Борис Камянов: Барды моей юности

Loading

… Ушли из жизни многие из любимых мною корифеев бардовской песни, и им на смену пришло новое поколение. Я живу уже почти полвека в Иерусалиме и почти все, что происходит в современной российской литературе, прошло и проходит мимо меня…

Барды моей юности

Борис Камянов

Борис КамяновШестьдесят первый год. Я в девятом классе. Первая любовь, первые стихи, первые походы и вечеринки — сначала с одноклассниками, потом — с новыми друзьями, начинающими поэтами. И непременный атрибут наших встреч — завоевывавшая всенародную популярность бардовская песня, которая со мной и сегодня, спустя шестьдесят лет.

Какими же мы были всеядными! Опьянев от первых стаканов водки и от предчувствия свободы, которое подарила нам хрущевская «оттепель», очень скоро сменившаяся, впрочем, брежневским «застоем», мы пели песни Якушевой, Визбора, Кима, Окуджавы, Высоцкого, Галича и других бардов, не особо задумываясь о смысле слов, которые слетали с наших уст.

Сегодня, вооруженный многолетним опытом погружения в безбрежный океан русского языка как читатель и как литератор, я могу беспристрастно оценить качество текстов, которые вошли тогда в мою жизнь, причем многие остаются в ней и сейчас.

До сих пор не понимаю, как такой талантливый бард, как Михаил Анчаров, один из зачинателей этого жанра, автор замечательных песен «Кап-кап» и «Песенка про психа», мог написать «Песню про циркача», представляющую собой абсолютный бред — а ведь я и мои друзья пели и ее вместе со всей молодежью страны! Те, кто не помнит этот шлягер («Губы девочка мажет / В первом ряду. / Ходят кони в плюмажах / И песню ведут…») или принадлежит к более молодым поколениям, могут найти его текст в Интернете.

Эту многословную песню я не собираюсь подробно разбирать потому, что жаль на это времени и сил, ибо она представляет собой бессмысленный набор очевидных и никак не сопрягающихся между собой глупостей. Услышав ее впервые, я, не зная, кто автор, однозначно определил его как графомана, и рифмовать-то толком не умеющего: «ряду» — «ведут», «невест» — «блеск», «храп» — «шрам», «закат» — «языках» — и никогда ее не пел.

Во главе славной когорты сочинителей песен, распространявшихся полуподпольно на магнитофонных лентах и «на ребрах» — рентгеновских пленках со звуковой дорожкой, — были два поэта экстра-класса: Булат Окуджава и Новелла Матвеева. О своем отношении к творчеству Окуджавы я уже писал в своей книге воспоминаний «Продолжение следует…», а для причисления Матвеевой к сонму великих мне достаточно одного ее четверостишия «Ах, эти трубы! / Сделали трубочкой губы, / Чтобы прохожим / Выболтать тайны домов»… Свое неоднозначное отношение к великому Владимиру Высоцкому я высказал в тех же мемуарах. Замечательными профессионалами были Ада Якушева (мои любимые ее песни — «Вечер бродит», «Ты — мое дыхание», «Мой друг рисует горы»), Юрий Визбор («Домбайский вальс», «Серега Санин», «Спокойно, товарищ, спокойно»), Александр Галич («Старательский вальсок», «Облака», «Номера»), были и остаются таковыми неувядаемый Юлий Ким («Бомбардиры», «Лейб-гусары», «Гренадеры») и Александр Городницкий («Песня полярных летчиков», «Атланты», «На материк»). Но если к текстам Якушевой и Визбора, хоть и в единичных случаях, но можно было придраться по «гамбургскому счету», то не менее популярные, чем названные выше барды, Евгений Клячкин и Юрий Кукин, писали, с моей точки зрения, на любительском уровне и славу свою никак не заслужили.

Приступая к этим заметкам, я просмотрел тексты песен обоих авторов и нашел у каждого только по две осмысленных и симпатичных. У Клячкина это «Ботиночки дырявые» и «Не гляди назад», у Кукина — «За туманом» и «Этот город называется Москва». Конечно же, и эти шлягеры по своему уровню не могут сравниться с произведениями моих любимых бардов, названных выше, но все остальное, сочиненное Клячкиным и Кукиным, настолько слабо, что их успех у моих сверстников представляется мне абсолютно необъяснимым.

Вот, к примеру, песня Клячкина «Вальс лестницы».

На лестнице хлопают двери.
Прощайте, прощайте,
Уходим, а все-таки верим,
Что крикнем: «Встречайте!»

И, глядя, как в небо, в пролет,
Увидим любимых.
И новые жаркие крылья
Нас снова спасут и поднимут.

Делить не смешно ли, ну право,
К чему половина?
Уходим с пустыми руками,
И смотрят нам в спину

Закрытых дверей номера,
Стальные перила,
И значит пора рассчитаться,
Пора отвечать всем, что было.

Не жалко закончить полетом,
Хотя бы минутным.
Как манят пустые пролеты,
И миг не вернуть нам.

Чужие летят этажи,
Все мимо, да мимо…
Но мы будем живы,
Покуда любимы, покуда любимы.

Испуганно хлопают двери.
Ну что же, встречайте!
Теперь вы мне можете верить,
Прощайте, прощайте!

О боже, прости этот бред,
Ты знаешь, как больно
Касаться перил, попадая в свой след,
И спускаться спокойно,
Спокойно, спокойно.

«Делить не смешно ли, ну право, / К чему половина?» — начинаю гадать: что хочет сказать автор? Для того, чтобы ответить на вопрос, смешно или не смешно делить, надо понимать, о чем идет речь: что делить? Между кем? Половина, может, и впрямь ни к чему, но невозможно решить задачу, если нам не захотели или забыли сообщить ее условия! Далее: «И смотрят нам в спину / Закрытых дверей номера, / Стальные перила». «Номера дверей» — безграмотно, стальных перил не бывает, да и глаз ни у них, ни у дверей нет, если не считать дверного глазка, но таковых в ту пору в Совке еще не было. А какой миг не вернуть? А любимы кем? А кому адресовано «встречайте!», если люди уходят? Ну и, конечно, ужасные рифмы: «любимых» — «поднимут», «больно» — «спокойно». «О боже, прости этот бред» — единственная строка во всей песне, которая ни о чем, вызвавшая у меня понимание и одобрение. Не знаю, как Всевышний, но я простить этот бред все же не готов.

А вот эти «шедевры» принадлежат Кукину.

Ах, гостиница моя, ах, гостиница!
На кровать присяду я — ты подвинешься,
Занавесишься ресниц занавескою…
Хоть на час тебе жених — ты невестою.

Бабье лето, так и быть, не обидится,
Всех скорее позабыть, с кем не видимся.
Заиграла в жилах кровь коня троянского,
Переводим мы любовь с итальянского.

Наплывает слов туман, а в глазах укор,
Обязательный обман — умный разговор.
Сердце врет: «Люблю, люблю!» — на истерике,
Невозможно кораблю без Америки.

Ничего у нас с тобой не получится.
Как ты любишь голубой мукой мучиться!
Видишь, я стою босой перед вечностью,
Так зачем косить косой — человечностью?

Коридорные шаги — злой угрозою,
Было небо голубым — стало розовым…
А я на краешке сижу и не подвинулся…
Ах, гостиница моя, ах, гостиница!

Попробую разобраться, о чем идет речь в этой песне, которую я пел в молодости, не задумываясь над ее смыслом. Случайное знакомство («на час тебе жених»; кстати, «хоть» тут ни к селу, ни к городу), намечающийся интим в гостиничном номере, куда в любой момент могут ворваться со скандалом («коридорные шаги — злой угрозою»; «коридорные шаги», отмечу, — вопиющая безграмотность, как и «занавеска ресниц»!). Первая загадка: почему «жених и невеста», а не «муж и жена», раз уж речь идет о предстоящем совокуплении? «Бабье лето не обидится» — бред! «Всех скорее позабыть, с кем не видимся» — бред! «Заиграла в жилах кровь коня троянского» — бред! «Переводим мы любовь с итальянского» — почему с итальянского, а не с французского? Что такого специфического в итальянской любви? И вот герой стоит босиком (хотя только что присел на кровать, а, возможно, уже и лег) перед вечностью, притянутой за уши, если только у вечности есть уши, и сетует на то, что у них с партнершей ничего не получится. А, впрочем, почему с партнершей? Похоже, что с партнером («голубой»). Тогда здесь необходимо поставить запятые: «Как ты любишь, голубой, мукой мучиться!» А что это за «косая человечность» — ведь именно так воспринимаются эти слова на слух? Из дальнейшего, вроде бы, следует, что в постели пребывает все же дама, поскольку голубой цвет сменился розовым, причем неудовлетворенная, ибо выясняется, что партнер как сидел на краешке кровати, так и сидит истуканом. Ну что ж, в жизни бывает всякое… На фоне всего этого глобального бреда что уж говорить о рифмах («гостиница» — «подвинешься», «обидится» — «видимся»)!

* * *

Ну, что, мой друг, свистишь,
Мешает спать Париж?
Ты посмотри, вокруг тебя тайга.
Подбрось–ка дров в огонь,
Послушай, дорогой,
Он там, а ты у черта на рогах.

Здесь, как на Пляс Пигаль,
Весельем надо лгать,
Тоской здесь никого не удивишь.
С Монмартром у костра
Сегодня, как вчера,
Ну, перестань, не надо

Про Париж.

Немного подожди, потянутся дожди
Отсюда никуда не убежишь,
Бистро здесь нет пока,
Чай вместо коньяка…
И перестань, не надо про Париж.

Покрыла горы мгла,
Подумай о делах,
И перестань, не надо про Париж.

Странное авторское «свистишь» все, в чьем исполнении мне доводилось слышатьэту песню, меняли на «грустишь» — и, по-моему, правильно делали. Ну, а дальше начинается уже ставший для меня привычным кукинский бред: «Здесь, как на Пляс Пигаль, / Весельем надо лгать». «Весельем лгать» — безграмотно, и непонятно, почему эта «ложь весельем» приписывается знаменитой парижской площади в центре района красных фонарей. Можно так понять, что веселье тамошних проституток напускное, а на самом деле они жестоко страдают, занимаясь своим ремеслом. Ну прямо как в известном анекдоте: «Трахаю — и плачу…» «С Монмартром у костра / Сегодня, как вчера» — полнейшая бессмыслица, набор слов. Ну и напоследок — дурацкое «подумай о делах», да еще с ублюдочной рифмой «мгла» — «делах»…

Но самое забавное — это то, что при всем убожестве этих песен они крутятся в моей голове уже шесть десятилетий и я частенько ловлю себя на том, что напеваю их слова. Все-таки, видимо, и их авторы были людьми не совсем уж бездарными, что отражалось и в самых слабых их произведениях.

… Ушли из жизни многие из любимых мною корифеев бардовской песни, и им на смену пришло новое поколение. Я живу уже почти полвека в Иерусалиме и почти все, что происходит в современной российской литературе, прошло и проходит мимо меня, но вот с творчеством Вероники Долиной я знаком и высоко его ценю. Есть замечательные русскоязычные барды в Израиле, начиная с патриарха авторской песни Григория Люксембурга и кончая более молодыми Михаилом Фельдманом, Юрием Липмановичем и Марком Эпельзафтом, — но это уже тема, требующая особого разговора.

2021

Print Friendly, PDF & Email

17 комментариев для “Борис Камянов: Барды моей юности

  1. Окуджава, Высоцкий, Галич никакого отношения к, так назывемым, «бардам» не имели. Они были профессиональными высокоталантливыми литераторами- поэтами. Сами они ненавидели, кода их называли «бардами». Окуджава об этом неоднократно заявлял. То, что автор этой заметки в своей юности слушал всю эту малодаровитую бардовскую шелупонь, говорит о том, что у него были проблемы со вкусом и поэтической интуицией. Вероятно, эти проблемы не исчезли с годами, если Камянов спокойно в одном ряду черз запятые перечисляет Окуджаву и Высоцкого, Кукина и Клячкина. Некоторые из тогдашней плеяды «бардов» и в наше время пользуются популярностью, например, патологический графоман А. Городницкий.

    1. Григорий — Иерусалим — 2021-08-18 23:16:

      … например, патологический графоман А. Городницкий.
      =====
      «Нормально, Григорий?»

  2. Просто любопытно-с какой целью написана эта статья? Продемонстрировать читателю каким всеядным был автор в юности и насколько он сейчас стал умным и может беспристрастно оценить качество тех текстов? Тоже мне, новость. На мой взгляд, любой нормальный пожилой человек перечитав тексты стихов и песен, которыми восхищался в юности, способен удивиться тому, что они чем-то брали за сердце и раскритиковать и их содержание и некоторые рифмы. Способен, но вот будет ли он этим заниматься и, тем более, выставлять плод подобных занятий на всеобщее обозрение.

  3. Я , Борис, тоже рос на музыке бардов. Приехав в Германию уже много лет веду клуб бардорской песни » У костра» Корона, правда, на два года погасила костёр, но не теряю надежду снова его разжечь. Прав Быстрицкий- песни бардов, начиная с Галича и даже с Вертинского, были отдушина, вызов официозу, возможность самореализации

  4. из ДЕБЮТА Б.И. Камянова в Заметках
    ———————————————-
    Иль мне в лоб шлагбаум влепит
    Непроворный инвалид…
    А. Пушкин
    * * * * * *
    …Удавлюсь или воскресну?
    Может, в келью удалюсь?
    Может, в министерском кресле
    Вдруг очнусь — и удивлюсь?

    Вдруг начальники полюбят:
    Может, премию дадут.
    Может, книгу мне зарубят,
    Может, все же издадут?

  5. «Случайное знакомство («на час тебе жених»; кстати, «хоть» тут ни к селу, ни к городу), намечающийся интим в гостиничном номере, куда в любой момент могут ворваться со скандалом («коридорные шаги — злой угрозою»; «коридорные шаги», отмечу, — вопиющая безграмотность, как и «занавеска ресниц»!)»
    +++++++++++++
    Это восхитительно! Сначала я подумал, автор так шутит. Прикалывается. Ан нет! Автор вопиюще серьезен… Что может быть смешнее этого разбора… нет, не песен – изменения своего отношения к песням?
    Можно найти свои анализы крови в 20 лет и сравнить их с сегодняшними. Про сахар можно сказать, ну что это у меня тогда был за сахар? Слезы, а не сахар, его и не видно почти… А я, молодой балбес, радовался. Непонятно чему. Вот сейчас у меня сахар, так это САХАР! Не чета тому, совковому.

  6. Yakov Kaunator, как Вы объясните тот факт, что мой снобизм распространяется только на двух из перечисленных мною бардов? Сколько бы Вы ни цитировали «Википедию», к снобизму моя требовательность к поэтическим текстам никакого отношения не имеет. Слов «пошло» и «вульгарно» Вы в моей заметке не найдете при всем желании. А вот слова «бессмысленно», «безграмотно», «бред» там присутствуют. Такая подмена в дискуссии — запрещенный прием. И Высоцкого от меня защищать не надо, в упомянутых мной мемуарах он назван гением, но там же сказано (и, по-моему, доказано), что поэтом он не был.
    Л. Беренсону. Гениальные образы из стихотворений классиков, приводимые Вами, — высокая поэзия, воспринимать которую я начал лет шестьдесят назад, и приводить их для оправдания второсортных стихов попросту неприлично. А за публикацию моего старого стихотворения — спасибо. Жаль только, что Вы не решились «препарировать» его — интересно было бы увидеть результаты.

    1. Б.Камянову. Я поэзии чтец, а не препаратор в отличие… А как насчёт «стальных перил» и «дверного глазка» в аргументах — это прилично?

  7. «Делить не смешно ли, ну право, / К чему половина?» — начинаю гадать: что хочет сказать автор?
    =========
    Моё первое впечатление было «вся песня о грусти расставания, и конкретно эта строчка полностью уместна». Подумав я решил, что автор тут говорит о половинчатом решении «жить далеко от близких людей, но иногда навещать их».

    Но вообще это особый тип песни, который через эмоции входит в подсознание почти полностью обходя сознание и логику. Сам такой подход мне очень, очень, очень НЕ нравится: он приучает слепо доверять тем, кто этого не заслужил.

  8. Мое отношение к бардам близко к Вашему, Борис. Я тоже делю их на «высшую лигу» и «прочих». Высшую лигу Вы почти полностью озвучили. Я бы, пожалуй, добавил Дольского и кое-что из «Ивасей». «Прочих» же просто не слушаю, трата времени.

  9. Дорогой Михаил! Подходить к стихам «с банальной логикой поисков смысла» не только стоит, но и необходимо. Стихи и музыка не одно и то же, поскольку основа литературы — слово, как раз и существующее для передачи смысла. Я верю Окуджаве, когда он пишет, что петухи кричали не утром, а ночью, и вижу перед собой именно их, а не индюков или, скажем, жирафов. То же и с Абаканом у Галича. В сказанное этими авторами я верю и их слова понимаю, в отличие от приведенной мною белиберды двух бардов гораздо более мелкого масштаба, и рифмовать-то толком не умевших. Именно такой подход к оценке поэзии я считаю единственно правильным и надеюсь, что мои читатели оценивают мои стихи с тех же позиций.

  10. Дорогой Борис! Не стоит к стихам подходить с банальной логикой поисков смысла. Они создают настроение, к ним лучше подходить как к музыке. Вы пишете, что Кячкин и Кукин пели чушь, а как логично объяснить у Окуджавы: «Всю ночь кричали петухи и шеями мотали…»? Ведь петухи поют под утро и шеями мотают скорее индюки. Или почему «Облака плывут (именно) в Абакан»? Причем таким образом можно придираться не только к бардам. Вот у Пушкина князь Гвидон к комара оборотился, на корабле прибыл, чтобы ужалить сватью бабу Бабариху, а потом «спокойно в свой удел через море полетел». И что ему мешало так же спокойно слетать к батюшке самостоятельно? Я это к тому, чтобы показать бессмысленность логического подхода к даже к повествовательным стихам, так уж что говорить о лирических.

  11. «И я сжёг всё, чему поклонялся…»
    *****************************
    Что Камянов умеет писать — не новость. И это прочитано с интересом. Удивил только его подход к переоценке старых бардовских текстов методом «поверить алгеброй гармонию». 
    «Номера дверей» — безграмотно, стальных перил не бывает, да и глаз ни у них, ни у дверей нет, если не считать дверного глазка, но таковых в ту пору в Совке еще не было». Господи, а «…сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб» грамотно? Ведь флейт у водосточных труб тоже не бывает. А как может «звезда с звездою говорить», разве у них есть рот? Я могу найти смысловое объяснение всем «нелепостям» бардовских текстов, обнаруженных автором. (Кстати, стальные перила были и есть). Если тогда мы их принимали, а теперь высмеиваем, то причина не столько в наступившей с годами мудрости и требовательности, сколько в возрастной придирчивости. Анатомическое препарирование автором «Вальса лестницы» просто шокирует своей приземлённостью.
    И одна талантливая поэтическая картина нашего автора, той же полувековой давности (препарировать можно, но оно, СТИХОТВОРЕНИЕ, выше мелких придирок):
    ИЕРУСАЛИМ
    Ах, эти горы!
    Лежбище женщин нагих,
    Пышных матрон,
    Чьи округлости к небу воздеты, —
    Волны горячих грудей
    И провалы прохладных пупков,
    Темные впадины
    Тайных пещерных влагалищ.

    Страстный Владыка
    Нисходит ночною порой
    В чудный гарем
    И ласкает прекрасных наложниц.
    И по утрам золотым
    Не росою блистает трава —
    Это семя Господне,
    Животворящее семя.

    В колыбели ладоней
    К престолу Отца вознесен,
    Многократно умыт
    Родовою тяжелою кровью,
    Этот утренний город,
    Бессмертный Иерусалим,
    Этот вечный ребенок,
    Рожденный великой любовью.

  12. Сноб (англ. snob) — человек, слепо восхищающийся высшим обществом, предпочитающий тщательно подражать его манерам и вкусам[1][2][3]. Так же называют людей, претендующих на высокую интеллектуальность, изысканный вкус или авторитетность в какой-то области[1][3][4], но безразличных к чувствам окружающих. Слово вошло во многие языки мира. От него произошло понятие снобизм, означающее характерные для сноба образ мыслей и манеру поведения[5]. ВИКИПЕДИЯ

    В таких случаях говорят: Начал за здравие, кончил заупокой.
    Для начала определимся: когда возникла бардовская песня? Только хотел сказать трафаретное «после 20 съезда КПСС, осудившего культ личности Сталина», то есть с началом хрущёвской «Оттепели». Потом вспомнил: да нет же! Полагать, что бардовская песня возникла с началом Оттепели, означает, что бардовская песня возникла как бы по разнарядке. Нет, конечно же нет. Она возникла сразу после смерти Сталина. Как хотите это называйте, ощущение свежего воздуха подтолкнуло непрофессиональную самодеятельную молодёжь вырваться из барабанного маршевого официоза и воспеть бытовые, повседневные мгновения личной, не государственной жизни.

    Ах, гостиница моя, ах, гостиница!
    На кровать присяду я — ты подвинешься,
    Занавесишься ресниц занавескою…
    Хоть на час тебе жених — ты невестою.

    Как можно? Как пошло, как вульгарно! — заявляет Сноб. А здесь — бытовая зарисовка, возможно, случайная встреча. Здесь нет поэтических изысков, здесь искреннее чувство, рассказанное, наверное непрофессиональным языком, вот только сдаётся мне, что «Занавесишься ресниц занавескою» — едва ли не гениальная строка.
    Бардовскую песню сочиняли люди, далёкие от профессиональной поэзии. Трудно, очень трудно перечислить профессии создателей бардовской песни. геологи, физики, геофизики, альпинисты, моряки, студенты, туристы… Перечислять можно долго. Наверное основной критерий к бардовской песне — это самодеятельная песня. Но вот удивительно: даже в образованной, полу-образованной среде трудно найти тех, кто в туристическом походе будет читать вслух стихи классиков. Бардовскую песню пели все.

    «Свое неоднозначное отношение к великому Владимиру Высоцкому я высказал в тех же мемуарах.»
    Имеете право. Вот только «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». Чем дальше уходит от нас Высоцкий, тем больше начинаем осознавать его гениальность. К тому же, наивно и непрофессионально причислять его к бардам. У Высоцкого было своё ОСОБОЕ место в советской культуре, к которому н икому не удалось приблизиться. https://45parallel.net/yakov_kaunator/belyy_aist_moskovskiy/

  13. Полная ерунда или просто брюзжание.
    Те песни были отдушиной, бегством от всевозможныз «кобзонов» и «магомаемых».
    Тех, кто их слушал, объединяла непртятие той действительности.

  14. ДОПОЛНЕНИЕ: как выяснилось только что, автор слов исполнявшейся Ю. Кукиным песни «Этот город называется Москва» — прекрасная поэтесса Татьяна Кузовлева, но слова Кукиным перевраны.

Добавить комментарий для Григорий - Иерусалим Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.