Леонид Рохлин: Графиня Бахметева

Loading

Им было хорошо вдвоём. Легко и безбоязненно они поверяли друг другу свои тайны и мечты. Но чаще та самая безумная мечта как-то незаметно занимала всё большее пространство души, приобретая практические черты. Полковник много рассказывал об Америке, со слов руководителя американской делегации Джорджа Макклелана…

Графиня Бахметева

(документальный очерк)

Леонид Рохлин

В лето 1854 года в Варшаве, в гвардейском корпусе при цесаревиче Александре, наследнике русского престола, появился некий полковник Антон Львов. Ничем внешне не примечательная личность. Запоминался лишь тем, что где-бы не появлялся, на маневрах, смотрах, парадах и уж конечно балах и маскарадах, его всегда сопровождала 18-летняя дочь и непременная книга, торчащая из обшлага мундира. Столь частое общение и с тем и с другим были большой редкостью в офицерской среде. Жена полковника, в девичестве графиня Бахметева, давно умерла и всю любовь Антон Николаевич перенёс на дочь и книги.

Красивое, изящное создание, везде сопровождавшее полковника, Надинька, была натурой экзальтированной, мистической, с той славянской загадочной одухотворенностью, что изредка, словно падающие с неба яркие одинокие звездочки, возникали в русской дворянской среде. У неё никогда не было подруг, её чурались молодые люди, как-то быстро стараясь исчезнуть, затеряться. Отец, безумно любивший единственного ребенка, порой замечал тяжелый неподвижный взор дочери, пронизывающий людей, устремленный в никуда. Дети под холодным взглядом девушки начинали плакать, а чопорные маменьки осеняли их крестом и уводили подальше.

Воспитанная отцом, но более его обширной библиотекой, не знавшая материнской ласки, она судила о людях категорично по образцам высокой морали, навеянных романами французских утопистов, сочинений Гегеля и Герцена, а также критических статей из «Отечественных записок» и «Современника». Ей было скучно в Варшаве. Она томилась и ждала…

Повествование о Надежде Львовой, графине Бахметевой, исторически правдиво, насколько это возможно по отрывочным мемуарным данным из книги ея мужа. Лишь немного приукрашенным и домысленным. Вы, мой читатель, прочувствуете сердцем необычайную жизнь этой личности, оставившей яркий след в истории… США. Не удивляйтесь. Жизнь странная штука, скажу я вам.

В Варшаве наступила осень 1855 года. Тёплая нежная пора. Бабье лето. Вблизи Уяздовских аллей, скрываясь в тишине садов и огромных вязов, высились красивые особняки, арендуемые высшими офицерами русского гвардейского корпуса из свиты цесаревича. В одном из них и проживала наша героиня. Однажды, войдя в гостиную, она обратилась к отцу.

— Папинька, вы не знаете, кто поселился напротив. Уж не раз, проходя мимо, слышу прекрасные звуки скрипки. Вот и сейчас даже на минуту остановилась. Нежное звучание Шопена. Кто там живёт?

— Живёт? — переспросил Антон Николаевич, отрываясь от книги. — А, знаю, знаю. Назначенный из С. Петербурга начальник штаба корпуса.

— Как необыкновенно играют. Его жена или дочь, — заметила Надинька.

— Да, нет. Он холост, — пробурчал Антон Николаевич, не отрываясь от книги. Затем поднял глаза. — Ты говоришь, скрипка. Хм, интересно. Я с ним недавно познакомился. Молодой, красивый человек, Надежда моя. И уже полковник и уже на генеральском посту. Блестящая карьера. Вот уж не думал, что играет на скрипке. Это такая редкость среди наших офицеров. Да-с, интересно.

Прошли две недели. Разговор забылся. Наступало тезоименитство цесаревича Александра и все готовились торжественно отметить этот день, как некое избавление от скуки гарнизонной службы. Тем более что грядущие рождественские балы и маскарады были отменены в связи с неудачными военными действиями в Крыму.

— Ну что поделаешь, Надежда моя, надо присутствовать, — говорил Антон Николаевич, — и тебе тоже, а то уж какие слухи ходят о твоей гордыни. Ты-бы прикупила наряды, что ли. Не скромничай. Не бедняки чай! Скажи мне.

— Не беспокойтесь, папинька, с нарядами всё в порядке. Я буду с вами. Только вот через часик давайте исчезнем и пойдём гулять на Вислу.

Бал был в разгаре. На балконах гремел сводный оркестр. В огромной зале кружились пары, сверкали бриллианты, фимиам духов и шампанское от мадам Клико воспламеняли головы мужчин. В соседних комнатах, в просторных кабинетах, за зелёными столами, столбом стоял дым, сквозь который проглядывали то радостные, то печальные лица игроков.

— Надежда моя, позволь тебя познакомить с нашим соседом. Оказывается ты права. Это он музицирует. Представь себе.

Две пары глаз внимательно изучали друг друга.

— Иван Васильевич Турчанинов, — представился мужчина, ловко щёлкнув каблуками, — и, говоря откровенно, часто любуюсь вами, когда вечерами изволите гулять.

Две пары улыбающихся глаз внимательно изучали друг друга, губы что-то говорили и говорили, не обращая внимания ни на Антона Николаевича, ни тем более на окружающих. Они влюбились моментально. Наивная, неискушенная, ждущая чуда провинциальная девочка и блестящий гвардейский 34-летний полковник из С. Петербурга. В тот день, с позволения папа, он рано увёл её с бала и они до глубокой ночи гуляли по аллеям без умолку рассказывая о себе, своих мыслях, идеалах, о будущем. И если со стороны Надин можно было понять откровенность, то от умудренного жизнью столичного офицера, участника двух военных компаний, откровение перед девочкой, искренность и страстность слов, которые звучали из уст полковника, были по меньшей мере весьма странными.

Причиной тому было не столько окрыляющее, внезапно возникшее острое чувство, сколько мистическое, глубокое тяготение. Словно ребёнка к материнской груди. Уже при первом взгляде Надин бывалый полковник почувствовал, как что-то властное вскрыло душу и буквально заставило откровенно говорить о затаённом, будучи уверенным, что юная душа сможет вобрать, понять, принять чужие чувства и мысли, как свои личные.

А их накопилось немало. В Варшаве полковник появился, потеряв веру в царя и отечество, коими раньше гордился. Был растерян и сломлен катастрофическим поражением казалось могучей империи, жандарма Европы, в Крымской войне. В Петербурге и на театре боевых действий в Крыму, куда он сопровождал американскую военную делегацию, Турчанинов воочию убедился и в бездарности генералов и в жуткой технической отсталости армии и вообще всей системы феодальной власти в России. И если в пору учения в Михайловском артиллерийском училище, а затем в академии генерального штаба, он в спорах с друзьями лишь теоретически познавал некоторые стороны этой отсталости, то увидев воочию, был изумлен и внутренне растерян. Опустошен.

Вечернее откровение соединило их навечно. Появилась и общая мечта… Безумная, казалось.

Через три месяца была скромная свадьба. Больше всего событием был поражен Антон Николаевич. Бурную радость полковника он, по простоте душевной, объяснял плотским возбуждением. Боялся этого проходящего чувства и печалился по поводу прощания с единственным родным человеком. И все же пересилив робость, улучшил момент, взял в руки ладонь зятя и трогательно, сбиваясь, произнес. Видимо давно продуманное.

— Вы, батенька мой, должны знать. Да-с, должны, я полагаю. Есть странность у моей Надин. Особое понимание мира. Особое восприятие. У неё, знаете-ли, порой возникают острейшие эмоции, которые позволяют проникать в души людей. Этакое, как говаривал Платон, созерцание душевных идей собеседника. От неё не скроется ничего-с. Так что будьте благоразумны, родной вы мой.

А Надинька лишь перешла через улицу. Настолько незаметно для самой себя и настолько быстро вошла в новую роль, что порой очень удивлялась как это она жила раньше, не зная Ивана Васильевича.

Молодой муж теперь старался быстрее приезжать домой, откровенно пренебрегая службой. Друзьями они не смогли обзавестись. Она по молодости лет и свойствам характера, а он просто не успел, недавно появившись в Варшаве.

Им было хорошо вдвоём. Легко и безбоязненно они поверяли друг другу свои тайны и мечты. Но чаще та самая безумная мечта как-то незаметно занимала всё большее пространство души, приобретая практические черты. Полковник много рассказывал об Америке, со слов руководителя американской делегации Джорджа Макклелана, посетившего Россию в 1854 году и ставшего близким приятелем во время продолжительного совместного пребывания на передовых позициях в Крыму.

— Там труд свободен, нет иерархии, государство символично и уважает граждан, — горячо говорил полковник царской армии.

— Да, да, — вторила мужу Надинька — только там, я слышала, можно создать гармонии, в которых могут развернуться все человеческие способности… и женские непременно. Это так увлекательно. Коммунистический строй. Я читала про это у Шарля Фурье. Даже тайно писала в Лондон Герцену, желая понять теорию «русского социализма». Ты слышал об этом?

Безумная мечта, горячие грезы о свободной стране отныне заполняли всю жизнь. Они понимали нереальность осуществления и оттого разговоры на эту тему превращались в забавную игру. Словно дети в кубики, из которых собирались города… И вдруг, казалось бы совершенно сторонний факт, послужил спусковым крючком для выстрела. Мечта обрела реальность…

В начале марта 1856 года пришло известие о самоубийстве императора. Резко обострилась обстановка в Польше. Начались волнения, составлялись петиции, требования об освобождении. Но в ещё большей степени это известие отразилось на настроении русского либерального офицерства. Стали нередки случаи самоубийства, многие подавали в отставку, другие уходили в продолжительные отпуска.

В один из дождливых мартовских дней 1856 года Турчаниновы приняли решение уехать в Америку. Никто об этом не знал. Даже Антон Николаевич. Официально полковник Турчанинов под предлогом лечения выехал с семьёй на воды в Мариенбад…

В октябре этого же года яркое солнце над Нью Йорком осветило двух растерянных от шума и сутолоки российских граждан, с любопытством взирающих на толпы разномастных и разношерстных людей деловито снующих по улицам, забитых колясками, повозками и дилижансами.

Я не буду рассказывать подробности новой жизни россиян. Получится большая повесть, а мой издатель строго ограничил объём материала. Но смею уверить, что невероятно насыщена приключениями. Это целый роман. Описание несколько событий дадут представление о характере и пристрастиях Надежды Турчаниновой. Правда, теперь их кличут Nadine Antony and John Basil Turchin.

После многих поисков и разочарований, потерь и находок, они оседают в Филадельфии. С легкостью сдав экстерном экзамены в местном инженерном колледже, а Надин в числе первых женщин в США и тоже экстерном об окончании медицинского училища, они оказываются в городке Маттун, что невдалеке от Чикаго. Джон становится городским архитектором, а Надин медсестрой в местной больнице. Конечно, они уже не те идеалисты. Увяли и отпали многие розовые лепестки варшавских грёз. Точнее спрятались в тайниках души.

Здесь, в Маттуне, начинается яркая пора везения. Однажды город посетило руководство Иллинойской железной дороги во главе с вице-президентом корпорации. На перроне их встречала городская интеллигенция. И надо же такому случится, что Джон Турчин узнаёт в лице вице-президента, выходящим из поезда… Джорджа Макклелана. С кем искренне сдружился в своё время в России, не надеясь больше на встречи. Тем более здесь, на перроне маленькой станции, в глубине огромной незнакомой страны.

Удивлению не было конца.

Через полгода чета Турчиных уже в Чикаго, где Джон служит на железной дороге инженером строителем, а Надин в городской клинике. Жизнь налаживается. Появляется уютное жильё, а главное милое и просвещенное общество. В доме вице-президента Макклелана и происходит знаковое событие. В местном обществе сверкал красноречием некий адвокат, Авраам Линкольн. Высоченный, стройный, с копной черных волос и тем острым взглядом, что выдавал энергичный пытливый ум. Яркий оратор, ловкий демагог, насыщенный демократическими идеями, он умело увлекал в политические события открытые души граждан. Мужские души, ибо судьба женских в те времена ограничивалась кухней, детьми, в лучшем случае театральными подмостками. Таковы были традиции общества. Жена — собственность мужа, украшение его дома. Сам же оратор любил говорить, что семья — чистилище…

Красноречивый адвокат это знал не понаслышке. Его жена, Мэри Тодд, раздражительная, боязливая и сумасбродная особа донимала мужа примитивными разговорами и необузданной ревностью. Украшением дома она так и не стала. Скорее напротив. Последние два года они почти не общались и лишь необходимость быть вместе на официальных торжествах и ассамблеях поддерживала брак.

Графиня и адвокат встретились в гостиной Макклелана. Иначе и не могло быть. Судьба вела…

Повторилась магия взгляда русской графини. Речи адвоката вызвали бурную реакцию Надин и вопреки всем местным традициям, женщина смело вступила в беседу, наравне со всеми, выказывая и ум и знания по многим обсуждаемым проблемам. Между ними завязывались острые дискуссии и адвокат всё более и более чувствовал тяготение к русской женщине, все чаще их речи и взгляды были обращены друг к другу, оставляя без внимания других участников. Случались и частные беседы и тогда адвокат с удивлением понимал насколько незнакомка овладела его душой. Он поражался, как автоматически открывались тайники его сознания, поверяя совсем юной женщине события трудной личной жизни… Такое было с ним впервые. Частные беседы, боясь пересудов, вскоре прекратились.

Как-то речь зашла о России. Линкольн выказал немалые познания, с восхищением рассказывая о путешествиях Гумбольдта и Палласа по необъятной России. Разгоряченная его речами графиня рассказала о путешествии Степана Крашенинникова на Камчатку.

— Представляете! По весне в реки полуострова плывут миллионы огромных рыбин на нерест. Их так много, что можно просто поставить весло в середине реки и оно не упадет…

Она так увлеченно говорила, что адвокат невольно взял в огромные ладони изящные руки ангела. Графиня покраснела и мягко высвободилась. Быстро встала и неслышно вышла. Линкольн побледнел и нервно заходил по комнате.

Больше они не могли себе позволить встречаться. Адвокат рвался к власти и знал нравы клерикальной Америки. А графиня… Эмигрантка. Чужой человек. Она была слишком умна и реалистична.

И все же страстные слова красивой русской женщины, проникновенный голос, неожиданные мысли и предложения настолько завораживали Линкольна, что уже вскоре, когда началась предвыборная президентская гонка, он вспомнил о ней и предложил поучаствовать в компании. Да, да! Это факт!

В то время это было из ряда вон выходящее событие. Но Линкольн прекрасно понимал как важна роль домохозяек, которым пока отказано участие в выборах. Но во влиянии на мужей и друзей отказать нельзя. Надин загорелась. Она буквально пламенела от мысли участия в политическом движении. Известно, что составлялись планы поездок по стране, известно что она писала конспекты возможных речей. Но что-то сорвалось. Причина неизвестна.

Наступали 60-е годы XIX столетия. Штормовые, трагические события заполнили огромную страну с необузданным своевольным населением. Лозунги Линкольна и возникшей Республиканской партии привели к расслоению, размежеванию общества, вплоть до острых раздоров в каждой семье. Нам, россиянам, это ох как понятно по событиям 2014 года.

Американский шторм стал предверием звёздного часа графини Надин Турчиной. Ей всего 23 года. Беседы с А. Линкольном окончательно оформили демократические принципы в сознание русской женщины. Оно было готово к необычайным событиям. И они наступили.

В апреле 1861 года разразилась гражданская война. Президент А. Линкольн призвал северян отстоять единство и независимость молодого государства. Естественно, на этот призыв одними из первых откликнулись профессиональный военный полковник Турчин и его супруга — врач. Он назначается командиром полка, позже бригады из четырёх полков. Бригада ведёт активные боевые действия. Надин Турчина приказом назначается военным врачом. Это первая в мировой практике женщина полевой военврач. Она развивает бурную деятельность. Организует по полкам медицинские группы для доставки с поля боя раненых солдат и офицеров и транспортировки в бригадный лазарет. Обучает членов групп оказанию первой помощи. В лазарете молодая женщина возглавляет группу врачей, призванных по её рекомендации из клиник Чикаго. Пишет статьи в газеты, призывая организовать бесплатную доставку в армию лекарств, инструментария и перевязочных материалов. Её безмерно уважают солдаты.

Во время стремительного наступления через Алабаму в 1862 году, когда в самый критический момент Ивана Турчина внезапно одолевает острый приступ малярии, юная Надежда принимает командование над авангардом наступающего 19-го иллинойского полка и ведёт его на позиции противника. Нет нужды говорить о воодушевлении молодых солдат руководимых бесстрашной и красивой женщиной. Противник разбит и рассеян.

Не знаю, знакома-ли была военврач Надежда Турчанинова с полотном Эжена Делакруа «Свобода ведущая народ» (1830 год). Возможно. Но именно таковой я представляю себе эту прекрасную женщину со знаменем в руках в тот самый критический момент.

Бригада Турчина в составе армии Огайо врывается в штат Теннесси, стремительно захватывая столицу и ряд более мелких городов. И здесь происходит событие, которое возводит жену и мужа Турчиных в число героев Гражданской войны. В захваченном городке Атенс пострадали мирные жители. Несутся жалобы, что резне северян способствовал полковник Турчин. Устраивается расследование, назначается военный суд, который признаёт Турчина косвенно виновным и подлежащим увольнению из армии. Полковник сломлен несправедливым решением. Негодованию Надин нет предела. Она пишет письма в ведущие газеты и они пестрят возмущёнными статьями с требованиями восстановления в правах полковника Турчина.

Но командование армии медлит с решением и тогда военврач Надин Турчина решается на отчаянный поступок. Приезжает в Чикаго, где организует манифестацию в поддержку мужа и вскоре во главе группы представительных людей отправляется в Вашингтон. На встречу с президентом… со столь знакомым адвокатом. Результат встреч с Президентом просто ошеломляющий. В июне 1862 года Джон Базиль Турчин приказом Президента восстанавливается в армии и назначается бригадным генералом. Восторженные жители Чикаго в знак признательности на специально устроенном празднике в честь приезда в город генерала-героя, дарят Турчину почётный меч. Он и сейчас хранится в здании Чикагского исторического общества.

Генерал Турчин в марте 1863 года возвращается с женой в армию. Принимает командование над 3-ей бригадой армии Кумберленда. Надин вновь официальный военврач. Это был год победы генерала Турчина и высшего проявления организаторского таланта Надин Турчиной. В составе армии его бригада, одержав ряд блистательных побед, почти достигает берегов Атлантического океана.

И снова трагедия. Сказывается перенапряжение. Сильнейший солнечный удар, по другой версии болезнь сердца (Турчин страдал полнотой), заставляют генерала выйти в отставку. И это на пороге всеобщей Победы! Они прощаются с друзьями. Тягостное расставание…

Внезапно, необъяснимо наступает забвение. Война победоносно заканчивается. Газеты полны славословия в адрес генералов. Им посвящаются стихи и панегирики. Гремят фанфары. Генералам раздаются награды, должности, повышения в званиях, финансовые льготы и поощрения. Но ни слова о личности генерала Турчина и тем более его жены. Какая-то странная мистическая тишина. По косвенным источникам известно, что чета Турчиных возвращается в Чикаго. С трудом больному генералу находят работу — патентным поверенным на железной дороге. Надин возвращается в родную клинику. Прежнее общество чурается семьи Турчиных. Ползут гадкие слухи, навеянные внезапным возвышением мужа…

Начинаются десятилетия безрадостной, однообразной, нудной работы. Словно засасывающее болото.

А тут ещё мысли, мысли… Бог не дал детей. Рвущаяся из души тоска по улыбкам детей, по родным, по нежным российским просторам заставляет Турчиных писать прошение на имя российского императора с просьбой о возвращении. Канцлер Российской империи А.М. Горчаков представил прошение генерала Джона Турчина императору Александру II, лично знавшего Турчанинова. На прошение канцлером написано — «… человек, имевший счастье служить российскому императору, не может служить другой стране…» Император оставил резолюцию — «Нет, конечно».

Это известие окончательно добивает семью Турчаниновых. Они так и остались чужаками в новой стране. Плавильный котел Америки уже и в те годы работал медленно, с перегревом. Семья покинула Чикаго и скрылась в маленьком городке Anna (штат Иллинойс). Наступил долгий период забвения и нищеты. Даже военной пенсии Джон Турчин не получал. Энергия постепенно покидала и молодую женщину. Надин всего сорок семь лет. Но сил едва хватало на уход за постоянно болеющим мужем и тяжелыми заработками по ремонту старой одежды в местной мастерской. По воскресным и праздничным дням доблестный генерал веселил пьяную публику в местном салуне виртуозной игрой на скрипке. Летят центы в шляпу…

А жизнь всё никак не хочет закончится. Судьба продолжает бесстыдно долбить существование двух измученных людей. Возникает и быстро прогрессирует у мужа болезнь Альцгеймера. Он слабо понимал связь между окружающими явлениями, резко ослабела память. У Надин болят исколотые иглами пальцы, сильно потерялось зрение. Нет сил. Она часто плачет, глядя на бездвижно сидящего мужа, вспоминая годы киевской жизни и варшавского общества, где блистал красавец полковник.

В предверие нового столетия генерала Турчина случайно узнаёт соратник по армии, проезжая городом. Пишет письма общим друзьям по минувшей войне, старается собрать какую-то помощь. Многие откликаются. Турчиных вспоминают сослуживцы. Приходят письма. Восторженные. Особенно при описании бурной врачебной деятельности Надин. Генералу назначается пенсия.

Но поздно. Он уже ничего и никого не узнаёт. Лишь свою Надежду, которой дарит бесконечные улыбки. Она всегда рядом. Долгими вечерами гордая Женщина, бессильно уронив усталые руки на колени, плачет. Горько, по бабьи, причитая. Сквозь пелену звуков слышатся русская печальная речь.

— Ванечка, миленький мой, родименький, куда ты ушел, а я-то как… совсем ведь одна остаюсь на чужбине… За что нам такое!

Она нежно гладит его поредевшие кудри.

В 1901 году останавливается сердце Ивана Васильевича Турчанинова. За гробом в одиночестве следует Великая Женщина, которой Бог дал одного Большого ребёнка. Она на три года переживёт мужа.

Прах четы Турчаниновых стараниями того-же соратника вскоре будет перенесён на военное кладбище Mound City, штата Illinois. Никаких эпитафий, только имена и даты. Известный публицист Джеймс А. Трайкл в журнале «Америка» писал о чете Турчаниновых: «… они были самые образованные и знающие граждане страны. Они любили нашу страну сильнее, чем многие её уроженцы».

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Леонид Рохлин: Графиня Бахметева

  1. Спасибо, прочел с огромным удовольствиемем!
    Не знаю, где тут грань между документальной историей и художественным вымыслом, но она не видна; увлекательная история о незаурядных людях, радующая сердце.

  2. О генерале Джоне Базиль Турчине есть упоминание в любой большой истории Гражданской войны, но вот история его жены — это что-то! Спасибо!
    Вопрос к автору и читателям: кто-нибудь знает, есть ли родственная связь генерала и знаменитых русско-американских Турчиных? Валинтина Турчина, соратника Сахарова и известнейшего диссидента, и его сына (одного из двух сыновей) — Петра (Питера), известного ученого и автора замечательных книг?

  3. Издатель ограничил вас, но в Мастерской, насколько могу судить, ограничений нет. Замечательные герои, но и манера изложения… Что-то проникающее в душу читателя, примерно такое же как у вашей Надин.
    Не хотите расширить?

  4. Совершенно прекрасный и трогательный очерк, написанный со страстью и любовью! Вот как надо писать статьи, посвящённые историческим событиям. Давно я не получал такого наслаждения от чтения литературного произведения. Спасибо автору!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.