Случайно оказавшаяся рядом Гришина жена, которая познакомилась с Иче, когда тот посетил Израиль с дружеским визитом, просунула голову перед камерой, вмонтированной в экран, но поздравить юбиляра не успела. Увидев новое лицо, Иче радостно воскликнул: — “О-о! К нам присоединился Вася! Привет, дорогой”.

 Юбилей

Евгений Айзенберг

Среди обещанных возможностей, которые обязательно должны были появиться у советских людей в их светлом будущем — коммунизме, главная, насколько помню, заключалась в том, что ”все будет общим”, остальное было менее понятным. Никита Хрущев в 60-х годах публично клялся построить коммунизм уже к 1980-му году. Но всем не терпелось, и население, как могло, старалось приблизить это время. Воровать у частного лица считалось неприличным, но обворовывать колхоз или тащить что плохо лежит в родном государственном предприятии особенным грехом, как мне помнится, не считалось, хотя уголовный кодекс возражал. Кто где работал, оттуда и приносил, хотя и с риском. Я даже помню карикатуру, на которой на фоне склада его работник, согнувшись под тяжелым мешком, опасливо что-то оттуда тащит и надпись: “Тяжело, но выносимо”. ”Что имею, то несу” — было чуть ли не народной поговоркой. Хотя школа и большинство семей детей так не воспитывали. Но дети росли в основном на улице, там своя мораль, а в комнатушках коммунальных квартир долго дети не задерживались.  В те самые времена, а точнее в 60-м году того века, перевалив в очередной раз пешим ходом через Кавказский хребет из России в Грузию , мой друг Гриша с парой своих сокурсников, наконец, добрался до моря. Кстати, такой поход — это две недели ходу от рассвета до темноты, без выходных, 25 кг рюкзак (еда и снаряжение) и 4-5 перевалов на высоте более 4 км. Пейзаж замечательный, нарисовать его невозможно: красивейшие дикие горы, вид на которые меняется каждые сто метров по вертикали и зависит от положения солнца, южный лес, выше заросли то ли деревьев, то ли кустарника, прижимающиеся к земле, через них надо прорубаться, еще выше луга, затем голые камни, потом долгая дорога по льду, иногда надо надевать кошки. Это когтистая стальная подошва прикрепляемая к горным ботинкам. Наконец, перевал, на котором холодно и дует сильный ветер. Если ты внутри тучи — ничего не увидишь, но если тучи вдали, то вид завораживающий, но там долго не задержишься. А затем в течение одного дня, если не хочешь ночевать без огня на льду или камнях, все в обратном порядке: лед, камни, луга, кустарник, лес. Все времена года в течение каких-то нескольких десятков часов. Владимир Высоцкий, побывав единственный раз в горах, пел: — “Лучше гор могут быть только горы”. Перевалы были нелегкими, так что подниматься на них, хотя это и не вершины, не брезговали и альпинисты. У тех было традицией: внутрь тура — башенки, сложенной из камней, закладывать пустую консервную банку с запиской. В одной такой записке ребята прочитали: “Здесь побывали альпинисты из Пензы ..”. Дальше шли фамилии и дата. Гришины товарищи не могли не отреагировать: — “Расхвастались. Пензюки — слабаки, на вершину лезут налегке, все тяжелое — в базовом лагере. А мы свой груз всегда тащим на себе — 25 кг — не шутка”. Надо отметить, что альпинисты, в свою очередь, между собой горных туристов обзывали не иначе как горными ишаками.  Основным питанием в походе были каши из круп, пачки киселя, сгущенка, консервы с тушонкой, чай, сухари. Свежей еды не было и магазины на той высоте, где они двигались, не стояли, и людей-то там не было. Пастухи изредка встречались на горных лугах, но это до высоты примерно в три километра. А выше разве что горных козлов издали увидишь. В самом походе ничего не покупалось, денег хватало только на запасы, загружаемые в рюкзак, и на дорогу в общем вагоне, причем умудрялись покупать меньше билетов, чем ехало. “Лишние” днем обозначались, как гости из других вагонов, а ночью окупировали третьи полки, предназначенные для багажа. Жили Гриша с товарищами на одну стипендию, у матерей просить деньги было не принято, а отцов у многих унесла война. Короче, денег не было, а хотелось все время поесть что-нибудь свеженькое и с витаминами. Наконец, они добрались до моря и в каком-то ущелье горной речки не без труда нашли клочок земли, почти ровное место для палатки. Странно было, что дерна на этом клочке не было. Уже на следующий день они обратили внимание на местного товарища, который подозрительно долго крутился около костра и палатки. Вид у него был беспокойный. Воровать из палатки особенно было нечего, поэтому этот вариант его поведения был отброшен. И тут самый умный из Гришиных товарищей сказал: -”Под палаткой что-то есть. Подозреваю, что этот абориген незаконно оприходовал клочок земли нашего родного отечества, засеял его чем-то, потом срезал ботву, чтобы было незаметно голодным туристам, и теперь вот беспокоится, как бы не лишиться урожая. Мы, как бдительные граждане своего государства, не должны дать пропасть для общества урожаю незаконного частника ”. Предположение оказалось верным. Когда мужичок исчез, ребята накопали на ужин молодой, набитой витаминами картошки, И дальше все дни, которые палатка стояла на том месте, молодая картошка была в меню. А уже перед отъездом ребята случайно узнали, что продвигаясь вверх вдоль горной речки, можно дойти до колхозного сада. В августе там наверняка есть, чем разжиться. На “дело“ пошли вдвоем: Гриша и товарищ, назовем его И.Ч. (не хочу позорить уж очень известного впоследствии человека). И.Ч. — это не инициалы, а сокращение от Известного (повторяю, впоследствии) Человека, короче Иче. Кстати, такое имя в реальности можно встретить в Израиле, так как нет такого слова, которое у евреев не может быть именем, фамилией или, на худой конец, псевдонимом, также, как нет такого жука, которого китайцы не знали бы как приготовить, чтобы потом вкусно съесть.  В горах нормальные походники не бреются, черные бороды закрыли большую часть физиономии Гриши и Иче, а места, где волосы не росли, от южного солнца были покрыты золотисто-коричневым кавказским загаром. Кстати, если пастись под солнцем Средней Азии загар почему-то имеет темно коричневый оттенок. Бандитский вид удачно дополняла палка, на которой сверкал стальной наконечник. С палкой ребята не расставались, она позволяла спускаться с крутых склонов на бешеной скорости — при надобности это одновременно и тормоз, и третья нога для равновесия. Патент подсмотрели у местных пастухов. С собой на “дело” налетчики взяли вместительные абалаковские рюкзаки, ну и, конечно, палки.  Дорога шла вдоль речки мимо деревни. Несколько пожилых мужчин сидели вдоль плетня на корточках и недоуменно смотрели на странную пару. Те молча кивнули им, как старым знакомым, но шага не сбавили. На Кавказе довольно часто наблюдаешь — женщины в поле или в доме что-то делают, джигиты тем временем на корточках неспеша обсуждают что-то более важное.  Когда Гриша и Иче дошли, наконец, до сада, то поразились тому, что стволы деревьев, осыпанных грушами, в отличие от привычной им картины, были обвиты виноградником, так что впечатление было, будто на одном и том же дереве растут и груши, и черный виноград. Красивое и редкое зрелище. На нескольких деревьях обнаружились засевшие там ранее три визитера славянской наружности, явно не местные, оказавшиеся здесь с явно похожими намерениями. В тот момент они торопливо поедали виноград. Гриша из чистого любопытства задал невинный вопрос: — “Виноград-то вкусный? “ Видимо, в его вопросе они уловили издевку, которой точно не было, а также скрытую угрозу. Гриша с приятелем выглядели как местные бандиты, которые пришли наказать непрошенных визитеров. Но это Гриша сообразил потом, когда в ответ на вопрос все трое как зайцы попрыгали с деревьев и кинулись наутек. — “Спугнули“ — философски заметил Иче. Наевшись винограда, Гриша и Иче набили абалаковские рюкзаки твердыми на тот момент грушами. Я не знаю, какой вес они несли, наверное он тянул килограмм на сорок. Обратно налетчики еле тащились, временами подкладывая под нижнюю часть спины свободную руку, твердые груши как камни давили на тело. Красные отпечатки груш потом несколько дней украшали их поясницы чуть выше задницы. Мимо деревни грабители благоразумно решили не идти. С такой ношей от погони не убежишь. И задолго до первых домов попытались перейти горную речку вброд, чтобы держаться подальше от местных. Вы когда-нибудь переходили горную речку. Даже если она мелкая, течение такое сильное, что устоять даже без груза совсем не просто. Не говоря уже о том, как ломит ноги от холодной воды, стекающей с ледников. Короче, их повалило вместе с рюкзаками, от которых они еле освободились. Так и утонуть не долго. Рюкзаки поплыли отдельно, слава богу, хотя и не без труда, им удалось их поймать. Кое-как ребята выбрались на берег. До палатки тащились медленно и с остановками, но дотащились. Привезенные в Ленинград твердые груши постепенно, а главное, не все сразу, становились мягкими и сочными. Последнюю грушу Гриша съел в Новый Год. Мне тоже перепало. Прошло каких-то шестьдесят лет. Гриша уже пол жизни живет в Израиле, Иче — попрежнему в России. И вдруг Гриша получает от него мейл, в котором напоминает, что близится его день рождения — круглая дата с нулем. И он приглашает Гришу принять участие в торжестве по поводу юбилея. Билеты в Россию заказывать не надо. Из-за эпидемии Ковида народ все равно не соберешь, и Иче решил устроить себе праздник в Zoom’е. Это такая интернет-конференция, где Иче видит на экране компьютера всех приглашенных, а все ”гости” на своих экранах видят дорогого юбиляра. Очень удобно: Ковидом не заразишься, и стол накрывать не надо. Надо взять идею на вооружение. Гостей набралось человек двадцать. Строительство социализма с человеческим лицом, а также молодого капитализма с обезьянним ликом разметало часть бывших друзей и сослуживцев по всему свету.  Но большинство гостей было все же из России (Петербург, Москва), а также из Америки, Голландии, и несколько человек из Израиля.  Вел торжество сам юбиляр, представляя по очереди очередного гостя публике, сидящей у своих компьютеров. Каждый выступающий поздравлял юбиляра и говорил примерно одно и тоже с небольшими вариациями: какой Иче положительный человек, как хорошо с ним было работать, как много они у него научились и тому подобное. В конце каждой речи предлагалось поднять бокал. Гриша чокался с экраном своего компьютера, стараясь не плеснуть на клавиатуру. После первого десятка выступающих Гриша порядком наклюкался. Но экран еще не двоился. Иче действительно человек положительный, но все это сильно напомнило Грише полузабытые советские собрания с председателем вместо томады. Особенно слух резало повторяющаяся фраза “слово предоставляется”. Отличие от советских собраний все же было, там после каждого выступления раздавались хотя бы жидкие аплодисменты, а тут — чего хлопать, если сидишь один перед компьютером. Все говорили уважительно, а Гриша все ждал какой-нибудь острой шутки, без которых в Израиле не проходили ни одни посиделки. Надо как-то разукрасить ситуацию.  Наконец, очередь дошла до Гриши. Случайно оказавшаяся рядом Гришина жена, которая познакомилась с Иче, когда тот посетил Израиль с дружеским визитом, просунула голову перед камерой, вмонтированной в экран, но поздравить юбиляра не успела. Увидев новое лицо, Иче радостно воскликнул: — “О-о! К нам присоединился Вася! Привет, дорогой”. Гриша даже обиделся, его жена на мужика никак не походила, видно время не пощадило известного человека.  Гриша и Иче никогда вместе не работали, но с детства были знакомы, учились в одном институте, хотя и на разных факультетах, и иногда ходили вместе в походы.  Нужно срочно что-то сказать, а в голову Грише ничего не лезло.  Тут важно отметить одну деталь. В Ленинграде у Гриши всегда кровоточили десны. Врачи политически корректно дружно врали, терпеливо объясняя, что это все от возраста, но когда Гриша оказался в Израиле, за несколько месяцев возрастное явление навсегда исчезло. Авитаминоз это был, как и у многих ленинградцев от тогдашнего местного питания. На дорогущий рынок, где витаминов хватало, не все могли ходить.  Покойный классик Бунин устами своего героя однажды сказал про знакомую лошадь: -“Хлеб с солью — психоз у этого мерина”, так вот психозом Гриши была жажда пищи с витаминами.  Может быть поэтому память о многомесячном поедании сочных груш, добытых храброй атакой на колхозный сад, была еще жива. И он вспомнил совместное “дело” — удачный налет на колхозный сад, больше ничего совместного в голову не лезло. Гриша решил блеснуть историей, как они в молодые годы, вооружившись палками со стальным наконечником и всклокоченными никогда нечесаными бородами, обратили в бегство предыдущих коллег по садовому делу, Не были опущены даже мельчайшие подробности. Можно сказать, Гриша поведал миру грехи слегка уголовной молодости публичного человека и через интернет сделал этот случай достоянием международной общественности, Получилось как-то не в струю, диссонанс с панегириками. С Гришей такое иногда случалось. Далее была пауза, как в финальной сцене ”Ревизора”. Но к чести юбиляра, Иче бровью не повел, обратив все слышанное в одну из забавных историй, которые Гриша всегда любит сочинять.  С тех пор Иче по скайпу Грише ни разу не позвонил. Я даже не уверен, что кто-нибудь из известных людей захочет теперь приглашать Гришу на свой юбилей в Zoom’е. . Все торжество в Петербурге записывалось как видеофильм для истории. Грише копию не прислали, его яркое выступление наверняка вырезали, так что в историю он не попал, разве что вляпался.