Генрих Иоффе: Новая нормальность

Loading

Миша заболел как-то внезапно, вдруг. Нежданно, негаданно. Заболел тяжело и для себя и, и, как оказалось, для того, кто находился рядом с ним, т.е. для Татьяны. Неделю Миша сидел дома, на улицу не выходил. Думали отлежится, пройдет. Но нет, становилось хуже. А потом Миша слег…

Новая нормальность

Генрих Иоффе

 Генрих Иоффе Когда Михаил Давидович пребывал уже на седьмом десятке, его все равно звали просто Мишей. Он от этого не ежился, в хмурость не впадал. Миша так Миша. Если кому нравится — пусть. А может он для них «Миша» из — за его моложавости? Он был строен, подтянут, красив. Черты лица у него — правильнее быть не могли. У любителей — каррикатуристов из местной газетки ничего с его внешностью не получалось. Не за что было «зацепиться». И красноречив на зависть. Есенина читал — драматические актеры с вниманием слушали.

Я часто хожу на пристань,
И то ли на радость, то ль в стрх
Гляжу сквозь судов все пристальней
На красный советский флаг.

Теперь там достигли силы,
Дорога моя ясна,
Но вы мне попрежнему милы,
Как Родина и весна…

Миша после войны закончил кинорежиссерский факультет. Но как начал помошником режиссера, так и продолжал, вперед не проталкивался, а «хозяин» у него был, знаменитый, чуть ли не всемирно известный. Говорил для хохмы:

— Миш, давай махнемся: ты будешь кино «сымать», , а я, как ты, стану «женолюбимчиком». Ну как?

Действительно, на Мишу, как только он появился в студии, стали заглядываться не только сотрудницы, но и красотки — артисточки.

Женился Миша на Татьяне из камерного театра. Ему было 30 лет, ей — немногим больше 20. Про них говорили: «не разлей вода». Всюду вместе. В театральном мире такое редко встречается. Миша не позволял Татьяне сумку потяжелее нести, а она установила ему строгий режим питания, лишила курения.

Так, мало что меняясь, пршло более 30 лет. Все это время Миша ничем не болел. Даже эпидемии вируса гриппа обходили его стороной. Каждое утро он пробегал 5 -7 километров, обливался холодной водой, делал зарядку. Говорил часто болевшему приятелю:

— Делай, как я и будешь, как я! Ты молодой.

Шутил:

— У тебя все еще спереди!

Тот в ответ бубнил что-то невнятное. Пробовал бегать, ему не помогало.

Миша заболел как-то внезапно, вдруг. Нежданно, негаданно. Заболел тяжело и для себя и, и, как оказалось, для того, кто находился рядом с ним, т.е. для Татьяны. Неделю Миша сидел дома, на улицу не выходил. Думали отлежится, пройдет. Но нет, становилось хуже. А потом Миша слег. Татьяне пришлось убирать, выносить, стирать, приносить, еще много чего делать из того, что она раньше никогда не делала. Миша страдал из-за болезни и из-за Татьяны. Ему было до слез жалко ее: чтобы ухаживать за ним, ей на неопределенное время пришлось уйти из студии.

Она старалась утешить его, отвлечь, развеселить.

— У нас с тобой, — говорила, — как у Пушкина И читала:

Мой дядя самых верных правил.
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…

У Пушкина — дядя, а ты — муж, еще ближе, и я никогда не буду думать про себя: «когда же чорт возьмет тебя!». Никогда! Слышишь, никогда!

В ответ он, вытерая слезы, целовал ей руку.

Но верно сказано: никогда не говори: «никогда». Татьяна все больше превращалась в сиделку у постели больного, а ее подруги и знакомые жили полной жизнью, некоторые даже снимались в киносериалах, становились известными.

Когда выдавался случай, Татьяна шла к своей ближайшей подруге и с горечью рассказывала, что болезнь Миши превратила в мучение ее жизнь:

— Я вся извелась. Видишь, как постарела. Его болезнь хроническая. Врачи говорят, что процесс может затянуться, но плачевный конец незбежен, и я уйду, наверно, вместе с ним, а может и раньше.

Подруга давала совет:

— Нельзя свою жизнь отдавать другому, кто бы он тебе не был. Ты не солдат, погибающий «за други своя». Попробуй через наш профсоюз устроить твоего Мишу с спецбольницу для тех, кто… Ну ты понимаешь…

Татьяна плакала, говорила:

— Моя мама за отцом до его последнего вздоха ухаживала, а я вот…

Подруга обрывала:

— Твоя мама! Когда это было! Теперь другая мораль, другие нравы. Новая нормальность. Дети не содержат стариков.

После такого разговора Татьяна приходила домой нервная, мрачная, с Мишей порой разговаривал сердито, бывало и покрикивала. Когда однажда она сказала ему про спецболницу, он сразу согласился.

— И твоя жизнь намного облегчится, ты будешь меня навещать, и это станет нашими счастливыми днями.

Примерно через месяц после того, как Татьяна отвезла Мишу в спецбольницу, находившуюся в загородном лесистом парке, ей позвонили рано утром. Хрипловатый мужской сказал:

— Спецбольница говорит. Вы Татьяна будeте? О, кей. Надо срочно вам приехать. Дело в том, ну как сказать… супруг ваш Михал Давыдыч этой ночью…

Трубка выпала из рук Татьяны. Она пыталась, но не смогла заглушить свой сдавленный крик.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Генрих Иоффе: Новая нормальность

  1. Рассказ вызывает эмоции (не лёгкие) и заставляет задуматься. Я додумался, что это классический случай, когда нельзя изменить реальность, но можно и нужно изменить своё отношение к ней.

  2. Замечательному актеру Богдану Ступке принадлежат слова: люди умирают не от болезней, люди умирают от обид, одиночества и ощущения, что ты никому не нужен.

  3. Это не новая нормальность. Это повседневная нормальность. Человек незаметно прожил жизнь и творческую, и семейную. И в этой незаметности самое печальное — её обыденность. И даже болезнь протекла скоротечно обыденно…
    Наверное самое страшное вот в этой обыденности…

Добавить комментарий для Soplemennik Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.