Во времена Зехарии конфликт между домом Давида и домом Цадока только зарождался. Этот конфликт, несомненно, отсрочил начало строительства Храма, которого так ждал народ. Но даже когда строительство началось, конфликт между двумя древними институтами власти нисколько не смягчился…
Афтара Ханукальной субботы
(недельный раздел Микец) (Зехария 2:14-4:7)
Михаил Ривкин
Зехария бен Берахия начал пророчествовать на втором году царствования Дария (520 г. До н.э.), на два месяца позже, чем Хаггай. В это время разгорелся острый конфликт между Зерубавелем и Йеошуа бен Йеоцадоком. Зехария пытался как-то примирить враждующие стороны, не допустить прямого столкновения, однако при этом склонялся на сторону Зерубавеля.
В книге Эзры (5:1) сказано, что Хаггай и Зехария стремились побудить своих современников к скорейшему строительству Иерусалимского Храма в этом плане оба пророчества довольно близки
«Нет оснований сомневаться в реальности пророка, который, к тому же, вместе с пророком Хаггайем упоминается в книге Эзры (5:1; 6:14) как призывающий к восстановлению Иерусалимского храма. Это действительно основная, почти единственная тема, которая, однако, в отличие от речений Хаггайа на эту тему, рассмотрена в широком и многогранном контекст»[i]
Книга Зехарии отличается от книги Хаггая также стилем, литературной формой, манерой изложения. У Зехарии мы встречаем множество ночных видений, ярких зрительных образов и метафор. Сходный образный строй мы встречаем у Йехэзкэйля. Однако образы Зехарии более ясные и доходчивые, они сильнее действуют на наивное воображение, очаровывают и пленяют читателя. Похоже, что с течением времени литературный стиль пророков совершенствовался.
«Хотя Захария, как и Аггей, предан делу восстановления Храма, его интересы намного шире. Его символические образы столь же фантастичны, как и у Иезекиля, это обстоятельство, наряду с обилием ангелов, делает его предтечей апокалиптической литературы»[ii]
Пророчество о радости Иудеи и Израиля, о торжестве Г-спода в Иерусалиме (Зехария 2:14-17)
Ибо вот прихожу Я и обитать буду среди тебя, — слово Г-спода. И присоединятся народы многие к Г-споду в день тот и станут они для Меня народом Моим и Я обитать буду среди тебя (там 2:14-15)
Первое лицо («Я») чередуется с третьим («присоединяться к Г-споду»), но такова принятая в ТАНАХе форма Б-жественного монолога. «Присоединятся к Г-споду» — признают единого Б-га, и станут приносить ему жертвы в Иерусалимском Храме. Пророчество завершается на высокой ноте:
Умолкни, всякая плоть, пред Господом, ибо пробудился Он в святом жилище Своем. (там 2:17)
Несомненно, эти слова косвенно намекают современникам на известные им события. Начало царствия Дария богато междоусобицами, бунтами и беспорядками, которые и Хаггай, и Зехария воспринимали, как перст Б-жий, как кару Свыше, которую вполне заслужили народы мира.
Всевышний открывает Зехарии символическую картину в ночном видении (там 3:1-10)
«В четвертом видении (3:1–10) Бог или ангел «показывает» «первосвященника Йехошуа, стоящего перед ангелом Йахве, и сатан стоит справа от него, чтобы противодействовать ему» (3:1). Бог, очевидно, запрещает сатан противодействовать первосвященнику, с которого ангел снимает грязную одежду, что означает «я снял с тебя (первосвященника) вину твою», и надевает на него ритуальную одежду первосвященника (3:3 и сл.)»[iii]
Из этой картины нам становится понятно, что сразу после начала строительства Храма начались сильные трения между Зерубавелем и Йеошуа бен Йеоцадок. Возможно, эти трения даже предшествовали началу строительства. Зерубавель в это время был правителем (сатрапом) Иудеи. Он был назначен на этот пост высшим сатрапом — правителем всего «заречья», т.е. земель к западу от Тигра. Вся государственная власть была в руках Зерубавеля. Однако Йеошуа был Великим коэном и вся религиозная власть была сконцентрирована в его руках. В течение всего периода Первого Храма безусловный приоритет государственной власти перед религиозной не вызывал сомнений. Шеломо, по своему произволу, сменил древнейший род Великих коэнов другим коэнским родом, который оказал ему поддержку в борьбе за власть. Вместо рода Эли, который занимал главенствующие позиции сначала в Шило, а затем в Нове, был выдвинут род Цадока. С тех пор все великие коэны были из рода Цадока (цдуким). Однако во времена Второго Храма ситуация кардинально изменилась. Государственно-правовая автономия вернувшихся в Сион была очень незначительной. Единственным реальным проявлением этой автономии было разрешение построить Храм в Иерусалиме. В такой ситуации напрашивался вопрос: нуждается ли иудейская община в двоевластии? Есть ли смысл в разделении государственной и религиозной власти в условиях, когда вся реальная власть и так принадлежит персидскому царю и его сановникам? Но, как и любой вопрос, связанный с властью, этот вопрос тоже решался не посредством логических выводов и здравого смысла, а на основе вековых народных традиций, стереотипов и верований. Подавляющее большинство вернувшихся в Сион относились к коленам Иеуды и Биньямина. В Иудее, населённой именно выходцами из колен Иеуды и Биньямина, много веков царствовал Дом Давида. Все вернувшиеся в Сион считали династию Давида священной и Б-годанной, и мечтали о её восстановлении. Царь Кореш разрешил отстроить Храм, не более того. Но вернувшиеся в Сион видели в этой торжественной декларации предвестие грандиозных государственных перемен. И хотя они не восприняли в полном объёме оптимистические предсказания Пророка Избавления, отчасти ему удалось внушить своим современникам и их сыновьям смелые надежды и ожидания. Народ не мог пережить и осмыслить своё чудесное возвращение в Сион иначе, как первый шаг к реставрации царства Давида. Однако, с другой стороны, род Цадока, веками отправлявший служение в Храме, пользовался не меньшим почитанием и благоговением. Великий коэн вполне мог быть, одновременно, государственным правителем. Но, при этом, правитель из династии Давида не мог отправлять священное служение в Храме, потому что он не был коэном. В этом и состояла суть споров. Во времена Эзры и Нехемии нет и речи о государственной власти потомков Давида. Какое-то время сатрапом Иудеии был сам Нехемия, но после него вся власть полностью сконцентрировалась в руках Великих коэном. Однако ностальгия по дому Давида не исчезла полностью. В эпоху Второго Храма она проявлялась в мессианских надеждах и пророчествах.
Во времена Зехарии конфликт между домом Давида и домом Цадока только зарождался. Этот конфликт, несомненно, отсрочил начало строительства Храма, которого так ждал народ.
«Всякая задержка строительных работ беспокоила на только храмовый персонал, но и массу общинников. Эти настроения нашли своё выражение в книгах Аггея и Захарии, по-видимому, возглавлявшего знатный род Идо. Последняя построена как ряд пророческих видений, показывающих символически и возрождение Иудеи, и гибель её противников, и уничтожение зла»[iv]
Но даже когда строительство началось, конфликт между двумя древними институтами власти нисколько не смягчился. Дом Цадока, в силу ряда обстоятельств, пользовался в этом конфликте значительными преимуществами. «Ненавистники Иеуды и Биньмина» стремились внушить персидским царям, что сторонники дома Давида замыслили восстановить государственную независимость и свергнуть власть Персии. Однако при дворе Дария нашлись заступники, которые сумели рассеять эти подозрения. Но при этом каждый свой шаг вернувшиеся в Сион должны были семь раз отмеривать и соблюдать величайшую осторожность. Надо полагать, что Йеошуа воспользовался этими перипетиями чтобы оттеснить по возможности Зерубавеля от рычагов власти.
В этом конфликте Зехария стремился найти какой-то компромисс. Он пытался склонить Великого коэна Йеошуа к мирному, взаимоприемлемому решению. Видение Зехарии отражает этот настрой:
И показал Он мне Йеошуу, священника великого, стоящего пред ангелом Г-сподним, и сатана, стоящего справа от него, чтобы обвинять его (там 3:1)
Но мы напрасно ожидаем от Зехарии объяснений, в чём именно состояли обвинения сатана. Вместо этого пророк спешит предоставить обвиняемому надёжную защиту от имени самого Всевышнего:
Сказал Г-сподь сатану: разгневается Г-сподь на тебя, сатан, разгневается на тебя Г-сподь, избравший Иерушалаим! (там 3:2)
Ангел Г-сподень повелевает облачить Йеошуа в нарядные одежды и возложить на него чистый венец. Разумеется, и одежды, и особенно венец символизируют возвышенную, священную миссию
Так сказал Г-сподь Ц-ваот: если путями Моими ходить будешь и если исполнять будешь службу Мою, а также судить будешь ты Дом Мой, а также стеречь дворы Мои, то и Я дам тебе ходить между стоящими этими. Слушай, прошу, Йеошуа, священник великий, ты и друзья твои, сидящие пред тобой, — ведь люди (достойные) чуда они, — ибо вот Я привожу раба Моего, Цэмаха. Ибо вот камень тот, который положил Я пред Йеошуей; на одном камне семь глаз; вот Я делаю резьбу на нем, — слово Г-спода Ц-ваота, — и сниму грех страны той в один день. (там 3:7-9)
Миссия Йеошуа в этих словах изложена совершенно недвусмысленно: «стеречь дворы мои» означает хранить святость Пределов Всевышнего, святость отстроенного Храме. И, тут же, указываются те правила и ограничения, которые Йеошуа должен строго соблюдать, чтобы не профанировать и не исказить свою миссию. К нему «приводят», т.е. ему торжественно представляют того, вместе с кем он должен в любви и гармонии служить Всевышнему:
… ибо вот Я привожу раба Моего, Цэмаха (там 3:8)
«Цемах» — росток, отпрыск, побег — это, разумеется, потомок дома Давида, грядущий Спаситель.
«И в этом видении объект вполне реальный, достоверный — первосвященник Йехошуа, современник и соратник Зерубавела, сына Шеалтиэла, соседствует с полубожественными существами, таким, как сатан, которого в Поздних пророках упоминает только Зехарйа, и с мессианским образом цемах («росток»), встречающимся в речениях Йирмйаху (23:5 и др.). Что же касается образа «камень с семью очами», то он, возможно, ассоциируется с камнями в ритуальной одежде первосвященника (Исх. 25:7 и др.), которая упомянута в этом видении»[v]
И далее, в других главах Зехарии, эти идеи ещё раз повторяются, в другом образном оформлении:
И возьмешь серебро и золото, и сделаешь венцы, и возложишь на голову Йеошуи, сына Йеоцадака, священника великого. И скажешь ему так: так изрек Г-сподь Ц-ваот, говоря: вот человек, Цэмах — имя его, и из места своего произрастет он, и построит он храм Г-сподень. И построит он храм Г-сподень, и понесет величие, и воссядет, и властвовать будет на престоле своем, и будет священник на престоле его, и совет (и) мир будет между обоими. (там 6:11-13)
Видение Зехарии после пробуждения (там 4:1-7)
Ангел будит Зехарию, подобно тому, как будят человека ото сна. Это очень важная деталь! Заканчивается видение туманное, неясное, затушёванное, начинается видение ясное и светлое:
И сказал он мне: что видишь ты? И сказал я: видел я — вот светильник весь из золота, и головка (чашечка) на верху его, и семь лампад на нем, и по семь трубочек у лампад, что на верху его. И две маслины над ним; одна справа от головки, а другая — слева от нее. (там 4:2-3)
«Все это видение построено из образов и понятий ритуальной атрибутики Ковчега завета и Иерусалимского храма: светильник (менора) с семью свечами (Исх. 39:37; 2 Хрон. 4:7 и др.), оливковое масло для светильников (Исх. 27:20) и др. Все эти ритуально-храмовые аксессуары призваны подчеркнуть, что главное послание и основной урок этого видения — восстановление Иерусалимского храма и Б-гоизбранность его восстановителя Зерубавела, который является одним из двух «помазанных» Богом, одной из «маслин»[vi].
Зерубавель спрашивает, в чём же смысл этого видения, но ангел не торопится с ответом. Вместо этого он сначала реагирует совсем не по-ангельски, а. единственный раз в ТАНАХе, скорее в стиле горячего подростка-спорщика: а ты что, сам не понимаешь?! Когда Зерубавель честно отвечает: не понимаю, ангел изрекает своё главное слово, то, к которому нас подводит вся эта странная сцена
… это слово Г-сподне, сказанное к Зеруббавэлу: не могуществом и не силой — только духом Моим, — сказал Г-сподь Ц-ваот (там 3:7)
На сей раз призыв к примирению, к отказу от «силовых методов» в решении спора обращены ко второй стороне конфликта — к Зерубавелю. Итак, Йеошуа должен признать особый статус Зерубавеля, как «ростка», отпрыска славной ветви давидовой, а Зерубавель, в ответ, должен категорически отказаться от любых задних мыслей о применении силы, к чему он, ка персидский сатрап, имел гораздо больше возможностей. Обе стороны должны отныне жить в мире и согласии.
___
[i] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки Гешарим Иерусалим 5765 Мосты культуры М 2005 стр. 110
[ii] Майкл Грант История Древнего Израиля Терра М 1998 стр. 274
[iii] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
[iv] И.Ш. Шифман Ветхий Завет и его мир М 1987 стр. 62
[v] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
[vi] И.П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
