Анатолий Стеклов: Вот такая Белорусская история

Loading

На экстренном заседании обкома объявили о срочной эвакуации заводов и фабрик — станки, оборудование, материалы в поезда и на Восток. Из персонала только специалистов. Рабочие руки и в Сибири найдутся. Прозвучало: «немцы убивают евреев». Но решили не объявлять, не создавать панику в городе, где 30% были евреями.

Вот такая Белорусская история

Совершенно правдивый рассказ

Анатолий Стеклов

Городу Витебску,
в котором родилась моя мама,
и в котором я никогда не был,
посвящается.

Немцы ворвались в Витебск в первые дни начала войны. Наши войска сопротивлялись, как могли, но недели через 2–3 отступили. С 50% потерями…

Война, как потом скажут, была вероломной, вопреки договорам о ненападении, вопреки эшелонам с продуктами, рудой, лесом, идущим из СССР в Германию. Людям разве легче от того, что наше командование то ли ошиблось, то ли просчиталось, то ли не знало о планах немцев установить новый порядок на Востоке?

За окном июль 1941-го. Война шла в Европе уже 2 года. Наша разведка уже многое знала. Например, знала о систематическом уничтожении евреев. На экстренном и последнем заседании обкома компартии Витебска объявили о срочной эвакуации заводов и фабрик. Без промедления: станки, оборудование, материалы в поезда и на Восток. Людей не брать, из персонала только специалистов. Рабочие руки и в Сибири найдутся.

Прозвучала фраза: «немцы убивают евреев». Но решили не объявлять, не создавать панику в городе, в котором до 30% были евреями.

Начальник ватной фабрики Николай Васильевич, на которой работала моя мама, тихо сказал: «Сима, бери родителей и в вагон. Времени нет. Немцы убивают ваших без разбора».

… Он спас мою маму, этот святой человек. И моих деда и бабу…

* * *

Деревня Обольцы в 20 километров от Витебска — обычная белорусская деревня. Жили бедно, дружно. Лес кормил, река поила. Дома низкие деревянные. И только дом раввина Мордуха Просмушкина отличался от остальных. Дом был каменным, крашенным белой известью. Его и называли белокаменным. Стоял дом на пригорке в саду. В деревне жило несколько семей евреев. В этот дом и собирались на молитву. Дом считался зажиточным. Еще отец раввина, старый Ицхак строил его для детей. Было у раввина Просмушкина трое детей. Двое младших сыновей не жили уже в этом доме. Забегая вперед, скажу: оба сына воевали, первый Давид пропал без вести, а средний Наум воевал до конца войны и вернулся в наградах за героизм, но инвалидом без ног.

Только раввин Просмушкин с женой Соней и дочерью Полиной оставались в доме. Они и достроили его. Добротный был дом. Были в доме и коровы, и гуси с курами, яблоки росли, малина, в огороде картошка. Соседская девка Нюра помогала по хозяйству.

Немцы даже не вошли в деревню. Танки, грузовики просто пролетели мимо на Восток. По дороге меняли власть, забирали, что хотели. Назначили старосту.

… И убивали…

По селу пронеслось: раввина убили. Просто вытащили из дому и повесили в саду на старой яблоне на глазах у соседей. Кто-то сказал, что донесли, что еврей. Говорили, то ли Нюрка, то ли ее мать, то ли еще кто-то… Убили… Остальные разбежались кто-куда… Ну, что тут поделать?..

Нюрка с родителями перешла жить в этот дом.

* * *

— А что потом было? Как ты узнала об этом? —спрашивали мы Лену. Сидели мы в маленьком кафе недалеко от океана во Флориде. Тихий ветер шевелил пальмовые крылья. Морской воздух пахнул водорослями, а свежий кофе щекотал ноздри.

— Моя мама Полина, дочь раввина Просмушкина, которой тогда было 19 лет, убежала в Витебск. Попала в эвакуацию, так и выжила. Там в Саратове дождалась конца войны, работала, вышла замуж за моего папу. После войны вернулись в Витебск.

Как-то однажды подошла к дому в Обольцах. Узнала сад, колодец, кусты малины. Яблоню, на которой отца повесили. Зайти не решилась. Чужие люди в доме… Поплакала и ушла.

В конце 50-х родилась я. Была у нас маленькая квартира в Витебске. Жили мы небогато, но правильно. Кода я выросла, то поступила в Витебский педагогический институт. Нас, евреек, в группе было трое. Остальные девочки были из соседних деревень. Не смешивались, держались раздельно. Так, здрасьте-до свиданья. В группе старостой была Марина, тоже откуда-то из-под Витебска. Всё хотела с нами сблизиться, расспрашивала о родителях, о нашей жизни.

— Будь осторожной с ней, — сказала мне мама, — Помни, в каждой группе есть стукачи, информаторы.

Шел 1974 год. Хрущевская оттепель закончилась. В стране появились инакомыслящие, диссиденты, политические заключенные. Среди евреев заговорили о государственном антисемитизме в СССР, о том, что нужно уезжать. Тонкий ручеек еврейских беженцев стал вытекать из-за Железного занавеса.

— Ты родилась в Витебске? — спросила Марина.

— Да, — ответила Лена.

— А я из деревни Обольцы. Ты, наверное, и не слыхала о такой.

— Слыхала, — сказала Лена, — у меня мама из Обольцев.

— Пригласи меня к себе домой. Так интересно с твоей мамой поговорить.

Сидели, пили чай с яблочным пирогом. Мама рассказывала о своем детстве в Обольцах. О своей семье, об отце раввине Просмушкине, которого немцы повесили.

— Вот, только две маленькие фотографии родителей у меня и остались, — сказала мама, показывая гостье семейный альбом.

— Это ваши родители? — вдруг побледнела Марина.

— Да, это мой отец раввин Просмушкин с мамой Соней. Мы жили в белом доме на пригорке в саду.

— Я родилась в этом доме, — голос Марины стал хриплым. — Мою маму зовут Нюра. Эти фотографии, только большие, и сейчас висят у нас на стене. Мама их не снимает, говорит, нельзя их снимать.

А через несколько недель Марина подошла к Лене и говорит:

— Приезжай к нам в деревню. Тебя все ждут. Ты внучка раввина Просмушкина. Помнят его.

Приехала Лена пригородным автобусом. Была зима, снег, но не очень холодно. Марина встретила Лену на остановке.

А дальше началось невероятное. Лену усадили в сани с лошадью, на сено, устланное большим рушником, и стали возить от дома к дому.

— Выходите, — кричали люди, — это дочь раввина Просмушкина. Жива, к нам гости приехала.

— Здравствуй, дорогая, — встречали селяне Лену. Хлеб — соль из каждого дома. И самогон…

— Да, не пьет она, — кричала, пытаясь защитить Лену, Марина.

— Как это не пьет? — отвечали. — Раввина надо помянуть. Хороший был человек, многим помогал.

— Пей, дочка, пей до дна. И мы наш грех снимем с души. Не уберегли Просмушкина, не успели схаваць в лесу.

— И вы знаете, — продолжает Лена, — я и не очень-то охмелела. Люди крестились, и меня крестили…

Потом Лена перебралась в Америку. Живет во Флориде. Здесь же похоронена мама Полина — дочь раввина Просмушкина. Историю эту рассказывает детям, а теперь и внукам. С Мариной переписывается по Интернету.

— Приезжай, — пишет Марина, — пора твой дом ремонтировать.

— Нет, это не мой дом, а твой, — отвечает Лена, — Помнишь, мой дядя Наум, вернувшись с войны без ног, подписал твоей маме Нюре документы о передаче владения.

А в деревне Обольцы, впрочем, как и во многих городах и селах Белоруссии, стоит памятник евреям, погибшим от рук нацистов. В музее Катастрофы Европейского Еврейства Яд Вашем в Израиле записано и имя раввина Просмушкина и жены его Сони.

Print Friendly, PDF & Email

13 комментариев для “Анатолий Стеклов: Вот такая Белорусская история

  1. А фамилия раввина — Осмушкин таки или Просмушкин? У автора — то тк, то эдак…

    1. Фамилия раввина Просмушкин. Я сперва писал Осмушкин, но потом мы с внучкой решили указать его настоящую фамилию Просмушкин. Но, видимо, я прислал в редакцию не исправленный вариант. Исправьте на Просмушкин, пожалуйста.

      1. Здравствуйте! А известно ли вам что либо о Просмушкиных из Лиозно?
        Буду благодарна за ответ.
        Мой адрес : edelka@mail.ru

        Анна

        1. Нет, к сожалению ничего. Я и сам не из Белоруссии. Мама родилась в Витебске до войны. Этот рассказ записан со слов внучки раввина. Советую Вам обратиться в журнал Мешпуха, издающемся в Витебске. Они ведут некоторый учет евреев. Meshpuha.org Удачи Вам

  2. Некоторые уточнения. Посёлок Обольцы находится в 22 км к северо-востоку от Толочина, от которого до Витебска 112,5 км. В Обольцах расстреляно 80 евреев. Это больше, чем несколько семей. «Лес кормил, река поила». В Обольцах был еврейский колхоз. У меня вопрос к автору . Насколько достоверны сведения, приведенные в статье? Особенно этот факт: «По селу пронеслось: раввина убили. Просто вытащили из дому и повесили в саду на старой яблоне на глазах у соседей. Кто-то сказал, что донесли, что еврей». Потом этот: «Моя мама Полина, дочь раввина Осмушкина, которой тогда было 19 лет, убежала в Витебск». Полина убежала до оккупации или после? Можете ли вы назвать точный источник информации?

    1. Все сведения точны, записаны со слов внучки раввина Лены. Лена живет в городе Бока Ратон. Ее и приветствовали в селе в 70-годы. Полина, ее мама , похоронена во Флориде. Имена белорусов в этом рассказе изменены. Это художественный рассказ. Не вижу проблемы межу словами недалеко от Витебска и вашим уточнением 112,5 км от Витебска. Несколько семей евреев или 80 евреев. «Кто-то сказал, что донесли, что еврей» не факт, о чем я и писал. Но , думаю, это факт. Спасибо за отзыв.

      1. Просьба ответить на мои вопросы точно. Интересных данных по восточной части Беларуси не так много и как правило они в воспоминаниях очевидцев событий. У меня как у исследователя Холокоста не праздный интерес. Если позволите по пунктам. Когда казнили раввина(хотя бы месяц и год)? Раввин не мог заниматься своей профессией до 1941 года, поэтому трудился на каком — то другом поприще. На каком? Полина убежала до оккупации Оболец или после? Имя и фамилия Полины(по паспорту) и Лены. Не сочтите за труд ответить точно.

  3. Случайная, но и не случайная перекличка здесь с рассказом Я. Каунатора.
    Вообще, интересная сегодня Мастерская, что, к сожалению, бывает не всегда.

  4. Анатолий описал относительно мягкий вариант советского Холокоста, которого по сталинской традиции, якобы не было вообще. У Алексиевич попадается и покруче…

    Моей родне повезло меньше. Правда, мои из Украины? Но не гитлеровцы с ними расправились. И не в Освенциме. А, как говорится, у порога дома родного. А после войны советские граждане чуть не укокошили моего деда, посмевшего попробовать реэвакуироваться в «родные» края. На мой взгляд, написанное Анатолием, — рассказ — история очень правдивая, но в «научную историю» не вписывающееся. Там — Нюрнбергский процесс, там Гиммлер, Эйхман. Там Ванзея, Там — злодеи-британские мандатории, ночей не спят, лишь бв евреев поубивать. «Струму» потопленную советской подлодкой к Палестине не подпустить… А то, что британские империалисты спасли от нацистско-фашистских войск полимиллиона жителей еврейского ишува в подмандатной Палестине и не допустили малейшего еврейского геноцида во всей Британской империи, хотя, кое-кто из Винздорской семейки был, и взаправду, в открытую, за Гитлера, не считается. Ибо из того ишува возродилось зловещее Государство Израиля… И не специально же они. Просто, так получилось…

        1. Добрый день,
          мы хотели бы розыскать наших родственников, потомков Ривы Баркан и Исаака Стеклова, каторые проживали в г. Витебск до второй мировой. У них было три дочери и два сына.
          Или у Вас имеются какие либо сведения, прошу отозваться на steklow.wladimir@gmail.com.
          С уважением
          Владимир Стеклов

Добавить комментарий для Маркс Тартаковский. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.