Сергей Колмановский: Ничего личного, никаких обид

Loading

Я всей душой сочувствую идее общения в эмиграции, «чтоб не пропасть поодиночке», и если бы со мной поступили цивилизованно, я бы нашёл время совершенно бескорыстно. Но раз уж зашла речь о теме «романсы и финансы», то не могу не выразить удивления неистребимому в самых разных кругах пренебрежению к труду музыканта.

Ничего личного, никаких обид

Сергей Колмановский

«Взял извозчика. Едем. Он спрашивает:
— Чего работаешь, барин?
Отвечаю:
— Я пою.
А он мне:
— Я тоже пою. А работаешь-то чего?»
Из воспоминаний Ф. Шаляпина

Кому только не приходилось сталкиваться с таким вот отношением к профессиональному искусству! Взять хотя бы у Евтушенко:

«Не размордел ты, Жень, тощой, как вобла!
Всё пишешь в рифму? Шёл бы к нам в депо!»

Когда в раннем отрочестве мой отей высказал твёрдое намерение стать музыкантом, его дед сказал: «Пропал, парень!»

Обывательское отношение к искусству не только наносит эмоциональную травму его представителям, но и осложняет их повседневную жизнь. Если, например, меня первый раз приглашают в дом, я предварительно выясняю, нет ли там пианино. Ведь бытует представление, будто играть и петь в гостях для музыканта не только радость, но и честь. Как это принято в эмиграции, в Ганновере несколько раз пытались создать клуб знакомств. Я был приглашён на одно из таких собраний. Оказалось, что на меня рассчитывали, как на художественную часть этого мероприятия…

Накануне у меня был очень тяжёлый концерт, а утром этого дня ещё и репетиция. Я пришёл, как и все, на этот вечер расслабиться и петь-играть отказался по причине усталости. Да и обидно стало. Могли бы хотя бы спросить у меня заранее, согласен ли я развлекать это общество. Но выяснилось, что обижаться полагалось не мне. Я получил суровую отповедь от инициаторов вечера:

— Вы, небось, расчитывали, что вам заплатят?

Да на что я мог расчитывать, когда со мной ни о чём и не договаривались? Меня всегда коробила формулировка «кто платит, тот и заказывает музыку». Но — поди ж ты! — музыку, значит заказывает и тот, кто за неё не платит. Стало быть, музыкнту более пристало выражение «каждой бочке затычка»?

Между тем многие музыканты старшего поколения, участвовавшие во фронтовых бригадах, с особым пиететом относислсь к Рокоссовскому, который посылая им приглашения на приём по случаю окончания гастролей в его военном округе, всегда приписывал от руки: «мы вас ждём без инструмента»…

Я всей душой сочувствую идее общения в эмиграции, «чтоб не пропасть поодиночке», и если бы со мной поступили цивилизованно, я бы нашёл и предложил подходящее время и скрасил бы музыкой этот клуб знакомств совершенно бескорыстно. Но раз уж зашла речь о теме «романсы и финансы», то не могу не выразить удивления неистребимому в самых разных кругах пренебрежению к труду музыканта.

На заре эмиграции я не пренебрегал всяким заработком. Звонят и приглашают поиграть на свадьбе, причём, судя по разговору, я имею дело с вполне интеллигентным немцем. На мой острожный вопрос о гонораре, клиент изумляется:

— Это же свадьба! Вы сможете бесплатно есть и пить! О каком ещё гонораре может идти речь?

Приглашают выступить в одной из еврейских общин южной Германии. Приглашающая предсталяется бывшим профессором математики. На этот раз вопрос о гонораре задаёт она сама. Я называю скромную, но всё же трёхзначную сумму. Профессор взрывается:

— Это кто же получает столько в час?..

Не один десяток лет я выступаю с концертами перед русскоязычной аудиторией, но никак не могу приучить себя спокойно относиться к невежеству организаторов этих концертов. На Родине этим занимались профессионалы — как правило, бывшие артисты или музыканты. В эмиграции же «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», и концерты организует каждый, кому не лень — была бы энергия. Беда не в том, что эти люди в большинстве не имеют отношения к искусству, а в том, что они не считают нужным заставить себя хоть немного вникнуть в суть своих занятий. Поэтому с годами в их сознании ничего не меняется.

Я и сейчас слышу такие, например, заявления:

— Откуда я знала, что вам надо переодеваться? Есть же туалет!

Или, например, в антракте:

— Тут одна хочет послушать вальс Грибоедва. Вы не сыграете?

Только ещё рюмку водки не предложили, как это делали русские купцы в обращении с трактирным пианистом. А ведь эта организаторша несколько месяцев морочила мне голову указаниями о программе и прекрасно знала, что этот вальс никакого отношения ко всему остальному в концерте не имеет.

Долгое время я выступал с замечательным певцом Вадимом Мониным, которому особенно удавались русские романсы. И вот представительница одной из крупнейших общин Германии прокурорским тоном задаёт вопрос: почему Монин не поёт еврейские песни? Ведь он еврей и эмигрировал по еврейской линии…

Конечно, он мог бы спеть и еврейские песни. А ещё сто евро — спел бы и песни зулусских племён. Но как? Ведь это совершенно не в его творческой природе, которая не имеет никакого отношения к национальности. Вопрос этой клиентки также бестактен, как спросить, почему Монин, будучи евреем, женился на русской. Творческая природа-такой же интимный и деликатный вопрос. Но где там разбираться в этом этой импрессарио — она же платит деньги. Она центрова́я!

А, не дай Бог, у какого-то зрителя возникнет замечание, так артиста ждёт выволочка. Однажды на моём выступлении кто-то что-то недопонял, и я услышал от «хозяйки»:

— Вы сделали всех дураками!»

И что самое возмутительное — с чужих слов. Её на концерте не было.

А ведь даже Ленин с его большивистским девизом: «Искусство должно быть понятно массам» критиковал Демьяна Бедного за то, что тот плёлся вровень с читателем, а не впереди него. Но попробуй, упрекни организатора в его промахах… Куда там! Как сказал Твардовский, «города сдают солдаты, генералы их берут».

А чего стоит манера заставлять усталых после концерта музыкантов по сорок минут ждать их жалкого гонорара? Но ведь куда важнее подсчитать прибыль в буфете. За всем этим стоит всё тот же бобровый воротник русского купца…

Иногда слушатели обращаются ко мне с замечаниями и советами напрямую. Хотел бы я видеть кого-нибудь из них, высказывающим замечание, как Полесов из «Двенадцати стульев», скажем, каменщику на улице. Ещё больше хотелось бы услышать, что ему каменщик ответил бы. Вряд ли кто-то из этих активистов стал бы давать советы авиаконструктору. Вот и меня, как профессионала, интересует или коллективный разум зала, иными словами успех или неуспех концерта или мнение авторитетного для меня коллеги. А на меня обижаются, если я отмалчиваюсь, когда мне, например, советуют сделать программу, посвящённую какой-то дате:

— Почему вы молчите? Что вам мешает сделать такую программу?

Известно, что на всякие нарекания со стороны слушателей эксцентричный Прокофьев, музыка которого не сразу была понятной, неизменно отвечал: «Мало ли кому билеты продают!». Но не у каждого хватает на это характера, и что можно Юпитеру…

Однако самое страшное, это когда организатор концерта рвётся на сцену, чтобы объявить выступающего, а то и — не приведи Бог!— сказать вступительное слово. Один из таких деятелей, показавшийся мне весьма интеллигентным и потому получивший моё разрешение на свой выход, сказал следующее:

— Вы помните, сколько в советской песне было фамилий с окончанием на «… ский?» — и перечислил всех, стало быть, готовился… — Так вот сегодня перед вами выступит один из них.

Поскольку во вступительном слове принято говорить самое важное о выступающем, я должен думать, что самое существенное во мне — окончание фамилии.

Увы, и в быту я постоянно сталкиваюсь с бестактностью. Очень многе мои знакомые постоянно рассказывают мне о музыке, о своих впечатлениях от услышанного по телевизору, по радио или в концерте. Я с готовностью ответил бы на любые их вопросы, связанные с музыкой — я всегда выполняю просветительский долг музыканта. Но как может, например, химик, не понимать, что его рассуждения о музыке, мне так же не интересны, как ему были бы не интересны мои рассуждения о химии?

Вообще, меня кругом обвиняют в отсутствии активного общения. Действительно, я не могу адекватно отвечать на стремления к общению моих свестников, у которых, в особенности в эмиграции, имеется огромный досуг. Мои ссылки на занятость их не убеждают, и я хочу высказаться в этой связи более развёрнуто.

Работа композитора — это не только сочинение музыки и хлопоты, чтобы дать ей жизнь, хотя одно это занимает массу времени, сил и нервов. Но надо ещё и изучать современную музыку, а также иногда искать ответов у классиков, если что-то в собственном сочинении «буксует» (а это происходит сплошь и рядом). И есть ещё одна насущная забота — искать какое-то чужое сочинение, чтобы влюбиться в него, чтобы слушая эту музыку, забыть о профессии, дать волю волнению слушателя. Без этого состояния влюблённости композитор может превратиться в схоласта. Так что обслуживать желание даже хорошего знакомого высказываться на музыкальные темы у меня — не обессудьте! — не остаётся ни сил, ни времени…

Размышления героя Евстигнеева из фильма «Берегись автомобиля!» о преимуществах самодеятельного театра, имеют, как мне думаеся, первоисточник. Известно, что Фурцева в каком-то выступлении в присутствии представителей творческой интеллигенции пыталась оправдать преимущественное финансирование самодеятельных театров, в ответ на что один известный артист прокричал:

— А вы аборт пойдёте делать к знахарке?

(Я не называю фамилию актёра, он сожалел об этом поступке и потом извинялся перед Фурцевой, хотя его к этому никто не принуждал и не призывал к ответу за его выпад. Он просто понял, что это, как бы то ни было, чудовищное хамство с его стороны.). Да, это было запредельное хамство, но до чего же точно в нём выражена обида деятелей искусства за пренебрежение к их профессионализму!..

Допускаю, что, как музыкант во втором поколении, я генетически слишком чувствителен и трепетен по отношению к своей профессии и потому мне приходится слишком часто обижаться. Так не уподобляйтесь же мне те, кто узнает себя в этом очерке! Вы-то хоть не обижайтесь. Поймите меня, я говорю о том, что наверняка переживали многие братья-музыканты. Так что ничего личного. Точнее, почти ничего…

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Сергей Колмановский: Ничего личного, никаких обид

  1. Автор пишет: «Но как может, например, химик, не понимать, что его рассуждения о музыке, мне так же не интересны, как ему были бы не интересны мои рассуждения о химии?», и его можно понять. Но, увы, укоренилась и обратное. Помню, как музыкант в серии статей в пух и прах разносил маршалов, хотя было очевидно, что он в военном деле ровно ничего не смыслит. Или другой профессиональный музыкант вполне авторитетно сообщал о проблемах энергии, строении мира и т.п, хотя мне, профессионалу-физику, и человеку, работающему в этой области почти 67 лет, было очевидно, что музыкант в этих проблемах не понимает ровно ничего. Примечательно, что когда я его, в связи с обсуждением явно не доказанных обвинений С. Рихтера в сотрудничестве с КГБ и доносительстве спросил, кого из пианистов — Рихтера или Гилельса, он ставит выше, он от ответа уклонился, сославшись на то, что их недостаточно слушал. В последнее трудно верится, если человеку перевалило 80. Рихтерьянец, я этот же вопрос адресую и вам.
    Замечу, что к нам, в школу физики ФТИ приезжали крупнейшие деятели культуры. Помню как я прилюдно спросил Товстоногова, почему БДТ не ставит «Вечер поздней осенью» Дюренматта с Лебедевым в главной роли, Товстоногов не ответил мне «Молчи, невежда», а стал объяснять тогдашние проблемы репертуарной политики. После визита в школу ФТИ, он обещал нам помощь в обеспечении билетами в БДТ, которые тогда очень трудно было достать. В другой коллизии, после лекции «Стратегическая оборонная инициатива США», которая была целиком основана на достижениях физики, артистам Малого оперного театра Ленинграда, я получил обещание предоставлять билеты в этот театр. Обещание работало ряд лет. Вообще, «нахальство» физиков основывалось на том, кто были нашими гостями, и на тех дополнительных корпоративных свободах, которые мы имели из-за общего вклада физики в дела военные. А нашими гостями был цвет культуры в СССР, и они охотно шли к нам, ценили мнение физиков, и пользовались той свободой представить на суд по их мнению достойной публики те произведения, которые к общему показу властями допущены не были. Сейчас, конечно, обстановка иная.

    1. Отвечаю на ваш вопрос: мне ближе Рихтер, но я против того, чтобы его всё время противопоставляли Гилельсу. В мире достаточно выдающихся пианистов, и почему Рихтера надо сравнивать именно с Гилельсом, а не с Горовицем или Керером-я не понимаю.И уж совсем непонятно, какое это имеет отношение к моей статье.Относительно Товтоногова, которого Вы ставите мне в пример, должен сказать, что я никогда не допускад по отношению к обращающемуся ко мне(тем более публично) слушателю ни малейшей грубости типа «Молчи, невежда», и если подобный вопрос был бы задан мне публично, и отмолчаться было бы невозможно, я бы тоже ударился в какие-то общие рассуждения.

  2. А он мне:
    — Я тоже пою. А работаешь-то чего?»
    Из воспоминаний Ф. Шаляпина
    ———————————————-
    Я читал немного в другой редакции. Будто извозчик ответил: «Я тоже пою, когда выпью…» А дальше — как тут в тексте.

  3. За годы память индивида
    Забилась массой чепухи —
    Там застарелые обиды
    И непрощённые грехи…

  4. … Но как может, например, химик, не понимать, что его рассуждения о музыке, мне так же не интересны, как ему были бы не интересны мои рассуждения о химии?…
    ======
    Вот это, по-моему, перебор. Химик имеет право обсуждать музыку. А один химик даже сочинял музыку и, говорят, неплохую.

    1. Человек каждой профессии имеет право рассуждать о музыке. Только профессионалу не интересны рассуждения на любительском уровне. Разумеется, к химику, который был ещё и гениальным композитором, то есть суперпрофессионалом, это относиться не может.

    1. Я подробно объяснил в статье. почему не называю фамилию артиста, почему ему было бы это неприятно. Своими комментраиями я подспудно призывал компетентных читателей тоже не выдавать замечательного артиста и человека-сорваться может каждый. Очень жаль, что Вы мне не вняли.

Добавить комментарий для Мирон Амусья Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.