Евсей Цейтлин: Здесь и простимся. Памяти Рафаэля Левчина

Loading

Евсей Цейтлин

Здесь и простимся

Рафаэль Левчин

7 августа скончался Рафаэль Залманович Левчин (1946-2013)
— поэт, драматург, прозаик, переводчик, эссеист, художник.

За два месяца до смерти Рафаэль Левчин подарил мне свою последнюю книгу — «Старые эфебы». Я сразу понял: автору было по-особому дорого имя, которое он дал сборнику. Эфебами в Древней Греции называли юношей. А Рафаэль, как большинство поэтов, так и не переступил порог этого возраста. Мне казалось, ему было скучно и неуютно в мире солидных людей. Может быть, потому он так часто менял профессии: работал инженером-химиком, натурщиком, ночным сторожем, лаборантом-археологом, художником-оформителем, машинистом сцены, лектором, актером, завлитом, руководителем литстудии… Этот колоритный перечень припомнил когда-то сам Рафаэль. Однако он явно упомянул далеко не все.

Его подлинная, духовная биография открывается в стихах. Его утаенные от всех маршруты надо прежде всего отыскивать в мифах, которые так увлекали Рафаэля Левчина:

Я был игрушкой, заводным Орфеем,
несбывшегося хора корифеем,
бормочущим строку «Упанишад».
Душ-лепестков теплился еле-лепет,
свечей погашенных, вдвойне нелепых.
Я помнил только предыдущий шаг.
И в шорохе, как свет, клубившем плечи,
Аристофан шагал ко мне навстречу…

А мы шагнули в пространство друг друга лет десять тому назад — немалый для эмиграции срок. В дружеском застолье Рафаэль — в отличие от многих литературных собратьев — был тих, почти незаметен. Но совсем другим — ярким, неожиданным, неуступчивым — он представал в своих книгах. И — в своих графических работах, коллажах. И в своем многоязычном самиздат-журнале «REFLECT… КУАДУСЕШЩТ» (редактировал его вместе с женой Эльвиной Зальцман).

О большом таланте Рафаэля Левчина, которым его безоглядно одарила природа, я часто думал, разглядывая сделанные им замечательные маски. Они занимали целую стену в его квартире, громоздились в кладовке. В них — как в жизни — встретились, переплелись, безнадежно боролись друг с другом добро и зло, коварство и простодушие, цинизм и наивность.

Уходит поэт, и вот уже мы иначе, чем прежде, перечитываем его стихи — ищем предчувствия, прозрения. Конечно, они есть и у Рафаэля:

замечательно проводили время
но как-то забыли
время не проведёшь

Впрочем, как всегда у Рафаэля Левчина, его исповедь звучит пронзительнее, когда он погружается в античность:

Гай Валерий, не ходи на званый вечер.
Лучше дома поработай над поэмой.
Эти встречи, эти речи, эти плечи…
Эти тени под глазами…
Эта тема…

Я любил её не так, как все, иначе.
Я люблю её, мою любовь не выжечь.
Я люблю её и о прошедшем плачу.
Я любил её и потому не выжил.

Болел Рафаэль совсем недолго, но так тяжело, что впору вздохнуть: не дай Бог никому! Стремительно убивавшая его болезнь оглушила не только друзей, но, пожалуй, и его самого. Говорил с недоумением: «Мне кажется, кто-то играет со мной…» Однако и у последнего порога вспомнил о других: с помощью жены (руки уже не слушались) вышел в интернет — сказал спасибо многолетним приятелям по «живому журналу».

Рафаэль Левчин родился в Крыму, в Джанкое; учился в Ленинграде (институт легкой промышленности, химфак), в Москве (Литинститут); долгие годы прожил в Киеве. Но не раз признавался, что обрел подлинный дом в Чикаго. Я думаю, это ощущение у «антисоветчика» Рафаэля Левчина было прежде всего связано с неповторимым ощущением обретенной именно здесь свободы.

Что ж, на этой чужой, но доброй к нам земле мы и простимся с ним.

Рафаэль Залманович Левчин (1946-2013)

 

От редакции: Посмотреть еще работы Рафаэля Левчина и почитать его тексты можно на сайте Polutona.ru («кнопки»для листания там в правом нижнем углу — номера в квадратных скобках).

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Евсей Цейтлин: Здесь и простимся. Памяти Рафаэля Левчина

  1. ПАМЯТИ РАФАЭЛЯ ЛЕВЧИНА

    Допустим, как поэт я не умру,
    Зато как человек я умираю.
    Георгий Иванов

    Допустим, да, а может быть – и нет,
    но, между тем, кому какое дело,
    кто на себя примерил это тело –
    и был он человек или поэт?

    И чью выносит душу на бумагу
    поэзии высокая стезя?
    Кому Эвтерпа, пальчиком грозя,
    дарует безоглядную отвагу?

    Кто, несмотря на жизни суету,
    пренебрегает славой и успехом,
    и сам с собой прощается со смехом
    не подведя последнюю черту?

    Невнятность отдаленного родства,
    неясность звуков, непонятность речи –
    ложатся на подставленные плечи
    значенья естества и шутовства.

    Вершатся непонятные дела,
    рифмуются бессмысленные звуки,
    на берегу, заламывая руки,
    Офелия стоит, белым-бела.

    Скучает парус, рушится анчар,
    орел топорщит перья у решетки,
    и на ходу сапожник рвет подметки,
    и месит глину сумрачный гончар.

    Итак, и да, и нет, и может быть,
    все сбудется по сказанному слову,
    и мы бежим навстречу крысолову
    пытаясь не понять, а не забыть…

    ***
    Рафу
    …Холодный сумрак портала
    в тени крепостной стены,
    где Бог с головой шакала
    продаст мне чужие сны,

    чужие древние речи,
    забытые письмена
    и тайну случайной встречи
    под рокот веретена.

    Клото не жалеет пряжу,
    но Атропос вопреки
    снимает Лахесис клажу
    моей вины и тоски.

    Отпущенные на волю,
    срывая одежды слов,
    бредут не спеша по полю
    Щелкунчик и Крысолов.

    Но вскоре, попав в засаду,
    получат и он, и он
    заслуженную награду –
    ведущий на дыбу сон…

  2. Евсею Цейтлину — поклон за прекрасное поминальное слово по Рафаилу Левчину.

    Близкие друзья называли его Раф. Для остальных, включая меня — Рафаил.
    Я знала его по Живому Журналу. Он назывался «Атландита или Остров Доктора Зигмунда». В разнообразии его интересов было нечто чудовищное, несоответствующее возрасту. Что-то юношеское, неусидчивое, всегда открытое миру. Евсей попал в самую точку, начав с этой его черты.

    Вместе с тем он был разнообразно и великолепно начитан и глубочайше образован во всех мыслимых гуманитарных областях. Русская поэзия 18-19 -го века, античная история и литература, сравнительная теология иудаизма и христианства и еще миллион разных вещей были ему внятны в одинаковой степени. Эстетически между нами была пропасть.. Он был ужасный постмодернист. Во всем, от балета до поэзии его привлекала экстраваганза, эксцентрика, необычность, вплоть до полной клоунады. У меня, особенно в поэзии, вкусы были вполне старомодные, классические.

    Но как же интересно было слушать в ЖЖ его возражения и доводы о поэзии и обо всем другом.

    Была у него еще одна черта, которая заслуживает упоминания в прощальном слове.
    Лет 7 назад он был активным гостем в ЖЖ одной израильтянки, популярнейшей и влиятельнейшей в то время блоггерши, Киры Шаргородской. Язык у Киры был, что ваша бритва.

    Однажды, в Страстную Пятницу (то есть, буквально накануне Православной Пасхи) Кира разразилась отвратительным постом в самых непотребных словах высмеивающим Христа. В этом сказывалось презрение Киры к Христианству, как к языческому культу. День поста был выбран неслучайно. По замыслу, это как бы дополнительно усиливало оскорбительную для православных брань.

    Так вот, Рафаил Левчин, страстный еврей, правый в своих политических воззрениях , был единственным, кто вежливо, но беспощадно поставил Киру на место, за что и был немедленно ею забанен, чем потерял ценимую им возможность общения с интеллектуально равными ему собеседниками, включая самою Киру.

    Но , наверное, он не мог по складу своей души быть молчаливым участником аморальной ситуации. Даже когда это случалось в блогосфере, а не в реале. Качество, на сегодня, особенно среди интеллектуалов, редчайшее.

    Года три назад, собираясь в его любимый Чикаго, я сговорилась с ним там увидеться на какой-то организованной им выставке картин, посвященной «Улиссу» Джойса, которого никогда не дочитала дальше третьей страницы. Чтобы попасть туда мне пришлось пересечь на такси пол города. Но я не жалею. Он стоял в центре плотного кружка из 8-10 человек, который так, с ним в центре и передвигался по выставке. Он был небольшого роста, почти хрупкого сложения. Но заходя в комнату вы сразу натыкались на это лицо, от которого нельзя было оторваться. У него были прекрасные, вывораченные, всезнающие, вопрошающие, печальнейшие на свете еврейские глаза. И ничего не предвещало тогда страшного несчастья, буквально в несколько месяцев до тла спалившего его этим летом.

    Он тогда подарил мне изумительно изданную книгу своих стихов «Lidus Danielis». Каждое стихотворение снабжено английским переводом и прекрасно им же самим иллюстрировано. Я не понимала и не понимаю его стихов. Но это неважно. Книга эта — отпечаток его прекрасной души.

    Йиhи зихро барух — да будет благословенна память о Рафаиле Левчине.

  3. Как неожиданно и рано! И сын у него очень талантливый и известный Макс- создатель paypal

Обсуждение закрыто.