Яков Каунатор: Реинкарнация. Часть 2

Loading

В конце 90-х годов в русской поэзии пронёсся молодой поэт Борис Рыжий… Удивительная страна — Россия. Не приживаются на ней саженцы из молодых, одарённых, самобытных людей. Как же быстро чахнут многие из них… Что же произрастает на этой земле? Как же много чертополоха и репейника.

Реинкарнация

Яков Каунатор

 Яков Каунатор Часть 2
Борис Борисович Рыжий

Прибыл 8 сентября 1974 года.

Убыл 7 мая 2001 года.

Желанье вечное гнетет,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастет
И к жизни присоединится.
Геннадий Шпаликов

Борис Рыжий прибыл на этот белый свет 8 сентября 1974 года. Он принадлежит к тому поколению, которому 13 лет назад торжественно было обещано, что оно, поколение, будет жить при коммунизме. Коммунизма поэт Рыжий не дождался…

Появился на свет Борис в промышленном зачумлённом городе Челябинске, откуда семья перебралась в такой же промышленный зачумлённый город Свердловск…

 

Борису исполнилось 14 лет, когда в подростке пробудилось поэтическое восприятие окружающего его мира. Как и почему в парнишке проснулось поэтическое? Ни тебе рязанского разноцветья и раздолья, ни тебе вологодской серости и простора… Промзона, однако…

Я попробовал пофантазировать, из моей фантазии нарисовалась такая картинка:

… Дом, в небольшой двухкомнатной квартирке собирается по вечерам семья. Семья — это родители — отец Борис Петрович, социальное положение — служащий по научному ведомству, доктор наук, профессор; мать — Маргарита Михайловна, тоже из служащих, правда, по медицинскому ведомству, врач-эпидемиолог, наконец сын, Борис Рыжий, наследственный служащий. Семья собиралась вечерами, чтобы посмотреть телевизор, источник новостей, как политических, так и экономических. Иными словами, чтоб быть в курсе: что день грядущий нам готовит? И была ещё одна причина такой привязанности к ТВ, иногда показывали передачи, вызывающие ностальгию о временах не столь далёких, о временах, когда ещё не обещали коммунизм или о тех, когда только-только провозгласили и все поверили…

В тот вечер показывали «Я шагаю по Москве».

Родители смотрели фильм, Маргарита Михайловна иногда подсказывала мужу, что будет в следующем кадре. Борис Петрович сидел на диванчике, он чуть слышно напевал:

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли
Фонтаны били голубые…

Фильм Борис не смотрел. Он смотрел на родителей и пытался понять, что же такого замечательного они увидели в фильме?

Он поднялся, пошёл в коридорчик. На недоумённый вопрос мамы «Ты куда, Боря?» ответил ей скупо, без эмоций: «пойду прогуляюсь…»

Из двора он вышел на улицу.

 

Он шёл по улице, вспоминал «Я шагаю по Москве..» «Я шагаю, я шагаю по…» Оглядел улицу, и…

Зависло солнце над заводами,
и стали чёрными берёзы.
… Я жил тут, пользуясь свободами
на смерть, на осень и на слёзы.

Спецухи, тюрьмы, общежития,
хрущёвки красные, бараки,
сплошные случаи, события,
убийства, хулиганства, драки.

Пройдут по рёбрам арматурою
и, выйдя из реанимаций,
до самой смерти ходят хмурые
и водку пьют в тени акаций.

Какие люди, боже праведный,
сидят на корточках в подъезде —
нет ничего на свете правильней
их пониманья дружбы, чести.

И горько в сквере облетающем
услышать вдруг скороговорку:
«Серегу-жилу со товарищи
убили в Туле, на разборке…»

Нет, конечно же нет… Наверняка всё было по-другому. Только кажется, никто сейчас и не вспомнит «момент истины», когда же коснулась божья искра вдохновения души четырнадцатилетнего подростка.

Мальчик из екатеринбургского района «Вторчермет» вошёл в русскую поэзию стремительно. «Вторчерметовские» — так звали жителей района Екатеринбурга. Во «Вторчермет» семья доктора наук Бориса Петровича Рыжего попала случайно.

«Семья Рыжих оказалась в районе по недоразумению, а точнее — по спешке и безамбициозности Бориса Петровича. Когда его призвали из Челябинска в Свердловск на должность главного геофизика Уральского производственного геологического объединения, он около года жил в отрыве от семьи, ему это надоело, жилье для обмена нашел по-быстрому и почти не глядя, потому что думал, что вскорости все это улучшится и устаканится. В 1981-м они въехали в дом на улице Титова, 44, кв. 30. Было просторно — четыре комнаты-комнатушки, всем нашлось место — и родителям, и бабе Дусе, и детям — Оле и Боре. Лена осталась жить и учиться в Челябинске, в Политехе».

Как удивительно, обманчиво и безжалостно время! Какие гримасы иногда оно предъявляет человеку…

Они верили в идеалы отцов, им казалось, что вот-вот сделать косметический ремонт и Идея опять засверкает своей притягательной красотой.

Как легко нам сегодня иронизировать над верой и наивностью шестидесятников… «Социализм с человеческим лицом». Они были искренними и хотя бы за это заслуживают уважения.

Геннадий Шпаликов уходит из жизни в ноябре 1974 года, когда ошмётки Оттепели, а значит и веры, были выброшены, как иногда говорят, на свалку Истории за ненужностью. Уже показана «кузькина мать» таким же наивным в Чехословакии, уже прошли судебные расправы над свободой слова в лице Даниэля и Синявского, Бродского. Застой. В народе есть более ёмкое слово — БЕЗНАДЁГА. Это и есть причина раннего, а что ещё страшней — добровольного ухода многих шестидесятников.

Шпаликов уходит 1 ноября 1974 года. В сентябре 1974 года на свет является Борис Рыжий.

Ему повезло. Он лишь краем глаза успел заметить «Социализм с человеческим лицом» в исполнении Михаила Горбачёва. По детскому своему возрасту Борис не успел ни осознать, ни поверить в Перестройку. На смену ей пришла гримаса российского капитализма. Молодой человек по имени Борис Рыжий стал частью этой гримасы, её свидетелем и летописцем.

Соцреализм

1

Важно украшен мой школьный альбом —
молотом тяжким и острым серпом.
Спрячь его, друг, не показывай мне,
снова я вижу как будто во сне:
восьмидесятый, весь в лозунгах, год
с грозным лицом олимпийца встаёт.
Маленький, сонный, по чёрному льду
в школу вот-вот упаду, но иду.
1995, ноябрь

2

Мрачно идет вдоль квартала народ.
Мрачно гудит за кварталом завод.
Песня лихая звучит надо мной.
Начался, граждане, день трудовой.
Всё, что я знаю, я понял тогда —
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был — на чёрном ветру
в чёрном снегу упаду и умру.
1995, декабрь

3

«… личико, личико, личико, ли…
будет, мой ангел, чернее земли.
Рученьки, рученьки, рученьки, ру…
будут дрожать на холодном ветру.
Маленький, маленький, маленький, ма… —
в ватный рукав выдыхает зима:
Аленький галстук на тоненькой ше…
греет ли, мальчик, тепло ли душе?»
1995, декабрь

4

Всё, что я понял, я понял тогда —
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был — на чёрном ветру
в чёрном снегу — упаду и умру.
Будет завод надо мною гудеть.
Будет звезда надо мною гореть.
Ржавая, в чёрных прожилках, звезда.
И — никого. Ничего. Никогда.

Взгляд поэта Рыжего вовсе не взгляд человека отвлечённого, вовсе не созерцательный взгляд. Это взгляд человека изнутри тех событий, в которых он был не наблюдателем, а активным участником.

В одном из интервью он рассказывал, что стыдно было когда-либо признаться, что ты не участвовал в драках. Шрамы на его лице подтверждают его слова. И в бокс он пошёл, чтобы научиться драться, и стал в 14 лет чемпионом по боксу в своём очень непростом городе Свердловске…

Честные, искренние и подчас горькие стихи Бориса Рыжего звучали явным диссонансом фальши и лицемерию официоза.

* * *

Я помню всё, хоть многое забыл,-
разболтанную школьную ватагу.
Мы к Первомаю замутили брагу,
я из канистры первым пригубил.
Я помню час, когда ногами нас
за буйство избивали демонстранты.
Ах, музыка, ах, розовые банты.
О, раньше было лучше, чем сейчас,-
по-доброму, с улыбкой, как во сне.
И чудом не потухла папироска.
Мы все лежим на площади Свердловска,
где памятник поставят только мне.

И… Фильм Марлена Хуциева по сценарию Геннадия Шпаликова «Застава Ильича»…

Между этими двумя Первомаями — поэта Рыжего и сценариста Шпаликова — путь, пройденный Россией за 30 лет…

Удивительно, как сочетались в этом «повесе из повес», как однажды он сам себя назвал, в этом вовсе не домашнем, а насквозь уличном со всеми соответствующими приложениями очень тонкая лирическая натура. О лирике Бориса Рыжего разговор особый.

* * *

Давай по городу пройдём
ночному, пьяные немножко.
Как хорошо гулять вдвоём.
Проспект засыпан белой крошкой.
… Чтоб не замёрзнуть до зари,
ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори.
Я пессимист в седьмом колене:
сейчас погасят фонари —
и врассыпную наши тени,
как чертенята, стук-постук,
нет-нет, как маленькие дети.
Смотри, как много их вокруг,
да мы с тобой одни на свете.
1997

Нежная сказка для Ирины

1

… мы с тобою пойдём туда,
где над лесом горит звезда.
… мы построим уютный дом,
будет сказочно в доме том.
Да оставим открытой дверь,
чтоб заглядывал всякий зверь
есть наш хлеб. И, лакая квас,
говорил: «Хорошо у вас».

2

… мы с тобою пойдём-пойдём,
только сердце с собой возьмём.
… мы возьмём только нашу речь,
чтобы слово «люблю» беречь.
……………..
А мне вспоминаются строки Высоцкого:
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.

«В комнате за сценой собралась послеконцертная компания, и Борис почитал свои стихи наравне с другими, а потом спросил:

— Евгений Александрович, вам не кажется, что здесь только два поэта — вы и я?

Евтушенко ответил, коротко подумав:

Да, наверно».

В самом начале века 20-го появился такой же самоуверенный молодой поэт.

И был этот поэт таким же хулиганистым, задирой, не чуравшимся драк, да не просто драк, а когда один на толпу… И была у этого тоже повесы из повес тонкая чувствительная душа. Звали этого повесу Сергей Есенин.

Что вы говорите? Чересчур оба самоуверены? Имели право. Один из крестьян, из крестьянской избы шагнул в литературу и стал её украшением.

Другой же — из «Вторчермета», из забытого Богом и властью рабочего района и тоже смело и дерзко вознёсся в русской литературе конца 20 века. Вот где произошла та самая «смычка между городом и деревней», о которой мечтал товарищ Ленин…

За кажущейся скупостью строк, обнажены детали повседневного быта и в этих деталях — смертельная убийственная безнадёга. И вспомните безмятежную повседневность в фильме «Я шагаю по Москве»… Там, в фильме и Шпаликова была надежда.

Если в прошлое, лучше трамваем
Если в прошлое, лучше трамваем
со звоночком, поддатым соседом,
грязным школьником, тётей с приветом,
чтоб листва тополиная следом.
Через пять или шесть остановок
въедем в восьмидесятые годы:
слева — фабрики, справа — заводы,
не тушуйся, закуривай, что ты.
Что ты мямлишь скептически, типа
это всё из набоковской прозы, —
он барчук, мы с тобою отбросы,
улыбнись, на лице твоём слёзы.
Это наша с тобой остановка:
там — плакаты, а там — транспаранты,
небо синее, красные банты,
чьи-то похороны, музыканты.
Подыграй на зубах этим дядям
и отчаль под красивые звуки,
куртка кожаная, руки в брюки,
да по улочке вечной разлуки.
Да по улице вечной печали
в дом родимый, сливаясь с закатом,
одиночеством, сном, листопадом,
возвращайся убитым солдатом.

Спорьте со мною, господа, спорьте. Иной раз читая стихотворение Бориса Рыжего, ощущаю стилистику мне напоминающую поэзию не Серебрянного века, а века 19-о…

Померкли очи голубые
Померкли очи голубые,
Погасли чёрные глаза —
Стареют школьницы былые,
Беседки, парки, небеса.
Исчезли фартучки, манжеты,
А с ними весь ажурный мир.
И той скамейки в парке нету,
Где было вырезано «Б. Р.».
Я сиживал на той скамейке,
Когда уроки пропускал.
Я для одной за три копейки
Любовь и солнце покупал.
Я говорил ей небылицы:
Умрём, и всё начнётся вновь.
И вновь на свете повторится
Скамейка, счастье и любовь.
Исчезло всё, что было мило,
Что только-только началось —
Любовь и солнце — мимо, мимо
Скамейки в парке пронеслось.
Осталась глупая досада —
И тихо злит меня опять
Не то, что говорить не надо,
А то, что нечего сказать.
Былая школьница, по плану —
У нас развод, да будет так.
Прости былому хулигану —
что там? — поэзию и мрак.
Я не настолько верю в слово,
Чтобы, как в юности, тогда,
Сказать, что всё начнётся снова.
Ведь не начнётся никогда.
1999 г.

Все смерти одинаковы. Они означают точку невозврата. Bсе смерти разные, них разные причины. Разговор о причинах — это своего рода спекуляция.

Борис Борисович Рыжий
Убыл 7 мая 2001 года.

30 июня 1908 года в бассейне реки Подкаменная Тунгуска (Енисейская губерния, Российская империя) произошло уникальное событие: пронёсся метеорит, позже названый Тунгусским.

В конце 90-х годов в русской поэзии произошло нечто подобное — в русской поэзии пронёсся молодой поэт Борис Рыжий…

Удивительная страна — Россия… Не приживаются на ней саженцы из молодых, одарённых, самобытных людей. Как же быстро чахнут многие из них…

Что же произрастает на этой земле? Как же много чертополоха и репейника… Иногда, иногда пробиваются сквозь этот чертополох молодые саженцы, вселяющие надежду.

Из «чертополохов»:

— Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии, много лет возглавлявший Ленинградскую писательскую организацию поэт Александр Прокофьев (по совместительству организатор травли Анны Ахматовой, Ольги Берггольц, ленинградских литературных журналов.

Из поэзии Прокофьева:

У нас, прошедших бурей молодцов.
Мы, сыновья стремительной державы,
Искровянили многовёрстный путь.
Мы — это фронт. И в трусости, пожалуй,
Нас явно невозможно упрекнуть!
Как памятники, встанем над годами,
Как музыка — на всех земных путях…
Вот так боролись мы, и так страдали,
И так мы воевали за Октябрь!
1932

Справа маузер и слева,
И, победу в мир неся,
Пальцев страшная система
Врезалась в железо вся!
(«Матрос в Октябре»)

— Вячеслав Вячеславович Огрызко — российский литературовед, публицист, критик. Главный редактор газеты «Литературная Россия». Член Союза писателей России.

Из творчества главного редактора «Литературной России»:

«После физической смерти Окуджавы его творчество оказалось немедленно заброшено. Поскольку яркой личностью Окуджава никогда не обладал, о нем самом вспоминают с трудом, исключительно по официальному принуждению годовщин. Песен его больше не знают, а прозу, кажется, не знали никогда. Несколько вокальных иллюстраций, сделанных на заказ для кино, может быть, всё ещё на слуху, но они существуют на анонимном положении музыкальной дорожки к видиоклипу, и явно недостаточны чтобы спровоцировать полноценный очерк о творчестве.

Казённые попытки увековечивания завершились памятником, поставленном на Арбате. Сутулая, низенькая фигура в приспущённых штанах и кривеньком пиджаке. Москвичи уверены, что это абстрактный фольклорный персонаж».

Print Friendly, PDF & Email

12 комментариев для “Яков Каунатор: Реинкарнация. Часть 2

  1. На работу Якова Каунатора: Реинкарнация. Части 1, 2 и все др. части —
    с опозданием
    ———————————————————
    Меня от цифры 37 толкает хмель на дуло,
    вот и сейчас
    с норд-оста чуть подуло
    Под эту цифру Пушкин подкатил
    И бакенбард прижал свой к дулу
    Да нет, пожалуй, ни Маяк и ни Есенин
    не прижимали ничего и никуда
    Всё это сплетни, господа.
    А кто стрелял и вешал кто —
    Пока не сделано кино
    И всем давно уж всё равно.

    Любезный Яков, не мути картину
    Реинкарнацией наполовину,
    Гони вперёд
    и не тяни резину.

  2. Рифенштуль
    Если бы все люди от неумения писать хорошие, яркие стихи и прозу кончали самоубийством, на Земле давно не осталось бы ни одного человека. Ну, или человек 20 осталось бы…
    ————————————
    Думаю, осталось бы не меньше двух-трёх сотен, но каких!
    Борис Рыжий, Маяковский, Шпаликов, Наталия Шайн и Ткаченко Натали…
    А по паркету все Рифенштули пошаркивают и поэтов пересчитывают.
    Л е п о т а.

  3. Леонид Рифенштуль: 13.09.2022 в 00:51

    Спасибо, Яков. О таком поэте, Борисе Рыжем, я вообще не слыхал. Некоторые стихи у него вполне хороши, но таких мало. Мне каежтся, он был довольно средним поэтом. До Евтушенко ему далеко. Но узнать о нем было интересно.
    \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

    Дмитрий Быков:

    Борис Рыжий был единственным современным русским поэтом, который составлял серьезную конкуренцию последним столпам отечественной словесности – Слуцкому, Самойлову, Кушнеру. О современниках не говорю – здесь у него, собственно говоря, соперников не было.

    1. Я считаю Д. Быкова сумасшедшим. Начитанным сумасшедшим.

  4. Спасибо, Яков. О таком поэте, Борисе Рыжем, я вообще не слыхал. Некоторые стихи у него вполне хороши, но таких мало. Мне каежтся, он был довольно средним поэтом. До Евтушенко ему далеко. Но узнать о нем было интересно.

  5. Очень хороший очерк, Яков. Надежда не просматривается. Собственно поэтому мы и уехали. Дай Вам бог здоровья.

  6. Большое спасибо, Яков. Хороший очерк, но надежд не оставляет никаких. Собственно, это и есть одной из главных причин нашего отъезда. Ещё раз спасибо.

  7. Два очерка — о Геннадии Шпаликове и о Борисе Рыжем объединены под общим названием РЕИНКАРНАЦИЯ. Казалось бы, два совершенно различных поэта, два совершенно иные восприятия, иные мироощущения… Что общещго могло быть между ними и почему «Реинкарнация»?
    Мне показалось, что Борис Рыжий — это продолжение Шпаликова в своём восприятии окружающего мира. Вот так, как Борис Рыжий, Шпаликов воспринял бы реальность России конца 20 века. Иными словами, Рыжий — это тот же Шпаликов, разочаровавшийся в своих идеалах.

    «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
    Вот и сейчас — как будто холодом подуло:
    Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
    И Маяковский лёг виском на дуло»
    Замечательное упоминание песни Высоцкого! Я бы продолжил: «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души…»
    Однажды задумал цикл о поэтах с трагическими судьбами. Цикл назывался «Ах, душа моя, косолапая…» От Сергея Есенина до латышской поэтессы Аустры Скуини, бросившейся в Даугаву холодным осенним вечером. Было ей 23 года. Есенин, Рубцов, Ольга Берггольц, Рыжий, Михаил Анищенко, Аустра Скуинь… Я остановился по одной причине: мартиролог оказался слишком большим… Слишком много поэтов, литераторов, у которых… «что болишь ты душа, кровью капая…»
    Спасибо одному человеку. Прислали мне очерк о Шпаликове. Очерк подтолкнул к размышлениям, Размышления привели к «Реинкарнации».
    Наташа, спасибо огромное Вам! Благодарен Вам за интерес, проявленный к очеку, за добрые слова и за вопросы!

  8. «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
    Вот и сейчас — как будто холодом подуло:
    Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
    И Маяковский лёг виском на дуло»

    И вот ещё два примера, два проживших те же 37 поэта.
    Мало прожито, да много сделано — лейтмотив замечательного очерка.
    Как всегда много удачно вставленных длинных цитат – это Ваш стиль и дань уважения творчеству поэтов.
    И невозможно бряцающие металлом и маузерами (справа и слева! Будто одного мало) совсем другие стихи.
    Сопоставление кажется убедительным. А вот Высоцкий упомянут вскользь (не по рангу :).
    Подкупает — как и в других Ваших работах — личное отношение: Вы деликатно и уместно делаете ссылки на собственные воспоминания, на (кажущиееся сюминутными) впечатления.
    Интересно было бы узнать Ваше мнение о нарочито цитируемых в стихотворении Б.Рыжего хорошо известных строках (оборванных выражениях) Блока. («Умрём, и всё начнётся вновь.»)
    Наверное, именно это Вы называетет хулиганством?

    Название.
    Вы предлагаете читателю самому додуматься. А подсказать? Хотя бы косвенно как-нибудь? Эпиграфа маловато будет!
    Впрочем, писано-то для людей думающих…
    И в конце благодарственного отклика ещё из того же стихотворения Высоцкого:
    «…Срок жизни увеличился — и, может быть, концы
    Поэтов отодвинулись на время!»
    Неистребимый мой оптимизм, наверное.

    Спасибо, было интересно.

  9. Спасибо, дорогой Яков! Замечательный очерк возник у Вас в болезненно- российском переплетении поэтических проблем. Наверно потому, что у российских поэтов особая родина особенные условия рождения и существования, особая аура.

    1. Именно так, дорогой Лев Рувимович!
      История русской литературы имеет огромный список трагических, а очень часто кровавых страниц…
      Искренне благодарен вам за понимание!

Добавить комментарий для Yakov Kaunator Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.