Эдуард Бормашенко: Служение Языку и Человеческие Жертвоприношения

Loading

Как кажется, эта позиция вполне безобидна, язык — не Молох, не Ваал, не требует человеческих жертвоприношений, удовлетворяя насущную человеческую потребность «на кого-нибудь молиться». Язык — интеллигентный, культурный, травоядный бог, идол поэтов, на его высоком капище не пахнет горелым мясом, не льется кровь. Я огорчу и разочарую интеллигентного читателя: это не так, так не бывает.

בס״ד

Служение Языку и Человеческие Жертвоприношения

Эдуард Бормашенко

 Я хочу начать с двух прозаических деклараций, принадлежащих любимым мною поэтам: Иосифу Бродскому и Александру Кушнеру.

«Язык — начало начал. Если Бог для меня и существует, то это именно язык». «Хороший поэт — всегда орудие своего языка». И. Бродский.

«Страшный опыт, через который нас протащили в этой стране, — ​мое сокровище, расстаться с ним было б жаль. И потом, на кого я оставлю Пушкина, Тютчева, Мандельштама? Без них мне и жизнь не нужна. … Ни в какую Россию я не верю так же, как не верю во Францию или какую-нибудь Зимбабве. Но я надеюсь, что жизнь здесь наладится, все устроится к лучшему; не может же провалиться сквозь землю большая часть материка. Кто больше всех заинтересован в вечной жизни этой страны, народа и языка? Политический краснобай с вязкой речью? Депутат-генерал в театральном мундире с орденами и лампасами? Телевизионный монстр с пылающим от лжи и ненависти взором? Дремучий патриот? — ​страшно было бы заглянуть в его непроглядную тьму…Должен их огорчить. Больше всех заинтересован человек, вложивший душу в русский стих, надеющийся в нем пережить свой прах и «убежать тленья». А. Кушнер, Биография.

К трезвым, незарифмованным декларациям, выходящим из-под пера поэтов, следует относиться с настороженностью: не философскими рассуждениями поэты славны. Но Бродский и Кушнер, не просто гениальные творцы, их жанр — философская лирика, поэтому философская, полу-рациональная рефлексия над их прозаическими текстами — вполне оправдана. О чем эти тексты: о том, что автор — слуга и посланник языка, и его жизнь — жертвенное служение языку, языку — богу. Странным образом при этом начинаешь понимать тайный смысл слова «язычество», язычество есть поклонение идолу-языку.

Эта философская позиция — не нова. Она глубоко укоренена в христианстве. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» — первая строка Евангелия от Иоанна. Заметим, что именно Евангелие от Иоанна является первым аутентично антисемитским христианским документом: «радикальный разрыв с иудаизмом впервые проявляется в Евангелии от Иоанна, написанном, согласно имеющимся сведениям около 125 г. Именно это Евангелие впервые заменило еврейскую идею Б-га концептуальным фундаментом триединства, еврейскую идею Мессии (т.е. сына Давида) — упоминанием воплощенного логоса…. Евангелие от Иоанна … не представляет Иисуса как поборника строго, абсолютного подчинения закону, как это делает Матфей, но скорее, как его прямого и открытого антагониста… В полном соответствии с этим находятся резкие слова Иисуса в адрес евреев, как детей архиубийцы Дьявола, так же, как и объяснение их желания отнять у него жизнь».1 Так что языкопоклонническая позиция Бродского и Кушнера отнюдь не нова; важно то, что она вполне отрефлектирована этими замечательными поэтами.

Как кажется, эта позиция вполне безобидна, язык — не Молох, не Ваал, не требует человеческих жертвоприношений, удовлетворяя насущную человеческую потребность «на кого-нибудь молиться». Язык — интеллигентный, культурный, травоядный бог, идол поэтов, на его высоком капище не пахнет горелым мясом, не льется кровь. Я огорчу и разочарую интеллигентного читателя: это не так, так не бывает. Вегетарианских идолов не бывает. У нас сегодня большой повод поговорить об этом, я имею в виду русско-украинскую войну, и поэтический манифест Бродского «На независимость Украины», завершающийся вот так:

«С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса».

Интеллигентным поклонникам Бродского всегда было неловко с этим текстом, эти строки царапали их нежное, просвещенное сознание: ну почему «брехню Тараса»? Тарас Шевченко — прекрасный лирический поэт, национальный поэт украинского народа… Откуда столько напыщенной, имперской злости, великодержавного яда? Почему Пушкин противопоставлен Шевченко, им ссориться не о чем. И причем тут приплетенный Бродским бог?

Стихотворение «На независимость Украины» — отнюдь не досадная помарка гения. Этот изумительный в своей поэтической силе текст — иллюстрация к нехитрому соображению: травоядных идолов не бывает, языческий бог свое возьмет, и потребует горелого человеческого мяса. Язык — ревнивый, языческий бог, станешь перед ним на колени, он свое, кровавое возьмет. Нет, не так, это наше отношение к языку делает его идолом.

Вспомним о том, что языку поклонился Мартин Хайдеггер, велеречиво назвав его «домом бытия»; роман Хайдеггера с нацизмом тоже не был досадной помаркой гения от философии. Поклонишься крови, почве и языку, и станешь жрецом зверского культа. Почитаем Мартина Хайдеггера:

 «В конце концов философское изучение должно будет решиться спросить, какой способ бытия вообще пристал языку. Что это — подручное орудие, находящееся внутри мира, или же у языка способ бытия, здесь-бытия, или не то и не другое? Каково по своему способу бытие языка, если он может быть «мертвым». Что онтологически означает, что язык растет и распадается? У нас есть языкознание, а то бытие сущего, которое служит его темой, темно, с даже самый горизонт застлан облаками для исследующего вопрошания (М. Хайдеггер, «Бытие и Время»).

Бытие сущего темно, темен и приведенный пассаж. Он не предназначен, чтобы его понимали, в такую философии можно лишь погружаться, пьянея от слов. Она засасывает, очаровывает, околдовывает, как стихи, как языческое служение. Язык — страшная сила, он силен своей иррациональной мощью, зачаровывавшей философов и поэтов. Владимир Вениаминович Бибихин писал: «Никто не может сказать, при помощи каких приемов народ создал свой язык. Но несомненно, что это не был ни один из тех приемов, к которым мы прибегаем при наших логических построениях». С этим я соглашусь, ведь человеческий язык прекрасно передает внелогический жизненный опыт: любовь, страсть, сострадание, боль — живое мясо поэзии.

Большой художник, творец, гений — всегда поклоняется своему служению; иначе ничего великого не создашь. Еврея-художника всегда подстерегает дьявол — покровитель наук и искусств, Воланд. А. Воронель в «Трепете забот иудейских» точно подметил, что секуляризованный еврей непременно начинает поклоняться тому, чем занимается в силу выбранного им ремесла: евреи-индологи становятся буддистами (А. Пятигорский), режиссеры начинают ходить в театр, как в храм (приносят жертвы на алтарь Мельпомены), ученые превращают лабораторию в святилище, не случайно именно М. Ромм снял «Девять дней одного года», фильм, в котором физики жертвуют жизнью во имя науки, Бродский и Кушнер не за страх а за поэтическую совесть служили языку, «вложив душу в русский стих и надеясь в нем пережить свой прах и «убежать тленья».. Давным-давно Яков Шехтер обратил мое внимание на эту выспреннюю, теологически вдохновленную лексику: алтарь, жертва, служение — налицо все признаки культа. Сейчас как-то не принято вспоминать о том, что один из идеологов израильского кибуцного движения Гордон пытался возродить в нарождающихся коммунах культ Ваала.

Я недавно смотрел на канале Youtube интереснейшую беседу Пинхаса Полонского и православного священника-филосемита и диссидента Якова Кротова. По ходу беседы: Кротов спросил Полонского: но вы же не считаете нас язычниками? Пинхас кротко, вежливо и интеллигентно запротестовал: ну, что Вы, разумеется, нет. Но в еврейских глазах христиане — именно язычники, и достойно рефлексии то, что христианство в Евангелии от Иоанна осознает себя вполне отделенным от иудаизма, именно поклонившись языку-логосу. Ну, и за прошедшие две тысячи лет логос взял свое, безмерно кровавое (см. труд Профессора Натаниягу). Надо было обладать гением Жаботинского, чтобы почувствовать, что украинский язык — не брехня Тараса, не исковерканный русский, а живой язык, живого народа. Шевченко — национальный поэт, и в этом его сила. «Он национальный поэт и в субъективном смысле, т. е. поэт-националист, даже со всеми недостатками националиста, со взрывами дикой вражды к поляку, к еврею, к другим соседям… Но еще важнее то, что он — национальный поэт по своему объективному значению. Он дал и своему народу, и всему миру яркое, незыблемое доказательство, что украинская душа способна к самым высшим полетам самобытного культурного творчества. За то его так любят одни, и за то его так боятся другие, и эта любовь и этот страх были бы ничуть не меньше, если бы Шевченко был в свое время не народником, а аристократом в стиле. Гете или Пушкина. Можно выбросить все демократические нотки из его произведений (да цензура долго так и делала) — и Шевченко останется тем, чем создала его природа: ослепительным прецедентом, не позволяющим украинству отклониться от пути национального ренессанса. Это значение хорошо уразумели реакционеры, когда подняли накануне юбилея такой визг о сепаратизме, государственной измене и близости столпотворения» (Жаботинский В. «Урок юбилея Шевченко»). Все это правда, но и национализм-идол, успел себя зарекомендовать вполне: травоядных идолов не бывает.

Притечание:

  1. Нетаниягу Б. Истоки Инквизиции в Испании XV века, М. Российский еврейский конгресс, 215, с. 16.
Print Friendly, PDF & Email

66 комментариев для “Эдуард Бормашенко: Служение Языку и Человеческие Жертвоприношения

  1. “Eсть и такая версия. Главным образом, у советских философов.” (A.B.)
    ***
    Несомненно. Только не у “советских философов”, а у ультраортодоксальных жителей Бней Брака (Меа Шеарим, Бейт Шемеша, Бейтар Илита … и дальше по списку). Расскажите им про свою светскость, а они вам расскажут кто вы такой.

  2. Бормашенко — Марку Зайцеву,
    Иосиф Бродский: «Я христианин, но не в том смысле, что православный, а потому что не варвар»
    Вторая часть интервью поэта Иосифа Бродского (1940-1996) Анн-Мари Брамм для журнала «Mosaic. A Journal for the Comparative Study of Literature and Ideas», VIII/1, осень 1974 года. Перевод Людмилы Бурмистровой.
    Из того же интервью:
    «В Евангелии мне нравится то, что развивает идеологию Ветхого Завета. Вот почему я написал стихотворение о переходном этапе между этими двумя книгами. К примеру, мне нравится в Новом Завете замечание Христа, страдающего в саду. Когда он говорит, что он делает то, о чем говорится в Писании. Все, чему надлежало произойти, уже было описано и предсказано. Потому он и умирает. Он был распят, потому что ничего больше о нем не говорилось в книгах, которые он читал. Как будто Ветхий Завет был сценарием и он играл отведенную ему роль. И дальше ничего не было. Это была последняя страница сценария».
    Представление о том, что Евангелие развивает идеологию Ветхого Завете — классическая, христианская позиция. Был Ветхий Завет, а теперь Новый Завет. Позиция Бродского — глубоко прдуманная, отрефлетированная христианская позиция.

    1. Bormashenko: 07.02.2022 в 09:23
      Бормашенко — Марку Зайцеву,
      Иосиф Бродский: «Я христианин, но не в том смысле, что православный, а потому что не варвар»

      Бродский: — Я абсолютный, стопроцентный еврей, то есть, на мой взгляд, быть евреем больше, чем я, уже нельзя. Здесь все – и мать, и отец, и т. д., и т. п. Но я не получил специфически еврейского воспитания, и пишу я по-русски. Но у меня нет никакого чувства идентификации и с православием. Дело просто в том, что Россия принадлежит христианской культуре, и потому, хочешь не хочешь, христианство в моих стихах существует, христианская культура видна в самом языке. Поэтому же, я полагаю, очень незначителен элемент чисто еврейских тем в том, что я пишу. Впрочем, это не так интересно. Я думаю, обращаясь к себе, человек должен прежде всего спрашивать, насколько он честен, смел, не лгун ли он, правда? И только потом определять себя в категориях расы, национальности, принадлежности к той или иной вере. Это, по-моему, вопросы не первого, а третьего плана. Это с одной стороны.
      А с другой стороны, если уж говорить, еврей я или не еврей, думаю, что, быть может, я даже в большей степени еврей, чем те, кто соблюдает все обряды. Я считаю, что взял из иудаизма — впрочем, не столько считаю, сколько это просто существует во мне каким-то естественным образом — представление о Всемогущем как о существе совершенно своевольном. Бог — своевольное существо в том смысле, что с ним нельзя вступать ни в какие практические отношения, ни в какие сделки — например, я сделаю то и за это получу это, совершу какое-то количество добрых дел и попаду в Царствие Небесное. Это то, что мне в христианстве кажется в высшей степени неадекватным, по меньшей мере весьма сомнительным. Моя любимая книга в Ветхом Завете — Книга Иова, ну, может, не любимая, а такая, которую я действительно понимаю.
      Ежи Иллг. — Журнал «Tygodnik Powszechny», 1988, № 6.

  3. Bormashenko
    Все до предела просто: Пастернак, Бродский, Мандельштам сами себя евреями не считали.

    Относительно Бродского это просто неверно. Он себя неоднократно публично называл евреем. В таком виде фраза напоминает клевету. Могу привести массу цитат.

  4. Бормашенко- Асе Крамер.
    Ася, Вы меня с кем-то путаете, я не гуру и не ребе, у меня нет никакого патента на истину. И мне никогда не хотелось бы его иметь, и не хотелось быть ни гуру, ни мастером, ни ребе. О каком высокомерии Вы говорите? Я не знаю, где в точности залегает истина. Что же касется догматизма, то здесь необходимо договориться о словах. Что такое догматизм? Договориться об этом не просто. Меня Шулхан Арух обязывает к определенному поведению. Я не собираюсь ни с кем спорить о том, надо ли соблюдать Субботу, кашрут, законы чистоты семейной жизни, запрет на прелюбодеяние, убийство или воровство, и надо ли давать деньги на цдаку. Можете полагать меня законченным догматиком, но обсуждать всего этого я не буду, наверное в этом смысле — я догматик. Что же касается запрета идолопоклонства, здесь ситуация более тонкая. Идолы меняются, переодеваются и развиваются вместе с людьми. Эту проблему необходимо непрерывно отрабатывать заново, и как показывает даже нынешняя дискуссия, проработка этой темы очень непроста и зачастую болезненна. Да это так.

  5. После комментариев Эдуарда Бормашенко я перестал понимать его логику в этой статье. Для меня это выглядит как полностью непонятное мне пугание светских евреев «если не будешь думать о Боге и будешь наслаждаться стихами и культурой — то станешь ассимилянтом и приносящим человеческие жертвы идолопоклонником».

    А потом ещё Ася Крамер спрашивает, а что если насилующий половину Америки еврей Сорос считает себя религиозным евреем и полагает, что делает мицвэ. А что если креветка считает себя кошерным гефильтефишем и полагает, что она наилучшая еда за шабатним столом в Бней-Браке?
    Ничего не понимаю.

  6. Bormashenko
    Все до предела просто: Пастернак, Бродский, Мандельштам сами себя евреями не считали.
    ————————————-
    Простой еврей — 2022-02-06 23:01:15 (838) И все-таки они евреи! Сие проблема превеликая.
    ———————————
    Превелика сия проблема. Эти три поэта себя евреями не считали, а поэт Марина Цветаева всех поэтов считала избранниками (избран к яме):
    «Гетто избранничеств. Вал и ров.
    Пощады не жди!
    В сем христианнейшем из миров
    Поэты – жиды».
    Поэты больше евреи, чем многие евреи? — В этом христианнейшем? — A в других? вдруг их…?

  7. «Принять в ряды»… Разве и это непонятно? В ряды «настоящих евреев», которые всегда распознают идола, хоть бы он рядился в одежды «Нашей Тани, которая горько плачет». Вы уж простите, но я так поняла, что вы одним поворотом мысли отсекли здоровенную, не самую плохую, часть ветвей от ствола… Разве не так? А теперь говорите  я человек маленький, никого никуда не принимаю.

    Нет не так !
    К людям верующим у нас всегда было особое отношение. И нам, и нашим родителям, и дедам, всегда казалось, что в трудную минуту только они и подскажут, да и у себя что-то откорректируют во имя спасения «малых сих». Т.е. все, даже светские люди, как бы прислушиваются. Но увы, слышат только догматизм, высокомерный догматизм. А вся ваша жизнь, — как бы говорите вы евреям не «воцерквленным» (если можно так выразиться), — это ваши дела, мы в них ничего не понимаем и не хотим понимать.

  8. Уважаемый Эдуард, я очень-очень прошу вас ответить на последний вопрос. И обещаю больше не тревожить и не докучать. Вопрос очень важен для всей дискуссии. Да что там для дискуссии — для всего. Сейчас такое время, что нет чисто «американских дел», как нет «австралийских» или «австрийских». И, увы, нет чисто «израильских». Нам всем выстраивают общее лекало. Мой вопрос был о Соросе — неужели это было неясно? Тогда вы действительно далеки… Допустим, он религиозен, не работает в шабат и свое безумное «донорство» рассматривает как мицву. Считать его «правильным» или не считать? По сравнению с тем же Кушнером (Александром) или Бродским.

    1. Религиозный Сорос ( Шорош, венгерск.) -?
      Это только А.К. могло придти в голову. Может быть и С.Т.
      Смех и слёзы.

  9. На вопрос шведского журналиста, считает ли Иосиф Александрович себя русским или американцем, Бродский ответил: «Я еврей, русский поэт и английский эссеист». Иногда третье определение он заменял на «американский гражданин».

    @http://newizv.ru/news/culture/04-06-2012/164435-ja-evrej-russkij-poet-i-amerikanskij-grazhdanin@

  10. пардон, бесконечное количество в гостевой Борисов сыграло со мной злую шутку. Вместо Александра «выскочил» Борис. Sorry!

  11. Бормашенко — Асе Крамер.
    Ася, извините, пожалуйста, я ничего не понял. Во-первых, поэта Кушнера зовут Александр, а не Борис. Во-вторых, он сам себя евреем не считает. В-третьих, я очень мало знаю и понимаю амриканскую жизнь, чтобы о ней высказываться. Точнее, совсем не понимаю. В-четвертых, у меня нет никаких рядов, и если бы и были, то никто бы меня не уполномочил в эти ряды принимать. Все до предела просто: Пастернак, Бродский, Мандельштам сами себя евреями не считали. Вот и все. Это их личное дело и личный выбор, я тут совершенно непричем. Честное слово.

  12. Уважаемый Эдуард, с той далекой поры, когда я опубликовала в нашей региональной еврейской газете ваши рассказы, которые мне понравились до умопомрачения, я стала считать вас “своим”, т.е. включила вас в свою личную табель о рангах, название которой: — “это люди которых я люблю и уважаю”. Заметьте, я не знала вас лично, только вашу прозу. Но она мне сказала о вас много. Почти все, что мне нужно было знать.

    Но теперь мне впору, как Иосифу Бродскому в его знаменитом стихотворении, размазывать по щекам слезы обиды: он сказал, что моя любовь к литературе, к волшебным строкам поэзии, есть предательство! Служение идолам! И оно рано или поздно нам всем аукнется!

    Вы знаете, у меня тоже есть некоторая способность к отвлеченному философствованию (не только же Борису Дынину все досталось!) . В этих рамках можно ответить, что Он нас рассеял и велел до поры так жить! Причем дал способности жить среди народов, в том числе и впитывая из языки и культуру, и при этом оставаться евреями. Смирите гордыню, доверьтесь! Ну ладно, это не моя cup of tea!

    Но мне кажется, вы немного сместили акценты. Скорее ваши слова применимы к “левачеству” части евреев. (прошу горячих голов не путать с либерализмом!). Вот их ассимиляция, из служение идолу революции — это наша беда и боль! Уж не об этом ли вы на самом деле говорите?!

    И кстати, Эдуард ваш ответ на нижеследующий вопрос был бы для многих очень важен.
    Например, если главный спонсор всех катавасий, проталкиватель на места американских прокуроров мерзких бабищ, которые по своему усмотрению, вернее по его указке, отменяют все законы, если он считает себя религиозным евреем, если он полагает что делает мицвэ, считаете ли вы его таковым?! Готовы ли вы принять его в свои ряды вместо поэта Бориса Кушнера?

    1. BORIS «..светский еврей работяга-потребитель, это ассимилированный еврей. Ибо светскость в иудаизме совершенно НЕ ПРЕДУСМОТРЕНА. В Израиле и в диаспоре таких ассимилированных евреев миллионы.»
      ————————————————-
      Eсть и такая версия. Главным образом, у советских философов. В Израиле и диаспоре, конечно, есть верующие светские иудеи. Примером может быть и автор этой статьи. IMHO.
      За примерами не светского советского еврея/еврейки ходить далеко не нужно.
      Все мы хороши. Знаем, что предУСмотрено, не будучи, в общем, ИУДЕЯМИ.
      Кто это, какой УС предусмотрел такое разделение? (Не тот ли наркомнац, специалист по языкознанию, сельхозхозяйству и военной стратегии?))

  13. “Служение идолу культуры во всех его ликах — прямой и неизбежный путь к ассимиляции. … культурный еврей скажет: ну, да мы ассимилируемся, ну и что? Но, мы создаем бессмертные культурные ценности, а это ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство кому оно нужно? Ответить мне этому еврею нечего, он сделал свой выбор.” (Bormashenko)
    ***
    Поэты, прозаики, драматурги, художники … Феномен гораздо шире, чем отмеченная узкая прослойка деятелей словесной культуры. Можно просто сказать, что светский еврей (все светские евреи!), не создающий никаких культурных ценностей, не служащий языку, искусству, науке и далее по списку, светский еврей работяга-потребитель, это ассимилированный еврей. Ибо светскость в иудаизме совершенно НЕ ПРЕДУСМОТРЕНА. В Израиле и в диаспоре таких ассимилированных евреев миллионы.

    1. ПУТЬ К АССИМИЛЯЦИИ
      ——
      “Служение идолу культуры во всех его ликах — прямой и неизбежный путь к ассимиляции… Ответить мне этому еврею нечего, он сделал свой выбор.” (Э.Б.)

      «А мы — мы знаем, что с нами Он,
      Его негаснущий свет;
      мы записали Его Закон,
      выше которого нет.
      «А музыка… Что же, в ней красота,
      служу ей, покуда жив». (Выживший ассимилянт)

      Наум Басовский .»Квартет »
      Я сам себе объяснить не могу, откуда пришли они,
      как появились в моём мозгу
      прожекторные огни.
      Я вижу как бы сквозь мелкий дождь,
      сколько хватает глаз,
      убитый тысячами подошв
      серый лагерный плац.
      А на скрещении тех огней,
      тех беспощадных лучей —
      словно бы сцена, и на ней
      четверо скрипачей.

      Что они делают в этом аду,
      где звуки — лишь плач и крик?
      Неужто с лагерным бытом в ладу
      Моцарт или же Григ?
      Концертных залов забыт уют —
      облик войны суров.
      И всё-таки инструменты поют
      в свете прожекторов!
      И штурмбанфюрер с помоста глядит
      на тех, кто играет внизу,
      и, позабыв про воинский вид,
      не утирает слезу.

      Он горд — это он обнаружил их,
      известней которых нет.
      Сперва случайно нашёл двоих
      и создал из них дуэт.
      Потом уже прицельно искал,
      сомнения поборов,
      и вот ещё двоих обласкал
      признанных мастеров.
      Для них сказал он: — Да будет свет! —
      в мире, что брошен во тьму.
      Четыре гения! И квартет
      принадлежит ему!

      Их привезли из разных земель
      и поместили в аду.
      Первым Лазар покинул Брюссель
      в сороковом году.
      Из Вены Йозеф, из Праги Давид,
      из Ленинграда Абрам,
      и каждый немыслимо был знаменит
      там, где жил, и не только там.
      А тут, чтоб их бытие пресечь,
      нужны были только срок,
      холод, голод, болезнь — и печь:
      такой рутинный итог.

      А штурмбанфюрер прибавил паёк,
      вселил в утеплённый барак,
      дал инструменты — в общем, помог
      выпрямиться кое-как.
      Они послушны: что босс велит,
      играют почти с листа.
      А босс — любитель и эрудит —
      знает людей и места,
      где ещё сохраняются в тишине
      коллекции редких нот,
      где и сейчас, вопреки войне,
      шедевр ценителя ждёт.

      Гармония, правда, чуть-чуть не та —
      басовой основы нет:
      всё же две скрипки и два альта
      не создают квартет.
      Но в том и приманка для знатока,
      изыска тонкий тайник:
      на всей планете наверняка
      такой состав не возник.
      Они закончили. Босс молчит
      несколько долгих минут,
      ладонью потом о ладонь стучит
      и произносит: — Гут!

      И продолжает, как дирижёр,
      подняв изящную трость:
      — Через неделю к нам в Собибор
      приедет высокий гость —
      сам группенфюрер; он меломан,
      любит старинный лад;
      в лагере невозможен орган,
      но квартету он будет рад.
      Делаем так: Букстехуде, Бём,
      а на закуску Бах.
      Итак, работайте ночью и днём,
      за совесть, а не за страх.
      2.
      Комендатура, конечно, не зал,
      но сойдёт за салон.
      Группенфюрер, прикрыв глаза,
      в музыку погружён.
      Программа исполнена. Он рукой
      подзывает к себе квартет:
      — А что, мастера, красоты такой
      в еврейской музыке нет?
      А ну-ка сыграйте мне на заказ,
      чего не играли давно.
      Я знаю — наверняка у вас
      что-то припасено!

      Паузу резко прервал Давид —
      решенье пришло само:
      — Деи Росси л’Эбрео сейчас прозвучит,
      «А ширим ашер ли-Шломо».
      И вот две скрипки и два альта
      стали играть хорал,
      и в нём такая была красота,
      которой никто не знал —
      ни тот, знаток, ни тот, меломан,
      тем паче никто другой, —
      но все понимали: тает обман
      при встрече с правдой нагой.

      Пели скрипки и пели альты
      то, что не пелось давно.
      Мелодия шла с такой высоты,
      где и дышать мудрено.
      И говорил семнадцатый век,
      в двадцатом веке звуча,
      о том, как давно презрел человек
      ничтожество палача.
      В хорале, который уже не забыть,
      читалась простая суть —
      что тот, кто тело может убить,
      душе не страшен ничуть.

      Последний аккорд. Спокойный поклон.
      Как на сцене, стоит квартет,
      словно не было войн, и зон,
      и всех беспощадных лет,
      и только музыки торжество,
      и жизнь победила мор,
      и группенфюрер молчит мертво
      и мёртво глядит в упор.
      Потом встаёт, элегантен, сед,
      глаза — два осколка льда:
      — Концерт окончен. А этих — нет
      и не было никогда.

      И выходит, отбросив стул,
      своей охраной храним,
      и штурмбанфюрер вдруг стал сутул
      и молча пошёл за ним.
      А скрипачи побрели гуськом
      в свой утеплённый барак,
      и каждый не мог не думать о том,
      что завтра — конечный мрак.
      Но в те же сутки, как Божий гнев,
      была бомбёжка в ночи,
      и штурмбанфюрер погиб, не успев
      артистов пригнать к печи.
      3.
      В Швейцарии есть городок Роттервиль,
      в городке старинный собор.
      Красив его благородный шпиль
      на фоне далёких гор.
      Собор акустикой знаменит
      и ещё органом своим,
      и светская музыка тут звучит
      раз в неделю по выходным.
      Событие семидесятых лет
      живёт в афишной строке:
      всемирно известный Венский квартет
      даёт концерт в городке.

      В программе — классики разных стран
      и новое есть письмо:
      Ма’аяни — фрагменты поэм «Кумран»
      и «А ширим ашер ли-Шломо».
      И была эта музыка так свежа,
      словно грозы гуляли здесь,
      и объём от органа до витража
      переполнен озоном весь,
      и была в том лёгкая, что ли, печаль
      о чём-то небесном таком,
      что в суете мы теряем, а жаль,
      и только мечтаем тайком…

      К тому, кто первую скрипку играл,
      подошёл в антракте старик —
      сед, элегантен: — Последний хорал
      воистину был велик!
      Могу ошибаться — поправьте меня,
      я был бы ошибке рад, —
      но нечто похожее слышал я
      лет тридцать тому назад.
      — Вы не ошиблись, — он слышит в ответ
      словно бы залпа гром. —
      Похожее вам играл квартет
      в лагере, в сорок втором.

      — Не понимаю. — Мой вам совет:
      не торопите года.
      Ведь я из тех, которых нет
      и не было никогда.
      Вы позабыли свои слова,
      свою прощальную речь,
      которая нас превращала в дрова
      и направляла в печь.
      За эти слова суди вас Бог —
      я прочно запомнил их,
      я, единственный из четырёх,
      оставшийся ныне в живых.

      Глаза зажглись ледяным огнём,
      застыло лицо старика
      и проступили резко на нём
      два каменных желвака:
      — Вы других не стоите слов,
      и если хотите знать,
      я стар, но и сегодня готов
      их повторить опять.
      Увы, сегодня такой приказ —
      не во власти моей,
      но уверяю, настанет час,
      чтоб возродиться ей!

      Не совершу я особый грех,
      тот повторив приказ:
      немец, француз, и швед, и грек —
      равно не любят вас.
      А если Европа вам не указ,
      то под сводом иных небес
      точно так же не любят вас
      индиец, араб и перс.
      — Вы правы, — устало сказал скрипач, —
      на это не возразишь.
      Так что ж мне, палач, ложись и плачь?
      Или — живи, как мышь?

      Нет! Тысячелетий неспешный бег
      мне твердит о своём:
      сотни народов исчезли навек,
      а мы, евреи, живём.
      Задайте вопрос, почему же так,
      и дайте честный ответ:
      десятки империй ушли во мрак,
      а мы, гонимые, — нет.
      И то, что сегодня узнали вы,
      легло на тот же мотив:
      ваши вожди тридцать лет мертвы,
      а я, вопреки им, — жив.

      И музыка из невозможной страны
      звучит в свободной стране,
      и, слушая, люди понять должны,
      на чьей Господь стороне.
      А мы — мы знаем, что с нами Он,
      Его негаснущий свет;
      мы записали Его Закон,
      выше которого нет.
      А музыка… Что же, в ней красота,
      служу ей, покуда жив.
      И всё. На свои вернёмся места —
      кончается перерыв.

      1. “слушая, люди понять должны,
        на чьей Господь стороне.
        А мы — мы знаем, что с нами Он”
        ***
        Спасибо за такой проникновенный стих. До последней строфы — замечательно, но вот в последней … Должны люди понять, должны, но не понимают. Во многих случаях даже всячески игнорируют обязанность такого понимания. И сделать с этим явлением ничего невозможно, ибо перед тем как “понять должны на чьей Господь стороне”, они сами должны верить в существование нашего Господа. Те, что хоть немного верят (например, окольными путями, через “сына”), посещая чудовищные лагеря смерти Освенцим, Майданек и Треблинку, испытывают глубокие сомнения по поводу того, а действительно ли Он с нами. Или это всего лишь наше собственное, родное “wishful thinking”, и не более?!

  14. Странно, что Эдуард в обсуждении ситуации с Габером ничего не говорит о том, что ученый не может быть в ответе за негуманное использование его открытий. Нобель изобрел динамит, А. Эйнштейн и А. Д. Сахаров работали над ядерным оружием и т. д.Что же теперь проклинать и их?

    1. Михаил+Поляк:
      … ученый не может быть в ответе за негуманное использование его открытий. Нобель изобрел динамит, А. Эйнштейн и А. Д. Сахаров работали над ядерным оружием и т. д.Что же теперь проклинать и их?
      ———————————————————————-
      Похоже, что Фриц Габер — не тот случай.
      Читаем в ВИКИ: «Помимо того, что Габер руководил группами, разрабатывавшими применение хлора и других смертоносных газов окопной войны, он всегда был готов содействовать в их применении лично, несмотря на их запрет Гаагской декларацией (1899), под которой Германия поставила свою подпись.
      Под руководством Габера будущие нобелевские лауреаты Джеймс Франк, Густав Герц и Отто Ган принимали участие в организации газовой атаки во время Второй Битвы при Ипре 22 апреля 1915 года. … Атака под Ипром уже в 1915 году была квалифицирована как военное преступление.»
      Очевидно, что отрицательное отношение учёных к Габеру было связано с его активным участием в «военном преступлении». Трудно заподозрить его жену и сына, учёных-химиков, покончивших с собой из-за практической деятельности Нобелевского лауреата Ф. Габера, в непонимании разницы между открытием и использованием открытия.
      Тем не менее, в Берлине существует институт им. Габера, его имя присвоено также кратеру на Луне.

  15. Бормашенко-Сэму.
    Я очень рекомендую замечательное эссе Александра Гордона, посвященное Фрицу Габеру, я думаю, его несложно найти в сети. Там все очень подробно рассказано, в том числе и про бойкот. Габеру в Англии никто руки не подавл и немудрено, после первой-то мировой войны, и страшных жертв немецких химических атак.

    1. Спасибо за подсказку.
      Я не знаю, кто это Александр Гордон, но я хорошо знаю, кто Хаим Вейцман.
      Давайте так — Вы прочтёте Вейцмана (или на худой конец — про Вейцмана), а я прочту Гордона про Габера.

  16. Дорогой Сэм, изгнанному из Германии Габеру устроили жесткий бойкот европейские ученые за участие в разработке отравляющих газов; Габеру попросту деваться было некуда, был полный пат точнее цугванг. Вот он и принял предложение Хаима Вайцмана….

    1. Вполне вероятно.
      Но вот что написал Вейцман про встречу с Гарбером в Лондоне в 1933 году:
      По его словам, Кембридж готов был предложить ему место, но он не верил, что сможет прижиться в Англии.

    2. Bormashenko: 06.02.2022 в 11:39
      Дорогой Сэм, изгнанному из Германии Габеру устроили жесткий бойкот европейские ученые за участие в разработке отравляющих газов; Габеру попросту деваться было некуда, был полный пат точнее цугванг. Вот он и принял предложение Хаима Вайцмана….
      =====================
      Как мне кажется – не пат, и тем более – не цуцванг.

      С «куда деваться» и чем заняться проблем у Габера не было.
      Во первых – он был совсем небедным человеком и ему не надо было думать о завтрашнем дне.
      Захотел, построил бы в Швейцарии на свои деньги любую лабораторию или институт.
      Уверен, нашлись бы инвесторы захотевшие вложить значительные средства в любой его проект. Думаю, что и сама Швейцария предоставила бы ему финансирование в любой избранной им области научной или производственной деятельности.
      Да, Англия и Франция были не для него, во время газовых атак 1МВ погибли тысячи англичан и французов.
      Но ведь была еще и Америка, где в то время этими же проблемами занимался «отец химии радикалов» Мозес (Моисей Георгиевич) Гомберг
      В годы первой мировой войны он работал в Военно-химической службе США, где во главе группы ученых тоже занимался исследованием боевых отравляющих веществ. После первых газовых атак немцев в 1915 г. предложил свой способ промышленного синтеза этиленхлоргидрина — промежуточного продукта в производстве отравляющего газа иприта.
      Позднее он стал главным химиком и советником артиллерийского ведомства США по производству порохов и взрывчатых веществ, возглавив химическое ведомство США.
      Думаю, он с удовольствием приютил бы коллегу.

  17. Бормашенко — Асе Крамер, Борису Дынину и др., но в основном Асе Крамер.
    Глубокоуважаемые коллеги, глубокоуважаемая Ася, Вы высказали много ценных и резких суждений, по поводу моего текста. Попробую прояснить свою позицию. Глубокоуважаемая Ася, я вместе с Вами очень ценю русскую поэзию, и полагаю ее невероятно высоким культурным феноменом. Бродский, Пастернак, Мандельштам, Кушнер, Самойлов, Слуцкий, Левитанский — прекрасные, гениальные поэты и исключительно талантливо потрудились на ниве русского стихосоложения. Я не собираюсь спорить с очевидным. Российские евреи вообще исключительно плодотворно и органично вошли в российскую культуру. Обо все этом недавно талантливо, точно и умно писал Леонид Радзиховский. Как правило, для всех означенных и неозначенных деятелей культуры служение языку, искусству, науке и далее по списку, заканчивалось или крещением, или полным и окончательным разрывом с еврейством. Бродский, Мандельштам, Пастернак, Галич, Улицкая — христианские авторы. Служение культуре для них представляет собою служение именно христианской культуре, другой они не не только не знали, но принципиально, а иногда агрессивно знать не желали. Служение идолу культуры во всех его ликах — прямой и неизбежный путь к ассимиляции. Так было в Германии (сверх-поучительны истории гения от химии и немецкого патриота Фрица Габера и французской писательницы Ирен Немировски). Так будет в современной Германии, у еврейского проекта в Германии будущего нет, впереди культурная ассимиляция. Идол культуры отъедает от еврейского народа пласты с интенсивностью, соизмеримой с работой нацистской машины уничтожения. Ничего специфически российского в этом феномене нет, так было с культурным немецким еврейством, у нас на глазах издыхает, рассасываясь в американской культуре великое еврейство США. Оно исчезает с пугающей скоростью, растворяясь в смешанных браках и cancel culture. Но здесь мы подходим к точке бифуркации: культурный еврей скажет: ну, да мы ассимилируемся, ну и что? Но, мы создаем бессмертные культурные ценности, а это ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство кому оно нужно? Ответить мне этому еврею нечего, он сделал свой выбор. Бродский, Пастернак, Кушнер, Мандельштам, Галич сделали его совершенно осознанно. Ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство нужно мне. Ибо другого еврейства нет. Мне как физику это очевидно. Это доказали столетия еврейской истории, в том числе и новейшей, в которой идол культуры оказался куда прожорливее Ваала. Так что же забросить все мирское и уткнуться в фолианты Талмуда? В этом выборе нет ничего дурного; Талмуд — гениальная книга. Но, этот выбор необязателен. Галаха, накладывает на еврея не так уж много обязательств, но запрет идолопоклонства — абсолютен и непререкаем. Отчего бы и не писать стихов на русском языке? Если пишется, так отчего же не писать. Но не надо попадать в рабство к русскому языку и русской просодии. Различие между служением Вс-вышнему и идолопоколнству, как совершенно справдиво написал Михаил Носоновский, следуя Талмуду, не толще волоса. И никакого универсального рецепта, позволяющего их различать — нет, его не существет, это различие каждый день необходимо устанавливать заново, как говорил Мераб Мамардашвили, человек — это усилие стать человеком, верующий в единого Б-га — это человек ежеминутно преодолевающий в себе идолопоклонника.

    1. Так было в Германии (сверх-поучительны истории гения от химии и немецкого патриота Фрица Габера и французской писательницы Ирен Немировски)
      \\\\\\\\\\\\\\\\
      Ничего не могу сказать про Немировски, но Гарбер в 1933 году принял предложение Вейцмана руководить институтом Зифа в Реховоте, но скончался, не успев приехать в Палестину

    2. — 2022-02-06 10:19:19(783)
      1.»у нас на глазах издыхает, рассасываясь в американской культуре великое еврейство США». 
      2.»Ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство нужно мне. Ибо другого еврейства нет. Мне как физику это очевидно»
      ———————————————————————————————————-
      1. «Издыхает» ли «великое еврейство США», не могу судить, не  состоя в нём, но твёрдо убеждён, что оно автором возмущено и оскорблено. Не выделяя еврейство из всего американского народа, то же утверждают пропагандисты федеральных телеканалов РФ.
      2. К счастью, в еврействе физики не преобладают, поэтому исступлённое «другого еврейства нет» аксиомой можно не считать. 
      3.Другое , кроме «ветхого, замшелого, местечкового, мракобесного», еврейство есть. Отрицать это либо доказывать — пустое дело. Просто каждый еврей выбирает по себе: один — современное «мракобесие», другой — компромиссы современного устройства общества, в котором живёт. Один выбирает веротерпимый и светский Израиль, другой — «ветхозаветный», во многом нетерпимый и фанатичный. Один довольствуется мелководьем, другой — глубокой философией, не принимающей служенье любому благому делу, кроме служения Яхве. 

    3. Bormashenko
      — 2022-02-06 10:19:19(783)
      ==
      Не согласен. Но ваши тексты, глубокоуважаемый Эдуард Юрьевич, самое стимулирующее к размышлению чтение из всего, что я читаю, и я вам глубоко за это признателен.

    4. Идол культуры отъедает от еврейского народа пласты с интенсивностью, соизмеримой с работой нацистской машины уничтожения.
      С этим можно отчасти согласится, но нельзя сопостовлять стремление еврейского писателя обращаться к миру, а не только к своему народу (и на языке, которым он владеет в совершенстве), с желанием уничтожить свой народ, и уж тем более с потаканием нацизму или великорусскому шовинизму. Это залп с перелетом. У Кушнера уж точно такого нет, а у Бродского, не чуждого резкости и желчи, упомянутое стихотворение все же сильно выпадает из ряда. В Бродском, видно, сидел (по неизвестным мне причинам) большой зуб на украинский национализм, неотъемлемой частью которого (это уж известно почти всем) был антисемитизм. Во-вторых, в сегоднешней ситуации Бродский такого бы не написал. Это было написано в годы распада Советской империи, когда Россия не противилась процессу распада и, более того, выглядела одной из наиболее близких к демократии частей империи. Бродский жил в двух империях — СССР и США, а у империй, при всех недостатках, которые Бродский знал и о которых писал, есть примечательное свойство: империя не стремится превратить живущие в ней народы в единый этнос. Точно также, как Римская империя не превратила все живущие в ней народы в римлян, а Золотая Орда не превратила всех а монголов, так и СССР не стремился превратить всех в «русских» ( о чем красноречиво говорила в паспорте графа «национальность»). США тоже не заставляют никого из граждан писать стихи и прозу на английском: испаноязычные могут писать на испанском, китайцы на китайском, евреи — на иврите или идиш. Вы фактически осуждаете Бродского и Кушнера за приверженность языку, являющемуся родным, и душевную привязанность к земле, на которой они выросли (к земле, заметим, а не правительству и советскому строю). Но приверженность русскому языку еще не делает еврея русским (Тут недавно — https://club.berkovich-zametki.com/?p=67658 — Элла Грайфер писала, что еврей успешно использует любой язык, чтобы выразить чисто еврейскую душу). Давайте задумаемся: виновен ли Бродский более в измене своей нации, чем еврейский писатель, родившийся в США или Англии и пишущий по-английски? Тот же Сэлинджер, к примеру… Или, может, погрозим кулаками Генриху Гейне, писавшему на немецком, и заодно обвиним его в содействии грядущей Катастрофе?

      Различие между служением Вс-вышнему и идолопоколнству, как совершенно справдиво написал Михаил Носоновский, следуя Талмуду, не толще волоса.
      Язык не был для Бродского и Кушнера «идолом», и я уверен, что Вы нигде не найдете у обоих утверждения, что язык для них — идол. Вы нашли только, что Бродский (и то, с оговоркой), сравнил язык с Богом. Но, точно так же, как Вы утверждаете, что незнакомые с иудаизмом и не прочитавшие священных книг не могут знать, что есть Б-г и вера, также и Вы в свою очередь можете не понимать, какой смысл вкладывают в слово Бог нерелигиозные люди (а Бродский, скорей всего, нерелигиозен), когда это слово упоребляют. Язык для него — инструмент, которым он в совершенстве овладел. Скрипка не является «идолом» для скрипача, он ей не молится, он на ней творит. Холст и краски не являются идолом для художника, он ими рисует. Их любовь к инструменту творчества совершенно не похожа на «поклонение идолам».

      При всех разночтениях, огромное спасибо за статью

    5. культурный еврей скажет: ну, да мы ассимилируемся, ну и что? Но, мы создаем бессмертные культурные ценности, а это ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство кому оно нужно? Ответить мне этому еврею нечего, он сделал свой выбор. Бродский, Пастернак, Кушнер, Мандельштам, Галич сделали его совершенно осознанно. Ветхозаветное, замшелое, местечковое, мракобесное еврейство нужно мне. Ибо другого еврейства нет.

      Несколько запоздалые мысли… я, извините, тугодум. Посыл Вашей заметки, уважаемый Эдуард, как я его понял, не в том, что Вы печалитесь о вымирании «ветхозаветного, местечкового еврейства». Это еврейство Вам нужно, и оно есть; и воспроизводит себя ударными темпами — добро пожаловать к нам в Бейт Шемеш. Но печаль Ваша не о том. Она о том, что такие, как Бродский — с его пониманием европейской культуры и истории, интеллектуальной честностью и независимостью, христианскими рефлексиями, ностальгией по России, в особенности, Питеру — не вернулись к иудейской религии и традиции (и не родили с десяток столь же талантлиывых еврейских детей). Увы, такого не бывает и быть не может. Кентавр — мифическое существо.
      Мировоззрение Бродского, Кушнера, Галича столь органично соответствует их жизненному и душевному опыту, психофизике их личности, что винить их в этом нельзя. Нельзя обвинять за душевную честность.

      И еще из физических аналогий. Есть 3-й закон Ньютона (поправьте, ести ошибаюсь): действие равно противодействию. Когда русская литература поглощает еврейского писателя, она уже не остается чисто «русской», а степень «русификации» еврейского писателя в точности равна степени «евреизации» русской литературы. А она их наглоталась…
      К тому же, «христианский» западно-европейский мир все дальше уходит от Бога. И вымирает. И называют его всё чаще — иудеохристианским. Так что, и делить Бродского (по бледным религиозным признакам) когда-нибудь станет не с кем. А евреем он был и останется.

  18. Zvi Ben-Dov:
    Смыслов пригоршня, кучка сомнений,
    Вместе с заумью — спеси чуть-чуть,
    ПеремEшанных в лужицах мнений —
    Кем-нибудь, где-нибудь, как-нибудь…
    \\\\\\\\
    Не где-нибудь, а в Сингапуре
    Не как-нибудь, а образцово,
    Не с дикой дурой стопудовой.
    С однопартийцaми, совково
    Не утолишь свои печали.
    Не искусай друзей без нужды.
    Разочарованному чуждый
    Нет, не любовь пробудишь ты.

    Ах, сколько в зауми мечты!

  19. Смыслов пригоршня, кучка сомнений,
    Вместе с заумью — спеси чуть-чуть,
    Перемашанных в лужицах мнений —
    Кем-нибудь, где-нибудь, как-нибудь…

  20. «Надо было обладать гением Жаботинского, чтобы почувствовать, что украинский язык — не брехня Тараса, не исковерканный русский, а живой язык, живого народа. Шевченко — национальный поэт, и в этом его сила. «Он национальный поэт и в субъективном смысле, т. е. поэт-националист, даже со всеми недостатками националиста, со взрывами дикой вражды к поляку, к еврею, к другим соседям… Но еще важнее то, что он — национальный поэт по своему объективному значению. Он дал и своему народу, и всему миру яркое, незыблемое доказательство, что украинская душа способна к самым высшим полетам самобытного культурного творчества…Шевченко останется тем, чем создала его природа: ослепительным прецедентом, не позволяющим украинству отклониться от пути национального ренессанса. Это значение хорошо уразумели реакционеры, когда подняли накануне юбилея такой визг о сепаратизме, государственной измене и близости столпотворения» (Жаботинский В. «Урок юбилея Шевченко»). Все это правда, но и национализм-идол, успел себя зарекомендовать вполне: травоядных идолов не бывает.«
    ————————————
    Дмитрий Мережковский. ПЕСНИ И ЛЕГЕНДЫ (Сб. СИМВОЛЫ)
    https://rusilverage.blogspot.com/2017/05/blog-post_6.html
    Всё преходящее,
    Есть только Символ…
    (Гете. «Фауст», II часть)

    …И став Павел среди Ареопага, сказал: «Мужи
    Афиняне, по всему вижу, что вы благочестивы.
    Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я
    нашел жертвенник, на котором написано:
    Неведомому Богу. Сего-то, которого вы, не зная,
    чтите, я проповедую вам».
    (Деяния Апостолов. XVII, 22, 23)

    ПРОРОК ИСАЙИЯ
    Господь мне говорит: «Довольно Я смотрел,
    Как над свободою глумились лицемеры,
    Как человек ярмо позорное терпел:
    Не от вина, не от сикеры –
    Он от страданий опьянел.
    Князья народу говорили:
    «Пади пред нами ниц!» и он лежал в пыли,
    Они, смеясь, ему на шею наступили,
    И по хребту его властители прошли.
    Но Я приду, Я покараю
    Того, кто слабого гнетет.
    Князья Ваала, как помет,
    Я ваши трупы разбросаю!
    Вы все передо Мной рассеетесь, как прах.
    Что для Меня ваш скиптр надменный!
    Вы – капля из ведра, пылинка на весах
    У Повелителя вселенной!
    Земля о мщенье вопиет.
    И ни корона, ни порфира –
    Ничто от казни не спасет,
    Когда тяжелая секира
    На корень дерева падет…»

  21. Бормашенко-Крамер
    …Наслаждайтесь на здоровье. Вы же человек культурный, интеллигентный, а я — нет. Я — мракобес и реакционер. Чего ж от меня ожилать?
    ========================
    Писаревский-Бормашенко:
    Уважаемый земляк, к чему ерничать-то? Вроде никто Вам «мракобесия» не предъявляет.
    А вот ожидаю я от Вас всегда интересных и нетривиальных заметок, и эта заметка вполне соответсвует.
    Окей, Вам чуждо словосочетание «служение муз», и неприемлемы служение науке, искусству и пр. как формы идолопоклонства. Уважаемый Иосиф Гальперин уже упомянул амбивалентность слова «служение». Вы предпочитаете термин «увлекаться». То есть мы тут разбираем терминологию?
    Мне кажется, Вы «замутили» этот разговор не в последнюю очередь как оригинальную тему для дискуссионных экзерциций. Вы ведь не считаете художников идолопоклонниками? Или, скажем, не относите к святотатству слова Визбора «Вот и взошла звезда / Чтобы светить всегда»?

  22. Бормашенко — Гальперину.

    Глубокоуважаемый Иосиф, я Вам совершенно твердо отвечу: служить музыке, архитектуре, поэзии, культуре, теоретической физике с точки зрения иудаизма — нельзя. Это идолопоклонство. И вся беда в том, что идол, не сомневайтесь, свое возьмет

    Иосиф Гальперин:
    Уважаемый Эдуард! Мне кажется, Вы попали именно в ловушку языка, упираясь в нормативное (и единственное из нормативных!) значение слова, игнорируя контекст, уровень, требования профессии. Потому что у слова «служить» есть много смыслов, а Вы, неосознанно, но спекулятивно, видите только один. Служить выбранному делу — совсем не то, что служить Б-гу,
    =======================
    Уважаемые собеседники. Позволю себе среагировать на очень важный вопрос, поднятый вами: «Как не впадать в идолопоклонство, творчески посвящая себя своему делу (призванию)?» словами рабби Дж. Сакса:

    «Известная еврейская фраза: киддуш ха-Шем – «освящение [Божьего] Имени» … характеризует поведение человека, которое вызывает уважение к Богу. Талмуд связывает его с командой: «Люби Господа, Бога твоего» (Втор. 6:5). Она была понята мудрецами как наказ: «Твои поступки должны укреплять любовь к Богу».

    О значении этого принципа часто забывают. Один еврейский адвокат однажды сказал мне: «Вы написали много книг об иудаизме, но ни одна не отвечает на самый важный для меня вопрос: Как я должен служить Богу в моей ежедневной профессиональной жизни? Я знаю, как служить Ему дома и в синагоге. Но как служить Ему на работе? Нет ничего религиозного в том, чтобы служить адвокатом, советовать клиентам, как лучше справляться с их делами, составлять контракты, защищать людей на суде. Я занимаюсь этим пять дней в неделю, на что уходит значительная часть моей жизни. Но я не вижу, как в том, что я делаю, я исполняю религиозный акт, утверждаю ценность иудаизма, чту моего Создателя».

    Вопрос адвоката впечатлил меня. Человек, задавший его, является неординарным человеком, хотя будет последним, кто признает это. Он получил признание среди своих коллег. Учился в нескольких еврейских учебных заведениях и глубоко знает иудаизм. Он один из самых лучших отцов, знакомых мне, и отводит большую часть своего свободного времени на изучение Талмуда с детьми. Значительная часть его зарплаты уходит на благотворительность, совершаемую им тайно. Он широко признан одним из лучших адвокатов в выбранной им области права и при этом вызывает восхищение и доверие у сотрудников цельностью своего характера и высокой принципиальностью. Он не делает никакой тайны из своих религиозных обязательств, всегда носит ермолку и соблюдает еврейский закон.

    Его вопрос показался мне довольно странным, потому что ответ был очевиден. Его работа, характер и жизнь является, так сказать, живой рекламой Бога, в чем и заключается постоянная цель религиозной жизни. Чем мы являемся и что мы делаем неизбежно сказывается на отношении людей к вере и к Богу, и быть положительным образцом для подражания существенно важно в иудаизме».

  23. Бормашенко-Крамер
    Тяжела еврейская жизнь, нельзя кланяться идолу. Великое достижение мировой культуры русско-еврейский стих, а величайший автор этого стиха Борис Пастернак уже после Катастрофы, зная обо всем, говорил, что Катастрофа и солидарность с ее жертвами вагон не его, пастернаковского поезда. Бродский «На Независимость Украины» писал за четыре года до смерти, хорош Ромео. Лени Рифеншталь была величайшим режиссером а Мартин Хайдеггер — величайшим философом ХХ века, а Кнут Гамсун — величайшим прозаиком, оставив по себе век каннибалов, культуры каннибалов и идолопоколонников. Это может Вам не мешать наслаждаться стихами Пастернака, фильмами Рифеншталь, прозой Гамсуна и философией Хайдеггера. Запрещать я Вам этого не имею не малейшей возможности. Наслаждайтесь на здоровье. Вы же человек культурный, интеллигентный, а я — нет. Я — мракобес и реакционер. Чего ж от меня ожилать?

    1. Bormashenko — 2022-02-04 11:03:03(631)
      «… Борис Пастернак уже после Катастрофы, зная обо всем, говорил, что Катастрофа и солидарность с её жертвами вагон не его, пастернаковского поезда.»
      ————————————————————————————
      Если действительно так было сказано про погибших в Холокосте, то Б.П. не просто плохой еврей, но и ужасно плохой человек. Как же могли дать Нобелевскую премию такому человеку.
      Куда смотрели евреи? Сейчас такое бы не случилось.

    2. Bormashenko — » Борис Пастернак уже после Катастрофы, зная обо всем, говорил, что Катастрофа и солидарность с её жертвами вагон не его, пастернаковского поезда»
      ——————————————————-
      В.З. — Если действительно так было сказано про погибших в Холокосте, то Б.П. не просто плохой еврей, но и ужасно плохой человек. Как же могли дать Нобелевскую премию такому человеку.
      Куда смотрели евреи? Сейчас такое бы не случилось.
      :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
      Так и тогда не дали. Присудили, но не дали.
      Сейчас бы, может и дали, да не осталось Пастернаков.
      Наверное, в Сингапур улетели, как птички небесные, вечные странники

  24. Прочла. Потом еще раз прочла. Ну, уважаемый Эдуард Бормашенко, вы даете! Откуда у добропорядочного еврея способность к такой поистине иезуитской манипуляции! Саму ее быстроту и легкость вы показали уже названии, в страшноватом соединении.
    Но название как раз еще вполне логично. Язык действительно может быть «орудием дьявола». Но ведь добрая часть вашей статьи посвящена поэзии и поэтам. Значит, в них все плохое и таится, так что ли?
    Вот, к примеру, Поэт поет хвалу языку поэзии. Несколько метафоричный текст не говорит о том что он молится языку, поклоняется ему как Богу. Но разрешите же все таки людям иметь свои привязанности, чувства и поле для вдохновения! Что же вы загоняете всех в одни ворота!

    «Хороший поэт — орудие своего языка, сказал Бродский». Ну и что? А ничего! Не делайте из этого свои глубокомысленные выводы об идолопоклонстве.

    Поэт отдает должное русскому стиху, который есть поистине лучшее что родилось на этой почве. (Как каждый автор, я льщу себя надеждой, что читатели помнят некоторые из моих строк. Но оказалось, что помнит, причем все, только один человек — Алекс Биргер). Так вот я писала что не в “области балета, но в русской поэзии мы впереди планеты всей!” Нет иного такого безоговорочного достижения как русскоязычный стих. Который часто и русский, и еврейский. И после почти 30 лет западного экспериенса я еще четче считаю, что ничего подобного нет нигде , ни в Америке, ни в Европах.
    Почему вы все хотите отнять? Почему вы обязательно должны вызвать у соплеменников чувство вины и ущербности? Типа “Ты не моя, так не доставайся же ты никому!”

    Или:
    “В полном соответствии с этим находятся резкие слова Иисуса в адрес евреев, как детей архиубийцы Дьявола, так же, как и объяснение их желания отнять у него жизнь». Так что языкопоклонническая позиция Бродского и Кушнера отнюдь не нова; важно то, что она вполне отрефлектирована этими замечательными поэтами.”

    “Ман тотес фэрдс штэкалы!” Так говорили евреи когда хотели показать отсутствие родства и просто связи между двумя постулатами! (Кто не помнит идиш, переведу расширенно: У меня есть папа. У папы есть лошадь, У лошади есть кнутик. Так вот он (некий икс) родственник этому кнутику!

    Дальше вы выговариваете Бродскому за его стих. За этот стих ему уже досталось сполна. Но только ценители и “пониматели” поэзии видят за его строками размазанные по лицу слезы подростковой обиды, злые слезы отвергнутого Ромео! Вы же пошли по пути общепринятых истин об имперском высокомерии. Это просто смешно! Впрочем, это было бы смешно, если бы не было так грустно! “И ты Брут” — ничего не понял!

    Как я уже сказала, все понимают, что роль языка огромна. Мы видим это в Америке. Заменили язык, придали словам и понятиям обратный смысл — и сменяют все: традиции, ценности, строй. Но поскольку вы этой обобщенности не делаете, а говорите о русской поэзии и ее апологетах, “продавшихся дьяволу”, мы обязаны именно так вас понимать. Одним словом, Идол русской поэзии, или даже Идолище поганое!!

    Манипулятивен на мой взгляд, и следующий отрывок:
    “О чем эти тексты: о том, что автор — слуга и посланник языка, и его жизнь — жертвенное служение языку, языку — богу. Странным образом при этом начинаешь понимать тайный смысл слова «язычество», язычество есть поклонение идолу-языку.”
    Я тоже могу найти подходящие цитаты — о том, что язык создан Богом, и уже поэтому достоин уважения и почитания. Но почему же у вас ничего нельзя?! Чего ни хватишься — нельзя. И при этом евреям, настоящим евреям, надо быть “светочем”. Каким же вы будете светочем, если ничего нельзя?

    1. Ася! Все просто: иудеям вообще нельзя поклоняться никому и ничему, кроме Всевышего.

  25. Вообще-то язык, как и письмо, книги, компьютер, это инструменты, средства для общения, передачи информации (в ширком смысле слова). Математика, искусство (музыка, живопись, скульптура, архитектура) не используют языка. Правда в живописи и скульптуре могут создаваться конкретные образы людей и животных, что может считаться поклонением. Поэтому они запрещены иудеям. Помню, как верующие старужки молились картинам Фалька, выставленным в новосибирском Доме Ученых, как иконам. Интересно, что выдающиеся евреи-мастера русского слова (поэты, артисты) — Пастернак, Гафт, Констатантин Райкин — приняли православие, а художники — Левитан, Шагал, авангардисты — нет. Это говорит о правоте Эдуарда: поклонение языку провоцирукт уход от иудаизма, да и от еврейства тоже. Мандельштам, например, ненавидел свое еврейство.

  26. PS. Добавлю. Пожалуй, самый «анти-языческий» текст — короткая завершающая молитва «Алейну лешабеах». Она повторяется так часта, что даже многие нерелигиозные люди, вроде меня, помнят ее наизусть.

    Так там говорится להעביר גלולים מן הארץ והאלילים כרות יכרתוון לתקן עולם במלכות שדי «летакен олям бе-малхут Ша-дай» («Исправлять мир в царстве Всевышнего»). В этом, по-моему, суть того, что написал Эдуард. Просто исправлять мир (бороться за права человека в Украине или Беларуси, развивать нанотехнологию или поэзию) — дело пустое, если оно не в царстве Всевышнего. (Хотя и тикун олям», и Малхут и Ш-ддай — сами по себе глубокие концепции, но речь о простом смысле). А когда вы занимаетесь физикой или поэзией при этом не забывая о малхут-шаддай — совсем другое дело!

  27. Со статьёй я полностью согласен, но по-моему моя точка зрения (основанная на синтезе этологии/биологии и Талмуда) может быть интересна другим потому, что она имеет гораздо больше совпадающей аксиоматики с людьми Западной светской культуры:

    По-моему, важнейший эволюционный смысл языка это передача «мифов» социума (неких исторических уроков) следующему поколению молодёжи этого конкретного социума. Но в языке живут только сами эти исторические уроки (ака «мифы»), но способы и условия их достижения в языке отсутствуют: они живут или в биологии самого человека или в не-языковой динамике этого социума (обычно это подражание действиям и эмоциям: ребёнка — родителей, подростка — более старшей молодёжи, молодого взрослого — авторитетных взрослых).

    Из этого следуют, что слишком погружающиеся в язык они сильны в над-индивидуально логичных исторических уроках (ака «мифы») своей культуры, но нередко очень слабы в знании и тем более понимании способов и условий их достижения.
    Если «миф» их среды это пост-христианское милосердие, то они будут приносить кровавые человеческие жертвы, отходя от древне-римского «хочешь мира — готовься к войне» и приближаясь к еврейскому запрету «милосердный к жестоким станет жестоким к милосердным».
    А если «миф» их среды это пост-христианская почва, то это приближается к нацизму и другими дуалистическими учениями, где реальный или мнимый враг подвергается расчеловечиванию и его кровавое жертвоприношение становится необходимым.

  28. Бормашенко-Инессе Воробьевой
    Дорогая Инесса Васильевна, спасибо сердечное за отзыв. Эд.

  29. Еврея-художника всегда подстерегает дьявол — покровитель наук и искусств, Воланд.
    А дьявол есть, Эдуард?
    Вот юный человек начинает увлекаться чем-то — творчеством, техникой, наукой. Ему просто очень интересно, и он видит, что продвигается быстрее других в любимом занятии. Любимое занятие — это уже от дьявола? Потом любимое занятие непременно становится стимулом к творчеству (слово одного корня с «творением») — человек набредает на яркую идею, которую, может быть, воплотить может он один; на задачу, решить которую может он один. Это от дьявола? Он должен отказаться от этой составляющей «творения», и посвятить себя изучению Бога — ТАНАХа, Талмуда, Шулхан Арух, арамейского — из аскетизма?

    А вдруг Вы ошибаетесь? А вдруг всё это в нем как раз не от дьявола, а от Бога?

    1. Вне зависимости от моего согдасия-несогласия, хочу поблагодарить Эдуарда за эту полемическую статью, потому что мне она дает повод к размышлению. Я человек довольно далекий от иудаизма (и любой иной религии), и чувствую, что заметка-то обращена именно ко мне и таким как я.
      С чем я сразу готов согласится, так это с фразой Эдуарда в одном из ответов — “для того чтобы продуктивно, без раздражения спорить, необходима хоть в чем-либо совпадающая аксиматика”.
      И я хочу разобраться прежде всего, с термином “служить”, которому принадлежит центральное место и в заметке, и в последовавшем обмене репликами.

      (Бормашенко — Гальперину:) “Служить можно только Б-гу; поэзии, культуре, математике служить нельзя.”
      (Гальперин – Бормашенко:) “Служить выбранному делу — совсем не то, что служить Б-гу, в противном случае Вы делаете плохую рекламу религии и поощряете бездумное повторение старых слов”

      Я позволю себе некий семантический анализ слова “служить” (именно с позиций нерелигиозного человека).
      Служить, в самом простом и понятном смысле, можно кому-то, т.е., одушевленным субъектам — хозяину, народу(“я лиру посвятил народу своему…”), читателю/зрителю, государству (подразумевая всех граждан либо власть предержащих), и даже человечеству в целом…
      “Служить поэзии/искусству/науке” — уже высокопарно и высокомерно; я бы так ни о себе, ни о других никогда не говорил. Потому что и поэзия, и искусство, и наука – вещи неодушевленные, которые сами по себе ни в чьих услугах не нуждаются. Когда кто-то говорит “служу искусству”, подразумевается, я уверен, адресат этого искусства – потенциальный будущий зритель, читатель. Т.е., у меня с говорящим уже некоторое взаимное недопонимание, но, по крайней мере, тут еще наличествует реальный объект (пусть неодушевленный) этого “служения”. Все вышесказанное, разумеется, относится и к служению делу, если речь о полезном деле.
      Теперь подходим к такому понятию, как “служение идее”, и тут мы уже близки к понятию “служения Богу”, каким оно представляется человеку светскому. Изначально идеи – это эфемерный, существующий только в нашем сознании, нематериальный объект, обладающий, однако, потенциалом материализации и превращения в объект реальности, посредством передачи их другим людям. Т.е., идея материализуется через язык общения и становится чем-то, влияющим на реальность, становится идеологией. Идеи, ставшие идеологией, это весьма опасный, обоюдоострый объект реальности (примеров, надеюсь, не требуется).
      Они могут строить и могут разрушать, могут спасать и могут губить, могут вести вперед к прогрессу, а могут тянуть назад.
      Обратив свой взгляд теперь на словосочетание “служить Богу”, мы начинаем понимать, что аксиоматики человека светского и религиозного тут абсолютно несовместны. Для человека религиозного это служение есть постоянное обращение к РЕАЛЬНО существующей высшей силе, высшему разуму, который нас всечасно наблюдает и слышит. Смысл слова “служить” здесь совершенно особенный, настолько отличный от обычного смысла, что следовало бы, наверно, для “служения Богу” ввести отдельное, особое слово – что-нибудь вроде “слубожить”. Ведь существует же отдельное слово “молитва” для обращения к Богу. Слово “молитва” в принципе отсутствовало бы в нашем языке, если бы мы были все нерелигиозны. Оно было бы лишено смысла.
      Для человека светского, Бог существует именно как идея, рожденная в собственной нашей голове, и материализованная в идеологию и философию. И ничего “чудесного” в рождении этой идеи для него тоже нет, потому что ему понятны абсолютно рациональные причины, порождающие её. И “служение Богу”, для светского человека, есть именно служение идеологии, со всеми её плюсами и минусами.
      То же самое, но в еще большей степени, относится и к понятию “любовь к Богу”. Это понятие вообще непереводимо на язык нерелигиозного человека. Тут даже не разница в аксиоматике, а просто отсутствие понятия для одной из сторон. Как можно объяснить смысл “любви к Богу” человеку, не верящему, что Бог существует? Для него любовь возможна только к реально существующим объектам – матери, женщине, детям, поэзии. Надо тоже, наверно, особое, специальное слово для любви к Богу – не любовь, а “любожие” — чтобы светские знали, что им этого не осилить…

  30. Спасибо за ссылку и за интересное размышление! Я думаю, самое интересное начинается как раз при попытках выйти за пределы языкового и за пределы логического, субъект-объектного мышления. В Талмуде сказано (Псахим 94а), что наш мир — не более чем поверхность, крышка от пылающего котла Преисподней. А ведь наше сознание, языковое, логическое мышление — лишь кора, неокортекс на поверхности бессознательного. Вот там то и рождается то, что вы назвали язычеством, неязыковые обряды и жертвоприношения.

    Кто-то из крупных раввинов (не Штайнзальц ли?) сказал, что различие между идолопоклонением и неидолопоклонством — тоньше волоса. И действительно, когда мы, например, изучаем каббалу и имеем дело с такими антропоморфными, персонифицированными стихиями природы и каналами энергии, как Атик-Йамин (Старый Днями), Зеир-Анпин (Малый Ликом), или Нуква (Жена) или персонифицируем их фигурами библейских праотцов/матерей, мы обычно понимаем антропоморфизм матафорически. Любой язычник вам скажет, что у них то же самое. Или что жена Бога, Ашера — это другое название сефиры Малхут, Нуквы или Шехины. И вот уже метафорическая сила малхут овеществляется в священном дереве Ашеры.

    Любой язычник вам скажет, что идолы — это просто куклы. Боги там не живут, это просто метафоры и точки концентрации вашего сознания, удобные для медитации о соответствующих силах природы. Эриксон, создатель современного гипноза, говорил, что хрустальный шар не очень нужен для концентрации при медитации, можно использовать мысленный воображаемый шар и экономить деньги. Примерно для этого язычникам служат куклы-идолы.

    Думаю, к идолопоклонству может привести что угодно, в том числе, конечно, и поэзия! Поэзия оперирует метафорами, а метафоры оживают. Под тонкой пленкой логического мышления живет мышление первобытное, метафорическое. Как нам тут постоянно разъясняет Инна Беленькая со ссылкой на Выготского и мифологов-структуралистов прошлого века.

  31. Bormashenko:
    …для того чтобы продуктивно, без раздражения спорить необходима хоть в чем-либо совпадающая аксиоматика. Я слежу за Вашими текстами, и ясно, что у нас ее нет.
    — Мне бы разобраться с правами человека у себя в семье и у себя на работе.
    ===============================================
    Уважаемый Эдуард! Возгонка разговора до уровня высших сфер, в данном случае, мне не интересна. Ваша аксиоматика позволила Вам рассуждать о том, какие идейные пропасти скрыты за стихами, моя аксиоматика давно привела меня к мысли, что в поэзии важны не ярлыки, а конкретика, образность, а не азбука. Переходя к любезной Вам теме Идолов и Жертвоприношений, вы упустили из вида отсутствие этой темы в цитируемых Вами текстах. Если исповедуемые Вами истины помогают Вам решать Ваши проблемы в семье или на работе, я ничего не имею против и с уважением отношусь к таким убеждениям. Но говоря о поэтах хотелось бы другой аксиоматики, более близкой к рассматриваемым текстам, пусть и не такой величественной, как разговор о мировых религиях. Из убеждений можно исходить, но прикладывать их, как линейку, к любой нелинейной действительности не стоит.
    Всего доброго!

  32. Бормашенко — Гальперину.
    Глубокоуважаемый Иосиф, я Вам совершенно твердо отвечу: служить музыке, архитектуре, поэзии, культуре, теоретической физике с точки зрения иудаизма — нельзя. Это идолопоклонство. И вся беда в том, что идол, не сомневайтесь, свое возьмет. И возьмет кровью. Я человек увлекающийся. Я увлекаюсь: физикой, философией, историей, литературой, музыкой. Но я по своим скромным возможностям осознанно страюсь всему этому не служить. Здесь есть поистине глубокая проблема: в современном мире принято считать, что если не служить поэзии — большим поэтом не станешь, если не служить музыке — великим музыкантом не станешь. Во-первых, я думаю, что это попросту неверно: Ньютон и Лейбниц были очень верующими людьми, что не помешало им стать гигантами естествознания и математики, Данте был религиозным фанатиком, и это не помешало ему стать королем поэтов, Бах был сверхрелигиозен и это отнюдь не помешало ему стать величайшим творцом музыки всех времен. Но есть и немаловажное «во-вторых»: да, религиозность требует аскезы. Служить можно только Б-гу; поэзии, культуре, математике служить нельзя. Эти те ограничения, которые накладывает на верующих религия. Иудаизм вообще накладывает на еврея не слишком много ограничений, хочешь заниматься теоретической физикой — пожалуйста, Вениамин Файн был великолепным теоретиком, хочешь писать стихи — пожалуйста: Иехуда-га-Леви был великим поэтом, хочешь творить в шахматах — на здоровье, Шмуэль Решевский был блестящим шахматистом, но служить теоретической физике, шахматам и поэзии нельзя. Эта та аскеза, которую безусловно требует от еврея иудаизм. Грань очень тонкая, но переходить ее нельзя. Я не говорю от имени иудаизма, в иудаизме почти по любому поводу есть десяток мнений, но скажу сейчас очевидное: никакая религия без аскезы — невозможна. Это — гигиена души. Современное католическое христианство стало прогрессивным и ничего от верующего христианина не требует: однополые браки — наздоровье, childfree — и это пойдет. И стало христианство никому не нужно, вне аскезы — религии нет. Еврейская религия вовсе не требует аскетизма, но запрет идолопоколнства — безусловен. В современном мире мало кто поклоняется идолам из камня и дерева, идолопоклонство приобрело утонченные формы: служат: культуре, науке, социальной справедливости. Эти божки лишь кажутся травоядными, они, как и положено идолам, питаются живой человеческой кровью.

    1. Уважаемый Эдуард! Мне кажется, Вы попали именно в ловушку языка, упираясь в нормативное (и единственное из нормативных!) значение слова, игнорируя контекст, уровень, требования профессии. Потому что у слова «служить» есть много смыслов, а Вы, неосознанно, но спекулятивно, видите только один. Служить выбранному делу — совсем не то, что служить Б-гу, в противном случае Вы делаете плохую рекламу религии и поощряете бездумное повторение старых слов, оправдываете душевную лень, заменяя творчество на упование…
      Аскеза и ревность ко всему, что вне — разные вещи, поскольку аскеза — дело личное, а вы обращаетесь к другим людям, имеющим другие ценности. Может быть, я и слишком горячусь, но пока Вы не слишком меня успокоили.

      1. «поощряете бездумное повторение старых слов, оправдываете душевную лень, заменяя творчество на упование». Ничего этого в моем тексте и ответе — нет. И в нашей религии ничего этого нет. Душевная лень в иудаизме и вообще — большой порок. А истинного творчества без упования, не бывает. Стрые слова иногда оказываются существенны, и вообще, недурно бы с ними ознакомиться. Ваш пассаж — из брошюр воинствующего безбожника. Может быть я душевно ленив, скорее всего это именно так, но я задал себе труд ознакомиться с ТАНАХом, Талмудом, Шулхан Арухом, выучил иврит а арамейский. А Вы, позвольте осведомиться, ознакомились…Прошу простить великодушно, я выхожу из дискусссии, спорить с борцами с иудаизмом — дохлое дело. Никого не переспоришь. Спасибо за комментарий.

        1. Позиция понятна: спорить со мной =спорить с иудаизмом. Где это я боролся и иудаизмом? Да здравствует марксистско-ленинское языкознание! Или физика…

          1. Глбокоуважаемый Иосиф, для того чтобы продуктивно, без раздражения спорить необходима хоть в чем-либо совпадающая аксиматика. Я слежу за Вашими текстами, и ясно, что у нас ее нет. Ваша точка зрения, в общем и целом, обусловлена общедемократической позицией советской интеллигенции, оформившейся в шестидесятые-семидесятые годы. Я к этой позиции отношусь с огромным уважением, кое в чем она мне близка. Но, во-первых, демократическая революция в России загадочным образом разрешилась созданием путинского режима, как ни странно приведенного к власти именно демократически настроенными людьми, а, во-вторых, я давно убедился в том, что демократы слишком часто занимают жесткую антирелигиозную позиции. Уточню, христианство для них, еще кое-как приемлемо в версии Меня и Якова Кротова, но иудаизм — ну, нет, это определенно — мракобесие. Хотя представления о практике иудаизма они не имеют ни малейшего. Разговор с демократами быстро становится раздраженным и ровно никуда не ведет. Это обидно, но это именно так. Вдите ли, я совершенно не могу озаботиться проблемой прав человка в Кахастане или Туркменистане. Мне давно пришлось горестно согласиться с тем, что это не моя прблема. И проблема прав человека в России, — не моя проблема, пусть с ней разбираются русские люди, вполне достаточно бестактностей на национальной почве нами было сделано в прошлом. Мне бы разобраться с правами человека у себя в семье и у себя на работе. Разумеется, с людьми стоящими на общедемократических позициях здесь договориться не возможно. Так что лучше прикрыть тему, ничего кроме разражения дискуссия не породит. А разговаривать от имени иудаизма меня уж точно никто не уполномачивал. Ни в коем случае.

      2. Иосиф Гальперин: «Служить выбранному делу — совсем не то, что служить Б-гу, в противном случае Вы делаете плохую рекламу религии и поощряете бездумное повторение старых слов, оправдываете душевную лень, заменяя творчество на упование…
        Аскеза и ревность ко всему, что вне — разные вещи, поскольку аскеза — дело личное, а вы обращаетесь к другим людям, имеющим другие ценности».
        Полагаю, что И. Гальперин совершенно прав. Среди «других ценностей» много вполне и даже очень богоугодных, но далёких от прямого служения Б-гу.

  33. Спасибо, Эдик! Ты затронул очень интересную тему. Возникает множество вопросов, над которыми надо подумать. Часть их них ты уже задал в своих рассуждениях. И ответы могут быть разными у разных людей.
    А каким бы был наш мир, если бы языка вообще не было?⁸
    Могли бы люди общаться только жестами, взглядами?
    Могли бы! Но наши чувства и поступки, наверное, были бы другими.
    Мне всё понравилось. И рассуждения о значении для Украины Шевченко. По-моему, всё правильно.
    Пиши ещё. Мне интересно всё написанное тобой, что я читала.

  34. Бормашенко — Иосифу Гальперину.
    Уважаемый Иосиф, давайте попытаемся спокойно, взвешено мыслить, вы меня упрекаете в нетерпимости, но сами «пылкаете огнем».
    1. Есть ли мышление вне языка — это замечательный и очень сложный вопрос. По-видимому, мышление математиков и музыкантов протекает далее всего от «нормального» мышления в нормальном языке человеческого общения. Так что, аккуратно говоря, скорее всего есть: эти способы мышления — математика и музыка, и они именно тем и замечательны, что пролегают далее всего от нашего с вами привычного языка.
    2. Иврит, разумеется, играет в иудаизме огромную роль, но в объект идолопоклонства не превращается. Ни один соблюдающий заповеди еврей не подумает и не скажет: я служу ивриту. Это исключено.
    3. Нетерпимость. Да, нетерпимость к идолопоклонству иудаизму присуща, но это очень сложный разговор, никак не для Гостевой нашего замечательного портала. О добродетели «терпимости» злобно написал мой любимый Марк Алданов: «и не говорите мне дя терпимости, для нее кажется придуманы особые дома». Видите ли, терпимость ко злу, сама по себе зло. Еще раз: это очень сложная тема и отнюдь не для Гостевой.

    1. Ну, я вообще-то не говорил об отношении иудаизма к языку, а только о Вашем. Неужели на все вопросы Вы отвечаете от имени исповедуемой религии? Вы берете на себя такую ответственность? Язык математики, музыки, архитектуры и пр. — это тоже язык, такое же облако взаимодействия занятых в нем, как язык литературы — для поэтов. Всех творцов можно обвинить в идолопоклонстве? А может, просто в увлеченности? Или увлекаться можно только религией? Служить искусству, математике, любому своему делу — нельзя?

  35. Написано с ревностью. Выглядит — как ревность к чужому идолу. Такое отношение распространяется и на иврит? А вообще, может это нетерпимость к мышлению, или автор знает мышление, оформленное вне языка? Существует ли, например, религия без языка? Почему критика высказывания распространяется на предмет высказывания, критика позиции поэта — на самое его существование, на возможность относится всерьез к своему делу?
    Если существует язычество, то человек, его не исповедующий, не имеет права видеть в языке те ценности, которые он в нем видит?
    Ригоризм, спекуляция, нетерпимость.

  36. Интересная тема. Интересный, не стандартный подход. Спасибо, Эдуард. Действительно, слово даёт жизнь и убивает, ласкает и оскорбляет, восхваляет и смешивает с грязью. Всё начиналось словом и всё кончится с ним же.

    1. Kто его знает, как всё закончится, хорошо бы, словом.
      Хуже — холокостом, бомбой, демагогией, мифотворчеством, лживыми пророками…

Добавить комментарий для Лев Мадорский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.