Книга Разина читается, как захватывающий роман. Нет, автор не сражается подобно героям «Трёх мушкетёров» с гвардейцами кардинала, не гоняется вместе с Остапом Бендером и его подельниками за сокровищами мадам Петуховой. А читатель нетерпеливо ждёт, что же там, на следующей странице?

НЕНОРМИРОВАННАЯ СТЕЗЯ ГАЗЕТЧИКА

Яков Махлин

ПОДВИГ РЕДАКТОРА РАЙОНКИ

Продолжение Начало

Знаю, знаю, вокруг Кандалакши простирается не район, а пригородная зона. И что газета, в которой Ефим Федотович Разин проработал свыше сорока лет, из них двадцать лет — возглавлял её, считалась городской. Но штат имела точно такой же, как газеты остальных райцентров России.

Можно ещё сказать, как в райцентрах всего Советского Союза, однако это было бы не совсем точно. Печатным изданиям в союзных республиках полагалась дополнительная ставка — литературного редактора. Последнему вменялось в обязанность следить за чистотой языка коренного народа. Помогать товарищам на местах овладевать «рідною мовою». Это к вопросу о том, были ли во времена «советской империи» в загоне национальные особенности.

Нет, не случайно всплыло в памяти штатное расписание районных газет в РСФСР и в остальных республиках бывшего Союза. Хотя, в книге Ефима Разина «…И не только о Саласпилсе» о газете и её заботах — почти ни слова. Книга рассказывает об одном из лагерей смерти, устроенном фашистами на захваченной территории СССР. Лагерь находился под Ригой. Щемящие эпизоды страшных дней и ночей автор помимо воли накладывает на сегодняшние реалии. Оскорбления в адрес невольников, на которые так щедры были полицаи и охранники, в наши дни звучат образцами государственного языка в иных независимых странах. Тех самых, кого представительница Серебряного века русской поэзии Зинаида Гиппиус называла «Прибалтийскими пуговицами».

Книга Разина читается, как захватывающий роман. Нет, автор не сражается подобно героям «Трёх мушкетёров» с гвардейцами кардинала, не гоняется вместе с Остапом Бендером и его подельниками за сокровищами мадам Петуховой. А читатель нетерпеливо ждёт, что же там, на следующей странице?

Материал о Саласпилсе никак не ложился на страницы газеты, редактируемой Разиным. Не касался Кандалакши и окрестностей. Тем больше уважения к человеку, который несколько десятилетий жизни, вернее отпусков и редких, свободных от газеты, выходных дней, посвятил сбору и обработке информации об узниках лагеря смерти. Потому, настаиваю, книгу можно и нужно считать подвигом Разина.

В начале июня 1941 года, мама, учительница, вывезла 13­-летнего Ефима и        15-летнего старшего брата Пашу из Кандалакши на каникулы, поближе к солнцу, в Псковскую область. Отдых, как читатель догадался, закончился, не начавшись. Псков захватили рвавшиеся к Ленинграду гитлеровцы. Мыканья по территории, захваченной врагом, привели в тюрьму, в лагерь Саласпилс. Затем — на каторжные работы в Германию, во Францию, опять Германию.

Сведения об издевательствах оккупантов и полицаев, о порядках в концлагерях, молодому читателю достаточно известны из фильмов и книг. Не спешите. Один лишь эпизод из книги о Саласпилсе. Куражась над людьми, страдавшими от голода, холода и вшей, в лагере объявили банный день. В кранах — ледяная вода. На выходе взамен одежды выдали старое женское бельё. Это ноу-хау охранников лагеря выкосило бараки наполовину.

Разин всё пытался найти ответ на вопрос: как, благодаря чему люди выжили в немыслимых условиях, сохранили человеческое достоинство? В большинстве изданий прошлых лет, на которых воспитывалось моё и последующие поколения, авторы делали упор на веру в победу Красной армии. Не дремало и подполье, а «партком разрешал самоубийство слабым».

Страницу за страницей Ефим Федотович написал, как он с братом и мамой делили последнюю крошку. Моральной опорой для подростка Разина стал побег из Саласпилса шести заключённых — псковичей, парней не на много старше его. Побег, по всему, закончился удачно. В противном случае его участников казнили бы на виселице у ворот лагеря. Слух о побеге облетел бараки. После — тишина и никаких телодвижений. Если не считать ужесточения без того жутких условий в этом аду.

Всю свою жизнь журналист Разин пытался восстановить имена шести храбрецов. В советские времена о них ничего не знали сотрудники музея в Саласпилсе. Не слышали о подвиге юных псковичей на родине героев.

Легко сказать: Ефим Федотович старался установить имена неизвестных шести псковитян. Труднее представить. Особенно людям, знающим объём обязанностей редактора районной газеты. У редактора ни на что другое, кроме как на материалы для своей газеты, ни сил, ни времени не остаётся. Во-первых, всегдашняя нехватка кадров в районке, да ещё усугублённая северными профсоюзными отпусками. Во­-вторых, своих, кандалакшских тем невпроворот — от времён расцвета Соловецкого монастыря и его филиалов, от Крымской войны, что огнём докатилась до Белого моря. Не говоря уже о Великой отечественной.

Под армейские даты часто гоняют по телеку киноленту о поединке немецкого аса и советского солдата, чудом спасшегося из разбомблённого этим самым асом судна. Последним патроном солдат перебил бензоподачу в самолёте и тот уткнулся в берег. Эту историю, она документально подтверждена, я впервые прочитал на страницах газеты, которую редактировал Е. Ф. Разин. Потом её подхватили киношники.

О круге забот редактора из Кандалакши знаю не понаслышке. Лет восемь работал на такой же должности сначала в Умбе, потом в Ковдоре. В населённых пунктах справа и слева от города Разина. Если по карте. Много лет редактировал многотиражку Ковдорского ГОКа, в типографию ездил опять же в Кандалакшу, раз в неделю виделся и общался с Разиным. Часами разговаривали по дороге      в Мурманск, на семинар или совещание.

Ни разу Ефим Федотович не вспоминал о своей жизни под немцами. Обмолвился как-то, что во Франции побывал. И замолчал. Я не расспрашивал. Жизнь на территории, занятой врагом, воспринималась в послевоенных анкетах чем-то вроде измены Родине. Если человек не хочет распространяться, чего лезть в душу?

Как проводят отпуска — проводили, по крайней мере — большинство северян, не секрет. Кто по путёвке, кто как иначе, но обязательно — к югу. Ефим Федотович, даром что был своего рода дуайеном журналистского периферийного корпуса Мурманской области, ни разу, насколько знаю, не воспользовался этим маршрутом. Сначала, пока заочно учился в Ленинградском университете, брал профотпуска для сдачи экзаменов. Потом, в редкие недели отпусков, ездил по дорогам Псковщины и Латвии, по местам своей искорёженной юности.

Позволю себе ненадолго прерваться и рассказать о хорошем человеке Е. Ф. Разине. Отзывчивом и добром. Дать бы слово его сотрудникам, Федотыч за свои редакторские годы воспитал несколько составов редакции, ещё и с соседями, в том числе с областной газетой, кадрами делился. Его ученикам есть о чём рассказать и что хорошее припомнить. Я же ограничусь одним эпизодом, свидетелем и участником которого довелось стать.

Разгар Перестройки сопровождался повальным дефицитом и разными запретами. Продуктовые магазины, обычно совмещённые с водочными, стали поголовно закрываться задолго до полуночи. Тотальная борьба с пьянством резко сократила время работы ресторанов. На ту беду представители Терского района возвращались на райкомовской «Волге» с ответственных посиделок в Мурманске. Выехали поздно, в надежде, если не поужинать, то хотя бы перекусить в Кандалакше.

Не удалось. Всегдашняя выручалка — рабочая столовая в Кандалакшском депо — оказалась закрытой, оба ресторана, на Ниве и в центре города — на замке. К магазинам привешаны амбарные замки. Останавливаемся у телефонной будки, звоню Разину домой. Реакция мгновенная:

 — Ребята, нам повезло. Антонина Петровна пришла из очереди с кружком колбасы в авоське. Хлеб имеется. Вы где? Ах, ещё на Ниве? Подъезжайте, успеем термос наполнить…

  Сбегал на четвёртый этаж, принёс бутерброды и чай. Даже не подумал предложить хозяину и его жене деньги за обильный перекус. Да он бы наотрез отказался и всерьёз обиделся.

Ехали мы, жевали, запивали по очереди чаем и понимали — вряд ли завтра Петровне опять повезёт с колбасой. Придётся исхитряться, иначе не приготовить перед работой завтрака.

… Раскопал-таки Разин сведения об отважной шестёрке беглецов. Оказалось, их всё-­таки поймали немцы. Не сразу, спустя несколько суток после побега, километрах в ста от Риги. Ребята успели переодеться. Их арестовали и направили на работу, но уже не в лагерь. Копали заграждения, пока наши наступающие части не освободили, и они не влились в их ряды.

Распространяться о своём пребывании в Саласпилсе все шестеро не очень-то спешили. Без того клеймо находившегося на вражеской территории предстояло смыть кровью. К мирной жизни вернулись с наградами. Некоторые на родную Псковщину, иных судьба разбросала по Союзу, вплоть до украинского Донбасса.

С одним из героев Ефиму Федотовичу удалось побеседовать, с другим завязал переписку, о некоторых сообщили их дети. Когда материал созрел, и последняя фамилия героя перестала быть неизвестной — Ефим Федотович засел за книгу. На громадной редакционной машинке. В годы редакторства он выстукивал на ней пулемётные дроби, именно на этом агрегате печатал материалы боковыми подушечками указательных пальцев.

Догнали болезни — наследие лет, проведённых в концлагере. Наполовину парализовало. Книгу о Саласпилсе Разин стукал одной рукой. Потом ещё лет десять ждал возможности её опубликовать. И прежде-то Ефим Федотович зрением не отличался. Представляю, как ему было трудно вычитывать типографскую вёрстку.

Думаю, книга помогла Ефиму Федотовичу дожить почти до 80 лет. Ощущение невыполненного до конца долга перед подвигом мальцов из Псковщины — держало на этом свете. Может быть, ещё пожил бы. Да, Федеративная Германия изъявила готовность оплатить в лучших санаториях лечение пожилого человека, пострадавшего от нацистов. Правда, скрупулёзные немцы запросили медицинские справки. Кандалакшские эскулапы сказали «есть!» и провели пожилого человека сквозь анализы. По полной программе. Это им удалось. А сердце пациента не выдержало.

Книгу Разина я считал бы учебником для молодых журналистов. Слогу, стилистике, экономике и прочим премудростям — можно поднабраться в университете. А вот отношению к журналистскому долгу на примере Ефима Федотовича не грех поучиться. Достойный пример!

(Окончание следует)

г. Киев