Элла Грайфер: С высоты морального превосходства…

Loading

Элла Грайфер

С высоты морального превосходства…

На эти размышления натолкнула меня статья Э. Рабиновича Необычная дружба: сионисты супруги Тухлеры и унтерштурмфюрер СС фон Мильденштайн. (После просмотра израильского фильма «Квартира» (“The Flat”).

Вышеуказанные супруги-сионисты поддерживали дружеские отношения с господином фон Мильденштайном и его супругой, начиная с 1933 и до самой смерти последнего в 1968 году. После смерти госпожи Тухлер (2006) это обнаруживает ее внук, преуспевающий кинодокументалист Арнон Гольдфингер, он разыскивает дочь покойного унтерштурмфюрера Эдду, много узнает от нее и от других в Германии, делает фильм, отмеченный впоследствии премией, но отношения не задаются.

Внук, родившийся намного позже войны, в попытке понять ищет доказательства вины отца Эдды перед еврейским народом. Находит? — с его точки зрения, да, но Эдда не согласна, и не согласен с ним я. Скажу сразу, что я лично согласна с Эддой, но не совсем согласна с господином Рабиновичем, полагающим, что Арнону Гольдфингеру попросту не хватило широты души. Мне кажется — тут не индивидуальная особенность, но подход, весьма типичный для его поколения и среды.

* * *

Если я тебя придумала,
Стань таким, как я хочу!
Р. Рождественский

Этого самого фон Мильденштайна, наш сознательный внук в жизни ни разу не встречал, свидетельству собственных дедушки и бабушки верить не желает, но моральные претензии предъявлять не стесняется. Прежде всего за то, что вышеуказанный персонаж носил мундир СС… Но не от вас ли, господа израильские интеллектуалы, слышу я день и ночь (особенно об арабах), что, мол, нельзя «обобщать», не следует «под одну гребенку», и вообще «не все же они такие»?

Тем более что действительно не все…

…1941 год, в «освобожденной» Северной Буковине идет депортация в Сибирь потенциальных «врагов народа». Девушка с рукой в гипсе стоит посреди комнаты, не понимая, что делать и как собираться. Молоденький русский солдат-конвоир срывает с постели покрывало, распахивает гардероб, увязывает в узел все, что смог запихнуть, и вручает растерянной девице. Вскоре эти платья в сибирской деревне семью от голодной смерти спасут. Дай Бог всех благ тому солдатику, хотя это не значит, что не была преступной организация, в которой он служил. (Из воспоминаний Маргит Бартфельд-Феллер)

…Год 1944, «инвалидная командировка» от лагеря Дахау. Комендант-эсэсовец из кожи лезет вон, дабы зэков своих прокормить. В результате, когда приходят американцы, зэки его прячут и отправляют к оккупационной власти делегацию, просить за него. Власть, разобравшись в ситуации, поручает ему же заведовать тем же лагерем, покуда народ не разъедется по домам, что, на мой взгляд, было правильно и мудро, хотя это не значит, что преступной организацией не была СС. (Из воспоминаний Виктора Франкла).

Так конкретно к Мильденштайну-то в чем претензии? Какую именно внучек наш видит за ним вину? Что во время оно был непосредственным начальником Эйхмана? Что, как явствует из собственных его публикаций, собирался решать еврейский вопрос…

Самое главное и, вероятно, самое страшное в ментальности современной левой: слова, оторвавшиеся от реальности, самодостаточные, ничего уже не обозначающие, кроме ассоциации с чем-то положительным или, наоборот, отрицательным. Вспоминается старый стишок из журнала «Крокодил» про комсомольского функционера, критикующего на собрании работников железной дороги, что, мол, в рабочее время отправляются в парк погулять, а в ответ слышит: «Ну, чего шумишь ты зря! Мы ходили в парк вагонный!». Сам-то господин Гольдфингер, если верить Википедии, в университете историю изучал, но фильм-то, очевидно, сделан в расчете на малограмотного зрителя, не представляющего себе, как именно понимали слова «еврейский вопрос» в те времена, когда фон Мильденштайн подрядился им заниматься.

Представьте себе, еврейский вопрос в Европе (прежде всего — восточной) об эту пору на самом деле существовал. Не только потому, что евреев не любили и дискриминировали, но, прежде всего, потому что жили они на территориях трех распавшихся империй, среди многого множества перемешанных с ними и друг с другом народов, всерьез настроенных выяснять отношения и устанавливать границы. И еще потому, что в некоторых местах (например, в Польше) они веками занимали нишу буржуазии, а тут, как на грех, буржуазия народилась отечественная. И еще потому, что с распадом местечковой общины бесприютные выходцы из нее подались, как водится, в радикалы, а то и просто в уголовники… Именно «решением еврейского вопроса» европейских начальников соблазнял Герцль, именно им озабочены были Ротшильды, финансировавшие освоение Эрец Израэль, и Хирш, закупавший земли в Аргентине.

Именно в таком смысле понимал «решение» и фон Мильденштайн. Не поручусь, что он евреев любил (да, в конце концов, еврей не доллар, чтобы всем нравиться), но против их существования в мире как такового не возражал … в отличие от Гитлера. Согласно «Протоколам сионских мудрецов» — любимой книге фюрера — евреи, где бы они ни находились и чем бы ни занимались — мировое господство захватят всенепременно, и нет от них другого спасения, кроме как поголовно всех истребить. Переселение на какой-нибудь Мадагаскар могло быть приемлемым как временная мера, но окончательное решение… ну, в общем, сами понимаете… Так вот, когда фон Мильденштайн убедился, что его намерения (выпихнуть евреев подальше, чтоб со своим вопросом тут не маячили, бо нам и наших хватает) с намерениями фюрера (устроить массовое убийство) самым решительным образом не совпадают, он кинул на стол «по собственному желанию» и ушел в министерство пропаганды, оставив Эйхмана на произвол переменчивой судьбы.

Ну да, ну конечно, известно, что за идеи то министерство пропагандировало, но… Вот ведь и в нашем советском министерстве, или, по крайности, под его эгидой, при всем людоедстве основополагающих идей, выходили и Маршак, и Чуковский, и «Два капитана», и дедушка Гайдар… были, значит, в нем люди разные. А в Германии что ж, по-вашему, такого быть не могло?

Обратите внимание: послевоенное поколение, не только в Израиле, но и в самой Германии (Западной!) попросту не в силах представить себе жизнь при тоталитарном режиме, где порой простая порядочность требует героизма, где человек, занимающий более или менее заметный пост, заслуживает похвалы, если не делает подлостей по собственной инициативе, а только по приказу сверху.

Нет у нас никаких фактов, компрометирующих фон Мильденштайна в период службы в министерстве. Сидел себе тихо, как сверчок за печкой, никого не трогал и примус починял. Может быть, в душе сохранял он верность светлым идеалам нацизма, как усвоил их в молодости, может, стал конформистом, как все мол — так и я, а может, просто боялся…

Избежать порицания высокоморального Арнона Гольдфингера фон Мильденштайн мог бы только, если бы рискуя жизнью прятал одну из двух его прабабушек (о гибели которых в Холокосте просвещенный правнук и не подозревал до разбора старых бумаг), устроил бы в Берлине одиночную демонстрацию протеста или хотя бы по-тихому из министерства ушел и переквалифицировался в управдомы. Логично предположить, что уж сам-то Голдфингер на месте фон Мильденштайна непременно именно так бы и поступил.

А знаете что — давайте-ко проверим эту гипотезу!

* * *

Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?
И.А. Крылов

Господин Гольдфингер работает не в министерстве пропаганды (да я, честно говоря, и не уверена, что есть в Израиле такое архитектурное излишество), но он определенно боец идеологического фронта, причем, весьма своеобразного. Дело в том, что израильская кинематография — одна из многих отраслей экономики, ориентированная строго на экспорт, ибо не найдется в нашей мини-державе ни денег на создание серьезного кино, ни зрителей в достаточном количестве, чтобы окупить его. Музыку, понятно, заказывает тот, кто платит, а какие идеи желают господа грантодатели на экране видеть, ясно даже и ежу.

И потому, год за годом, фильм за фильмом продвигает наша киноиндустрия навязчивую идею, что евреям вредна самозащита. Стоит только какому-нибудь Ави или Шломо дерзновенно руку поднять на того, кто их жен и детей убивает, как заедают его страшные угрызения совести, если, конечно, сразу не едет крыша. Хотя, в отличие от фюрера, товарищи кинематографисты убийство евреев одобряют не безусловно, а с оговорками — дескать, вообще-то нельзя, но если арабу очень хочется, то можно — осудить это занятие они решительно не в силах. Осуждают со всей решимостью только тех, кто арабам мешает убивать.

Нет-нет, конечно, не все они такие. Есть у нас хорошие фильмы про любовь, да и ленты самого Гольдфингера подобных извращений не содержат. Но отчего же не болит у него душа… ну, пусть не за выселенцев Гуш-Катифа (может, у него с ними политические разногласия!), а хотя бы за детишек Сдерота? Если отказывает Гольдфингер фон Мильденштайну в моральном праве работать в учреждении, одобрявшем убийство его прабабушек (которые, немцу, кстати сказать, не родственники и даже не однофамильцы), то почему же не уходит из коллектива, который идеологически обеспечивает убийство таких же евреев как он сам только за то, что они евреи? Неужто не догадывается, что и он, и любой из его семьи может в любой момент стать мишенью для ракеты, сгореть в автобусе или получить в спину нож?

Понимаю, что такие вопросы в нашем киномире ставить попросту неприлично. Кто их поставит, хотя бы перед самим собой, окажется перед очень нелегким выбором. Даже если удастся ему самому не таким оставаться (как господину Гольдфингеру удается — пока что, во всяком случае), то уж руку таким каждый день, как ни крути, а придется подавать. Иначе — прощай известность, самовыражение таланта, профессиональное признание, международные премии… Оно, конечно, не Бухенвальд, но… в управдомы переквалифицироваться где-то как-то тоже не хочется.

Чужая душа — потемки. Не берусь я судить, верен ли господин Гольдфингер светлым идеалам «прав человека», что и безо всякого антисемитизма всегда принимают сторону преступника против жертвы, стал ли конформистом, как все, мол — так и я, а может, просто боится… Нет, я камень в него не брошу, уж кто-кто, а я-то, человек советский, хорошо понимаю, на какие компромиссы иной раз приходится идти. Как сказал Брехт: Попасть в немилость к богатым означает вообще отречься от богатства. Отказаться от вознаграждения за труд иногда равносильно необходимости отказаться от труда. Не искать славы у сильных мира сего часто означает пренебречь любой славой.

Но стоит ли в таком случае моральные претензии предъявлять незнакомому человеку, который… тот же подвиг тоже не совершил? А может, лучше вспомним фразу, которую произносит еврейский актер в фильме, снятом в СССР по сценарию еврейского сказочника на заре «борьбы с космополитизмом»:

Связи связями, но надо ведь и совесть иметь.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Элла Грайфер: С высоты морального превосходства…

  1. Уважаемые Элла и Элиэзер,
    фильм Гольдфингера не даёт участникам дискуссий на Портале покоя.
    Может быть я не вполне понял что же хотел выразить в нём кинодокументалист, но мне кажется, что за странной дружбой эсэсовца, постаравшегося не запятнать себя кровью массовых убийств евреев, стоит ещё и нечто иное. В начале фильма показывается «разбор жизни» почившей четы Тухлер: антикварный шкаф выбрасывается к чёртовой матери с балкона во двор, изъеденое молью манто и лайковые перчатки идут в мусор и т. д. Эти детали, очень чуждые новым поколениям сабр, говорят, однако, о довольно высоком жизненном уровне четы Тухлер в нищем послевоенном Израиле, позволявшим себе вместе с семьёй фон Мильденштайн ежегодные поездки на курорты Европы, где они втихую шиковали.
    По-моему, внук Тухлеров искал не там: вполне возможно, что у всех четверых в их дружбе были ещё какие-то экономические связи. Порядочный эсэсовец мог спасти часть состояния Тухлеров, похожие случаи известны. А в этой ситуации лучше всего было тогда прожить эти деньги заграницей в отпусках, что стоило громадных средств, а не выпендриваться в социалистическом Израиле кибуцов и мошавов.
    Вот так втихую, в меховых манто и лайковых перчатках,они праздновали жизнь раз в год в Европе. Это, конечно, дикая спекуляция с моей стороны, но я уже писал в комменте к статье уважаемого Элиэзера, что после просмотра фильма, несмотря на все старания автора, меня не отпускало ощущение недосказанности.

  2. Уважаемая Элла, понятно, что я полностью согласен с первой частью Вашей статьи, спасибо, меньше — со второй, не видя прямой связи этого фильма с той или иной политической позицией внутри Израиля. Хотя о левом уклоне в документальной фильмографии я писал в «Заметках» в 2009 г., комментируя фильм «Вальс с Баширом» израильского режиссера Ари Фольмана. Я продолжаю комментарий на сайте своей статьи в ответ на обсуждение идеи выгона евреев из Германии.

  3. Проблема серьёзная. Вот и я к тому же… Пилот того Мессершмидта мог с бреющего полёта расстрелять, как на стрельбище, грузовик с женщинами и детьми на пыльной дороге под Полтавой в июле 41-го. Но не стал стрелять, как его товарищи по оружию. Я до сих пор помню его лицо… Каждый несёт ответственность за свои поступки… Но все вместе за то, что даём власть гитлерам… А госполину Золотому пальцу есть смысл сменить профессию. Никогда не поздно.

Обсуждение закрыто.