Если не произойдет катастрофа, не придёт новый штамм или новый вирус, азартная игра премьер-министра Нафтали Беннета окажется успешной. Он сумеет справиться с омикроном без локдауна. Борьба с карантином наполняет его кровь адреналином. Он противостоит апокалиптическим пророчествам лидера оппозиции Биньямина Нетаньяху и упрямству главы службы здравоохранения доктора Шарон Эльраи Прайс. Противостоит и победит. 

«Контакты для совершения сделки с Нетаньяху? Отличный подарок»

Премьер-министр Беннет в специальном интервью Нахуму Барнеа[1] для Едиот Ахронот

Перевод с иврита Сёмы Давидовича

Примечание переводчика.

Пятничные выпуски ведущих израильских газет вышли с интервью премьер-министра Израиля Нафтали Беннета. Об этом интервью написано на всех новостных русскоязычных израильских сайтах, но мне думается, что посетителям этого сайта будет интересно ознакомиться с интервью не в пересказе. При переводе я его немного сократил и немного изменил формат изложения. Если кому интересно моё отношение и к интервью, и к самому нашему премьеру, то см. послесловие в конце.

«В чем ты был прав в своих решениях в борьбе с Короной, — спросил я Беннета, — в чем ошибался?»

Мы встретились во вторник, за день до противостояния с Элрай Прайс[2]. Беннетт дал серию интервью газетам после нескольких недель молчания в СМИ. Он находится у власти уже семь месяцев, примерно четверть срока, если ему удастся использовать его до конца.

Офис, ряд скромных комнат по обеим сторонам широкого коридора, ограниченного с одной стороны совещательной комнатой Кабинета, а с другой прозрачными стеклянными дверями, уже много лет известными как «аквариум». Сменились люди, дизайн — деловой, почти аскетичный — остался прежним. Как и подобает демократии, власть, честь, благоговение, исходят не от стен, а от того, что внутри них. Офис высокотехнологичной компании, еще не заработавшей ни доллара, выглядит саудовским дворцом по сравнению с канцелярией премьер-министра.

Беннет повесил в своём кабинете две фотографии Гилат и детей, и две фотографии Хадара Голдина и Орона Шаула, двух пропавших без вести во время операции «Несокрушимая скала». Книги, те же книги: их никто не открывает кроме уборщиков. Письменный стол слишком большой. Сидящий за ним кажется меньше, чем на самом деле. Непрозрачная занавеска от стены до стены скрывает окна. Когда-то давно, в далеком прошлом, окна были открыты, и с горки доносились крики протестующих. После убийства Рабина ШАБАК срыл горку и прекратил выкрикивания.

Для него очень важно позиционировать себя как лидера, как номер один.

Ответственность лежит на мне.

«Моим очень важным решением было закрыть небо сразу после появления омикрона», — сказал Беннетт. «Я был первым лидером в мире, который пошёл на это. Это решение дало нам отсрочку почти в месяц на то, чтобы мы смогли бы выстроить стратегию борьбы с эпидемией без локдауна. При Дельте я тоже решил не закрывать страну, вопреки давлению Минздрава и вопреки политике предыдущего правительства. Для меня это естественный процесс: я выслушиваю разные мнения, но конечная ответственность лежит на моих плечах. Коронавирус — это не только здоровье: но есть ещё и экономика, и образование, и общество».

Я спросил: тебя не удивила беспомощность министерств?

«В связи с этим, — сказал он, — я создал международного уровня модель для принятия предварительных решений. Руководимая мной команда, в основном генеральные директора, встречается почти каждое утро и принимает решения. При предыдущем правительстве такого форума не было. Эпидемия требует особой модели руководства, как на войне. Когда я был министром обороны, я думал, что ЦАХАЛ является примером этого.»

Но мы осознали,—  заявляю я,  — что ЦАХАЛ создан не для этого. Для этого созданы больничные кассы.

«Ты прав на сто процентов», — ответил Беннет. «Мы многим обязаны нашим предшественникам, которые создали систему больничных касс и создали специальную структуру, которая контролирует конкуренцию между ними. Больничные кассы провели эффективную компанию вакцинации. Мы будем их использовать для расширения госпитализации на дому. Нам есть чем гордиться.»

Я спросил: Ты не опасаешься, что после омикрона придёт новый штамм?»

«Никто не может сейчас предсказать, что произойдет», — сказал он. «Мы создали систему с радаром для раннего обнаружения вариантов. Мы следим за ситуацией в мире. Иногда мы идентифицируем аномальное явление раньше страны, в которой это явление происходит. Я первый лидер, давший общественности представление об Омикроне».

«Все больше и больше детей в мире госпитализируют из-за осложнений после коронавируса», — сказал я. Что о этом вам известно?»

«Мы проверяем» – ответил он – «Мнения не однозначны».

Я знал, что они будут давить меня

Джим и Мирна, родители Беннета, приехали из Сан-Франциско, священного города детей цветов. Они иммигрировали в Израиль через месяц после Шестидневной войны, когда Израиль был мечтой либеральной еврейской молодежи Америки. Он унаследовал от них слишком американское сочетание почти детского простодушия, самоуверенности и честолюбия. Каждый предыдущий премьер-министр принадлежал к определенному сектору со своей политической историей, обязательствами, опорой, связями. В какую эмоциональную речь вложено больше чувств, в ежегодную поминальную речь по Бен-Гуриону в Сде Бокер или в ежегодную поминальную речь по жертвам Альталены? Беннет не принадлежит ни к одному из секторов, даже к широкому спектру религиозного сионизма, имя и душу которого присвоил себе Смотрич. Его принадлежность к правым идеологическая, а не институциональная.

Он не первый премьер-министр, столкнувшийся с подстрекательством к насилию на улице и в социальных сетях. Но его семье, даже если это случается впервые, это больно.

«Семь месяцев назад, когда я решил сформировать это правительство, я знал, что меня будут преследовать, как никого другого», — сказал Беннетт. «Я не знал, смогу ли я сформировать правительство, но я это сделал. Это было самое трудное и смелое решение, которое я когда-либо принимал в своей жизни. Потребовалось больше мужества, чем в службе в армии. В армии ты получишь славу. Я знал, что на нас, на членов нашей фракции, и на меня будут изливаться потоки презрения и проклятий. Есть машина, вырабатывающая яд и ненависть. Хорошо смазанная, искусная, впечатляющая машина мирового класса, с радиостанцией и телеканалом, тысячами ботов и групп, которые изобретают абсолютные фейки и запускают их в сети. Все на службе у одного человека. В начале моего пребывания в должности я был на церемонии вручения дипломов в офицерской школе. Одна из курсантов упала в обморок — почти на каждой такой церемонии случается подобное. Я прервал речь на несколько секунд, пока ее не эвакуировали. На следующий день друг меня спрашивает, что с тобой случилось в офицерской школе, почему на тебя все кричали, что было? На секунды тишины, когда я остановил выступление, они наложили аудиозапись презрительных выкриков и выложили в сеть. Фейк стала реальностью. Как раз сегодня утром один из моих детей показал мне, что в группе фейсбука Дуди Амсалема написано, что моя мать была католичкой. Мои бабушка и дедушка были из польского местечка. Их семьи были убиты во время Холокоста Иди доказывай, что у тебя нет сестры.

«За последние две недели, когда Биби решил пойти на досудебную сделку, у машины появилось новое направление. Они сказали: «Нет, мы к этому не готовы, мы не позволим тебе пойти на сделку». Ты боялся, что сделка о признании вины разрушит коалицию?, — спросил я.

«В конце концов, — ответил он, — возможная[3] сделка о признании вины — это большой подарок. Она дала членам коалиции шанс заглянуть в альтернативную реальность — что произойдет в политической системе, если и когда сделка будет подписана. Члены коалиции увидели войну за престолонаследие в «Ликуде» и сказали: «Может быть, сегодня у нас есть что-то хорошее, почему мы должны от этого отказываться?»

Я предполагаю, что он имел в виду в основном членов своей фракции. Айелет Шакед, например.

Между Раананой и Бальфур

«Как тебя изменил статус премьер-министр?», — спросил я.

Он задумался на мгновение. «Во-первых, — сказал он, — в смысле ответственности. Ты действительно здесь один. Во-вторых, ты теряешь право так или иначе тянуть в сторону того или иного сектора. Так что да, я стал руководствоваться интересами государства. Это благословение. Я возглавляю одну из восьми партий. Я должен сдерживаться и дать место всем.

«В коалиции»  — заметил я,  — начало ощущаться, что медовый месяц закончился.

«Мы должны бороться с этим», — ответил он. «Когда мы устраивали засаду в Ливане, я сказал своим солдатам: Не будьте слишком напряжены на пути туда, не будьте слишком расслаблены на обратном пути. За семь месяцев пребывания в должности мы преодолели тяжелые испытания, мы привыкли к рутине совместной работы и принятия рациональных решений, мы научились работать вместе, я говорю всем своим партнерам — мы можем снова скатиться в пропасть.

Я хочу, чтобы мои партнеры преуспели — я хочу, чтобы Зеев Элькин продал сотни тысяч квартир, Яир Лапид — чтобы возобновил дипломатические отношения и открыл посольства, а Мерав Михаэли — чтобы построила метро. Моя миссия состоит в том, чтобы всем подставить плечо. Я также поддерживаю Иветта Либерман, который принимает непопулярные, но очень правильные решения».

«После того, как ты рассказал мне о клеветнической компании, направленную на тебя и твою семью, я спрашиваю тебя, стоило ли оно того?», — спросил я.

Он ответил утвердительно.

— Гилат Беннет тоже считает, что это того стоило?

«Наши дети очень недовольны», — признался он. «Они не хотят охраны, суматохи. Сын Дэвид, четвероклассник, рассказал мне в субботу, что его одноклассник сказал ему: «Твой отец — предатель».

«Что ты ему ответил?» — спросил я.

— Дэвид рассказал мне, что он ответил. Я не буду повторять его ответ. Я сказал Дэвиду, что так и надо отвечать. Старшим же очень тяжело».

Ты не ответил на мой вопрос о Гилат, — возразил я. «С чем было связано ее решение поехать отдыхать с детьми за границу в разгар эпидемии? Вытекает ли это из тех же проблем?»

— «Да. Мы с Гилат партнеры. Я очень этому рад. Она работает и занимается семьёй в тяжелых условиях. Она не получает от меня приказов».

Она подвела тебя, — заметил я.

— «Окей». «Ответственность на мне. Мне важно подчеркнуть, что она действовала в соответствии со всеми инструкциями, которые были в то время. Я хочу одного — чтобы наши шабаты были бы нормальными.»

Вы объявили, что, когда ремонт на Бальфур будет завершен, вы не переедете туда», — спросил я.

— «Когда ремонт на Бальфуре будет завершен, я буду работать оттуда два-три дня в неделю. «Семья останется в Раанане».

Голова осьминога

«В последние недели, — сказал я, — активность еврейских террористических группировок на территориях усилилась. Ваше правительство с трудом справляется».

«Месяц назад у меня были отдельные встречи по этому поводу с начальником штаба, главой ШАБАКа и министром обороны», — ответил Беннет. «Я сказал им, что ожидаю самого решительной реакции. То, что там происходит, нетерпимо.

Что для меня неприемлемо, так это осознание того, что они вовлечены в это. Не поселенцы вообще, а некоторые поселенцы. Я человек правого толка. Мне и всему правому лагерю ясно — мы не для того пришли в Израиль, чтобы создавать здесь фаланги. Растет арабский терроризм. Не они, а Армия обороны Израиля должна позаботиться об этом . Они наносят ущерб поселенческому движению, а также наносят ущерб власти закона. Я верю во власть закона повсюду — и там, и в Негеве. Израиль — государство, в котором правит закон»

«Правительство умерило тон в своей борьбе против соглашения, назревающего в Вене», — констатировал я. Ты уверен, что США не готовят соглашение с Ираном за спиной Израиля?»

— «Мы считаем, что сделка, о которой говорят, является ошибкой. Иранский режим ослаблен. Если американцы откроют Ирану доступ к замороженным деньгам, они встретят эти деньги в терактах в Ираке, Сирии, Эмиратах. Так не ведут дела с бандитами. У американцев сильная рука, но они ведут себя так, как будто у них рука слабая. Это сообщение, которое мы им передаем. Некоторые из них слушают».

«Но ты понизил профиль», — сказал я.

— «Я не ищу ссор ради ссор. Я видел, к чему приводили эти ссоры в прошлом — они не служили нам. Израиль всегда полагался на двухпартийную поддержку Америки. Сейчас мы прилагаем все усилия, чтобы сохранить ее.

— «Президент Байден — настоящий друг. Когда он меня спросил об Иране, я сказал ему, что если они подпишут сделку, то Израиль не будет обязан её соблюдать. Администрация хотела возобновить деятельность консульства в Иерусалиме, которое работало с палестинцами. Я находился под значительным давлением, чтобы позволить это. Я сказал президенту со всем уважением, что Иерусалим — столица одной страны, а не двух».

— «Есть ли разница между политикой нынешнего правительства в отношении Ирана и политикой правительства Нетаньяху?»

«Да, — ответил он. — В течение слишком многих лет война между нами и Ираном была односторонней. Они окружили нас своими клиентам, которые нас беспокоили: Исламский джихад, Хизбалла, Хамас. Израиль совершил стратегическую ошибку борясь со щупальцами осьминога, а не с его головой в Тегеране, с иранским режимом. Удар по щупальцам не ослабляет голову осьминога. Я говорю не об одном конкретном ударе, а об ударах в различных направлениях. Кампанию надо вести не только на наших границах, но и в более отдаленных местах, в экономическом аспекте, в киберпространстве. Таким образом наши усилия принесут лучшие результаты. Не секрет, что мы увеличили количество, качество и разнообразили цели атак ВВС».

Нет альтернативы.

Если я правильно понимаю Беннета, это действительно изменение: он намерен перейти от военных столкновений с Ираном к компании против иранского режима. В прошлом Израиль пытался вмешиваться в судьбу зарубежных режимов, в Ливане и на территориях, и обжёгся. Надеюсь, мы усвоили правильный урок.

— «Что делает Иран в нашем районе?», спросил Беннет и сам ответил: «Ему нужно уйти из этого района. Это длительная кампания, и я убежден, что мы ее выиграем. Мы полная жизни демократия; Они — слабый, прогнивший режим, который не в состоянии обеспечить водой своих граждан».

«Русские, — сказал я, — на этой неделе совершили совместный показательный полет, русский пилот и сирийский пилот, на Голанских высотах. О чём они сигнализируют? Есть ли связь между инцидентом на Голанах и напряженностью в Украине?»

— «Я поддерживаю постоянный контакт с Путиным. Я также разговаривал с ним на прошлой неделе. Мы сохраняем нашу свободу действий в Сирии».

Ты воздержался от голосования по вопросу о создании комиссии по расследованию дела о подводных лодках, — сказал я. Уклонение — не совсем лидерский шаг, уж точно не со стороны премьер-министра.

«Когда я вступил в должность, — ответил он, — Совет национальной безопасности и Министерство обороны пришли ко мне и сказали: «У нас проблемы. Правительство Германии меняется, и подписание соглашения застопорилось из-за элементов коррупции. Время уходит.

Нам нужны подводные лодки. Во время визита Меркель обсуждался этот конкретный вопрос. Она сказала, что не знала, что соглашение застряло. Вечером в отеле Кинг Дэвид, перед стенами Старого города, я ей сказал: что было, то было, теперь у нас есть в них жизненная необходимость. Я прошу, дайте нам зеленый свет. Она вернулась в Германию и сдержала свое обещание».

«Она предложила не касаться повышения цены?», — спросил я

«Я поднял вопрос о повышении цены», — ответил Беннет. «Она сказала мне — прими сделку как есть. Были моменты, когда я был настроен скептически. Мы остались у разбитого корыта. Я сказал своим правительственным партнерам, Яиру и Бени, что мы сначала подпишем сделку, а затем примем решение о создании комиссии по расследованию. Соглашение было подписано в четверг. Комиссия была создана в воскресенье.

Мне не нравится это решение. Инцидент был несколько лет назад, меня это всё не волнует. Я считаю, что если можно минимизировать работу следственных комиссий, то лучше это сделать. Но дело волнует Бени и Яира. Вот я и сказал, если они горят этим, мы пойдем на расследование.

Испытание Третьего храма

«Ты остались без политической базы», — констатировал я.

«Моя база — это все государство Израиль», — ответил он. «Я был и остаюсь членом национального лагеря. Здесь создается новый национальный лагерь, который не поклоняется одному человеку. Лагерь созидателей. Я рад, что мы решили удвоить население Голан. Мы настояли на своём относительно консульства в Иерусалиме. Мы начали длительный процесс отлучения от того, что я не считаю правым движением. Подгонять свою позицию под определенную личность неправильно».

Беннет считает, что крепкую правую базу можно построить без преклонения перед личностью, без «бибизма». Я не уверен, что он прав: правая идеология в Израиле, и не только в Израиле, неотрывна от вождя. Вождь  – это послание. Жаботинский, Бегин, Шарон (хотя и с оговорками), Нетаньяху. Единственным исключением был Ицхак Шамир. На собраниях центра Ликуда в Выставочном павильоне не пели: «Ицхак, царь Израиля». И он был, пожалуй, самым идейным, последовательным, практичным, успешным из наших правых премьер-министров.

«Поддерживаешь ли ты создание совместного блока правоцентристских партий в преддверии следующих выборов, блока, в который войдут ты, Либерман и Саар, может быть, и Ганц?» — спросил я.

«Я ничего не исключаю», — ответил он. «Семь месяцев назад Третий храм выдержал здесь испытание. Только сегодня я понимаю, насколько опасной была ситуация. Мы были на волоске, и мы справились. Если бы мы только спасли Израиль от попадания в штопор, от хаоса, и то я бы повторил пасхальную Агаду. Но мы сформировали эффективное правительство, мы приняли бюджет, мы позаботились о безопасности, об интенсификации экономики, мы занялись преступностью в арабском обществе».

— «Впечатление такое, что ты регулярно занимаешься проблемами, которые премьер-министр заниматься не должен, что нагромождение событий не дает тебе заняться принципиальным».

«Я считаю, что премьер-министр должен заниматься как макро-, так и микро-делами», — ответил он. «Я очень рад этому. Как и в песне, без маленького гвоздя может разрушить город. Нет проблем, которыми я не хочу заниматься — от отношений с Байденом и проблемой Ирана и до проблем членов моей фракции. Нет ничего, что ниже меня или выше меня. Я чувствую себя очень комфортно на работе. Я думаю, что министры также чувствуют, что они самовыражаются. Для меня со времен службы в армии великое право было быть в авангарде, в деле, брать на себя ответственность, а не быть комментатором».

«Почему ты обидел комментаторов?», — удивился я, но Беннет уже готовился к следующему интервью.

Послесловие переводчика.

Интервью понравилось, понравились и вопросы, и ответы.

Может понравилось потому, что мне нравится наш новый премьер?

Вообще скачок за чуть больше, чем за два года, от лидера партии, не преодолевшей электоральный барьер, до лидера страны, впечатляет.

Да, повторю, мне нравится наш новый премьер, нравится, что изменилась атмосфера в стране. Нравиться, что он позиционирует себя как премьер-министр всего израильского народа, а не одного «лагеря».

А может он нравиться просто потому, что у нас новый премьер?

Ведь я, хоть он мне и нравится, не буду голосовать за него.

Вопрос: а кто будет?

Но Беннет в любом случае уже вошёл в историю, вошёл как тринадцатый премьер-министр Израиля.

Примечания:

[1] Нахум Барнеа (‏נחום ברנע‏‎, род. 1944) — израильский журналист и писатель, ведущий обозреватель и автор редакционных статей газет «Едиот Ахронот», лауреат Государственной премии Израиля за 2007 г.

[2] Шарон Алрой-Прейс שרון אלרעי פרייס — глава службы общественного здравоохранения Минздрава.

[3] На днях Нетанияху заявил, что он не пойдёт на сделку, предусматривающую «калон», и влекущую уход из политики (См. статью «Бузагло vs Нетанияху«)