Вспоминая…

О Николае Бурляеве

Лев Сидоровский

3 АВГУСТА

КРЕСТНИК ТАРКОВСКОГО
75 лет назад родился Николай Бурляев

В ЯЛТИНСКОМ Доме творчества «Актер» он резко отличался от всех какой-то внутренней уединённостью. Коллеги резались в преферанс, обсуждали противостояние (на дворе был 1988-й) Горбачева и Ельцина, внимали очередным байкам «сопляжника» Виталия Вульфа, устраивали групповые заплывы, а он даже ря­дом с черноморской волной умудрялся оставаться безулыбчиво одиноким. Однажды я не выдержал, подошел со словами благо­дарности за «Иваново детство», «Рублёва», «Военно-полевой роман», но он сразу же перебил вопросом, видел ли я «Лермон­това». «Лермонтова» я тогда еще не видел (по телевизору фильм не показывали, в кинотеатрах не крутили), но от кинок­ритиков слышал об этой режиссерско-актерской работе моего собеседника много для него нелицеприятного, о чем осторожно своему новому знакомцу сообщил. Он горько улыбнулся, вздох­нул, помолчал… Потом, все последующие дни, свою необходи­мую при таком общении журналистскую настырность я старался особо не демонстрировать, и он это оценил, на мои неназойли­вые вопросы отвечал терпеливо — так с каждым разом всё боль­ше и больше приоткрывался мне этот очень неоднозначный ар­тист, режиссер, человек Николай Петрович Бурляев…

* * *

ОН РОДИЛСЯ в первый послевоенный год и жил в столичной коммуналке напротив Центрального телеграфа. Сосед по двору — могучий мхатовец Борис Ливанов, а мимо дома туда же, в «свя­тая святых», следуют его коллеги: Грибов, Яншин, Кторов, Та­расова… Неподалеку, в Брюсовском переулке, — церковь Воскресения Словущего, которую, слава Богу, власти никогда не закрыва­ли, и Коля с родителями находились здесь частенько.

Однажды, когда ему было тринадцать, шел по своей улице Горького, и вдруг — некто постарше и в очках: «Хочешь снять­ся в кино?» Незнакомец с двойной фамилией, которого звали Андроном (он был сыном знаменитого стихотворца, чьи творения «для детей» Коля знал сполна), в консерватории учился играть на рояле, а во ВГИКе — делать фильмы. Вот и вовлёк пацана в волшебный мир: короткометражная поэтическая и грустная кар­тина «Мальчик и голубь» Михалкова-Кончаловского с Бурляевым в главной роли, когда случился Международный кинофестиваль «Венеция-1962», на конкурсе фильмов для детей завоевала бронзового «Льва святого Марка».

* * *

ВООБЩЕ-ТО актерские корни у него были: дедушка и бабуш­ка, Леонид и Людмила Бурляевы, под псевдонимом Филиповские еще до революции выступали на сценах передвижных малорос­сийских театров. Но родители к кулисам никакого отношения не имели. И старший брат, Геннадий, не имел — он стал мастером спорта по шахматам (Коля тоже увлекся древней игрой, и на матче, когда Ботвинник и Таль бились за звание чемпиона ми­ра, был связным между пресс-бюро и гроссмейстерами: носил запись ходов и даже передвигал фигуры на демонстрационной доске). А вот средний, Борис, еще четвероклассником снялся в фильме «Два друга», затем — в «Семье Ульяновых». В 1957-м Коля вместе с Борей пробовался на роль Вилли Ланге — ре­жиссер Арнштам готовился к съемкам советско-болгарского фильма «Урок истории», но выбрали брата. Огорченный герой моего повествования решил: «Буду архитектором». И вдруг — эта встреча с Кончаловским…

Вместе с Бурляевым в фильме «Мальчик и голубь» снимался Владимир Шурупов, который по доброте душевной отвел Колю в Театр имени Моссовета, к Юрию Александровичу Завадскому. И после юный актер в спектакле «Ленинградский проспект» сто пятьдесят раз выходил на сцену вместе с гениальным Николаем Мордвиновым: это был Университет Актерского Мастерства! Ког­да в 1966-м Николай Дмитриевич скончался, Бурляев из театра ушел…

* * *

ЗАКОНЧИВ школу в 1964-м, поступил сразу на второй курс «Щуки». Вместе с ним учились Настя Вертинская, Никита Михал­ков…

А много раньше, на «Мосфильме», в тонстудии, где Андрон Кончаловский делал запись «Мальчика и голубя», однажды воз­ник его друг Андрей Тарковский, который искал главного ис­полнителя для «Иванова детства». И выбор был сделан. Бурляев влюбился в Тарковского с первого взгляда:

— Это человек моей судьбы. Тарковский никогда не учи­тельствовал, но был учителем. Он учил не уча — собственным примером, тем, каким он был в жизни. Я глядел на него — и не то чтобы пытался подражать, он был для меня идеалом художни­ка, творца, пришедшего в искусство не болтать и делать день­ги, а свидетельствовать об истине так, как мог. Тарковский жил в двух измерениях: в обыденной реальности и в духовном мире. Сверкал в реальном мире проказ, озорства, шуток, но вдруг взлетал, оказывался словно не здесь, отсутствовал душой, потому что внимал гласу оттуда…

Прошедший окопы Сталинграда Виктор Некрасов отозвался о фильме взволнованно:

«Главный герой, мальчишка, которому в его возрасте за бабочками гоняться и резвиться на пляже, гибнет в огне войны как солдат, герой. И мысль эта — вот каким могло и должно быть и каким было Иваново детство — нам очень дорога и близ­ка…»

И Жан-Поль Сартр тоже был потрясен игрой Бурляева:

«Это существо не в силах порвать нити, связывающие его с войной и смертью; ему отныне необходим этот зловещий окру­жающий мир; освобождающееся от страха в разгар битвы, оно будет изглодано тревогой…»

В тот же 1962-й год в Венеции «Иваново детство» полу­чило главную награду, после — в Сан-Франциско: всего пятнад­цать международных призов!

* * *

А ПОТОМ снова у Тарковского в «Андрее Рублеве» пронзительно сыграл перепачканного глиной, качающегося от недосыпа и сла­бости Бориску, вместе с другими мастерами отливающего коло­кол. И когда колокол загудел, набирая малиновую силу, Борис­ка, судорожно хватая ртом холодный воздух, пошел, не разби­рая дороги, а по искаженному рыданиями мальчишескому лицу лились счастливые слезы…

И каково было Бурляеву, когда «партия и правительство» «Андрея Рублева» запретили… Вскоре на долгие годы был так же «положен на полку» другой киношедевр с его участием — «Про­верка на дорогах» Алексея Германа…

* * *

ИМЕЛ успех в студенческом спектакле Никиты Михалкова «12 разгневанных мужчин». Были другие фильмы, из которых ар­тисту особо дорог «Выбор цели», потому что на тех съемках встретился с Сергеем Федоровичем Бондарчуком. И была гранди­озно исполненная под наблюдением Алексея Баталова централь­ная роль в «Игроке» по Достоевскому, про которую Бурляев признавался:

Самый трудный образ из тех, с которыми мне приходилось когда-либо сталкиваться.

Что еще сейчас вспоминается? Его Слепой в «Герое нашего времени», Щупальцев в чеховском альманахе «Семейное счастье», да и роли иного плана — в фильмах «Вступление», «Мама вышла замуж», «Трын-трава», «Живая радуга». Примечательно, что режиссером «Живой радуги» была его жена Наталья Бондарчук. И еще никогда не за­быть мне в «Военно-полевом романе» Петра Тодоровского кино­механика Сашу Нетужилина — бывшего молоденького солдатика, рядового, наделенного чувством доброты и сострадания, в пос­левоенной Москве нравственно спасающего опустившуюся краса­вицу медсестру, в которую бесконечно влюбился там, на фронте…

* * *

ОКОНЧИВ режиссерский факультет ВГИКа, для защиты дипло­ма выбрал «крепостной очерк» «Ванька-Каин» из «Пошехонской старины» Салтыкова-Щедрина. Получилась история о рабе, отс­таивающем человеческую душу, — автор как бы проводил парал­лель между своим героем и самородком Бориской из «Андрея Рублева». Что ж, этот «диплом» Бурляева на XXIII Международ­ном кинофестивале короткометражных фильмов в Оберхаузене удостоился премии — «За лучшую экранизацию литературного про­изведения».

Дабы после этого снять полнометражную картину, Бурляев потом год за годом безуспешно предлагал то «Князя Серебряного», то «Евгения Онегина», то «Ромео и Джульетту»… Наконец — собс­твенный сценарий «Режиссер»: в этой ленте хотел представить живыми самих Феллини и Тарковского. Ничего не приняли!

Кое-как сошлись на «Лермонтове», в котором Бурляев выступил как сценарист, режиссер и исполнитель главной роли. (В свое время Лермонтова ему открыл самозабвенно любивший великого поэта Мордвинов — великолепный Арбенин). Работа длилась шесть лет. Было занято 5000 человек, 185 актеров. В фильме использованы рисунки и картины Лермонтова, потоком звучат его стихи в страстном чтении самого постановщика… Да, кри­тики встретили эту авторскую ленту очень негативно. Я после возвращения из Ялты ее посмотрел и тоже, мягко говоря, не испытал восторга: в фильме не было никакой неожиданности, никакого, ну что ли, открытия, воспринимался он нудно… Од­нако даже намека на якобы «националистический экстремизм» Бурляева, о чем сообщали некоторые издания (хотя к обществу «Память» художник отношения не имел), там вовсе не обнару­жил…

* * *

ПОМНЮ, лет так десять назад нам, после, кажется, семнадцати лет ожидания, наконец-то позволили увидеть экранизацию булгаковского романа «Мастер и Маргари­та», которую осуществил Юрий Кара. Что ж, образ Иешуа Га-Ноцри, воплощенный Бурляевым, впечатлил. Кстати, эти кадры были сотворены в Израиле: тогда в полночь у Гроба Господня прошла божественная литургия, Бурляев причастился и получил благословение на съемки от архиепископа Греческой Православной миссии в Иерусалиме…

А обожающий своих актеров Петр Ефимович Тодоровский спустя десять лет после «Военно-полевого романа» вновь приг­ласил Бурляева на фильм «Какая чудная игра» — и мы увидели мастерски обозначенного коменданта вгиковского общежития Мих Миха…

* * *

ВЫПОЛНЯЯ давнишнюю мечту о поддержке русского кинема­тографа и объединении всех здоровых нравственных сил сла­вянского киномира, он в апреле 1992-го организовал киноцентр «Русский фильм», главным деянием которого стал Международный ки­нофестиваль славянских и православных народов «Золотой ви­тязь». Сегодня Николай Петрович Бурляев — народный артист России, председатель Международного объединения кинематогра­фистов славянских и православных народов, президент «Золото­го витязя»…

А еще этот очень сосредоточенный человек, чей имидж украшает «гусарский ментик» из благородства, пылкости, интеллигентности и поэтического ума, нав­сегда остался в искусстве вечным и верным крестником Андрея Арсениевича Тарковского, последний приют которого под фран­цузским небом, на Сен-Женевьев-де-Буа, однажды посетил с большой грустью в глазах и больно щемящей сердце тоской…

Таким я его запечатлел в 1988-м…
Фото Льва Сидоровского
Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Лев Сидоровский: Вспоминая…

  1. Что ж, выдающиеся деятели искусства имеют право на свои убеждения и поведение, отличющиеся от наших собственных. Но как говорят про Чайковского:»Любим мы их не за это».

  2. Max 3 августа 2021 at 20:03
    ====
    Там Н.Михалков заправляет всей кинокормушкой. Вот и приходится.

  3. Я не был знаком с персонажем, но заинтересовался, прочтя эссе. Посмотрел в сети интервью Бурляева и некоторые другие материалы. Создалось весьма неприятное впечатление. То ли он притворяется православным религиозным фанатиком, то ли на самом деле им является.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.