Лев Мадорский: Два рассказа

Loading

Евгений Александрович поставил во дворе (такое в немецком автомагазине вижу впервые) деревянный стол, стулья. Можно посидеть, передохнуть от бурной жизни, пообщаться. Жена тёзки поэта — Алёна разносит кофе, чай или чего покрепче. Перегонщики расслабляются от бурной жизни, общаются, травят байки. Каких только историй тут не услышал.

Два рассказа

 Лев Мадорский

Зачем я сюда примотал ?

Странно, но грузный, высокий, с густой, седой шевелюрой Олег Копелев, 62 лет, в прошлом начальник строительного управления, приехавший в Брауншвейг 5 лет назад из Екатеринбурга (жена Мария — немка, он — русский), напоминает мне жившего в Древнем Риме во втором веке до н.э. Катона Старшего. Древнеримский цензор каждое выступление в сенате (о повышении цен на соль, строительстве Храма или подготовке к войне) заканчивал словами: «Карфаген должен быть разрушен». Олег разговор на любую тему завершает фразой:» Зачем только я сюда примотал?» Недавно он зашёл в гости и, после рюмочки, рассказал свою историю. Не совсем обычную. Привожу почти дословно, сохранив немецкие слова, которые он любит вставлять во вполне российский текст, и убрав некоторые российские, не пригодные для печати, выражения…

— А чего? Я жил зеер гут (очень хорошо). Нет, честное слово. Вполне прилично. И в девяностые, и в двухтысячные. У нас на Урале тоже новые русские имеются. Им тоже, хотя и Азия близко, евроремонт требуется. Короче, не буду всю механику раскрывать, довольно быстро поняли мы их потребности и оценили наши возможности. Соединили цузамен (вместе). И очень даже неплохо раскрутились. — Олег рассмеялся, выпил очередную рюмочку. Победно взглянул на меня. -Так что жили, повторяю, неплохо. Пока не заявилась однажды дочурка, Анна. C сюрпризом. «Мы, — говорит и светится, как начищенный самовар, -получили айнладунг (приглашение) в Германию. На ПМЖ» Здрасьте, приехали! Как? Почему раньше ничего не говорили? «Не хотели заранее волновать. Вдруг не получится». Мария в слёзы: «Мы тоже поедем. Мы не можем без вас». Я помалкиваю, но про себя думаю: «Всё, что угодно. Только не это. Ни за что не поеду. Не в том я возрасте, чтобы жизнь заново перекраивать».

— Короче, умотали. Первый год, вроде, ничего, ес гейт (нормально) Каждый день перезваниваемся. Два раза в гости ездили. Но потом началось шлехте цайт (плохое время) Совсем плохо. Без Анны. Без внучков любимых. Мария по ночам плачет. И талдычит без конца одно и то же «Подадим заявление на выезд. Давай подадим. Не могу так жить». А я упёрся рогом и ни в какую: «Ты обо мне подумала? Чем я там буду заниматься? Тебе хорошо. Ты по-немецки шпрехаешь, как по русски. А я? Ни бум-бум. Что в институте учил и то забыл. Ты это понимаешь? Тут я уважаемый человек. Зарабатываю неплохо. А в Германии что буду делать? Жить c протянутой рукой? Получать социальное пособие? В домино играть во дворе. Так у немцев это не принято. И тут выдал я сгоряча текст, глупее которого представить невозможно: «Если так уж невмоготу, поезжай одна». Как бы сам ей идею подал.

— Помню, тогда она странно на меня посмотрела. Ей такое и в голову не приходило. «Ладно, — говорит, -Олежек. Если согласен, то я одна поеду. А ты будешь приезжать. Не могу больше так жить». Я промолчал. Хотя, честно говоря, нихт глаубен (не верил), что она, человек домашний, тихий, всю жизнь за мной, как за каменной стеной, на такое решится. И ошибся. Подала Мария документы и через годик-второй тоже умотала. Остался я один. Ганц аляйн (совсем один) Вот так. — Олег встал. Походил по комнате. -Крепко мы с ней перед отъездом поссорились. Хотя, если разобраться, то я, конечно, был не прав. — Он надолго замолчал, глядя куда-то в окно. Я тоже помалкивал.

— После её отъезда стал пить. Не просыхая. По чёрному. Дружки появились. В общем, сам понимаешь, какая компания. Унд вайтер ( и дальше) всё повалилось куда-то в тартарары. Как и следовало ожидать. С работы уволили. До пенсии не дотянул. Деньги кончились. Короче, стал пропивать домашние вещи. Одну за одной. Пока и квартиру не продал за копейки. Снял комнату у одной бабули. Но вскоре и эти деньги цум енде ( к концу). Наконец, в один прекрасный момент понял, что у меня два выхода: либо я тут окончательно загибаюсь, либо надо мне тоже ехать к Марии. Но на какие гроши? Просить у дочки, у жены? Это было свыше моих сил. Выручил айн фройнд (один друг). С которым ещё в институте учились и потом много лет вместе работали. Одолжил деньжат на дорогу. До сих пор выплачиваю. Вот так. — Олег снова замолчал и тут неожиданно, совсем не к месту прозвучала его любимая, концовка: «Зачем только я сюда примотал»?

— Как зачем? — поразился я. -Ты сам сказал, что загибался. Сидел без копейки. А тут жена, дочка, любимые внуки. Как зачем? -Так-то так. Ты прав. Но если бы Мария не уехала. Если бы всё оставалось по-прежнему. Я бы ещё работал и всё такое прочее. Если бы да кабы… — Он снова присел, выпил ещё рюмочку и замер, подперев голову рукой. 

Разговоры в автохаузе , или… прогулка в другой мир
( Вспоминая 90-ые)

Напротив дома — автохаус ( автомагазин). Огороженный проволкой пустырь. Владелец, как выведено от руки белой краской на стене вагончика-бюро, Евгений Евтушенко. Почти ежедневно прохожу или проезжаю мимо и вижу его, полного тёзку поэта, среднего роста, лет пятидесяти, собранного, спортивного, улыбчивого, с лёгкими, точными движениями.

Несмотря на неказистый вид автохауза, там постоянно толпится народ. В основном, наши, русскоязычные, из России, Украины, Белоруссии. Реже — из стран Прибалтики. Приезжают именно к нему. К Евгению Александровичу. Так, по имени — отчеству называют его уважительно покупатели.

Иногда захожу тоже. Не столько посмотреть машины, сколько пообщаться с покупателями, значительная часть которых — перегонщики. Гоняют машины из Германии и обратно. Работа непростая, рисковая. И ребята подбираются крепкие, уверенные в себе, подчас, приблатнённые. Евгений Александрович поставил во дворе (такое в немецком автомагазине вижу впервые) деревянный стол, стулья. Можно посидеть, передохнуть от бурной жизни, пообщаться. Жена тёзки поэта — Алёна разносит кофе, чай или чего покрепче. Перегонщики расслабляются от бурной жизни, общаются, травят байки. Каких только историй тут не услышал.

Низенький, квадратный парень, крепко сбитый, стриженный наголо, с маленькими, внимательными глазками на деревенском лице, (мне уже рассказали, что в прошлый приезд, в Польше его ограбили бандиты) пьёт кофе, курит сигарету за сигаретой и лениво, с матерком, цедит, поминутно сплёвывая себе под ноги:
— Да знаю я, знаю. Что вы меня нагружаете. Знаю, чем с девочкой в постельке заниматься. На этих польских, грёбаных дорогах не первый год ошиваюсь. Знаю, что нельзя в Польше тормозить. Для здоровья опасно. Особенно, после Варшавы. Ты помнишь, Толик, — обращается он к высокому, выделяющемуся из компании очками и интеллигентным видом, мужчине лет сорока, -как раньше было? До Варшавы платишь «Длинному». После Варшавы — «Барабанщику». Ну встревал иногда «Муха». Но его быстро осадили. И всё! У матросов нет вопросов. А сейчас? Полный бардак. Содом и геморойчик. Джунгли Чикаго. — За столом прокатывается шумок. Все согласны. Парень делает паузу. Довольный всеобщим вниманием, он не торопится. Медленно допивает крепкий, чёрный кофе. Закуривает. И только потом продолжает, так же лениво растягивая слова, -Короче, не выдержал. Ушёл в отпад. Представляете, трое суток, пока тачку брал, на вокзале спал. А там разве поспишь, если у полиции бессонница. За ночь по три раза ксивы проверяли.

Ты что, Серый? — удивился мужчина в очках. — Тебе Евгений Александрович тачку не приготовил? -Приготовил, конечно. Тут другая история. Заказчица — дурная баба. — Серый длинно, замысловато матюкается. -На подъезде к Бресту звонит на мобильник: «Фольксваген не бери. Только БМВ». –Так, машина уже стоит, говорю. Надо будет неустойку платить.

— «Плати. Но только БМВ. Серебристого цвета. Мне сказали у Фольксвагена мотор быстро изнашивается». — Сергей крутит указательным пальцем около лба -Мозги у неё износились, а не мотор.
Все смеются. Начинается разговор на актуальную тему — какие дурные встречаются заказчики, особенно, женщины. Сергей смотрит в сторону, курит, в разговор не вмешивается.

— Ну давай, Серый, рассказывай. Чего тянешь? — говорит кто-то.
— Короче, засыпаю. — продолжает Серый. –Чувствую, отрубаюсь. Глаза сами закрываются. Машин мало. Вдоль дороги лес. Съехал на обочину и с концами. — Он снова умолкает. Держит паузу. Просит Алёну принести ещё чашечку кофе. Все терпеливо ждут. -Проснулся от того, что кто-то в окно постукивает. Не стучит, а постукивает. Вежливо, гад, стучит: «Тук, тук, тук.» — Сергей постучал по столу, показывая как это было. -Открываю глаза — рожа лыбится. Салажёнок. Лет 20-22, не больше. «Приветик, говорит, приехали. Доброе утро». И ствол показывает. Смотрю в зеркало, сзади «Мерс» прижался. Как подъехали, не слышал. Там ещё двое. Машут весело, улыбаются. Ну, прямо, друзья детства. И салажёнок продолжает лыбится: «Выходи потихоньку. Будем знакомиться».
— Что делать? Выползаю. И друзья детства вываливаются. Один высокий, худой. Другой небольшого роста. И улыбка у обоих, как приклеенная: «Будем знакомы, — говорит маленький, — Работает группа «Махно» Если без глупостей, разбежимся по-хорошему». Завели в лес. К дереву привязали. Тот, что со стволом, смеётся: -Можешь стоя поспать. Лошади спят и ничего». — Сергей откинулся на стуле замолчал, поглядывая по сторонам и, как бы, показывая, что больше сказать ему нечего.
— Сколько же ты так проспал?
— Да недолго. К счастью, время было грибное и один старичок-грибовичок через два-три часа меня отвязал.
— Ну, а дальше?
— Что дальше? До Варшавы на попутке и в полицию. Полицай вежливый попался: «Проходите, пожалуйста. Садитесь. Я русский понимает». Понимает, ёмаё, да толку мало. Я ему рассказываю, а он мимо пялится. Даже не записывает. «Это, — говорит, -ваши проблемы. Мы в русские дела нет вмешиваться».

Все загалдели. Стали возмущаться польской полицией. Рассказывать другие истории о дорожных приключениях. Я вышел из автохауза. Кругом размеренно-неторопливо протекала жизнь небольшого немецкого города. Я занимался своими делами, но ещё долго, в течении целого дня не покидало странное ощущение. Будто побывал я в другой стране, в другом мире. Было удивительно и непостижимо, что островок этого мира находится так близко. Рядом. Напротив моего дома…

Print Friendly, PDF & Email

14 комментариев для “Лев Мадорский: Два рассказа

  1. А мне кажется, что безусловно хорошие расказы не подходят под рубрику худ. литературы. Скорее лит-ра документальная, т. е. рассказы из жизни, по крайней мере по стилю.
    Первый рассказ напомнил мне приятеля, который приехав в Израиль в 90-е, повторял тогда же: «Анахну (мы на иврите) мы сюда приехали?»

    1. Первый рассказ напомнил мне приятеля, который приехав в Израиль в 90-е, повторял тогда же: «Анахну (мы на иврите) мы сюда приехали?»
      ————————
      Вашу оценку рассказов, Михаил, как не художестенные, а документальные, воспринимаю со знаком плюс, так как старался чтобы, подчас, выдуманные рассказы выглядели жизненно. Но Вы правы сюжеты брал з жизни. Это подтверждают слова Вашего приятеля

  2. Не хотел я писать никаких замечаний, да вот попалось мне на глаза начало комментария Григория Быстрицкого — вот это:

    «На скользкую дорожку художественной литературы вступил наш публицист Лева. Это тебе, дорогой друг, не научные статьи писать типа «Есть ли жизнь на Марксе» или «Национальный состав с преобладанием евреев на планете Нибуру». Здесь свои законы».

    Святая правда, дорогой Лев! Вы написали живые, грамотные, с неплохими диалогами, с удачными языковыми находками, — но НЕ РАССКАЗЫ, а просто интересные ЭПИЗОДЫ. Художественные произведения любых жанров — и рассказы, в том числе, — должны иметь СЮЖЕТ, в основе которого чаще всего находится КОНФЛИКТ, должны предлагать читателю ОБРАЗЫ ГЕРОЕВ, РАЗВИТИЕ ДЕЙСТВИЯ, КУЛЬМИНАЦИЮ и РАЗВЯЗКУ. Писатель обязан создать в рассказе определённое напряжение, нарастающий интерес, хорошо бы ещё — и резкий неожиданный поворот событий. Всё это очень-очень нелегко…

    Вот это и есть те «законы» художественного творчества, о которых справедливо пишет Григорий. Впрочем, об этом писал давным-давно и сам великий Аристотель.

    Дерзайте, Лев! Удачи Вам!

  3. Интересно видеть автора в другом жанре. Жанре рассказчика. По моему, в целом, получилось Nicht schlecht (неплохо), увлекательно. Читается с интересом, хочется узнать, что будет дальше. Если это первый опыт, то весьма удачный. Пожелаем автору дальше раздувать этот огонек, чтобы появилось пламя.

    1. Спасибо,Анатолий! Опыт, правда , не первый. Издана книга «Лекарство от ностальгии» из 48 рассказиков.

  4. «Каждый мнит себя стратегом,
    Видя бой со стороны»
    Шота Руставели, Витязь в тигровой шкуре

    «Каждый мнит себя Белинским,
    Прочитав чужой рассказ»
    Я 🙂

    1. Каждый мнит себя поэтом
      Нацарапав впопыхах,
      Присмотреться — це ж Григорий
      По фамилии… (жаль, не я поэт, рифму подобрать не могу)

    2. «Каждый мнит себя Белинским,
      Прочитав чужой рассказ»
      ———————
      Мне очень было бы интересно, Цви Бен-Дов, и Вас в имидже критика в отношении моих рассказиков.

      1. Вам, Лев, типа… «Белинского» не хватает — ещё и «Писарева» подавай? 🙂

  5. Лева, с удовольствием читаю Ваши рассказы-зарисовки, как за границей побывал. Спасибо.

  6. На скользкую дорожку художественной литературы вступил наш публицист Лева. Это тебе, дорогой друг, не научные статьи писать типа «Есть ли жизнь на Марксе» или «Национальный состав с преобладанием евреев на планете Нибуру». Здесь свои законы.
    В первом рассказе начальник строительного управления, русский с еврейской фамилией Копелев, разговор на любую тему завершает одной сокрушительной фразой. Автору его сравнение с древним Катоном показалось странным, хотя он сам это сравнение и придумал. Мне показалось странным начало рассказа со слова «Странно».
    Но не это главное. По прочтению рассказа «Зачем я сюда примотал?» отдельные злопыхатели могут лишний раз злопыхнуть на тему, «так он не один такой, эмигрант».
    Еще чисто техническое замечание: начальника СМУ кто с работы может уволить за пьянку? Это ж тебе не консерватория, это строители, Лева. У них пьянка – часть этикета. Ну, я понимаю систематические нарушения регламентов СНИИП (или как там у них), ТБ и ПБ или, скажем на крайний случай, вызов на дачу. В смысле на дачу показаний. А за пьянку, строительного начальника – это уже прямое нарушение прав личности. Чего в нашей стране быть не может.
    Второй рассказ заканчивается удивительным, я бы сказал — трогательным открытием: иллюзорность границ, разделяющих совершенно разные миры.
    Очень хорошо, Лева! И диалоги складные и персонажи живые. Мне понравилось.

    1. Огромное спасиб за тёплые слова, дорогой Григорий! Отдельное спасибо за критический разбор рассказов, который, подчас, сделать труднее, чем рассказ написать

Добавить комментарий для Анатолий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.