Невсерьёз

Стихотворения

Евгений Владимиров

КОТ ФЕДОТ И МЫШИ

В мышиной стране проживает Федот,
На ужин сухарики грустно грызет,
Мышиного цвета он носит пальто,
И ездит на службу в мышином метро,
С подругой в мышиное ходит кино,
С мышами играет в саду в домино,
С мышами во всём и всегда заодно…
Но вечно какой-нибудь мышь обормот
Напомнит Федоту, что он таки кот.
Тогда,
валерианки надравшись, как черт,
Он ночью похабные песни орёт,

И гневно глядит на Федота
Фарфоровый бюст Геродота.

НА СЧАСТЬЕ

Что предание говорит?
Прежде Евы была Лилит.
Прежде Евы Лилит была —
Та, что яблока не рвала.
Не женой была, не женой —
Стороной прошла, стороной.
(С) Вадим Шефнер. «Лилит»

Дом Адама с Евою,
Райская околица…
Вроде бы, счастливые,
Вроде бы, не ссорятся,

Но лежит в кладовочке
Яблочко румяное,
Да еще на полочке —
Блюдце деревянное.

С этим блюдцем-яблочком
Странное творится —
Яблочко не старится,
Блюдце не пылится,

И когда катается
Яблочко по кромке,
Изнутри является
Девушка с котёнком.

Втайне их Адам хранит,
Он-то знает точно:
Девушку зовут Лилит,
А котёнка — Ночкой.

Но, хозяйственная дама —
Ева, как подарок,
В той кладовке у Адама
Навела порядок,

И туда Лилит и Ночка
Больше не вернутся
— Ева съела яблочко
И разбила блюдце…

Ева спрашивает: — Милый,
Что такой ненастный?
Ну, подумаешь, разбилось,
Это же — на счастье!

НЕТ, ЭТОТ МИР НЕСОВЕРШЕНЕН

Нет, этот мир несовершенен,
всё время что-то да не так,
всегда какой-нибудь пустяк,
мешает жизню насладиться
— и всласть поесть,
и в хлам упиться:
Уже и кошка на колени,
И теплый плед,
И воздух полон сладкой лени,
И ласков свет,
Уже привет ее улыбки
Любовь сулит,
И шепот трав, и песня скрипки
… и зуб болит

ПОСЛАЛИ

Я ждал и дождался. Послали меня.
Я с гордостью в сердце седлаю коня,
Прощаюсь с родными пенатами.
Другие настали в стране времена
— послали не «в», как обычно, не «на»…
А царство найти тридесятое!

Найти и доставить незнамо чего
У нас не послали б незнамо кого,
Юнцов безголовых и выскочек.
А чтобы я там, выбиваясь из сил,
Всего, чего нужно, добыть не забыл,
Жена написала мне списочек.

Скакали три ночи, скакали три дня,
Мой конь еле дышит, меня матеря,
Но это не самое главное…
Скитаясь по малой нужде между скал,
Ужасно, что списочек я потерял,
И с чем же приеду обратно я?

Сижу у какой-то мечети, курю,
На горы и пальмы уныло смотрю,
Жену вспоминаю и хату я,
Похоже, надолго мы с лошадью тут…
Вон кактус цветет, и пасется верблюд,
И царство кругом тридесятое

РОЖДЁННЫЙ ПОЛЗАТЬ

Не люблю я высокие горы,
Поперек вашим восторгам.
Они — как большие заборы,
Что земля из себя исторгла

И небо над горами узко,
Как ворот глубокой банки,
Как люк над готовой к пуску
Ракетой. Как вид из танка.

Ковыляешь по горной круче,
От ужаса холодея, —
Надо б ногу одну короче,
Другую, ясно, длиннее.

Вы любовью к горам горите,
Камнепадам, льдам, и стихиям…
Побеждать себя, говорите?
— Та же, в общем, шизофрения.

Лучше лягу в траву на спину,
Не воюя с собой и не споря,
Ширь небесную взглядом окину,
И вдали пусть — бескрайнее море

PS: И сколько б мне открытий чудных
Ледник и пик не обещал,
Но опыт — сын ошибок трудных —
Еще никто не отменял.

ОДИНОЧЕСТВО

Гляжу вот на крохотный ломтик звёзного неба,
Снятый, для пробы, в телескоп «Джеймса Уэбба»,
— Звездная лужа в одной из галактик,
Вполне заурядный звёздный салатик,
Присыпанный молотым перцем планет,
Которым ни счета, ни имени нет.
А звёзд в каждом дюйме — целая уйма,
И даже — «Ой, ма!»,
и даже сойти с ума.
А городов-то сколько на этих планетах,
И в каждом городе — тыща поэтов,
Пишущих ужасно трагически
О своем беспредельно космическом
одиночестве.

НОСКИ И МОРЕ

На песочке сидел
и беспечно глядел
Я в морские бескрайние дали,
А ботинки, штаны,
и ключи, и часы
И носки мои рядом лежали…

Но нежданно волна,
высока и вольна,
Разрезвилась, дурацким задором полна,
Изумрудный поток
набежал на песок,
И отправился в плаванье правый носок.

Я слегка приуныл,
но себя убедил,
Что грешно предаваться печали.
Два шага отступил,
и опять устремил
Взор мой в те же бескрайние дали.

Тут другая волна,
и крута, и сильна,
Пуще прежней дурацким задором полна,
Налетела как волк
на горячий песок
И второй вслед за первым отчалил носок.

Я недолго грустил
и коваство корил
Тех ветров, что волну погоняли.
Чуть назад отступил,
и опять устремил
Взор пытливый в бескрайние дали.

Только снова волна,
Велика и шумна,
Набежала, дурацким задором полна.
Вмиг в подобье реки
превратились пески,
И отдали швартовы мои башмаки.

Я слегка побледнел,
Но и это стерпел —
От лишений всегда мы крепчали.
Лишь местечко сменил,
и опять устремил
Взор мечтательный в дальние дали.

Только сел, вот те на
— Налетела волна!
Пуще прежних дурацким задором полна.
И в пучине волны
Закружились штаны,
И часы, и ключи — в океан сметены.

Я не кличу беду.
Я сижу себе, жду,
Созерцая закат с бурунами,
Что накатит волна
И утащит меня
Вслед за всеми моими вещами.

Буду рыбок кормить,
Стану гадов любить,
Поменяемся с раком домами.
Буду волны гонять
И русалок смущать,
Щегольскими своими носками.

ПАНТЕРА

Не хватайтесь, мужики, за бока
— Эта дама не из вашего ребра.
Для нее это забава и игра,
Ваши ребра все на месте пока.

Даже если под сердцем заболит,
Никакая это, братцы, не любовь.
Просто нерв туда стреляет от зубов,
Невралгия у вас, или бронхит.

Из наших грубых и непрочных костей
Разве можно это чудо изваять,
Эту гибкость и врожденную стать,
Ловкость быструю тонких кистей?

Бархат кожи, шелк спадающих волос,
Лебединой шеи гордый поворот,
И походки невесомый полет —
Не от вас в ней это все повелось.

Не без Змея обсуждался вопрос,
И Создатель задумал хитро:
Не адамово взял он ребро,
А пантеры змеящийся хвост.

И теперь, когда в сумраке ночей
Город светится и музыка звучит,
Просыпается в ней зверский аппетит
И зеленый свет струится из очей.

В кухне ночью с чем-то алым стакан
Под краном смоет, с блюда скинет в ведро
Бараньи ребрышки, обглоданы бело…
А в постели ее — новый баран.

НОЧНЫЕ ПОСЛОВИЦЫ
(бредятина)

Чем дальше в лес, тем зеленей трава,
И баба с возу не добра искала,
Но у соседа больше на траве дрова,
Кобыла, кончив дело, загуляла,
И смело за рога взяла быка,
А соловья кормила баснями, пока
Носили черти в решете кота для супа,
Рубил пером Емеля воду в ступе,
Плохой хозяин гнал собаку со двора,
Не пахли деньги керосином у вора,
Сгорала на работе шапка Сени,
Иголка в лес смотрела дымный без огня,
Кормили волка щепкой в стоге сена,
Верблюды проходили сквозь меня,
Медведь под мухой наступил на ухо
Слону, гулявшему в чем Моська родила.
Все было по колено мне. И муха,
Не зная брода, выросла в козла.
*
Шумел топор и перья гнулись,
Но лихо поутру проснулось…

ДОБРОТА

Бледнели звёздочки в зените,
Щипал мороз, притихли птахи.
Дрожа от холода и страха,
Преступник слушал приговор.
С участьем в голосе, о плаху
Тяжёлый оперев топор,
Палач сказал ему: Простите,
Вы голову не застудите —
Оденьте шапочку, синьор.

ДЕПРЕССИЯ

Если Вы к буфету украдкой
Пробираетесь ночью за сладким,
И не хочется делать зарядку,
И тошнит от любого труда,

А в субботу утром невеселы
И всех посылаете лесом вы,
значит у Вас депрессия,
Но это, mon cher, не беда.

Если у вас депрессия,
От нее нет средства чудеснее,
Чем петь заполночь грустные песни,
а лучше — из оперы арии
(всё равно же у Вас бессонница).

Вы увидите, соседи по лестнице
К Вам под утро зайти не поленятся,
Чтобы выразить от чистого сердца
Наилучшие свои пожелания.

И потом уже, лежа в больничке,
Или дома на законном больничном,
Вы поймете, что всё отлично,
И что чуткие рядом пролетарии

Не дадут Вам умереть от депрессии,
И Вы как-нибудь дотянете до пенсии,
С конфетами в буфете, и с песнями,
И уж тогда отдохнете заслуженно.

СТЕСНИТЕЛЬНЫЙ ЙОРГАН
(по рисункам комикса Херлуфа Бидструпа “Ботинки весной”)

Боялся Йорган, как огня, Амура острых стрел,
И потому, глаза в глаза девчонкам не смотрел.

Раз вышел Йорган поутру привычно по делам,
Под ноги глядя; заодно — на ножки юных дам.

Навстречу туфельки идут, в них пара чудных ног,
От этих туфелек свой взгляд он оторвать не мог.

Казалось, туфельки едва касаются земли,
Ботинки Йоргана, след в след, за ними понесли.

Не думайте, что наш герой к девице приставал,
Он, если правду говорить, и глаз не поднимал.

Завёл, не поднимая глаз, пустяшный разговор,
Завёл в кино, завёл в кафе, и даже на танц-пол.

А в танце столько хитрых па могла она крутить,
Что он смотрел всё время вниз — ей ног не отдавить.

Потом по парку провожал, под крики воронья,
Она сказала: Мы одни… ну, поцелуй меня!

Смутился Йорган, будто сам он этого не ждал…
Зажмурясь, чтобы не смотреть, её поцеловал.

И вскоре к домику её пришли две пары ног —
Наш Йорган, снявши башмаки, шагнул через порог.

Тут он решился наконец взглянуть в её глаза,
И ужаснулся — на него уставилась коза.

Подумал Йорган про себя «ах, мне бежать пора!»,
Но постеснялся… и с козой остался до утра.

ЛИМЕРИК ПРО ВАМПИРА

Вурдулак меня обнял в парадной,
Но внезапно пошёл на попятный.
— Это что за дела?
Я чертовски мила!
… Ну, подумаешь, трупные пятна

«КАК УКРАСТЬ МИЛЛИОН»

Я фильм этот видел раз десять, наверно.
Зрители смотрят, приросшие к стульям:
Ползала влюбленных в прекрасную Хепберн,
Другие ползала — в героя О’Тула.

А верно ведь — всё гениальное просто:
Всего-то две тонких полоски фанеры,
Пропеллер кружит, опираясь о воздух,
Петлёй бумеранг облетает Венеру.

Каждый бросок хоть поспешен, но верен.
Вот — в залах музея топочет полиция,
Питер в кладовке вжимается в Хепберн,
Десять минут, и бросок повторится…

Всё возвращается — фильмы и танго,
Всё повторится, как в песне поётся.
Земля вокруг Солнца кружит бумерангом,
Может быть, к лучшему всё обернётся?

ОХОТНИЧЬИ СТРАСТИ. ОНИ КРАДУТСЯ…

По следу, в поту и азарте,
Планету считающий тиром,
С ружьем, пистолетом и картой
Охотник крадется за тигром.

А сзади, сквозь дебри ночные,
Бесшумной походкой Багиры
Голодные, злые, дурные
Крадутся к охотнику тигры…

ОХОТНИЧЬИ СТРАСТИ. СКАЗКА ОБ ОХОТНИКЕ И РЫБКЕ

На опушке возле темного леса
Жил охотник с будущей вдовою.
Днем охотник по лесу шатался,
А она смотрела дома телевизор,
Да гадала, кого он пристрелит —
Зайца, там, или хотя бы куропатку…
Но он, гад, приносил только рыбу,
Вроде как не с охоты, а с рыбалки.
Много раз она ему говорила,
Что тошнит ее уже от этой рыбы…

Вот пошел он снова в лес на охоту,
Там знакомой тропинкой вышел к речке,
Покурил часок-другой, выпил водки,
Да закинул в речку толовую шашку…
Глядь — плывет к нему рыбка золотая,
Молвит: «Что же ты делаешь, сволочь?
Никого почти в живых не осталось,
Всё что хочешь попроси, я исполню,
Только больше не кидай эти шашки!»

Обалдел охотник. Но не растерялся.
Говорит рыбке: «Жена меня пилит,
Вот, добудь да принеси ей куропатку»
Молвит рыбка: «Не печалься, начальник,
А стрельни разок в синее небо».
Он пальнул, не глядя,— бах! — и прямо с неба
Возле ног его упала куропатка…
Побежал он сразу к дому с добычей,
И, на радостях, жене всё поведал.
Но она пуще прежнего бранится:
«Дурачина, ты зачем взял куропатку?
Куропаткой надолго ли наешься?
Воротись! Кабана возьми или лося»

Что ж… пошел он снова к речке, кликнул рыбку,
«Извини,— говорит — маловато куропатки,
Надо б мне кабана, а лучше лося»
«No problem! — ему рыбка отвечает,
— Стрельни вверх, дорогой, прямо в тучку»
Он пальнул. И немедленно с неба
На него упал огромный лосище.
Ну и, ясно, пришиб его насмерть

УТРО
(Слова на мелодию Андрея Петрова «Утро», к к/ф «Служебный роман»)

Вновь полутьма-то ли ночь, то ли день,
Улыбаешься ты во сне.
Ясно, родная, вставать тебе лень,
Значит, завтрак готовить мне.

Чайник, лимон, бутерброд с колбасой,
Галстук после… , портфель, ключи,
Вновь дотемна я не увижусь с тобой
— проклятие! Хоть кричи

Я погружаюсь в суету
Наползающего дня, он снова растворит меня
и закружит тебя.
Я погружаюсь в суету,
Засыпаю на ходу, не видя встречных, я бегу,
недосып кляня.

Гасит рассвет огоньки фонарей,
На автобус уже толпа —
Сколько людей, хмурых, сонных людей
С неба дождичек как крупа

Пробка, зелёный,… и снова стоим,
Светофор замигал хитро;
Транспорт ползёт сквозь бензиновый дым,
А нам еще в метро…

Я погружаюсь в суету
Наползающего дня, он снова растворит меня
и закружит тебя.
Я погружаюсь в суету
И засыпаю на ходу, не видя встречных, я бегу,
недосып кляня… (ит.д. с начала)

ВСЁ ПО КОНТРОЛЕМ (СОН С КОНТРОЛЛЁРОМ)

То ли сплю я, то ли брежу, то ли вижу наяву:
Площадь, серая брусчатка, и кольцо трамвая,
Рядом Темза… или Клязьма… но похожа на Неву,
Видно, еду я куда-то — в банк? в музей? на рандеву?
Или в дом, где я живу… только где — не знаю.

Долго-долго нет трамвая. Бац! приходят сразу три:
Первый, третий, и семерка, управляют дамы.
Мне, наверно, надо в первый… Захожу. Народ внутри
Отрешённый, все читают. Прислонился у двери.
Где я, чёрт меня дери? В Праге? В Амстердаме?

Озираюсь — нет ли карты тут в вагоне на стене,
Но кругом одна реклама — глянцевые виды.
Пятна солнечные шарят по вагону и по мне,
Шпили, крыши, краны, кроны чередой ползут в окне,
Дядька древний на коне, львы, кариатиды…

Остановка. Кто-то в форме поднимается в вагон,
Пассажиры, как один, достают билеты…
Я в тревоге понимаю — контроллёр идёт в салон.
Ёлки-палки! Я-то зайцем — безбилетник и «шпион»,
И, впридачу, у меня денег местных нету!

Я откуда-то приехал… только доллары с собой,
Надо было — вот дурак! — отыскать обменник.
Этот доллары не примет — ишь, насупленный какой,
Заберёт меня в участок, или вызовет конвой,
И объявит, что попался жулик и изменник.

Как обидно. Я же честный! Я всегда за всё плачу…
Вот, по счастью, остановка! Отворились двери.
Я позорно пячусь задом, «Ай эм сори» — бормочу,
Из трамвая, будто в пропасть, вверх тормашками лечу…
Просыпаюсь, громко вскрикнув, на своей постели.

Ночь глубокая. Округа в темноту погружена,
Только лампочка у входа светит одиноко.
Ветра нет, машин не слышно, и глухая тишина…
Тень внезапно вырастает, где соседняя стена,
Тень в фуражке! Я озноб чувствую глубокий:

Боже! Это ж тот суровый контроллёр за мной бежит!
Что мне делать, Чернышевский? Спрятаться за штору?
С головой под одеяло? — Контроллёр ко мне стучит…
Он насквозь проходит двери, кошка в ужасе кричит,
Сотрясает дом в ночи поступь Командора.

Я зарылся в одеяло, глаз не открывая, —
Будто сплю… И то ли брежу, то ли вижу наяву:
Площадь, серая брусчатка, и кольцо трамвая,
Рядом Темза… или Клязьма… но похожа на Неву,
Видно, еду я куда-то — в банк? в музей? на рандеву?
Или в дом, где я живу… только где — не знаю.

ЛЕНИНСКОЕ ПРАВИЛО МАГНИТНОЙ ИНДУКЦИИ

(Если ладонь правой руки расположить так, чтобы в неё входили силовые линии магнитного поля, а отогнутый большой палец направить по движению проводника, то четыре вытянутых пальца укажут направление индукционного тока. Для закрепления: подробно изучить статую Ленина у Финляндского вокзала)

Товарищ! Не учи конституцию,
Нету в конституциях проку…
Учи лучше правило магнитной индукции
Для постоянного току:
Когда Ленин влезает на броневик,
Рука его правая — проводник,
Она большим ленинским пальцем
Указывает, куда проводам подниматься,
Ленин-то зовет в революцию,
Но если магнитная индукция
В ладонь его направлена сбоку,
То рука его (вдумайтесь тока)
Показывает направление тока!