Сергей Баймухаметов: Нобелевская премия журналистам – сигнал тревоги

Loading

Присуждение Нобелевской премии мира главному редактору российской «Новой газеты» Дмитрию Муратову и филиппинской журналистке Марии Ресса не только признание безусловных заслуг, но и констатация, что атмосфера в их странах — тревожная, опасная.

Нобелевская премия журналистам — сигнал тревоги

Сергей Баймухаметов

Сергей Баймухаметов

Противостояние прессы и власти на Филиппинах исчерпывается одной фразой президента Дутерте, который олицетворяет там все и вся: «То, что ты журналист, еще не значит, что тебя нельзя убить, если ты сукин сын».

Формулировки Нобелевского комитета, поздравления Генерального секретаря ООН и Муратову, и Ресса можно с полным основанием отнести и ко всем журналистам в этих странах, и к ситуации вообще:

«Мужественная борьба за свободу слова на Филиппинах и в России… Свобода прессы является жизненно важной для мира, справедливости и прав человека… Ни одно общество не может быть свободным без журналистов, которые могут расследовать правонарушения и говорить правду властям… разоблачать злоупотребления властью, насилие и растущий авторитаризм в своей родной стране».

Однако зададимся вопросом: а наше, российское общество желает быть свободным? Оно понимает значение свободы слова, печати, борется за них? Нужна ли нашему народу независимая пресса?

Да, когда по отношению к конкретному человеку свершается вопиющая несправедливость, когда он не может «найти правду» нигде, он в конце концов обращается в прессу. А в целом?

Нам, обычным людям (работая в СМИ с 1967 года, я занимаюсь не расследовательской журналистикой, а публицистикой), невозможно представить себя на месте сотрудников «Новой газеты». Ведь каждый номер — это бой с коррупцией, с произволом, с беззаконием, которое творят или прикрывают сильные мира сего, как раз обязанные стоять на страже закона и справедливости. Каждый материал — расследование на свой страх и риск. Точное время, место, фамилии, факты — очевидные и утаенные, скрытые. И не дай бог ошибиться хоть словом — засудят.

Как они все это выдерживают — неизвестно и непонятно, немыслимо. Как все это выдерживает конкретный Дмитрий Муратов, вот уже 26 лет возглавляющий газету и отвечающий за каждое слово в ней.

Их жизнь и работа — это постоянное напряжение, риск, опасность. Вплоть до смертельной. Шесть журналистов «Новой газеты» были убиты. Вот их имена: Игорь Домников, Юрий Щекочихин, Анна Политковская, Анастасия Бабурова, Станислав Маркелов, Наталья Эстемирова.

Знают ли россияне о преследованиях, расправах, убийствах журналистов, о том, под каким постоянным давлением они работают?

Вроде бы странный вопрос, ведь все на виду и на слуху, все так или иначе отражено в информационном пространстве. Однако вспомним: после убийства Анны Политковской в октябре 2006 года во многих европейских странах десятки и десятки тысяч вышли на улицы с зажженными свечами. А у нас? А мы? У нас — тишина. Не знали, не слышали, не обращали внимания?

По данным социологов (2020 год), ограничение гражданских прав, свободы слова, печати тревожит в среднем только 3,36% россиян. Разброс по месяцам — от 0 до 7%. Понятно, больше всего тревожит их рост цен, растущее обнищание, недоступность медицинских услуг и образования для детей, а также коррупция, произвол полиции и чиновников, невозможность добиться правды в суде. То есть перечисленные проблемы в сознании наших граждан никак не увязываются со свободой вообще и свободой слова в частности? Или даже увязываются, но в обратной зависимости?

Все это началось не вчера и не позавчера. В 1999 году я писал (заменяю здесь имена и фамилии буквенными обозначениями — во избежание):

«Бросьте, коллеги, ваши журналистские расследования и разоблачения! Никому это не надо. А вам, кроме неприятностей, кроме смертельной угрозы, это ничего не принесет.

Я понимаю: вы не можете иначе, вы воспитаны в благородном духе служения государству и народу. Но давайте хладнокровно разберем, что есть государство и что есть народ сейчас.

Семь лет назад, в 1991-92 годах, министр X шибко помог гражданину Y приватизировать под себя общенародное имущество в его дальнем регионе. Последующий министр отменил его приказы, прокуратура завела уголовное дело, которое почему-то тихо увяло. Восемь раз отчаянный журналист Z писал в крупнейшей федеральной газете об этом «деле». По фирмам, связанным с Y, было возбуждено больше десятка уголовных дел — и ни одно не довели до конца. Хотя факты, приведенные в статьях Z, никто не опроверг. Более того, бизнесмен Y четырнадцать раз подавал заявления о клевете. Четырнадцать раз прокуратура исследовала публикации на предмет обнаружения в них клеветы на Y. И ни разу не нашла ни слова неправды.

А коли так, то герои публикаций должны сидеть известно где. Тут вариант простой: или журналиста Z на нары — или X и Y. Третьего не дано.

Дано. Еще как дано.

Как все нынче знают, министр X назначен вице-премьером. А господина Y правдолюбивый наш народ регулярно выбирает то депутатом Верховного Совета, то — депутатом Государственной Думы. Народ у нас грамотный, читать умеет. Прочитает очередную статью про «дело» кандидата — и тут же оказывает ему высокое доверие?!

Таким образом, государство-правительство, бизнесмены и народ-богоносец давно уже слились в объятиях…

Тогда чего ради журналист Z и вы, его коллеги, рискуете свободой и самой жизнью? Чтобы «открыть людям глаза на правду»? А если они в массе не хотят этой правды? Если они хотят, мечтают жить как X и Y? Если они знают, что поступали бы так же, будь возможность, хотя бы в своем микромасштабе?

Посмотрите на своих родителей: с каждой вашей статьей у них прибавляется седых волос и укорачивается жизнь. Посмотрите на своих детей: кто их поставит на ноги, если, не дай Бог, что случится? Государство? Народ? То-то и оно… Бросьте! Плюньте на все! А государство, власть, чиновники с бизнесменами и народ наконец-то пусть живут, как хотят…»

Конец цитаты.

С той поры прошло 22 года.

Что-то изменилось? И если да, то в какую сторону?

По данным Фонда защиты гласности, с 2000 по 2020 год при исполнении профессиональных обязанностей в России убит и пропал без вести 131 журналист.

Присуждение Нобелевской премии мира Дмитрию Муратову некоторыми расценивается как охранная грамота, выданная возглавляемой им «Новой газете». Но если требуется «охранная грамота», значит, положение тревожное, опасное. Свободу слова в полной мере должно гарантировать государство, исполняя законы с неукоснительной жесткостью. Дабы никому неповадно было покушаться на права граждан.

Если они, конечно, кому-то нужны.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Сергей Баймухаметов: Нобелевская премия журналистам – сигнал тревоги

  1. Я говорил с примерно пол-дюжиной живущих в Канаде филиппинцев: левых и правых, любящих демократию и далюких от неё, нелегалов и граждан Канады, от нищих домработниц и до высокооплачиваемых программистов.
    И все (!!!) они говорят мне, что президент Дутерте довольно точно представляет филиппинцев: они очень разнообразные, но явному большинству очень мешает именно нищета, коррупция низов власти (верхи от них очень далеко), наркоманы (они там беспредельщики и дохнут, как мухи) и наркомафия (особенно кровавые войны наркомафий между собой, в которых погибают много абсолютно непричастных людей). А вот гражданские свободы им важны гораздо меньше. Гораздо, гораздо меньше.

    Но оптимисты среди них говорят, что в филиппинском обществе постепенно растёт понимание, что без гражданских свобод нельзя побороть нищету, коррупцию и наркоманию. И все знакомые мне канадские филиппинцы (от нищих домработниц и до высокооплачиваемых программистов) они оптимисты.

  2. ЭТО ДУЭЛЬ. ЭТО ВСЕГДА ДУЭЛЬ, В КОТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ ВООРУЖЁН ТОЛЬКО СЛОВОМ, А ЕГО СОПЕРНИКИ — ПУЛЯМИ, БОМБАМИ, ЯДАМИ. ДЛЯ ЖУРНАЛИСТОВ ЭТО ЧАСТО ДУЭЛЬ ЧЕСТИ. ДЛЯ ИХ СОПЕРНИКОВ ВСЕГДА ЗАЩИТА БЕСЧЕСТИЯ…
    Вот отрывок из моего комментария к фильму *Новой* об Анне Политковской:
    ***Я часто вспоминаю посвящённый Анне Политковской интернет-мост между российскими и итальянскими студентами журфаков. Там все были честны друг с другом. Но именно несколько наших студентов заявили, что не собираются идти дорОгой риска и не хотят повторить судьбу Анны Степановны. Я благодарен всем за прямоту, и тем, кто воспринимал Политковскую как образец честной журналистики, и тем, кто уже в студенчестве очертил для себя некие рамки, за пределы которых он выйти не хочет. Но журналистика — странная профессия, и подчас обстоятельства других людей заставляют журналиста включаться в чужие прежде судьбы, и не опасность привлекает расследователей, а невозможность оставить людей без твоей помощи. И ты становишься с каждым днём нужным всё большему количеству людей… Вот эти очереди у кабинета Анны — это поход за последней надеждой. И однажды к ней, именно к ней пришли за помощью те чеченские офицеры, которые устроили ей мнимый расстрел. И Анна помогала. Всего лишь помогала. И другие журналисты \»Новой\» (и не только \»Новой\») были убиты лишь потому, что их помощь людям оказывалась опасной для вершащих зло.***
    О, да, перечень жертв огромен. И это какие-то кровавые пятна на карте страны. То была серия убийств редакторов в мафиозном Тольятти (Иванов, Лапин, есть и другие имена, и журналисты — лишь часть уничтожения неугодных). Дагестан трудно назвать свободной республикой свободных людей, НО! При всех случавшихся переменах в местной власти пресса Дагестана умудрялась быть по российским меркам и свободной, и независимой. Но какой ценой? А ценой 17 (СЕМНАДЦАТИ!) убитых журналистов только в этой одной маленькой республике!
    Я занимался расследованиями в советское время (хорошие редакторы попадались, от трусливых уходил, бросая на время прессу и потом возвращаясь, когда звали хорошие редакторы). Кроме обычных разборок (на коврах в больших кабинетах) по моим материалам дважды создавались комиссии обкома партии. Но фарт, факты, официальная статистика были на моей стороне. Тогда ещё журналистов не принято было убивать. А уже став нардепом СССР, в связи со многими расследованиями, входившими в мои обязанности, только раз меня попытались отравить после переговоров в двух враждующих республиках, и то лишь потому, что я играл в открытую и предупредил, что в отчёте Верховному Совету СССР дам информацию о продаже советской армией оружия воюющим бандформированиям. Спасли таблетки универсального антидота, подаренные мне прежде благодарной избирательницей. Начались новые времена, когда дешевле было убить журналиста (например, Диму Холодова из МК), чем пытаться потом вынырнуть из варева скандала. И смысл убийств (чаще всего) — предотвратить публикацию. Месть за публикацию — зверь мерзкий, злобный, но всё-таки не главный. Вот Анне Политковской мстили, это очевидно. Наталье Эстемировой мстили, это очевидно. Но большинство героев-журналистов приходили в профессию мечтая о чём-то другом. На расследования, на неизбежный риск их выводила необходимость и внутреннее чувство чести. И тогда жизнь превращалась в дуэль со злом. Но… Насчёт народа и власти… Мне проще ответить довольно давним стихотворением. В принципе, это декларация о важности свободы для всех.
    УЗЕЛКОВОЕ ПИСЬМО. ПРИТЧА БЕЗ РИФМ
    Мне с корнем вырвали язык. Уже не заживёт.
    Стук топоров и молотков разбудил бы мёртвого.
    Строили помост и виселицу для меня.
    Но я не спал. Какой там сон! Я думал, как сказать людям на площади
    Последнее слово правды. И вспомнил то, что знали все,
    Но что у всех считалось тайной – узелковое письмо.
    Мешали кандалы. Но я начал распускать
    Грубую одежду простолюдина,
    Которую выдавали смертникам. И кожа лоскутами
    Снималась с запястий рук и с израненных ног.
    Но зато кровью смоченные бурые нити значили одно,
    А серые нити ведали о другом.
    Мне нечего было терять. И я использовал оба кода,
    которые знали все, но никогда не употребляли.
    Слово – и девять узлов смирения. Слово – и семь узлов действия.
    А когда утром меня, безъязыкого, крашеного спёкшейся кровью,
    Вывели на помост, и царёв глашатай
    Уже разворачивал свиток, чтобы зачитать
    Длинный список моих преступлений,
    А палач пристраивал скамейку под петлёй,
    Я поднял руки над головой и показал всем узел тишины.
    И никто, ни глашатай, ни народ, ни царь, ни даже я,
    Не могли проронить ни звука. Ну, я и так не мог.
    И тогда я начал показывать всем толстые узлы слов.
    Царь побледнел. У многих текли слёзы.
    Глашатай порвал свиток. Палач снял капюшон
    И ногою сбил виселицу. Народ расступился
    И пропустил царя к городским воротам.
    За ним ушла родня. За роднёй – дворня.
    За дворней – все остальные.
    Я один на помосте. Присел на скамейку.
    А потом прилёг. Сил оставалось на сто дыханий.
    Надо мною кружились вороны.
    Показал им последний узел – и они сгинули.
    Как славно жилось всем без моей правды!
    Никому не нужна была моя правда.
    Теперь всё будет иначе. Сначала труднее и хуже.
    Потом явится надежда. И лишь потом станет лучше.
    Может быть… Может быть… Может быть… 99… 100…

    © Вит. Чел (2014)

  3. В том же духе, как пишет Сергей о русском народе, писала в своей книге «Я жена немецкого офицера» выжившая в Катастрофе еврейка Э. ХАН о народе немецком. Все немцы тогда прекрасно знали о геноциде евреев, но никому не было дела. Они говорили, что евреев увозят в Польшу на «общественные работы».

  4. Дорогой Сергей, дорогой коллега! Хочу внести нюансы. Я больше 20 лет был журналистом расследователем и знаю, что иногда приходилось писать не всю правду, а только ту, которую сумел добыть (которую подсказали, на которую вынесла удача), но никогда не писал неправду. Все равно работа оставляла смутное ощущение — я же не суд, а выносил свое решение. Но были моменты, которые перекрывали любое недовольство собой. Скажем, в Беслане через год после трагедии журналисты «Совершенно секретно» представляли книгу, собранную из написанных нами материалов. И зал в 300 человек — родственников погибших и самих выживших — аплодировал, когда назвали наши имена и мы вышли на сцену. Значит, мы выполнили свою социальную, профессиональную функцию. А то, что наши выводы не привели к судебным решениям по тем виновникам, которых мы назвали… Есть же еще и суд истории.

Добавить комментарий для Виталий Челышев Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.