Эдуард Гетманский: Ex libris. Известные люди о евреях — 10

Loading

Истинные интеллигенты всегда изображали эту нацию добрыми, славными, красивыми людьми: возьмите Чехова, возьмите его «Степь» и фильм, в котором я играл Моисея Моисеича. Или фильм «Дамский портной», где я играл старого еврея, который знал, зачем он идёт в Бабий Яр и что оттуда ни он, ни все его близкие уже не вернутся.

Ex libris. Известные люди о евреях — 10

(Николай Лесков, Лев Толстой, Иосиф Сталин, Фёдор Достоевский, Василий Гроссман, Иннокентий Смоктуновский)

Эдуард Гетманский

Книжный знак («EL Бориса Гуревича и Либы Рудер») выполнил тульский художник Владимир Чекарьков. На этой графической миниатюре изображён писатель Николай Лесков и приведена его цитата «… духу евреев не чужды героизм и отвага, доходившие до изумительного бесстрашия…». Николай Семёнович Лесков (18311895) — русский писатель, публицист, литературный критик. Долгое время публиковался под псевдонимом Стебницкий. После написания Николаем Лесковым рассказов «Рекушанский меламед» и «Жидовская кувырколлегия», где вывел своих персонажей евреев совсем не в лучшем виде. Его даже обвиняли в антисемитизме. Тем не менее еврейское общество было уверено, что если Лесков возьмется за работу по написанию книги о евреях, это будет правдивый, глубокий и объективный рассказ о жизни евреев России. Работа заинтересовала писателя, он счел ее своевременной и нужной, и не стал от нее отказываться. Отложив все свои дела, Лесков сел за написание новой необычной книги. На написание труда «Еврей в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу» у Лескова ушел весь 1883 год. И надо сказать, что в своей работе он вышел далеко за рамки предложенной ему тематики. Большой очерк, написанный русским писателем, свидетельствует о глубоком знании жизни еврейского народа, об огромном уважении к нему, о стремлении помочь ему в тяжелейших условиях царской России. Книга была издана тиражом 50 экземпляров без указания имени автора, и предназначалась только для членов специальной комиссии графа Константина Ивановича Палена, которая занималась выяснением причин, породивших еврейские погромы. Но работа Николая Лескова быстро вышла за пределы комиссии и стала известна многим ученым и литераторам. Они оценили ее по достоинству.

О значимости труда Николая Лескова свидетельствует тот факт, что многие проблемы, затронутые классиком, являются актуальными и в наши дни. Пожалуй, нет такой стороны жизни, связанной с еврейским народом, о которой не сказал бы своего веского слова знаменитый писатель. Я обильно процитировал целые куски из работы Лескова, чтобы читатель смог хоть немного проникнуться духом этого сочинения. Начинается лесковский очерк с общей характеристики, которую автор дает еврейской нации: «Но действительно ли евреи такие страшные и опасные обманщики или «эксплуататоры», какими их представляют? О евреях все в один голос говорят, что это «племя умное и способное», причем еврей по преимуществу реалист, он быстро охватывает во всяком вопросе самое существенное и любит деньги как средство, которым надеется купить и наичаще покупает все, что нужно для его безопасности». Лесков гневно выступает против обвинения евреев в том, что они «…распаивают русский народ». «Обратимся к статистике, — предлагает писатель. — Оказывается, что в великорусских губерниях, где евреи не живут, число судимых за пьянство, равно как и число преступлений, совершенных в пьяном виде, постоянно гораздо более, чем таких же случаев в черте оседлости. То же самое представляют и цифры смертных случаев от опойства… И так стало не теперь, а точно так исстари было». Важная сторона жизни еврейского народа — его стремление к образованию. Именно образование дает возможность занять более высокое положение в обществе. Вот что об этом написал Лесков: «Как только при императоре Александре Втором было дозволено евреям получать не одно медицинское образование в высших школах, а поступать и на другие факультеты университетов и в высшие специальные заведения, — все евреи среднего достатка повели детей в русские гимназии. По выражению еврейских недоброжелателей евреи даже «переполнили русские школы»… Евреи без малейших колебаний пошли учиться по-русски, и, мало того, получали по русскому языку наилучшие отметки… Евреи проходили факультеты юридический, математический и историко-филологический, и везде они оказали успехи, иногда весьма выдающиеся…».

Тем не менее евреи по-прежнему остаются одним из самых бесправных народов России, несмотря на проявляемый ими патриотизм. «Если же есть евреи, которые не любят Россию, — пишет Лесков, — то это понятно: трудно пламенеть любовью к тем, кто тебя постоянно отталкивает. Трудно и служить такой стране, которая, призвав к служению, уже наперед предрешает, что их служение бесполезно, а заслуга и сама смерть еврея на военном поле не стоят даже доброго слова. Не обидно ли, что когда русскому солдату напоминают пословицу, что «только плохой солдат не надеется быть генералом», то рядом с ним стоящему в строю солдату-еврею прибавляют: «а ты, брат, жид, — до тебя это не касается…». И затем, после такого военного красноречия ведут рядом в огонь обнадеженного русского и обезнадеженного еврея… Не знаешь, чему больше удивляться: этой бестактности или этой несправедливости, каких не позволяют себе люди нигде, кроме как в России… Пусть сегодня отнесется к ним Россия как мать, а не как мачеха, и они сегодня же готовы забыть все, что претерпели в своем тяжелом прошлом, и будут ей добрыми сынами». Николай Лесков самого высокого мнения о моральных, человеческих качествах еврейского народа. Он пишет: «Духу евреев не чужды героизм и отвага, доходившие до изумительного бесстрашия. Евреи не раз оказывали замечательную преданность государствам, которых они считали себя согражданами… Еврей способен к высшей патриотической жертве в соучастии с иноплеменными людьми, среди коих он живет». Русского писателя восхищают качества, которые он смог наблюдать у нашего народа: «Евреи трудолюбивы, бережливы, чужды мотовства, празднолюбия, лености и пьянства, между тем всеми признано, что эти пороки очень сильно распространены среди многих народов иного племени… Еврейство поставляет немало личностей, склонных к высокому альтруизму, для осуществления идей которого известные лица еврейского происхождения жертвовали собой так же, как и христиане… Нам известны евреи философы и гуманисты, прославившиеся как благородством своих идей, так и благочестием своей жизни, полной труда и лишений». Труд русского писателя Николая Лескова не только является бесценным источником по изучению жизни евреев в России ХIХ века, но ставит такие вопросы, высказывает такие мысли, которые актуальны и в наше время.Книжный знак («EL памяти заслуженного учителя школы РСФСР Нины Владимировны Толстой») композиционно включает в себя портрет Льва Толстого и его высказывание «Еврей — символ гражданской и религиозной терпимости». Лев Николаевич Толстой (1828-1910) — русский писатель. Среди персонажей произведений Толстого евреев почти нет. Вероятно, Толстой познакомился с еврейским вопросом в 1880-е годы, когда углубился в изучение Ветхого завета, истории и истоков христианства. В 1882 году он брал уроки древнееврейского языка («выучил его почти, читаю уже и понимаю») у московского раввина, публициста и общественного деятеля Шломы Залмана Минора. Толстой ни разу, несмотря на многочисленные просьбы публициста Ф.М.Геца и писателя Шолом-Алейхема, не выступил от своего имени с осуждением погромов или хотя бы просто с выражением сочувствия пострадавшим и отказал Шолoм-Алейхему в письме для сборника, выпущенного в помощь жертвам кишиневского погрома. Почти двадцать евреев просили человека, считавшегося совестью России, публично осудить этот погром. Вместо этого Л. Толстой пишет писателю Э.Линецкому, что «все пишущие так же, как и Вы, требуют от меня, чтобы я высказал свое мнение о кишиневском событии. Мне кажется, что в этих обращениях ко мне есть какое-то недоразумение. Предполагается, что мой голос имеет вес, и поэтому от меня требуют высказывания моего мнения о таком важном и cложном по своим причинам событии, как злодейство, совершенное в Кишиневе. Недоразумение состоит в том, что от меня требуется деятельность публициста, тoгда, как, я человек, весь занятый одним очень определенным вопросом, не имеющим ничего общего с современными событиями: именно вопросом религиозным и его приложением к жизни». Толстой поблагодарил за «случай участвовать в добром деле», но текст предложил написать Владимиру Соловьеву: «Вы выразите и мои мысли». Несколько раз посетив Толстого, Ф.М.Гец оставил ему книги по еврейскому вопросу, в том числе и свои.

Ознакомившись с ними, Толстой записал в дневнике: «Я сочувствовал евреям, прочтя это — стали противны». Великий русский писатель приравнивал иудаизм к язычеству и поучал евреев как человеколюбивый христианин (в том же письме Линецкому): «Евреям, как и всем людям, для их блага нужно одно: как можно более в жизни следовать всемирному правилу — поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, и бороться с правительством не насилием — это средство надо оставить правительству, — а доброю жизнью, исключающей не только всякое насилие над ближним, но и участие в насилии и пользование для своих выгод орудиями насилия, учрежденными правительством. Вот и все — очень старое и известное, что я имею сказать по случаю ужасного кишиневского события». По Толстому евреи были виноваты и за это наказаны, а теперь он дает им советы, как избежать наказания в будущем? Лев Николаевич писал «думаю я об еврейском вопросе то… что нравственное учение евреев и практика их жизни стоит, без сравнения, выше нравственного учения и практики жизни нашего quasi-христианского общества». Исходя из своей аксиомы о равенстве всех людей, Толстой отрицательно относился к идее избранности, которую всегда понимал как проявление национальной гордости, о чем высказывался неоднократно: «Рассуждения о миссии еврейства, обособляя еврейство, делают его отталкивающим, для меня, по крайней мере». В 1890-е годы к Толстому неоднократно обращались с просьбами выступить в защиту А. Дрейфуса. Толстой долго хранил молчание и нарушил его лишь во время суда над Э. Золя (февраль 1898 года), когда за пределами Франции мало кто сомневался в невиновности Дрейфуса. В ряде интервью русским газетам («Курьер», «Русский листок») Толстой заявил: «Я не знаю Дрейфуса, но я знаю многих Дрейфусов, и все они были виновны»… «Лично уверен в виновности Дрейфуса…». Свое мнение Толстой изменил только после освобождения Дрейфуса, в период рассмотрения его кассационной жалобы.

Во время беседы с французским публицистом Ж.Бурденом (март 1904 года) Толстой заявил: «Да, да, он невиновен. Это доказано. Я читал материалы процесса. Он невиновен, опровергнуть это теперь невозможно». Но у Толстого вызывала негодование кампания, поднятая в защиту Дрейфуса: «Кто-нибудь, когда-нибудь сможет объяснить мне, почему весь мир проникся интересом к вопросу — изменил или не изменил своей родине еврей-офицер? Проблема эта имеет ничтожное значение для Франции, а для всего остального мира она совсем лишена интереса…». Особенно Толстой осуждал русских, принимавших участие в этом деле: «Нам, русским, странно заступаться за Дрейфуса, человека ни в чем не замечательного, когда у нас столько исключительно хороших людей было повешено, сослано, заключено на целую жизнь в одиночные тюрьмы». Толстой читал Талмуд в переводе русского гебраиста, переводчика и лексикографа Нехемии Переферковича (Наум Абрамович). Друг и последователь Л.Н. Толстого, врач семьи Толстого и яснополянских крестьян. Душан Маковицкий зафиксировал противоречивые высказывания писателя о Талмуде: «…трудно найти у какого-нибудь другого народа такую нелепую книгу, которая считается священной, как Талмуд»; «…в Талмуде узкое националистическое учение и ряд — величайших истин. Разумеется, того много, а этих мало».

Среди учеников, последователей и единомышленников («толстовцев»), значительное число составляли евреи. Близкими друзьями Толстого были пианист А. Гольденвейзер, художник Л. Пастернак и др. Идеи Толстого оказали сильное влияние на мировоззрение деятелей сионизма, в особенности на взгляды халуцим (חֲלוּצִים, мн. число; ед. число חָלוּץ, халуц, буквально «пионер», «первопроходец») второй алии (восхождение) применительно к репатриации евреев в Эрец-Исраэль. На творчестве Толстого было воспитано целое поколение писателей-реалистов идиш литературы и иврит новой литературы. С конца XIX века произведения Толстого переводились на идиш и иврит (например, «Война и мир» в переводе И.Э.Тривуша, 1921-1924; перевод Леи Гольдберг, 1953). Евреи относились к Толстому как к «совести мира», «учителю морали и жизни». При жизни писателя и после его смерти шла бурная дискуссия об отношении Толстого к евреям, «Я против ограничений в школах, против черты оседлости. Весь народ, живущий на земле, имеет право жить там, где хочет». Толстой воспринимал идею избранности сугубо отрицательно. По этой же причине он не сочувствовал и сионизму, «поддерживающему еврейскую исключительность и догматизм», но симпатизировал территориализму. [Территориализм — еврейское общественное движение начала XX века, возникшее на VI сионистском конгрессе (1903) в связи с вопросом ο переселении евреев на территорию британского протектората Уганда (на территории нынешнего района Уасин-Гишу в Кении) согласно предложенной британским правительством особой программе].

Лев Толстой, отрицательно относившийся ко всему сугубо еврейскому, естественно осуждал подлинное национально-освободительное движение сионизм как движение, «поддерживавшее еврейскую исключительность и догматизм». «И что значит слово еврей? Для меня оно совершенно непонятно. Я знаю только, что есть люди». В этом и есть ответ на вопрос, как именно относился великий писатель земли русской к нашему народу. Он отрицал и ненавидел самобытность еврейского народа. Некролог, написанный Шолом-Алейхемом, полон горечи: «Непосредственно Лев Толстой не сделал для евреев почти ничего или ровно ничего, если сопоставить то, что он сделал, с тем, что мог сделать. Если бы мы должны были ценить в Льве Толстом поборника еврейского равноправия, то мы бы спокойно могли бы сказать, что в его лице русское еврейство потеряло немного. «По мнению известного еврейского публициста и философа Ахад-ха-Ама, — Толстой был отъявленным антисемитом, так и не сумевшим до конца своей жизни избавиться от великодержавного славянофильства и русского шовинизма».Портрет Сталина с трубкой в зубах на книжном знаке («EL Погребежского Григория») имеет текст «Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью». Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (1879-1953) — советский государственный и политический деятель. На протяжении всей своей деятельности Сталин так или иначе сталкивался с «еврейским вопросом». Его политика в период его правления во многом определяла судьбу еврейского народа. Сталин, как правило, поддерживавший позицию В. Ленина, неизменно выступал под флагом «пролетарского интер­национализма» и клеймил «национализм» Бунда [Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) (идиш בונד Бунд — «союз»]. И.В.Сталин с одобрения В.Ленина взялся за популяризацию партийной программы по национальному вопросу. Сталин целиком поддерживал ленинскую идею прогрессивности ассимиляции, которая должна привести к полному исчезновению евреев, как в капиталистических, так и социалистических странах. Сталин как народный комиссар по делам национальностей проводил противоречившую идеалу ассимиляции политику поощрения культурной и воспитательной деятельности на языке идиш, еврейских административных учреждений и сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных поселений. Именно Сталин дал официальное разрешение на открытие в Москве театра «Хабима» («Габима»; הַבִּימָה, «сцена»). Кульминацией этой политики стало создание Еврейской автономной области. Это поощрение еврейской культурной и общественной жизни носило весьма ограниченный характер: под запретом был язык еврейской исторической культуры — иврит; официально признанная еврейская литература ограничивалась лишь несколькими именами писателей на идиш; жестоко преследовались любые проявления самостоятельной политической деятельности евреев, в том числе все сионистские организации.

Сталин публично не проявлял антисемитских настроений. Однако есть ряд свидетельств личного антисемитизма Сталина, проявлявшегося уже в ранние годы его политической деятельности. Уже в 1926 году травля оппозиции во многих местах приобрела определенно антисемитский характер, ставший особенно явным во второй половине 1927 года, с подготовкой исключения оппозиционеров из партии и репрессий против них. Сам Сталин выступил с печатным заявлением, в котором утверждал: «мы (то есть большинство партии) боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры». Однако личная антипатия Сталина к евреям после разгрома оппозиции некоторое время не находила выражения в политике Советского Союза. Антисемитизм преследовался в Советском Союзе как уголовное преступление, проводилась кампания борьбы с антисемитизмом как с происками «классового врага». Отвечая на запрос Еврейского телеграфного агентства из Америки (январь 1931 года), Сталин заявил: «Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли». Получалось, что каннибал обличал каннибализм! Так как в 1930-е годы антисемитизм ассоциировался с идеологией злейших врагов Советского Союза -германских нацистов борьба с антисемитизмом естественно вписывалась в общую линию проводимой Сталиным политики.

В годы «большого террора» (1936-1938) большинство евреев, занимавших видные партийные и государственные посты, стали жертвами репрессий. Партийный аппарат, реально управлявший страной, был почти полностью «очищен» от евреев. Среди аппаратчиков «призыва 1937-го года» евреев почти не было. В ближайшем окружении Сталина осталось лишь два еврея — Л. Каганович и Л. Мехлис. В этот период произошла и заметная перемена в политике Сталина по отношению к еврейской культуре. К концу 1930-х годов в Советском Союзе сохранились лишь «показательные» остатки еврейской культуры (например, ГОСЕТ). После заключения советско-германского пакта о ненападении (август 1939 года) Сталин запретил любые упоминания в средствах массовой информации об антисемитизме нацистов и преследовании ими евреев. Вернувшийся в Берлин после встречи со Сталиным министр иностранных дел Германии И. Риббентроп сообщил А. Гитлеру о высказанной Сталиным решимости покончить с «еврейским засильем», прежде всего среди советской интеллигенции. Еще во время подготовки к заключению пакта с Гитлером Сталин начал избавляться от евреев, занимавших посты в наркоматах иностранных дел и внешней торговли. В начале мая 1939 года нарком иностранных дел М. Литвинов был внезапно смещен и заменен В. Молотовым, который провел в наркомате «расовую чистку», заявив сотрудникам: «Мы навсегда покончим здесь с синагогой». Сталин выдал нацистам ряд немецких коммунистов, многие из которых были евреями, бежавшими из Германии в Советский Союз.

После нападения Германии на Советский Союз (22 июня 1941 года) и образования антигитлеровской коалиции Сталин согласился на создание Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), которому за то, что он мобилизовывал еврейство западных стран на поддержку Советского Союза, было позволено призывать к солидарности и «братству» евреев всего мира и даже использовать еврейские исторические воспоминания и национальную риторику, что противоречило дореволюционной концепции Сталина по еврейскому вопросу. Вместе с тем советские средства массовой информации систематически замалчивали антиеврейскую направленность гитлеровского террора. На протяжении нескольких лет о поголовном уничтожении евреев на оккупированной территории ничего не сообщалось; в официальных документах советского правительства говорилось об истреблении немецко-фашистскими захватчиками советских людей разных национальностей, но не отмечалось, что среди этих национальностей особое, исключительное место занимали евреи. Во время войны Сталин сдерживал развязывание антисемитской кампании, опасаясь осложнений в отношениях с союзниками и подрыва единства советского общества; вместе с тем уже в военные годы подготавливались будущие антиеврейские акции. Направленное в феврале 1944 года на имя Сталина руководителями Еврейского антифашистского комитета письмо с предложением создать еврейскую советскую республику на территории Крыма стало впоследствии основным материалом для расправы с деятелями еврейской культуры. Личная неприязнь Сталина к евреям сказалась, среди прочего, в его замечании польскому генералу В. Андерсу, сделанному в 1941 году («евреи — плохие солдаты»), в его недовольстве браком сына Якова с еврейкой и дочери Светланы — с евреем и т. п.

Сталин принял активное участие в создании государства Израиль. Он хотел превратить создаваемое еврейское государство в форпост советского влияния на Средиземном море. Поэтому советская пропаганда и дипломатия временно отбросили антисионистские штампы. По прямому указанию Сталина глава советской делегации на Генеральной Ассамблее ООН А. Громыко заявил 20 апреля 1948 года о поддержке Советским Союзом требования о создании самостоятельного еврейского государства в Палестине. Убедившись, насколько иллюзорна надежда превратить Израиль в советский сателлит на Ближнем Востоке, Сталин начал проводить явно антиизраильскую политику. Зловещим предзнаменованием «черных лет» советского еврейства стало совершенное по прямому указанию Сталина убийство Ш. Михоэлса (январь 1948 года). С конца 1948 года и до последних дней жизни Сталин проявлял крайне враждебное отношение ко всему еврейскому (антисемитскую политику проводили под видом борьбы против «еврейского национализма» и «сионизма»). Сталин взял курс на окончательное уничтожение последних сохранившихся в Советском Союзе еврейских учреждений и физическую ликвидацию деятелей еврейской культуры. Еврейский антифашистский комитет был распущен, газета «Эйникайт» и издательство «Эмес» закрыты. За этими административными мерами последовали массовые аресты еврейских писателей и артистов. Репрессиям подверглись многие евреи — представители интеллигенции, работавшие в различных областях науки, культуры, народного хозяйства, здравоохранения и т. д.

С середины января 1949 года в МГБ СССР велось следствие по делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Последовательно проводилась кадровая политика, направленная на изгнание евреев из этих областей, недопущение их к занятию сколько-нибудь значительных постов, ограничение их приема в вузы. 12 августа 1952 года были расстреляны 13 обвиняемых по делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Дело Еврейского антифашистского комитета повлекло за собой множество других сфабрикованных МГБ антиеврейских дел. Кульминацией антиеврейских гонений, развязанных Сталиным, стало  дело врачей, которое, согласно ряду свидетельств, должно было предшествовать массовой депортации евреев в Биробиджан. Планировалось, что во время депортации должно погибнуть около половины депортируемых. В своих публичных выступлениях Сталин избегал прямых антисемитских высказываний, лицемерно сохраняя маску «интер­националиста». Дело врачей, по мнению ряда историков, должно было также стать началом новой чистки в верхах партии, жертвами которой стали бы недавние ближайшие соратники Сталина. Лишь смерть Сталина спасла евреев Советского Союза от уготованной им участи. Сталин был главным творцом политики государственного антисемитизма, ставшей неотъемлемым атрибутом созданного им тоталитарного режима. Сталин, однажды сказал дочери Светлане: «Вся история партии есть история борьбы с евреями». И здесь он говорил правду.Экслибрисы с портретом Достоевского большая редкость. Одну из подобных графических миниатюр («Ex libris логопеда Лейбиной Софьи») выполнил тульский график Владимир Чекарьков. На экслибрисе дан портрет Достоевского и начертаны его слова «Если нет Бога, то всё позволено». Достоевский Федор Михайлович (1821-1881) — русский писатель. Антисемитизм был неотъемлемой частью мировоззрения Достоевского и находил выражение в творчестве писателя. В Достоевском соединялись ксенофобия и ненависть к «инородцам» являющаяся характерной чертой русского национализма и глубокая религиозная вражда христианина к иудаизму. Почти все евреи в произведениях Достоевского — отрицательные персонажи, все как один жалкие, трусливые, алчные и бесчестные, смехотворные и отталкивающие. В их изображении писатель часто прибегает к штампам и наветам вульгарного антисемитизма. Первый еврейский персонаж в творчестве Достоевского — это рижский еврей и каторжник Исай Фомич Бумштейн [«Записки из Мертвого дома» (1861-1862)]. Его манеры и внешность изображены недоброжелательно, без малейшей попытки проникновения в его психологию. В «Братьях Карамазовых» евреи обвиняются в ритуальном употреблении крови христианских младенцев. В «Бесах» еврей-выкрест оскверняет икону богоматери. Вместо слова «еврей» Достоевский предпочитает употреблять уничижительные прозвища: жиды и жидки. В своем журнале «Время» Достоевский поддержал закон от 27 ноября 1861 года, предоставлявший расширение гражданских прав евреям, имеющим высшее образование, и напечатал возражение против антисемитских выступлений газеты славянофила И.Аксакова «День».

В публицистике Достоевского 1870-х годов еврейская тема получает противоречивую трактовку, которая, однако, остается в основном недоброжелательной. Достоевский винит евреев в пореформенном разорении русского крестьянства, утверждая, что евреи представляют страшную опасность для России и ее народа — с экономической, политической и духовной точки зрения. Достоевский изображает евреев угнетателями русского народа. В то же время он утверждает, что в русском народе нет «предвзятой, априорной, тупой, религиозной какой-нибудь ненависти к еврею». Евреи, по его мнению, сами ненавидят русский народ. Причём ограничительные законы против евреев — это лишь самозащита угнетенных русских от пагубного еврейского засилья. Особую ненависть Достоевского вызывает образованный еврей, «из тех, что не веруют в Бога», носитель начал космополитизма и либерализма, господствующих в Европе. Достоевского многие современники обвиняли в антисемитизме. Достоевский же утверждал, что он не юдофоб и является сторонником безусловного гражданского равноправия евреев. В «Дневнике писателя» Фёдор Достоевский пишет, что 40-вековое, существование евреев доказывает, что это племя имеет чрезвычайно сильную жизненную силу, которая не могла, в продолжение всей истории, не формироваться в разных государствах, где жили евреи. Достоевский испытывает страх перед этой силой, опасаясь, что она будет использована во вред русскому народу. Писатель сопровождает выражение готовности согласиться на предоставление евреям гражданского равноправия такими оговорками, которые сводят это формальное согласие на нет.

В письмах Достоевского 1878-1881 годов содержатся грубейшие выпады в адрес евреев, свидетельствующие о его болезненной, патологической ненависти к ним. В Германии Достоевский всюду видит «жидовские рожи», созерцание которых доставляет ему невыносимые муки. В советском издании Достоевского все эти места опущены. Антисемитизм Достоевского связан со славянофильскими корнями его мировоззрения. Для Достоевского существование еврейства является вызовом христианству и, прежде всего, русскому православию. Для Достоевского еврейский народ, его история и его положение в мире — религиозный феномен, а религиозная природа еврейства не может измениться. «Еврей без Бога как-то немыслим, — говорит Достоевский, — не верю я даже в образованных евреев-безбожников». Очевидно, что глубокие противоречия, свойственные мировоззрению Достоевского, приводили его одновременно и к слепой ненависти к евреям, и к глубоким прозрениям, с глубоким пониманием особенностей еврейского народа и его истории.Экслибрисов с портретом писателя Василия Гроссмана в коллекции советского книжного знака очень мало. Один из них («Ex libris in memoriam Либы Рудер. Ленинград») нарисовал тульский график Владимир Чекарьков. На нём наряду с портретом писателя дан его афоризм: «Антисемитизм — мера человеческой бездарности. Государства ищут объяснения своей неудачливости в происках мирового еврейства». Василий Семёнович Гроссман (настоящее имя — Иосиф Соломонович Гроссман) (1905-1964) — советский писатель и журналист, военный корреспондент. Первый опубликованный Гроссманом рассказ «В городе Бердичеве» (1934) — картина смятения евреев при частых переменах местной власти в ходе гражданской войны. В роман «Степан Кольчугин» (части 1-4, 1937-1940, не окончен), посвященный описанию прихода рабочего парня к большевизму, включены любовно написанные сцены местечкового быта в период Первой мировой войны, а в числе персонажей действуют многие евреи (большевик, анархист, добросердечный врач и т. д.). Василий Гроссман никогда не отрицал своей еврейской идентичности; однако, как и многие другие евреи-интеллектуалы, горячо верил в объединяющую и примиряющую силу Советского государства… В годы Второй мировой войны Гроссман был фронтовым корреспондентом газеты советской армии «Красная звезда», где была напечатана его повесть «Народ бессмертен» (1942) — первое в советской литературе серьезное художественное произведение о начале войны. В творчестве Гроссмана антифашистская тема (очерк «Направление главного удара») тесно сплетается с мотивами борьбы евреев против нацизма, трагедии еврейского народа (новелла «Старый учитель», 1943; очерк «Треблинский ад», 1945, и др.). Гроссман в своих фронтовых записях уделял внимание мимолетным встречам с еврейскими солдатами, с гордостью отмечая их превосходное военное мастерство.

Общеизвестно, что Гроссман стал одним из первых очевидцев колоссальных и ужасающих зверств Холокоста, и он был явно шокирован увиденным. Самые впечатляющие и сильные записи в его фронтовых блокнотах и очерках — те, что касаются посещений лагерей смерти и уничтоженных нацистами еврейских гетто в Европе. Редакторы Гроссмана были недовольны растущим националистическим (то есть еврейским) уклоном в его очерках. Вначале Гроссман жаловался на неверное редактирование своих фронтовых сводок в «Красной звезде». Позже он обнаружил, что редакторы подвергали его тексты политической цензуре. Они крайне неохотно обращали внимание на уникальную судьбу евреев на войне, тем более на территории СССР. Понять их несложно: если бы они без купюр публиковали отчеты Гроссмана по еврейскому вопросу, пришлось бы рассказать всему миру о роли, которую сыграли в судьбе евреев коллаборационисты, бывшие до войны законопослушными советскими гражданами. С другой стороны, у газеты были миллионы читателей, и бойцы Красной Армии с нетерпением ждали каждого репортажа Гроссмана, в котором чувствовалась настоящая правда о войне, неподвластная цензуре. Прямых претензий к Гроссману у редакции «Красной звезды» не возникало, но все настоятельные просьбы корреспондента касательно еврейского вопроса Москва старательно игнорировала. Писателю пришлось искать другие «форумы» для своих «еврейских» статей.

Илья Эренбург убедил Гроссмана помочь Еврейскому антифашистскому комитету (ЕАК). Гроссман без колебаний согласился. С конца 1943 года и до конца 1945 года вместе с И.Эренбургом Гроссман работал над «Черной книгой» — сборником материалов, показаний очевидцев и документов об уничтожении нацистами евреев на территории Советского Союза и Польши. Книга со вступительной статьей Гроссмана была набрана, но уничтожена в 1948 году при ликвидации Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Сохранившаяся рукопись книги издана в Иерусалиме в 1980 году. «Черная книга», страшная погребальная песнь евреям Восточной Европы — так никогда и не была обнародована в Советском Союзе (первая публикация в России — 1994 год). Катастрофе европейского еврейства был посвящен также переведенный на идиш очерк Гроссмана «Украина без евреев» (газета «Эйникайт», 1943), публикация которого, возможно, была прекращена из-за косвенных обвинений в адрес местного украинского населения, причастного к убийствам евреев (на языке оригинала очерк не опубликован). Писатель с жадностью и отвагой художника искал истину войны, искал ее на той огневой черте, где смерть выла над головой. Бог охранял его, он не был ни разу ранен. Его настигла не немецкая пуля, а другое страшное оружие. Но главный проект, над которым он, Эренбург и другие активно работали, — «Эренбург был, конечно, далек от привязанности к еврейским традициям. Но его еврейское сердце обливалось кровью от того, что сотворили нацисты с его народом. Вместе с Василием Гроссманом он решил показать миру истинную картину совершенных злодеяний, возложив на себя невероятно трудную задачу — составить и опубликовать «Черную книгу». Она долго и тщательно готовилась, но так и не вышла в свет. Весь тираж был уничтожен, типографский набор рассыпан, а рукописи конфискованы в 1948 году, когда в Москве разогнали Еврейский антифашистский комитет.

Понадобилось еще более тридцати лет, чтобы «Черная книга» восстала из небытия. Примечательно, что это произошло в Израиле, где ее почти полностью воспроизвели на основе материалов архива Эренбурга. Первое издание состоялось в 1980 году в Израиле». «Гроссман горел еврейской темой, особенно после еврейской Катастрофы, даже «помешался на еврейской теме», как вспоминает литератор Наталья Роскина. Василий Гроссман в своей работе «Антисемитизм и национал-социализм» задаётся вопросом — почему национал-социалистическая Германия стала палачом еврейского народа? Гроссман писал: «Мне хочется поднять именно этот вопрос не потому только, что сам я еврей, не потому только, что самые близкие мне люди оказались жертвами фашистских палачей». Ни к одному народу мира немцы не проявили такого звериного и лишенного всякой тени человечности насилия. Ненависть к еврейству стала горном, раздувающим пламя фашистского пожара. Антисемитизм стал универсальным оружием фашизма, ибо известно, что дураков много. Избрав жертвой своей демагогии евреев, национал-социализм развязал себе руки в отношении всех народов мира и всех классов общества.

Гроссман писал: «Таким образом гигантский масштаб подготовляемого разбойничьего нападения продиктовал выбор жертвы — то был еврейский народ, рассеянный по всем государствам мира, народ, представителей которого можно найти среди всех классов общества — в Англии, во Франции, в Голландии, Греции. Воюя с евреями, фашизм мог объявить войну и марксизму, и русскому новому укладу общества, и — плутократии Англии, Америки, Франции, словом, объявить войну всем народам мира. Антисемитизм всегда был знаменем реакции, ее оружием, той темной повязкой, которую реакция накладывала на глаза ослепленному народу». Тогда-то национал-социализм возвел на плаху универсального и вечного, испытанного и проверенного, беззащитного и потому желанного и досягаемого врага — еврея. Еврея не защищает закон, его не защищает армия и потому он превосходный объект для гнева слабых и побежденных. Об антисемитизме Гроссман писал: «Антисемитизм существует во всех странах мира, существовал в разные эпохи человеческой истории. Он существует и в современных демократических государствах. Его характер, конечно, различен в разных странах и в разные времена. Антисемитизм в Англии и антисемитизм в царской России все же это разные вещи. Антисемитизм — это мерило противоречий, не имеющих выхода… Евреи, живущие в какой бы то ни было стране, естественно участвовали в ее жизни, евреям не чужды все пороки и все недостатки, которыми наделен народ, живущий в том или ином государстве, они такие же люди, как и те, что от века живут на том или ином месте земного шара. Евреи, в силу своей внутренней подвижности, легко включаются в те движения, какие совершает общество, в них характере отражаются достоинства и недостатки, и темные стороны общества, в котором они живут. Можно сказать так: «Скажи мне, в чем ты обвиняешь евреев, и я тебе скажу, в чем ты сам виноват».«EL памяти Абрама и Елизаветы Гетманских» выполнен тульским графиком Владимиром Чекарьковым. На этой графической миниатюре изображён Иннокентий Смоктуновский и приведён его афоризм: «Евреи, добрые, замечательные люди». Иннокентий Михайлович Смоктуновский (при рождении — Смоктунович) (1925-1994) — советский и российский актёр театра и кино, народный артист СССР. Образы, созданные актёром на сцене — князь Мышкин в Большом драматическом театре, царь Фёдор Иоаннович в Малом, чеховский Иванов и Порфирий Головлёв во МХАТе — вошли в «золотой фонд» русского театрального искусства. Приведу фрагмент воспоминаний великого артиста. Лучше не скажешь. Иннокентий Михайлович писал: «Вокруг нашего дома, где-то на территории Старого Базара, живёт очень много еврейских семей. Это не были мои друзья, это не были друзья моих родителей, моей тётки, моего дяди Васи. Нет. Но это была наша жизнь. Они были в нашей жизни, как и мы — в их жизни. Мы жили одной прекрасной, дружной, удивительно чуткой семьёй. Вот это я хорошо помню. Меня всегда можно было найти там, среди евреев. Я тянулся к этим замечательным людям, нежным, тёплым, честным, трогательным, добрым до бесконечности. Они — не пьяницы и никакие не хитрецы. Это такая прекрасная человеческая связь, что она осталась во мне на всю жизнь. Когда я после войны услышал: «Ты что, с ним дружишь? Он же еврей!» — я даже не понял, но почувствовал, что пошёл какой-то страшный душок. «Они — евреи, а мы — русские». Я долго ничего не понимал. Потом лишь понял, что есть такая гниль, такая зараза у тех, у кого многое в жизни не удаётся, и кого-то другого надо обвинять в этом, а не себя. Я не делю людей по национальности, для меня человек есть человек. Если он мерзавец, то какой бы он ни был национальности — он мерзавец, а если он Человек — он всегда Человек. Не могу спокойно реагировать, когда наша «интеллигенция» говорит дурно о евреях.

Истинные интеллигенты всегда изображали эту нацию добрыми, славными, красивыми людьми: возьмите Чехова, возьмите его «Степь» и фильм, в котором я играл Моисея Моисеича. Или фильм «Дамский портной», где я играл старого еврея, который знал, зачем он идёт в Бабий Яр и что оттуда ни он, ни все его близкие уже не вернутся. Он знал, но последнюю ночь провёл со своей семьёй, ни разу не выдав этого трагического знания. И когда состоялась церемония, посвящённая светлой памяти всех, ушедших в страшный Бабий Яр людей, я был приглашён не только как актёр, воссоздавший образы евреев, но и потому, что все знают, какую нежность я испытываю к этому народу. Многие евреи даже считают меня евреем. И прекрасно! И замечательно! Считайте, что я еврей! Я сам чувствую себя евреем, когда вижу проявления антисемитизма. Когда я был в Киеве у Бабьего Яра, и мне собравшиеся там евреи вдруг со слезами на глазах стали кричать «Шалом!» — это означает «Мир тебе», я стал в ответ им кричать «Шалом!», и у меня на глазах были слёзы. Это было прекрасное, замечательное братство людей, для которых нет препон при проявлении человеческих чувств друг к другу. Мы были искренни, были самими собой». Иннокентий Михайлович Смоктуновский тепло отзывался о русских евреях, которые в начале 1990-х годов массово покидали свою Родину, где родились и выросли и уезжали в Израиль. После одного из своих спектаклей, он увидел в зале зрителей, в основной своей массе евреев и ужаснулся.

«Мне стало плохо! Передо мной сидел ум России. Я вам говорю, что я люблю этот народ, еврейский народ, но тогда я подумал: «Что же это делается с Россией, если такие люди бегут оттуда?» Вот где меня охватило чувство пустоты. А кто же со мной-то там останется? И Россия так и будет плестись в хвосте всей цивилизации из-за того, что мы так бесхозайственно отнеслись к этому народу, который нас вынужден был покинуть? Ведь огромная часть русской культуры, значительная часть, прекрасная часть ушла с этим народом сюда. Я рад, я счастлив за Америку, что эти умные, замечательные, тонкие, мыслящие люди теперь здесь, но я очень скорблю о своей стране. Математики, философы, шахматисты, часовщики, портные… Мы петеряли их. Сколько учёных, сколько актёров, музыкантов уехало! Но их я совсем не упрекаю за это, потому что, если бы меня считали человеком второго сорта, я, может быть, тоже уехал. Если бы не было этой дурацкой селекции, я думаю, этот народ остался бы. Они же любят свою родину, свой русский язык, я знаю это. Я смотрел на них и думал: «Ай-яй-яй, дорогие мои, что же это вы такое сделали со мной, с моей горячо любимой Россией? Не с СССР — это всё худо и не случайно так закончилось, развалилось, — а с культурой, с традицией… Я вот летел в самолёте, и там было пять или шесть ортодоксальных евреев с пейсами. Смотрел на них и думал: какая прелесть, как замечательно, что есть такой народ! Почему им там не разрешали проявлять себя? Так что никаких упрёков уехавшим. Лишь боль и тоска по поводу этой утраты». История Иннокентия Михайловича Смоктуновского это горькое напоминание нашим современникам, живущим в совершенно иной России, о том, насколько не евреям даже, а их потомкам приходилось скрывать своих корни в условиях советского государственного антисемитизма, но оправдания такому поведению нет.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Эдуард Гетманский: Ex libris. Известные люди о евреях — 10

  1. Эдуард Г-ий: Тем не менее евреи по-прежнему остаются одним из самых бесправных народов России, несмотря на проявляемый ими патриотизм. «Если же есть евреи, которые не любят Россию, — пишет Лесков, — то это понятно: трудно пламенеть любовью к тем, кто тебя постоянно отталкивает. Трудно и служить такой стране, которая, призвав к служению, уже наперед предрешает, что их служение бесполезно, а заслуга и сама смерть еврея на военном поле не стоят даже доброго слова.
    :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Наверное, во времена Лескова были другие, более жестковыйные евреи.
    В наше время евреи — России верные сыны, служат не за страх а за привилегии… А вот почему — не
    понятно. Впрочем, им и самим не известно. Не за БУКи же и не за ТУ-3444 (или какой другой нумер)..
    А может, Пушкин с Вяземским виноваты, или тульский график Чекарьков с подковавшим блоху Умельцем? Тайна сия великая есть.
    Иннокентий М. Смоктуновский (при рождении — Смоктунович) советский актёр — конешно ЖЕ — исключение. Такие актёры не каждому еврею попадались на их трудном, но интересном пути.

  2. Во-первых, большое спасибо за Ваш прекрасный очерк.

    Во-вторых, я в 2021 и 2019 годах написал подробные документальные рассказы, анализирующие отношение Достоевского и Толстого к евреям — и не только к евреям.
    Возможно, они могут быть Вам интересны.

    https://club.berkovich-zametki.com/?p=62051

    https://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer10_12/orfis/

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.