Кто знает, какие бы высоты покорил Рубинштейн, если бы не Первая Мировая? Но и того, что он успел за десяток пиковых лет, с лихвой хватает для бессрочного места в пантеоне мировых шахмат. Вспомним великого Акибу — это был даже не рубиновый камень, а бриллиант чистой воды. Гений.
Шахматные этюды Эмиля Сутовского
Акиба Рубинштейн
Эмиль Сутовский
Сегодня я хочу вспомнить великого шахматного мыслителя. Пожалуй, самого великого шахматиста, не ставшего чемпионом мира, Акибу Рубинштейна (1880-1961).
Он прожил долгую несчастливую жизнь, перенёс две войны и дожил до мирных и сытых шестидесятых, но самые яркие его годы вместились в одно десятилетие.
Выходец из религиозной семьи, он поздно начал играть в шахматы — лишь в 16 лет! До того Акиба тихо-мирно учился талмудическим премудростям в многодетной еврейской семье, коих было так много в тогдашней Польше. Дома было множество книг, и как-то в руки юноши попала тоненькая брошюра, в которой ветхозаветным языком объяснялись премудрости древней игры. Сегодня эта книга в библиотеке Бориса Гельфанда, пожалуй самого ярого поклонника творчества Рубинштейна. Но даже я, не совсем рубинштейновец, с благоговением листал пожелтевшие страницы שחוק השאך (sic!)
Шахматы вошли в жизнь Акибы, изменив её и предопределив будущее юного гения. Учителей у него толком не было, но регулярное общение с двумя Гершами — Сальве и Ротлеви (с которым он впоследствии сыграл одну из самых знаменитых своих партий) и огромная самостоятельная работа, позволили Рубинштейну быстро выйти на лидирующие позиции в Польше, а вскоре и во всей Российской Империи. Это были безмятежные годы, когда казалось, что вот оно, наступило светлое будущее. Искусство и наука шагнули резко вперед, и шахматы не отставали. Акиба был основателен и фундаментален — недаром его имя носят сразу несколько концептуальных дебютных вариантов, до сих пор считающиеся столбовыми — а ведь прошло более ста лет. Он именно, что ставил партию. Не разыгрывал абы что, не копировал других, не увлекался редкими вариантами. А ставил партию — цельно, мощно, со стратегическим прицелом. И, на мой взгляд, стал пионером такого фундаментального отношения к шахматам. Потом были Ботвинник, Геллер и другие. Но первым — Рубинштейн.
Великий Акиба мастерски разыгрывал эндшпиля, и еще наше поколение училось на его ладейниках. Он очень тонко чувствовал важность перехода от дебютной стадии к миттельшпилю, и его лучшие партии до сих пор поражают своей целостностью. Но Рубинштейн был не только мыслителем и теоретиком. В период с 1907 по 1914 он был одним из двух сильнейших игроков мира, наряду с Ласкером. Помню, как много мне лично дало изучение его творчества в 10-11 лет. Это не банальные слова, поверьте. И если совсем честно, это единственный классик, о котором я могу такое сказать. Перефразируя Довлатова, можно было восхищаться игроцкой мудростью Ласкера, гениальностью Капабланки, мощностью Алехина — но похожим хотелось быть только на Рубинштейна.
Мыслитель и очень сильный практик. Редкое сочетание. Такое нельзя сказать ни о Корчном, ни о Кересе, ни о Бронштейне.
У Акибы было всё. Но не было достаточно сильного характера. Потому и собрать средства на титульный матч, как того требовали тогдашние нравы, Рубинштейну не удалось. Это Алехин был готов колесить по свету, добывая деньги на матч. А Акиба занимался шахматами. Будто за ним стояло правительство — как за Капабланкой, или щедрый меценат, как, простите за сравнение, за Маршаллом или Яновским. В результате гению не удалось даже совершить попытку завоевать высший титул. Зато удалось продолжать доказывать своё мастерство. Ему всегда это казалось важней. Поступай как следует, и будь что будет.
А потом была война. Первая Мировая. Вся Европа лежала в руинах. Все сбережения были потеряны. Шахматы надолго ушли с авансцены, а когда в 1922 году, изнуренный тяготами войны, впечатлительный Рубинштейн вернулся к большим шахматам, он уже был не тот. Отдельные успехи чередовались с провалами, а самое главное, исчезла эта магическая рубинштейновская нить, которая, в лучшие годы словно связывала его ходы. И в поведении всё чаще проступают странности… В 1931 году Акиба Кивелевич окончательно отходит от шахмат, и в оставшиеся тридцать лет о нем мало кто слышал. Даже неизвестно, как он сумел пережить Холокост. Последние годы великий гроссмейстер доживал в одиночестве, в доме престарелых в Бельгии. Свидетельств о его интересе к шахматам нет, хотя во второй половине пятидесятых они снова вышли на первые полосы. Журналистов, пытавшихся с ним поговорить, Рубинштейн не привечал. Да и если честно, всё говорило о том, что его психосоматика напрочь разрушена. Тяжелая судьба.
Кто знает, какие бы высоты покорил Рубинштейн, если бы не Первая Мировая? Но и того, что он успел за десяток пиковых лет, с лихвой хватает для бессрочного места в пантеоне мировых шахмат.
Вспомним великого Акибу — это был даже не рубиновый камень, а бриллиант чистой воды. Гений.
Первый вариант статьи опубликован на личной странице автора в социальной сети «фейсбук».
