Эдуард Гетманский: Нация Нобелевских лауреатов

Loading

Издание книги привело к травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей, оскорблениям в его адрес со страниц газет, на собраниях «трудящихся». Московская организация Союза писателей, вслед за правлением СП, требовали высылки Пастернака из СССР и лишения его советского гражданства.

Нация Нобелевских лауреатов

(Евреи, выходцы из СССР и РФ — Б.Л. Пастернак)

Эдуард Гетманский

Продолжение. Начало

Эдуард ГетманскийПастернак Борис Леонидович (1890-1960) — писатель, поэт, переводчик. Родился в Москве 29 января (10 февраля) 1890 года в еврейской семье — отец Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак — художник, академик Петербургской Академии художеств, мать — Розалия Исидоровна Пастернак (урождённая Кауфман) — пианистка. Сохранилось свидетельство в метрической книге за 1890 год в статье под номером 7: «У действительного студента Леонида Осиповича Пастернака и его жены Розы Исидоровны Кауфман, января 30-го в 12 часов ночи родился здесь, по Оружейному переулку, дом Веденеева, сын, которому дали имя — Борис». Семья Пастернака поддерживала дружбу с известными художниками — И.И. Левитаном, М.В. Нестеровым, Н.Н. Ге, и В.Д. Поленовым. В доме бывали музыканты и писатели, в том числе Л.Н. Толстой, А.Н. Скрябин и С.В. Рахманинов. С детства поэта окружала творческая атмосфера. Общение с ними не могло не повлиять на будущего поэта. Позже Борис Леонидович Пастернак писал о своем детстве:

О, детство, ковш душевной глуби!
О, всех лесов абориген,
Корнями вросший в самолюбье,
Мой вдохновитель, мой регент!

В 1901 году Пастернак поступил в Пятую Московскую гимназию, годы учения в которой совпали с упорными занятиями музыкой, приведшими его к мечте о композиторской деятельности. В 1903 году 6 (19) августа при падении с лошади Борис сломал ногу, сросшуюся с укорочением. Из-за травмы ноги Пастернак выбыл из участия в двух предстоящих мировых войнах и одной гражданской. Если учесть, что эти войны наряду с тремя революциями стали для пастернаковского поколения средоточием истории, то становится ясно, что сама судьба изначально поставила поэта в позицию созерцателя и предопределила глубинное своеобразие его исторического и художественного мышления. Не случайно он сам подчёркивал, что именно с «падения» начался его путь в творчество». 25 октября 1905 года Борис Пастернак попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. В 1908 году, одновременно с подготовкой к выпускным экзаменам в гимназии, под руководством Ю.Д. Энгеля и Р.М. Глиэра готовился к экзамену по курсу композиторского факультета Московской консерватории. Борис в 13 лет, под влиянием композитора А.Н. Скрябина увлёкся музыкой, которой занимался в течение шести лет (сохранились его две прелюдии и соната для фортепиано).

Пастернак окончил классическую гимназию с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения. Вспоминая впоследствии свои переживания, Пастернак писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным». В 1908 году Борис Пастернак поступил на юридический факультет Московского университета, а в 1909 году, по совету А.Н. Скрябина, перевелся на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Летом 1912 года Борис изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы профессора Германа Когена, который советовал Пастернаку продолжить карьеру философа в Германии. В 1912 году Борис Пастернак вместе с родителями и сёстрами посещает Венецию. Стихи Пастернак начал писать летом 1909 года, но первое время он не придавал им серьезного значения и свои занятия поэзией не выказывал. Впоследствии Пастернак писал про свои первые стихи: «В то время и много спустя, я смотрел на свои стихотворные опыты как на несчастную слабость и ничего хорошего от них не ждал». В 1912 году Борис Пастернак окончил Московский университет. За дипломом он не явился. Его диплом за № 20974 и ныне хранится в архиве Московского университета. После поездки в Марбург Пастернак отказался от того, чтобы в дальнейшем сосредоточиться на философских занятиях.

В это же время он начинает входить в круги московских литераторов. Он участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», затем примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга». Пастернак был знаком с Рильке, увлекался произведениями Белого и Пшибышевского, его вкусы в искусстве были самыми левыми, он отрицал всю классику, чем очень огорчал отца. В 1914 году близко знакомится с Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него огромное влияние. Позже, в 1920-е годы, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «ЛЕФ», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения. Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» вышла в конце того же года. Сборник не привлёк к себе особого внимания. Лишь Валерий Брюсов одобрительно о нём отозвался. Сам Пастернак говорил: «Я старался избегать романтического наигрыша, посторонней интересности. Мне не требовалось громыхать их с эстрады… Я не добивался отчетливой ритмики, плясовой и песенной, от действия которой почти без участия слов сами собой начинают двигаться ноги и руки. Моя постоянная забота обращена была на содержание. Моей постоянной мечтою было, чтобы само стихотворение нечто содержало, чтобы оно содержало «новую мысль или новую картину».

В 1916 году Пастернак живет в Пермской губернии, в уральском посёлке Всеволодо-Вильва, куда его приглашает управляющий химическими заводами Борис Збарский. Работает в конторе помощником по деловой переписке и занимается торгово-финансовой отчётностью. Он даже пытался заниматься бизнесом, открыл в Перми содовый заводик, но быстро потерпел фиаско. В 1917 году ещё до Октябрьской революции, вышла с цензурными изъятиями вторая книга стихов Пастернака, носившее название «Поверх барьеров». Фактически до 1920 года Борис Пастернак, скорей всего, относился к своему творчеству, как к увлечению, а не тому делу, которому он хотел бы посвятить жизнь. Родители Пастернака и его сёстры в 1921 году покидают советскую Россию по личному ходатайству А.В. Луначарского и обосновываются в Берлине (а после прихода к власти нацистов — в Лондоне). Начинается активная переписка Пастернака с ними и русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой, а через неё — с Р.М. Рильке. В 1922 году выходит программная книга поэта «Сестра моя — жизнь», большинство стихотворений которой были написаны ещё летом 1917 года. Этот сборник, он считает первым своим достижением на литературном поприще. Эта книга принесла Пастернаку широкую известность и выдвинула его в число знаменитых русских поэтов послереволюционной поры. Сам Пастернак так писал об этом сборнике своих стихотворений: «Мне было совершенно безразлично, как называется сила, давшая книгу, потому что она была безмерно больше меня и поэтических концепций, которые меня окружали».

В 1922 году на Волхонке в доме 14 появилась молодая хозяйка, первая жена поэта — художница Евгения Владимировна Пастернак, урождённая Лурье. Первым стихотворением Пастернака о жене-художнице стали стихи «Ирпень». В нем с любовью был дан её портрет:

Художницы, робкой как сон, крутолобость,
С огромной улыбкой, улыбкой взахлёб,
Улыбкой широкой и круглой как глобус,
Художницы профиль, художницы лоб.

Интересным, фактом биографии стали отношения Бориса Пастернака с Сергеем Есениным, которому не нравилось творчество Пастернака. На этой почве их отношения переросли в открытую конфронтацию. Однажды между поэтами случилась драка, которая произошла в редакции журнала «Красная новь» в Кривоколенном переулке. Причина драки, увы, неизвестна. В 1920-е годы Пастернаком были созданы также сборник «Темы и вариации» (1923), роман в стихах «Спекторский» (1925), цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1928 году Пастернак обращается к прозе. К 1930-му году он заканчивает автобиографические заметки «Охранная грамота», в которой очень откровенно рассказывает о своих духовных исканиях и предельно точно определяет свой взгляд на место искусства в обществе. В стихотворении «Любить иных — тяжелый крест» (1931) поэт писал:

Любить иных — тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть
И жить, не засоряясь впредь,
Все это — не большая хитрость

На конец 1920-х — начало 1930-х годов приходится короткий период официального советского признания творчества Пастернака. Это было время, когда Борис Пастернак еще не стал изгоем в советской литературе. В эти годы он — официально признанный поэт, обласканный советской властью, его обожает молодежь, к нему благоволит Иосиф Сталин. Поэт принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его Первом съезде, на котором Н.И. Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. Его большой однотомник с 1933 года по 1936 год ежегодно переиздаётся. В 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира. Это была его последняя поездка за границу. В 1935 году Пастернак заступился за мужа и сына Анны Ахматовой, освобождённых из тюрем после писем Сталину от Пастернака и Анны Ахматовой. В декабре 1935 года Пастернак шлёт в подарок Сталину книгу с переводами лирики грузинских поэтов. В сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родственников Ахматовой». В январе 1936 года выходит публикация двух его стихотворений, в которых он восхищается Сталиным.

Несмотря на старания, власть имущие не простили Пастернаку его заступничества за родных Анны Ахматовой, а также защиту Гумилева и Мандельштама. К середине 1936 года отношение властей к нему меняется — его упрекают не только в «отрешённости от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе». От него безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. Но окончательно испортились у поэта отношения с советской властью, когда он, в 1937 году, наотрез отказался подписать письмо, в котором «творческая интеллигенция» якобы одобряла расстрел маршала Тухачевского. Пастернак к тому же демонстративно посещал дом репрессированного Пильняка. До сих пор остаётся загадкой, почему же не посадили самого Пастернака. Он часто говорил и делал вещи, просто не мыслимые для того времени. Почему же Сталин не трогал Пастернака? Александр Гладков писал: «В 1955 году молодой прокурор Р., занимавшийся делом по реабилитации Мейерхольда был поражён, узнав, что Пастернак на свободе и не арестовывался по материалам «дела», лежавшего перед ним, а проходил соучастником некоей вымышленной диверсионной организации работников искусства, за создание которой погибли Мейерхольд и Бабель». Тогда ходили слухи, будто Сталин в последний момент отменил арест Пастернака, сказав: «Не трогайте этого небожителя…». Борис Пастернак уезжает из Москвы и поселяется на своей даче в Переделкино. С этого момента начинается еще один важный этап его творчества.

Он обращается к переводам, которые в 1940-х годах становятся основным источником его заработка. К ним Пастернак относится, как к самодостаточным художественным произведениям. Подходит к работе с особой тщательностью, стараясь сделать ее идеально. Труды Пастернака считаются равноценными оригиналам великих произведений. Переводы становятся для него не только возможностью содержать семью в условиях травли, но и способом реализации себя как поэта. Пастернак гениально переводит многие трагедии Уильяма Шекспирa (в том числе «Гамлета»), «Фауста» Гёте, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера, а также произведения Поля Верлена, Джорджа Гордона Байрона, Перси Биши Шелли, Джона Китса, Шандора Петефи, Райнера Марии Рильке, Рабинграната Тагора, Рафаэля Альберти, многие из которых до сих пор считаются непревзойденными шедеврами. Позже Пастернак писал, что «полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время». В 1942-1943 годы военного лихолетья поэт провёл в эвакуации в Чистополе, помогал денежно многим людям, в том числе репрессированной дочери Марины Цветаевой — Ариадне Эфрон. В 1943 году Пастернак совершил в бригаде писателей поездку на фронт, в армию, освободившую Орёл. Результатом поездки стали очерки «Освобождённый город» и «Поездка в армию», а также стихи «Смерть сапёра», «Преследование» и «Разведчики». В своем стихотворении «Преследование» (1944) поэт писал:

В неистовстве как бы молитвенном
От трупа бедного ребёнка
Летели мы по рвам и рытвинам
За душегубами вдогонку.

Тянулись тучи с промежутками,
И сами, грозные, как туча,
Мы с чёртовой и прибаутками
Давили гнёзда их гадючьи.

Борис Пастернак продолжает интенсивно работать и во время войны над переводами. В 1943 году выходит книга его стихотворений «На ранних поездах». Она состояла из 4-х циклов стихов — «Художник»; «Летние записки»; «Переделкино» и «Стихи о войне». В стихотворении «Страшная сказка» (1943) он писал:

Все переменится вокруг.
Отстроится столица.
Детей разбуженных испуг
Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,
Изборождавший лица.
Сторицей должен будет враг
За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.
Сполна зачтется время,
Когда он делал, что хотел,
Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы.
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.

В 1945 году Борис Пастернак приступил к написанию романа «Доктор Живаго», над которым он работал десять лет. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества как прозаика, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Роман пронизан высокой поэтикой, сопровождён стихами главного героя — Юрия Андреевича Живаго. Во время написания романа Пастернак не раз менял его название. Роман мог называться «Мальчики и девочки», «Свеча горела», «Опыт русского Фауста», «Смерти нет». В феврале 1959 года Б.Л. Пастернак написал о своём отношении к месту, которое занимала проза в его творчестве: «… Я всегда стремился от поэзии к прозе, к повествованию и описанию взаимоотношений с окружающей действительностью, потому что такая проза мне представляется следствием и осуществлением того, что значит для меня поэзия. В соответствии с этим я могу сказать: стихи — это необработанная, неосуществленная проза…». Роман, был резко негативно встречен властями и официальной советской литературной средой, отвергнут к печати из-за неоднозначной позиции автора по отношению к Октябрьской революции и последующим изменениям в жизни страны. Книга вышла в свет сначала в Италии в 1957 году, а потом в Голландии и Великобритании, при посредничестве философа и дипломата сэра Исайи Берлина. Советские власти неоднократно предпринимали попытки изъять рукопись и запретить книгу, но она становилась все более популярной. Признание писательского таланта мировым сообществом становится для него величайшей радостью и горем одновременно. Издание книги привело к травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей СССР, оскорблениям в его адрес со страниц советских газет, на собраниях «трудящихся».

Московская организация Союза писателей СССР, вслед за правлением Союза писателей, требовали высылки Пастернака из Советского Союза и лишения его советского гражданства. Ежегодно с 1946 года по 1950 год и в 1957 году Пастернак выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым писателем из России (после И.A. Бунина), удостоенным этой награды «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». В официозной писательской среде Нобелевская премия Пастернаку была воспринята негативно. По всей стране прошли собрания республиканских, краевых и областных писательских организаций, на которых писатели осудили Пастернака за предательское поведение, поставившее его вне советской литературы и советского общества. Обличительные митинги проходили на рабочих местах, в институтах, заводах, чиновных организациях, творческих союзах, где составлялись коллективные оскорбительные письма с требованием кары опального поэта. В результате массовой кампании давления Борис Пастернак отказался от Нобелевской премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».

Несмотря на исключение из Союза писателей СССР, Пастернак продолжал оставаться членом Литфонда СССР, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что Пастернак, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута — Пастернак в письме на имя Хрущёва написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой». Реакцией поэта стало стихотворение «Нобелевская премия» (1958 ):

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

В этом стихотворении отразились боль и отчаяние Пастернака. На этот раз он сознательно переправляет произведение для публикации за границей. Поэт понимает, что выхода из создавшейся ситуации нет. Он искренне старался заслужить прощение, публично отказавшись от вручения премии. Но этот униженный шаг не дал никакого результата. Поэтому Пастернак в отчаянии произносит: «будь что будет, все равно». Поэта больше всего возмущает обвинение в предательстве и антисоветчине. Он не видит своей вины, так как не стремился к критике коммунистического строя, а постарался дать максимально реалистичную картину в своем романе. Парадокс в том, что причиной гонений стал действительно не сам роман, а положительные отклики на него в западном обществе. Этим стихотворением Пастернак зачеркнул свое унижение и ответил за насильственное покаяние. Он снова стал самим собой. Из-за опубликованного на Западе стихотворения «Нобелевская премия», Пастернак в феврале 1959 года был вызван к Генеральному прокурору СССР Р.А. Руденко, где ему угрожали обвинением по статье 64 «Измена Родине», однако никаких последствий для него это событие не имело. Летом 1959 года Пастернак начал работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица». Травля со стороны коллег и общественности подкосила его здоровье. В апреле 1960 года у Пастернака развивается тяжелый недуг. Это была онкология с метастазами в желудке. Борис Леонидович Пастернак умер в подмосковном Переделкино 30 мая 1960 года. Его похоронили 2 июня 1960 года на Переделкинском кладбище. Проводить его в последний путь пришло много людей несмотря на опалу поэта — среди них Наум Коржавин, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Кайсын Кулиев.

Автором памятника на месте захоронения Пастернака является скульптор Сарра Лебедева. После смерти Бориса Леонидовича Зинаида Николаевна осталась без средств к существованию. Произведения Пастернака не издавались, пенсию, не смотря на настойчивые хлопоты её семьи и друзей, ей получить не удавалось. Советская власть отказалась предоставить ей пенсию, несмотря на ходатайства многих известных писателей. Сама Зинаида Николаевна обращалась с письмами о помощи к Федину и Тихонову, но и это не имело результата. Она умерла в 1966 году от той же болезни, что и муж. Ее сын Леонид Борисович умер в 1976 году в 38 лет (примерно в том же возрасте, что и Юрий Живаго). Старший сын, литературовед и биограф отца, Евгений Борисович скончался 31 июля 2012 года в Москве в возрасте 88 лет. Все они похоронены рядом с могилой Бориса Пастернака на Переделкинском кладбище. Памятник на могиле неоднократно осквернялся, и к сороковой годовщине смерти поэта была установлена точная копия памятника, выполненная скульптором Дмитрием Шаховским. В ночь на воскресенье 5 ноября 2006 года вандалы осквернили и этот памятник. В настоящее время на могиле сооружён мощный стилобат, накрывающий захоронения самого Бориса Пастернака и его близких.

Негативное отношение советских властей к Пастернаку постепенно менялось после его смерти. Однако о публикации романа речи не шло. Судьба Пастернака стала одной из самых удивительных в нашей литературе — с трагическим и героическим оттенком. Он уцелел при Сталине, отказавшись подписать ходатайство писателей о казни целой группы правых коммунистов, высидел годы в одиночестве Переделкина, получил Нобелевскую премию, стал из-за «Доктора Живаго» знаменитым на весь мир, любил Родину, и при этом терпел нелепые наставления — как ему жить и творить. Только в 1987 году Союз писателей СССР признал нелепость надуманных, приписанных Пастернаку нравственных грехов, и отменил постыдное решение о его исключении из Союза писателей СССР. В 1988 году «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР в журнале «Новый мир». Летом 1988 года был выписан диплом Нобелевской премии Пастернака. Он был послан в Москву наследникам поэта через поэта Андрея Вознесенского, приезжавшего в Стокгольм. 9 декабря 1989 года медаль Нобелевского лауреата была вручена в Стокгольме сыну поэта — Евгению Пастернаку. Под его же редакцией вышло несколько собраний сочинений поэта. В конце XX века — начале XXI века в России были изданы многочисленные сборники, воспоминания и материалы к биографии писателя.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Эдуард Гетманский: Нация Нобелевских лауреатов

  1. Борис, вы читали Доктора Живаго?
    Там речь идёт не о религии, а о народе.
    Еврейский народ необходимо «распустить» во имя избавления самих евреев от страданий и дать им свободно присоединиться к христианству.
    Уж если вас интересует этот вопрос, то прочтите эту статью Электоронной еврейской энциклопедии» https://eleven.co.il/jews-of-russia/in-culture-science-economy/13159/
    Жаль, что её не прчёл автор статьи.

    1. Да, Сэм, я читал Доктора Живаго, и помню те цитаты, которые вы имеете ввиду. Прочитал и вами указанную интересную статью из ЭЕЭ, хотя многие отмеченные факты в ней мне давно известны. Несомненно понятны дискомфорт и протест которые вызывают известные высказывания писателя. Это эмоциональный ответ на отношение Пастернака к собственному народу. Так же как правописание слова “еврей” в кавычках по отношению к нему или требование о нем не писать это не более чем символический акт “отказа” человеку в его национальной принадлежности ввиду несогласия с его мировозрением. Но обе реакции в конечном итоге никак не отменяют принадлежность галахического еврея Пастернака к еврейской нации (народу). Автор рубрики совершенно прав представляя Б.Л.Пастернака как одного из двух сот евреев, лауреатов Нобелевской премии.

      1. Борис, ИМХО, если автор хотел написать серьёзную статью, то он должен был привести те неоспариваемые факты, которые привёл я.
        Повторю то, что писал здесь ни раз по разным поводам.
        В истории есть много, очень много выдающихся евреев, которые не стеснялись ими быть и тащить за уши тех, кто всеми силами стремился уйти от своего нврейства — проявлять неуважение к своему народу.

  2. Ну так не зачем о них и писать.
    По крайней мере в еврейском аспекте.
    Для меня Оз, Шалев, Гроссман… в 1000 раз ближе и интереснее, чем все эти т.н. «евреи».

    1. Уважаемый Сэм, если вы случайно не обратили внимания (хотя рубрика существует уже несколько месяцев), то все статьи Э.Гетманского о Нобелевских лауреатах озаглавлены “Нация Нобелевских лауреатов”. Не религия Нобелевских лауреатов, а нация. Оз, Шалев, Гроссман, Пастернак, когда то крестившийся Боб Дилан … все они принадлежат одной нации. Никакая другая за ними в мире не признается.

  3. Нет, Сэм, к сожалению Борис Леонидович не один такой: и Мандельштам, и менее почитаемые К. Райкин, и В. Гафт (все крестившиеся)…

    1. Замечание о крещении к Б.Л. не относится, просто вспомнилкак показатель полного отречения. Но, как принято говорить про Чайковскоо: «Но любим мы их не за это».

  4. Навряд ли можно найти другого еврея, кто так хотел уйти от своего еврейства.

Добавить комментарий для Сэм Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.