В конце 90-х годов в русской поэзии пронёсся молодой поэт Борис Рыжий… Удивительная страна — Россия. Не приживаются на ней саженцы из молодых, одарённых, самобытных людей. Как же быстро чахнут многие из них… Что же произрастает на этой земле? Как же много чертополоха и репейника.
Реинкарнация
Яков Каунатор
Часть 2
Борис Борисович Рыжий
Прибыл 8 сентября 1974 года.
Убыл 7 мая 2001 года.
Желанье вечное гнетет,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастет
И к жизни присоединится.
Геннадий Шпаликов
Борис Рыжий прибыл на этот белый свет 8 сентября 1974 года. Он принадлежит к тому поколению, которому 13 лет назад торжественно было обещано, что оно, поколение, будет жить при коммунизме. Коммунизма поэт Рыжий не дождался…
Появился на свет Борис в промышленном зачумлённом городе Челябинске, откуда семья перебралась в такой же промышленный зачумлённый город Свердловск…
Борису исполнилось 14 лет, когда в подростке пробудилось поэтическое восприятие окружающего его мира. Как и почему в парнишке проснулось поэтическое? Ни тебе рязанского разноцветья и раздолья, ни тебе вологодской серости и простора… Промзона, однако…
Я попробовал пофантазировать, из моей фантазии нарисовалась такая картинка:
… Дом, в небольшой двухкомнатной квартирке собирается по вечерам семья. Семья — это родители — отец Борис Петрович, социальное положение — служащий по научному ведомству, доктор наук, профессор; мать — Маргарита Михайловна, тоже из служащих, правда, по медицинскому ведомству, врач-эпидемиолог, наконец сын, Борис Рыжий, наследственный служащий. Семья собиралась вечерами, чтобы посмотреть телевизор, источник новостей, как политических, так и экономических. Иными словами, чтоб быть в курсе: что день грядущий нам готовит? И была ещё одна причина такой привязанности к ТВ, иногда показывали передачи, вызывающие ностальгию о временах не столь далёких, о временах, когда ещё не обещали коммунизм или о тех, когда только-только провозгласили и все поверили…
В тот вечер показывали «Я шагаю по Москве».
Родители смотрели фильм, Маргарита Михайловна иногда подсказывала мужу, что будет в следующем кадре. Борис Петрович сидел на диванчике, он чуть слышно напевал:
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли
Фонтаны били голубые…
Фильм Борис не смотрел. Он смотрел на родителей и пытался понять, что же такого замечательного они увидели в фильме?
Он поднялся, пошёл в коридорчик. На недоумённый вопрос мамы «Ты куда, Боря?» ответил ей скупо, без эмоций: «пойду прогуляюсь…»
Из двора он вышел на улицу.
Он шёл по улице, вспоминал «Я шагаю по Москве..» «Я шагаю, я шагаю по…» Оглядел улицу, и…
Зависло солнце над заводами,
и стали чёрными берёзы.
… Я жил тут, пользуясь свободами
на смерть, на осень и на слёзы.
Спецухи, тюрьмы, общежития,
хрущёвки красные, бараки,
сплошные случаи, события,
убийства, хулиганства, драки.
Пройдут по рёбрам арматурою
и, выйдя из реанимаций,
до самой смерти ходят хмурые
и водку пьют в тени акаций.
Какие люди, боже праведный,
сидят на корточках в подъезде —
нет ничего на свете правильней
их пониманья дружбы, чести.
И горько в сквере облетающем
услышать вдруг скороговорку:
«Серегу-жилу со товарищи
убили в Туле, на разборке…»
Нет, конечно же нет… Наверняка всё было по-другому. Только кажется, никто сейчас и не вспомнит «момент истины», когда же коснулась божья искра вдохновения души четырнадцатилетнего подростка.
Мальчик из екатеринбургского района «Вторчермет» вошёл в русскую поэзию стремительно. «Вторчерметовские» — так звали жителей района Екатеринбурга. Во «Вторчермет» семья доктора наук Бориса Петровича Рыжего попала случайно.
«Семья Рыжих оказалась в районе по недоразумению, а точнее — по спешке и безамбициозности Бориса Петровича. Когда его призвали из Челябинска в Свердловск на должность главного геофизика Уральского производственного геологического объединения, он около года жил в отрыве от семьи, ему это надоело, жилье для обмена нашел по-быстрому и почти не глядя, потому что думал, что вскорости все это улучшится и устаканится. В 1981-м они въехали в дом на улице Титова, 44, кв. 30. Было просторно — четыре комнаты-комнатушки, всем нашлось место — и родителям, и бабе Дусе, и детям — Оле и Боре. Лена осталась жить и учиться в Челябинске, в Политехе».
Как удивительно, обманчиво и безжалостно время! Какие гримасы иногда оно предъявляет человеку…
Они верили в идеалы отцов, им казалось, что вот-вот сделать косметический ремонт и Идея опять засверкает своей притягательной красотой.
Как легко нам сегодня иронизировать над верой и наивностью шестидесятников… «Социализм с человеческим лицом». Они были искренними и хотя бы за это заслуживают уважения.
Геннадий Шпаликов уходит из жизни в ноябре 1974 года, когда ошмётки Оттепели, а значит и веры, были выброшены, как иногда говорят, на свалку Истории за ненужностью. Уже показана «кузькина мать» таким же наивным в Чехословакии, уже прошли судебные расправы над свободой слова в лице Даниэля и Синявского, Бродского. Застой. В народе есть более ёмкое слово — БЕЗНАДЁГА. Это и есть причина раннего, а что ещё страшней — добровольного ухода многих шестидесятников.
Шпаликов уходит 1 ноября 1974 года. В сентябре 1974 года на свет является Борис Рыжий.
Ему повезло. Он лишь краем глаза успел заметить «Социализм с человеческим лицом» в исполнении Михаила Горбачёва. По детскому своему возрасту Борис не успел ни осознать, ни поверить в Перестройку. На смену ей пришла гримаса российского капитализма. Молодой человек по имени Борис Рыжий стал частью этой гримасы, её свидетелем и летописцем.
Соцреализм
1
Важно украшен мой школьный альбом —
молотом тяжким и острым серпом.
Спрячь его, друг, не показывай мне,
снова я вижу как будто во сне:
восьмидесятый, весь в лозунгах, год
с грозным лицом олимпийца встаёт.
Маленький, сонный, по чёрному льду
в школу вот-вот упаду, но иду.
1995, ноябрь
2
Мрачно идет вдоль квартала народ.
Мрачно гудит за кварталом завод.
Песня лихая звучит надо мной.
Начался, граждане, день трудовой.
Всё, что я знаю, я понял тогда —
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был — на чёрном ветру
в чёрном снегу упаду и умру.
1995, декабрь
3
«… личико, личико, личико, ли…
будет, мой ангел, чернее земли.
Рученьки, рученьки, рученьки, ру…
будут дрожать на холодном ветру.
Маленький, маленький, маленький, ма… —
в ватный рукав выдыхает зима:
Аленький галстук на тоненькой ше…
греет ли, мальчик, тепло ли душе?»
1995, декабрь
4
Всё, что я понял, я понял тогда —
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был — на чёрном ветру
в чёрном снегу — упаду и умру.
Будет завод надо мною гудеть.
Будет звезда надо мною гореть.
Ржавая, в чёрных прожилках, звезда.
И — никого. Ничего. Никогда.
Взгляд поэта Рыжего вовсе не взгляд человека отвлечённого, вовсе не созерцательный взгляд. Это взгляд человека изнутри тех событий, в которых он был не наблюдателем, а активным участником.
В одном из интервью он рассказывал, что стыдно было когда-либо признаться, что ты не участвовал в драках. Шрамы на его лице подтверждают его слова. И в бокс он пошёл, чтобы научиться драться, и стал в 14 лет чемпионом по боксу в своём очень непростом городе Свердловске…
Честные, искренние и подчас горькие стихи Бориса Рыжего звучали явным диссонансом фальши и лицемерию официоза.
* * *
Я помню всё, хоть многое забыл,-
разболтанную школьную ватагу.
Мы к Первомаю замутили брагу,
я из канистры первым пригубил.
Я помню час, когда ногами нас
за буйство избивали демонстранты.
Ах, музыка, ах, розовые банты.
О, раньше было лучше, чем сейчас,-
по-доброму, с улыбкой, как во сне.
И чудом не потухла папироска.
Мы все лежим на площади Свердловска,
где памятник поставят только мне.
И… Фильм Марлена Хуциева по сценарию Геннадия Шпаликова «Застава Ильича»…
Между этими двумя Первомаями — поэта Рыжего и сценариста Шпаликова — путь, пройденный Россией за 30 лет…
Удивительно, как сочетались в этом «повесе из повес», как однажды он сам себя назвал, в этом вовсе не домашнем, а насквозь уличном со всеми соответствующими приложениями очень тонкая лирическая натура. О лирике Бориса Рыжего разговор особый.
* * *
Давай по городу пройдём
ночному, пьяные немножко.
Как хорошо гулять вдвоём.
Проспект засыпан белой крошкой.
… Чтоб не замёрзнуть до зари,
ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори.
Я пессимист в седьмом колене:
сейчас погасят фонари —
и врассыпную наши тени,
как чертенята, стук-постук,
нет-нет, как маленькие дети.
Смотри, как много их вокруг,
да мы с тобой одни на свете.
1997
Нежная сказка для Ирины
1
… мы с тобою пойдём туда,
где над лесом горит звезда.
… мы построим уютный дом,
будет сказочно в доме том.
Да оставим открытой дверь,
чтоб заглядывал всякий зверь
есть наш хлеб. И, лакая квас,
говорил: «Хорошо у вас».
2
… мы с тобою пойдём-пойдём,
только сердце с собой возьмём.
… мы возьмём только нашу речь,
чтобы слово «люблю» беречь.
……………..
А мне вспоминаются строки Высоцкого:
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
«В комнате за сценой собралась послеконцертная компания, и Борис почитал свои стихи наравне с другими, а потом спросил:
— Евгений Александрович, вам не кажется, что здесь только два поэта — вы и я?
Евтушенко ответил, коротко подумав:
— Да, наверно».
В самом начале века 20-го появился такой же самоуверенный молодой поэт.
И был этот поэт таким же хулиганистым, задирой, не чуравшимся драк, да не просто драк, а когда один на толпу… И была у этого тоже повесы из повес тонкая чувствительная душа. Звали этого повесу Сергей Есенин.
Что вы говорите? Чересчур оба самоуверены? Имели право. Один из крестьян, из крестьянской избы шагнул в литературу и стал её украшением.
Другой же — из «Вторчермета», из забытого Богом и властью рабочего района и тоже смело и дерзко вознёсся в русской литературе конца 20 века. Вот где произошла та самая «смычка между городом и деревней», о которой мечтал товарищ Ленин…
За кажущейся скупостью строк, обнажены детали повседневного быта и в этих деталях — смертельная убийственная безнадёга. И вспомните безмятежную повседневность в фильме «Я шагаю по Москве»… Там, в фильме и Шпаликова была надежда.
Если в прошлое, лучше трамваем
Если в прошлое, лучше трамваем
со звоночком, поддатым соседом,
грязным школьником, тётей с приветом,
чтоб листва тополиная следом.
Через пять или шесть остановок
въедем в восьмидесятые годы:
слева — фабрики, справа — заводы,
не тушуйся, закуривай, что ты.
Что ты мямлишь скептически, типа
это всё из набоковской прозы, —
он барчук, мы с тобою отбросы,
улыбнись, на лице твоём слёзы.
Это наша с тобой остановка:
там — плакаты, а там — транспаранты,
небо синее, красные банты,
чьи-то похороны, музыканты.
Подыграй на зубах этим дядям
и отчаль под красивые звуки,
куртка кожаная, руки в брюки,
да по улочке вечной разлуки.
Да по улице вечной печали
в дом родимый, сливаясь с закатом,
одиночеством, сном, листопадом,
возвращайся убитым солдатом.
Спорьте со мною, господа, спорьте. Иной раз читая стихотворение Бориса Рыжего, ощущаю стилистику мне напоминающую поэзию не Серебрянного века, а века 19-о…
Померкли очи голубые
Померкли очи голубые,
Погасли чёрные глаза —
Стареют школьницы былые,
Беседки, парки, небеса.
Исчезли фартучки, манжеты,
А с ними весь ажурный мир.
И той скамейки в парке нету,
Где было вырезано «Б. Р.».
Я сиживал на той скамейке,
Когда уроки пропускал.
Я для одной за три копейки
Любовь и солнце покупал.
Я говорил ей небылицы:
Умрём, и всё начнётся вновь.
И вновь на свете повторится
Скамейка, счастье и любовь.
Исчезло всё, что было мило,
Что только-только началось —
Любовь и солнце — мимо, мимо
Скамейки в парке пронеслось.
Осталась глупая досада —
И тихо злит меня опять
Не то, что говорить не надо,
А то, что нечего сказать.
Былая школьница, по плану —
У нас развод, да будет так.
Прости былому хулигану —
что там? — поэзию и мрак.
Я не настолько верю в слово,
Чтобы, как в юности, тогда,
Сказать, что всё начнётся снова.
Ведь не начнётся никогда.
1999 г.
Все смерти одинаковы. Они означают точку невозврата. Bсе смерти разные, них разные причины. Разговор о причинах — это своего рода спекуляция.
Борис Борисович Рыжий
Убыл 7 мая 2001 года.
30 июня 1908 года в бассейне реки Подкаменная Тунгуска (Енисейская губерния, Российская империя) произошло уникальное событие: пронёсся метеорит, позже названый Тунгусским.
В конце 90-х годов в русской поэзии произошло нечто подобное — в русской поэзии пронёсся молодой поэт Борис Рыжий…
Удивительная страна — Россия… Не приживаются на ней саженцы из молодых, одарённых, самобытных людей. Как же быстро чахнут многие из них…
Что же произрастает на этой земле? Как же много чертополоха и репейника… Иногда, иногда пробиваются сквозь этот чертополох молодые саженцы, вселяющие надежду.
Из «чертополохов»:
— Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии, много лет возглавлявший Ленинградскую писательскую организацию поэт Александр Прокофьев (по совместительству организатор травли Анны Ахматовой, Ольги Берггольц, ленинградских литературных журналов.
Из поэзии Прокофьева:
У нас, прошедших бурей молодцов.
Мы, сыновья стремительной державы,
Искровянили многовёрстный путь.
Мы — это фронт. И в трусости, пожалуй,
Нас явно невозможно упрекнуть!
Как памятники, встанем над годами,
Как музыка — на всех земных путях…
Вот так боролись мы, и так страдали,
И так мы воевали за Октябрь!
1932
Справа маузер и слева,
И, победу в мир неся,
Пальцев страшная система
Врезалась в железо вся!
(«Матрос в Октябре»)
— Вячеслав Вячеславович Огрызко — российский литературовед, публицист, критик. Главный редактор газеты «Литературная Россия». Член Союза писателей России.
Из творчества главного редактора «Литературной России»:
«После физической смерти Окуджавы его творчество оказалось немедленно заброшено. Поскольку яркой личностью Окуджава никогда не обладал, о нем самом вспоминают с трудом, исключительно по официальному принуждению годовщин. Песен его больше не знают, а прозу, кажется, не знали никогда. Несколько вокальных иллюстраций, сделанных на заказ для кино, может быть, всё ещё на слуху, но они существуют на анонимном положении музыкальной дорожки к видиоклипу, и явно недостаточны чтобы спровоцировать полноценный очерк о творчестве.
Казённые попытки увековечивания завершились памятником, поставленном на Арбате. Сутулая, низенькая фигура в приспущённых штанах и кривеньком пиджаке. Москвичи уверены, что это абстрактный фольклорный персонаж».
На работу Якова Каунатора: Реинкарнация. Части 1, 2 и все др. части —
с опозданием
———————————————————
Меня от цифры 37 толкает хмель на дуло,
вот и сейчас
с норд-оста чуть подуло
Под эту цифру Пушкин подкатил
И бакенбард прижал свой к дулу
Да нет, пожалуй, ни Маяк и ни Есенин
не прижимали ничего и никуда
Всё это сплетни, господа.
А кто стрелял и вешал кто —
Пока не сделано кино
И всем давно уж всё равно.
Любезный Яков, не мути картину
Реинкарнацией наполовину,
Гони вперёд
и не тяни резину.
Мальчик, иди, иди отсюда…
Рифенштуль
Если бы все люди от неумения писать хорошие, яркие стихи и прозу кончали самоубийством, на Земле давно не осталось бы ни одного человека. Ну, или человек 20 осталось бы…
————————————
Думаю, осталось бы не меньше двух-трёх сотен, но каких!
Борис Рыжий, Маяковский, Шпаликов, Наталия Шайн и Ткаченко Натали…
А по паркету все Рифенштули пошаркивают и поэтов пересчитывают.
Л е п о т а.
Леонид Рифенштуль: 13.09.2022 в 00:51
Спасибо, Яков. О таком поэте, Борисе Рыжем, я вообще не слыхал. Некоторые стихи у него вполне хороши, но таких мало. Мне каежтся, он был довольно средним поэтом. До Евтушенко ему далеко. Но узнать о нем было интересно.
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Дмитрий Быков:
Борис Рыжий был единственным современным русским поэтом, который составлял серьезную конкуренцию последним столпам отечественной словесности – Слуцкому, Самойлову, Кушнеру. О современниках не говорю – здесь у него, собственно говоря, соперников не было.
Я считаю Д. Быкова сумасшедшим. Начитанным сумасшедшим.
Спасибо, Яков. О таком поэте, Борисе Рыжем, я вообще не слыхал. Некоторые стихи у него вполне хороши, но таких мало. Мне каежтся, он был довольно средним поэтом. До Евтушенко ему далеко. Но узнать о нем было интересно.
Очень хороший очерк, Яков. Надежда не просматривается. Собственно поэтому мы и уехали. Дай Вам бог здоровья.
Большое спасибо, Яков. Хороший очерк, но надежд не оставляет никаких. Собственно, это и есть одной из главных причин нашего отъезда. Ещё раз спасибо.
Два очерка — о Геннадии Шпаликове и о Борисе Рыжем объединены под общим названием РЕИНКАРНАЦИЯ. Казалось бы, два совершенно различных поэта, два совершенно иные восприятия, иные мироощущения… Что общещго могло быть между ними и почему «Реинкарнация»?
Мне показалось, что Борис Рыжий — это продолжение Шпаликова в своём восприятии окружающего мира. Вот так, как Борис Рыжий, Шпаликов воспринял бы реальность России конца 20 века. Иными словами, Рыжий — это тот же Шпаликов, разочаровавшийся в своих идеалах.
«С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас — как будто холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло»
Замечательное упоминание песни Высоцкого! Я бы продолжил: «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души…»
Однажды задумал цикл о поэтах с трагическими судьбами. Цикл назывался «Ах, душа моя, косолапая…» От Сергея Есенина до латышской поэтессы Аустры Скуини, бросившейся в Даугаву холодным осенним вечером. Было ей 23 года. Есенин, Рубцов, Ольга Берггольц, Рыжий, Михаил Анищенко, Аустра Скуинь… Я остановился по одной причине: мартиролог оказался слишком большим… Слишком много поэтов, литераторов, у которых… «что болишь ты душа, кровью капая…»
Спасибо одному человеку. Прислали мне очерк о Шпаликове. Очерк подтолкнул к размышлениям, Размышления привели к «Реинкарнации».
Наташа, спасибо огромное Вам! Благодарен Вам за интерес, проявленный к очеку, за добрые слова и за вопросы!
«С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас — как будто холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло»
И вот ещё два примера, два проживших те же 37 поэта.
Мало прожито, да много сделано — лейтмотив замечательного очерка.
Как всегда много удачно вставленных длинных цитат – это Ваш стиль и дань уважения творчеству поэтов.
И невозможно бряцающие металлом и маузерами (справа и слева! Будто одного мало) совсем другие стихи.
Сопоставление кажется убедительным. А вот Высоцкий упомянут вскользь (не по рангу :).
Подкупает — как и в других Ваших работах — личное отношение: Вы деликатно и уместно делаете ссылки на собственные воспоминания, на (кажущиееся сюминутными) впечатления.
Интересно было бы узнать Ваше мнение о нарочито цитируемых в стихотворении Б.Рыжего хорошо известных строках (оборванных выражениях) Блока. («Умрём, и всё начнётся вновь.»)
Наверное, именно это Вы называетет хулиганством?
Название.
Вы предлагаете читателю самому додуматься. А подсказать? Хотя бы косвенно как-нибудь? Эпиграфа маловато будет!
Впрочем, писано-то для людей думающих…
И в конце благодарственного отклика ещё из того же стихотворения Высоцкого:
«…Срок жизни увеличился — и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!»
Неистребимый мой оптимизм, наверное.
Спасибо, было интересно.
Спасибо, дорогой Яков! Замечательный очерк возник у Вас в болезненно- российском переплетении поэтических проблем. Наверно потому, что у российских поэтов особая родина особенные условия рождения и существования, особая аура.
Именно так, дорогой Лев Рувимович!
История русской литературы имеет огромный список трагических, а очень часто кровавых страниц…
Искренне благодарен вам за понимание!