За много столетий до знаменитой платоновской пещеры Пророк Избавления безошибочно указал всем нам, что самая страшная неволя, самая тесная темница — это мрак неведения и неверия, мрак ложного служения, будь то древнее идолопоклонство, будь то новомодное поклонение «идолам театральной площади».
Афтара Брейшит
Михаил Ривкин
С началом нового годичного цикла чтения Торы мы хотели бы изменить формат наших еженедельных заметок. Темой их станут те отрывки из книг Пророков, которые каждую неделю читают в синагогах после чтения недельной главы Торы. Эти отрывки называются Афтара, они сравнительно короткие, охватывают далеко не весь корпус пророческих текстов, но, всё же, дают достаточно полное представление о творчестве каждого из тех великих духовидцев, которых издревле принято именовать Пророки Израиля.
Текст Афиары всюду приводится по нусаху Ашкеназ, однако в некоторых случаях мы рассматриваем цельные по смыслу отрывки из книг Пророков, даже если их границы не совпадают в точности с началом и концом Афтары. Перевод, по умолчанию, Д. Йосифона.
* * *
Песнь Освобождения, Утешения и Священного Предназначения Израиля (Йешайа 41:1-13)
Перед нами — первая из четырёх песен, в которых упоминается один из самых загадочных, возвышенных и многозначных образов ТАНАХА — образ «Раба Г-сподня». Многие исследователи, начиная с середины XIX в., пытались дать какую-то точную расшифровку этому образу и представить читателю «моментальный снимок» этого неуловимого Протея. С течением времени, к концу ХХ в, постановка задачи существенно изменилась, и стала намного скромнее:
«В последнее время в библеистике намечается тенденция видеть в «рабе Йахве» образ многосоставный и надвременной, который одновременно принадлежит прошлому, настоящему и будущему, объединяет в себе реминисценции о патриархах, Моше и Давиде, элементы мифологических образов (например, ме-сопотамского божества Таммуза и угаритско-ханаанейского Алийана Баала) и черты этнополитической общности, «мы». Намечается также сдвиг с доминирующего раньше вопроса: «Кто такой «раб Йахве»?» к вопросу: «Каково содержание и назначение этого образа?»[i]
Если мы примем именно такую постановку вопроса, то именно Первая Песнь О Рабе Г-споднем предоставляет нам богатый материал для размышлений. Первые её четыре пасука (не вошедшие в Афтару) — это своего рода вступление, если угодно — презентация. Хотя мы уже отметили ранее, что точной и внятной расшифровки самого понятия «Раб Г-сподень» Пророк Избавления нигде не даёт, стоит обратить особое внимание на самое первое появление этого словосочетания, возможно, там автор захочет хоть как-то предварить появление нового, таинственного образа:
«Четыре песни «раба Йахве» образуют некое композиционное единство из двух обрамляющих песен, в которых Бог «представляет «раба Йахве»», говоря о нем в третьем лице — «Вот раб Мой» (42:1 и сл.) и «Вот образумится раб Мой» (52:13 и сл.) /…./»[ii]
Невозможно точно определить время создания этой песни, она не привязана ни к каким современным автору событиям, вся она — единый порыв, единое устремление к далёкому будущему. Именно в этой песне Пророк Избавления ясно и доходчиво декларирует, каким же видится ему это самое далёкое, светлое, идеальное будущее. И в этом «прекрасном далёко» мы видим образ Раба Г-сподня не только как некую личность, но и как персонализацию всего народа Израиля, целиком (Таково и традиционное толкование, см. РАШИ, ШАДАЛ и др.). Рабу Г-споденю, который явится на историческую арену и как личность, и как «Кнессет Исраэль», Собрание Израиля, суждено будет возглавить все народы мира, но не как могучему властителю, не как неукротимому победителю, перед которым «сторонятся и дают дорогу другие народы и государства» а как провозвестнику, пастырю и наставнику, который принесёт всему миру новые, совершенные нормы морали и основанное на этой новой морали новое право и новый закон:
Вот раб Мой, которого поддерживаю Я, избранник Мой, которого желает душа Моя. Возложил Я на него дух Мой, принесет он народам закон. Не будет кричать он, и не поднимет, и не даст услышать на улице голоса своего. Тростника надломленного не переломит и фитиля тусклого не погасит, по истине вершить будет суд. Не ослабеет он и не сломится, пока не установит на земле правосудие, и учения его острова ждать будут» (там 42:1-4)
«При всей кажущейся простоте и ясности этих слов, их правильная интерпретация весьма затруднительна. Перед нами три неразрешимые загадки. Кто тот «Раб Мой», которого в этом поэтическом отрывке Всевышний избрал для исполнения Его миссии? В чём сущность этой миссии? В каком контексте «Раб Мой» был избран? Экзегеза никогда не должна забывать о том, что её исследовательские возможности ограничены. /…/ С самого начала не должно быть иллюзий, что экзегеза в состоянии прояснить все эти вопросы»[iii]
Надо сказать, что именно Пророк Избавления чаще, чем любая книга ТАНАХа заставляет почувствовать ограниченность своих методов как каноническую экзегезу, так и текстуальную критику, сам К. Вестрерманн твёрдо убеждён, что эти, неодолимые порой, сложности не случайны
«Туманная манера говорить вполне сознательна. По нашему разумению, смысл многого из сказанного должен был быть сокрыт даже от непосредственных слушателей»[iv]
Позволим себе не вполне согласиться с уважаемым автором. Как мы уже не раз отмечали, слова Пророка Избавления изначально были адресованы не его непосредственной аудитории, а всем грядущим поколениям людей, которые из рода в род пройдут по Земле. Нарочитая образность, отказ от реалистического стиля и от словаря простых реалий это, в данном случае, не «туманная манера», а поиск того понятийного языка, который будет понятен лишь века и тысячелетия спустя. И одна из характерных особенностей этого «профетического», вневременного строя речи, который адресован наиболее чистым и возвышенным душам в каждом поколении, это многозначительность и многозначность загадочного образа, вокруг которого выстроена вся эта песнь. Именно эта двойственность, «многослойность» образа Раба Г-сподня при первом же его появлении привлекла внимание и канонических толкователей, и современных исследователей:
«Божественное избрание «раба Йахве» утверждается во всех четырех песнях, но если в одних подчеркивается человеческое происхождение, индивидуально-личностная сущность «раба Йахве» /…/ в других описаниях божественное избрание и призвание носит более общий характер: «Вот раб Мой, его Я поддержу, избранник Мой, которого желала душа Моя…», — и может быть в равной степени отнесено к «рабу Йахве» как человеку-индивиду и как людской общности»[v]
Пророк Избавления вновь и вновь возвращается к этой идее духовного наставничества, духовного лидерства Израиля, ищет для неё новые образные выражения, новые убедительные слова (п. 5-9):
Я, Г-сподь, призвал тебя [раба Г-сподня] во правде и буду держать тебя за руку и охранять тебя и поставлю Я тебя заветом народу [Израиля] и светом для народностей. (там 42:6 пер. И. Вейнберга)
Мы встречаем в этом коротком отрывке два безошибочно узнаваемых образа, две наиболее значимых для понимания духовной миссии Израиля метафоры. Первый образ прочно вошёл в современный иврит, и его не использует, к месту и не к месту, только ленивый: «свет для народностей». Второй образ мы встречаем только в цитированном отрывке: «Завет народу Израиля». В чём же точное значение этих двух образов? Как они между собою связаны?
«В то время как 42:6а относится, или, во всяком случае, может относиться к изначальному избранию Израиля, 42:6в определяет новые функции, новейшую миссию, которая на Израиль возложена. Перед нами формула, уравнивающая между собою два неизвестных: мы не знаем, что такое леврит ам (заветом народу), сам оборот речи «заветом кому-нибудь» нигде более не встречается. /…/ Одно ясно: слова «сделаю тебя…» означают, что тот, к кому обращаются, должен стать орудием или средством для свершения того, что Б-г желает совершить с другими. И это объясняется во второй части предложения «светом для народностей», что означает: «через тебя народы получат переживание духовного света, избавления и спасения». Теперь, если мы возьмём обе половины этого предложения вместе, леврит ам означает: «Я сделаю тебя заветом избавления (избавлением, которое даётся через завет) для всего человечества»[vi]. И далее следует:
Чтобы открыть глаза слепые, чтобы вывести узника из заключения, из темницы — сидящих во мраке (Там 42:7)
За много столетий до знаменитой платоновской пещеры Пророк Избавления безошибочно указал всем нам, что самая страшная неволя, самая тесная темница — это мрак неведения и неверия, мрак ложного служения, будь то древнее идолопоклонство, будь то новомодное поклонение «идолам театральной площади». А истинное и подлинное освобождение — это освобождение духовное и нравственное. В третьей части нашей Песни описывает Пророк Избавления то духовное изобилие, то «открытие глаз слепых», прозрение, т.е. обретение духовного зрения, которое уготовано всем народам мира с помощью уникального завета, уникальной миссии народа Израиля. Весть о грядущем полном и окончательном Избавлении ликующе звучит в этих строках, в которых голоса реальных, живых людей сливаются в едином хоре с голосами гор, пустынь, городов и селений:
Пойте Г-споду песнь новую, хвалу Ему от края земли, (вы), мореплаватели, и все, что в нем (в море), — острова и жители их. Поднимут (голос) пустыня и города ее, селения, где обитает Кэйдар, ликовать будут жители Сэлы (и) с вершины гор кричать; Воздадут Г-споду честь и славу Его возвестят на островах (там 42:10-12)
Песнь о Дне Господне (там 42:14-17)
Содержание этой песни, на первый взгляд, контрастирует с содержанием предыдущей. Вместо величественной картины всех народов мира, которые выходят «из мрака заблужденья» под водительством Раба Г-сподня и дружно поют хвалу Г-споду, перед нами грозное видение Дня Суда которого никому не миновать. В этой песне наиболее внятно проявляется зрелый, диалектический историзм Пророка Избавления. Полное и безусловное торжество Меры Суда неизбежно должно предшествовать полному торжеству Меры Милосердия. Пророк отлично видит суровую реальность, в которой народы мира поклоняются идолам. Всевышний долготерпелив, но даже и Его терпение не бесконечно, рано или поздно Он явит Себя во всей силе очистительного Гнева:
«Безмолвствовал Я долго, молчал, сдерживался; как роженица, закричу, выдохну и вдохну разом»
Песнь о трагической, безмерно тяжкой миссии Раба Г-сподня (там 42:18-25)
Эта песнь, продолжая предыдущую, отражает постоянные конфликты и трения между Пророком Избавления и вавилонскими изгнанниками. Пророк в гневе обращается к своим оппонентам:
Глухие, слушайте, и, слепые, смотрите, чтобы видеть (там 42:18)
Однако те, к кому обращены эти суровые слова нисколько не смущены. Они, не обинуясь, обвиняют в глухоте и слепоте того, кто пришёл к ним со словами упрёка.
В ответ Пророк, в который уже раз, задаёт риторический вопрос, в чём же причина всех бед Израиля, кто виной постигшим его несчастьям? Ответ совершенно очевиден: причиной всем бедам — собственное упрямство, упорное нежелание идти стезями Всевышнего. Именно за этот грех, за эту духовную слепоту и глухоту, излил Всевышний свой гнев полной мерой. Суровые упрёки народам мира мы встречали и ранее, но такую горечь, такое разочарование, такую безнадёжность по отношению к самому Израилю мы видим у Пророка впервые. Пророк Избавления и утешения становится пророком упрёка, предупреждения и сарказма. Несомненно, эта песнь сильно выделяется своей общей тональностью на фоне всех песен утешения. Вместо сладкоголосых скрипок и арф, гармонично звучащих в мажорной тональности во многих песнях, мы впервые слышим тревожный, пронзительный, неустойчивый, с перепадами, голос шофара…
Песнь утешения и собирания рассеянных (там 43:1-10)
Эта песнь целиком посвящена благородной и возвышенной цели: укрепить, утешить, обнадёжить народ Израиля в Галуте. Пророк Избавления был убеждён, что только слабость, нерешительность, неуверенность в своих силах мешает изгнанникам полностью и безоговорочно принять его учение. А раз так, то нужно не только утешать народ, но и укреплять и ободрять его, усиливать вновь и вновь веру во всемогущество Всевышнего, в то, что Творец никогда не оставит народ свой. Одной из важнейших, часто повторяемых, акцентируемых идей Пророка является идея вечности, неизбывности земного существования народа Израиля, безусловным гарантом которого выступает Г-сподь. Более того, в известном смысле вечность Г-спода проецируется в земную реальность как вечность того народа, который Он избрал из всех племён и с которым тесно связан
Когда переходить будешь через воды — с тобой Я, и через реки — они не потопят тебя, когда сквозь огонь пойдешь — не обожжешься, и пламя не сожжет тебя; Ибо Я — Г-сподь Б-г твой, Святой Йисраэйля, Избавитель твой; в выкуп за тебя отдал Египет; Куш и Севу — взамен тебя. Из-за того что дорог ты в очах Моих, почтен был и Я возлюбил тебя, отдам людей за тебя и народы — за душу твою. (там 43:2-4)
В этом речении важно выделить две идеи. Первая — это неразрывная, теснейшая, интимная связь между Г-сподом и Израилем. Всевышний следует рука об руку со своим народом во всех испытаниях, каждый раз простирая над ним ту, специальную, особенную защиту, в которой народ нуждается именно в данный момент. Вторая идея намного сложнее и далеко не тривиальна. Это — идея «выкупа», который Г-сподь отдал за свой народ. Очень сложно понять, что именно подразумевается под словами «отдам людей за тебя и народы», кому, как, в какой форме может быть предназначен этот выкуп. Вероятно, в этих словах тоже проявил себя диалектический историзм Пророка, его трезвое понимание, что в реальном мире власть зла ещё очень сильна…
Далее Пророк даёт прекрасный образ собирания рассеянных со всех четырёх концов Света:
Скажу северу: «Отдай!» и югу: «Не удерживай!» Приведи сыновей Моих издалека и дочерей Моих — от конца земли (там 43:6)
Из этих слов можно понять, что полное собирание всех рассеянных виделось Пророку делом совсем близким, и что он был готов к тому, что это случится не сегодня — завтра!
___
[i] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки Гешарим Иерусалим 5765 Мосты культуры М 2005 стр. 60
[ii] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 61
[iii] Claus Westermann Isaiah 40-66 Commentary SCM Press Ltd London р. 93
[iv] Claus Westermann ibid. р. 93
[v] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 61
[vi] Claus Westermann ibid. р. 100
