Вообще, после смерти бабушки наша, державшаяся исключительно на преданности и взаимной солидарности её детей и существовавшая больше в её и их иллюзиях, чем в реальности, «большая семья» стала стремительно распадаться. И ко времени «перестройки» (после смерти всех бабушкиных детей) — распалась совсем.

Юрий Вешнинский

«…ЗВАЛОСЬ СУДЬБОЙ И НИКОГДА НЕ ПОВТОРИТСЯ…»

 Продолжение Начало

Жена дяди Миши тётя Полина

——У тёти Полины характер был нелёгкий, властный и, на мой взгляд, недобрый! Она часто кричала на детей и, порой, даже била их. Стремилась окружать мужа и детей почти одними русскими и, фактически, приучала сыновей стыдиться своего еврейства. Последний раз я видел тётю Полину в 1987 году, когда кремировали мою маму. Где покоится сейчас прах тёти Полины, я уже не знаю. 

—- С Лёнькой у меня всегда были напряжённые отношения. На его личность, несомненно, наложила свой отпечаток детская инвалидность (он попал под трамвай, у него были ампутированы обе ноги выше колен, и он ходил на протезах). Но мне кажется, что и по самой своей натуре он был агрессивен и со мной (да и с Женькой) очень груб. Старался всячески высмеивать меня (порой, в довольно антисемитском духе[1]). Придумал мне прозвище «тютя», которое перенял и Женька. Похоже, что их с Женькой с детства раздражало и вызывало у них ревность то, что мне, как ребёнку с художественными способностями, дядя Миша и дядя Соля, не лишённые фамильного честолюбия, уделяли внимания больше, чем они считали нужным. Вообще, Лёнька был очень циничен и, по-моему, во многом даже аморален как человек.

Из карьерных соображений вступил в КПСС, хотя сам же называл высшую номенклатуру КПСС «партийной сволочью». Под влиянием тёти Полины, окружавшей своих сыновей исключительно русскими и, фактически, приучившей их стыдиться своего еврейства, старался «косить» под русского. На отца он привык смотреть свысока. И на младшего брата (с которым, кстати, тоже не ладил), он, на мой взгляд, влиял дурно. Довольно рано защитился как химик. С ним мы перестали общаться с середины 1970-х годов. Я сейчас даже не знаю, жив ли он.

——Мне кажется, что не только инвалидность старшего сына, но и его психологическое одиночество в семье (да ещё и обстановка частых конфликтов между сыновьями) сильно сократило жизнь дяди Миши. Он умер от инфаркта в 1966 году, когда ему исполнилось всего 62 года.

 ——С Женькой мы первые три года учились в одном классе. В детстве и в юности мы с ним не только регулярно общались, но и были, как мне казалось, приятелями. Он смолоду был (по примеру Лёньки) циничен и очень склонен к вполне советскому конформизму. Уже позже он заставил своего отца изменить имя с Хаима на Михаила, чтобы обеспечить себе более «благонадёжное» и «карьерно удобное» отчество. В 1980-х годах мы с ним служили какое-то время в одном и том же научном отделении ЦНИИЭП жилища, где он занимался экономикой жилищного строительства и ладил с начальством неизмеримо успешнее меня! Долго занимался реконструкцией пятиэтажек. К моей научной работе (и вообще к моим интересам) он демонстративно не проявлял никакого интереса, но охотно учил меня «искусству» карьерных интриг. Последний раз, если не ошибаюсь, я видел Женьку в 1987 году, когда кремировали маму. Он приехал на полчаса, положил в гроб цветочки и уехал «по делам». После этого мы с ним практически не общались. Недавно я узнал из интернета, что он — заместитель директора центра управления жилищно-коммунальным хозяйством в Институте отраслевого менеджмента РАНГХиГС, где ранее был профессором.-

—— Вообще, после смерти бабушки наша, державшаяся исключительно на преданности и взаимной солидарности её детей и существовавшая больше в её и их иллюзиях, чем в реальности, «большая семья» стала стремительно распадаться. И ко времени «перестройки» (после смерти всех бабушкиных детей) — распалась совсем. Жаль, что я этого почти до самого конца не осознавал. В последнее время я всё больше задумываюсь о ранних корнях и причинах того психологического одиночества, которое я испытывал, практически, всю жизнь. Трудно сказать, насколько это было связано с моими личными качествами (привычкой к «витанию в облаках» и запойному чтению, житейским идеализмом, непрактичностью и т. д.), а насколько — с внешними обстоятельствами моей жизни (включая и далёкие от дружбы и доверительности отношения с двоюродными братьями).

И, возвращаясь к воспоминаниям о моей маме, я полагаю, что вряд ли ей понравилось заключение 23 августа 1939 года так называемого «пакта Молотова-Риббентропа» (на самом деле, конечно, — пакта Сталина-Гитлера). И ведь у нас не любят вспоминать, что первоначальный советско-германский договор о ненападении уже после нападения нацистской Германии на Польшу и начавшейся 1 сентября 1939 года Второй мировой войны 28 сентября 1939 года был подкреплён советско-германским договором о ДРУЖБЕ[2] (выделено мною, — ЮВ) и границе!

Стоит, по-моему, поместить ниже фотографии парада Вермахта перед частями РККА в Бресте 22 сентября 1939 года после взятия германскими «союзниками» СССР Брестской крепости.

Сейчас у нас стало модным вспоминать и перечислять, сколько государств ещё до СССР заключало договора о ненападении с гитлеровским рейхом. Но, при этом наши прокремлёвские «правдолюбы» стараются не вспоминать о том, что договоров о ДРУЖБЕ с гитлеровцами до СССР не заключал никто!

——Официальная внешнеполитическая позиция СССР о процессах, сопровождавших начало второй мировой войны, подробно была изложена В. М. Молотовым в докладе от 31 октября 1939 года на внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР: оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора … Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма» прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию». Повторённая «в общих чертах» В. М. Молотовым 1 декабря 1939 года с трибуны Верховного Совета СССР (и, практически, забытая у нас) речь стала известна в Европе (и вообще — на Западе) как «речь в защиту фашизма»! А выдача Сталиным гестаповцам немецких коммунистов, искавших убежища в СССР! А тайная база Кригсмарине, существовавшая в те годы под Мурманском! Всего не перечислить[7]!

Но дружба СССР с нацистской Германией не ограничилась только военно-политической сферой. Было решено оживить культурные связи СССР с Германией. В 1940 году на сцене Большого театра в Москве состоялась премьера оперы Вагнера «Валькирия». А в Берлинской Штадтопера тогда исполнялась опера Глинки «Жизнь за царя». Поставили Вагнера и в Ленинграде, но уже в 1941 году. Кстати, опера Вагнера «Лоэнгрин» исполнялась в Ленинграде в канун нападения Германии на СССР, 21 июня 1941 года, буквально за несколько часов до того, как начались бомбёжки советских городов.

Постановку «Валькирии», части оперной тетралогии «Кольцо нибелунга», в ГАБТ поручили не кому-нибудь, а знаменитому кинорежиссёру Сергею Эйзенштейну (никогда ранее опер не ставившему).-Как говорил музыковед из Петербурга Иосиф Райскин, у создателя «Броненосца Потёмкина» и с триумфом прошедшего по экранам в 1938 году «Александра Невского» было к Вагнеру двоякое отношение. С одной стороны, Эйзенштейн с детства был связан с культурной средой рижских немцев. К тому же Рихард Вагнер в 1830-х годах был дирижёром Рижского оперного театра. С другой стороны, Сергей Михайлович ненавидел фашизм, и предложение ставить часть вагнеровской тетралогии воспринял, по некоторым свидетельствам, с ужасом и тревогой. «Однако, рассказывал Иосиф Райскин, — идея могла исходить от самого Сталина. Комитет по делам кинематографии СССР объяснил режиссёру, что постановка «Валькирии» имеет важное государственное и международное значение». Так что, особого выбора у Эйзенштейна не было. Кстати, стоит добавить, что репетиции постановки «Валькирии» (как и очень многих других акций обеспечения этой неожиданно для многих вспыхнувшей дружбы) проходили в обстановке секретности.

В 1940 году, подводя итоги не только «межвоенного» двадцатилетия, но и гораздо более длительной эпохи, Джордж Оруэлл в своём эссе «Мысли в пути» написал такие замечательные и трагические строки: «… наступил долгий период, когда едва ли не каждый думающий человек становился в каком-то смысле бунтарём, а часто безрассудным бунтарём. Литература преимущественно вдохновлялась протестом и разрушением. Гиббон, Вольтер, Руссо, Шелли, Байрон, Диккенс, Стендаль, Сэмюэл Батлер, Ибсен, Золя, Флобер, Шоу, Джойс — в том или ином отношении все они изничтожают, подрывают, саботируют. Два столетия мы тем одним и занимались, что подпиливали сук, на котором сидим. И вот с внезапностью, мало кем предвиденной, наши старания увенчались успехом — сук рухнул, а вместе с ним и мы сами. К несчастью вышло маленькое недоразумение. Внизу оказалась не мурава, усыпанная лепестками роз, а выгребная яма, затянутая колючей проволокой.

Впечатление такое, словно за какой-то десяток лет мы откатились ко временам каменного века. Вдруг ожили человеческие типы, казалось бы, вымершие давным-давно: пляшущий дервиш, и разбойничий атаман, и Великий Инквизитор, — причём сегодня они отнюдь не пациенты психиатрической лечебницы, а властители мира. Видимо, нельзя жить, полагаясь исключительно на могущество машин и на обобществлённую экономику. Сами по себе они только помогают воцариться кошмару, в котором мы принуждены существовать, — этим бесконечным войнам и бесконечным лишениям из-за войн, и колючей проволоке, за которыми оказались народы, обречённые на рабский труд, и лагерным баракам, куда гонят толпы исходящих криком женщин, и подвалам, где палачи расстреливают выстрелами в затылок, не слышными через обитые пробкой стены. Ампутация души — это, надо полагать, не просто хирургическая операция вроде удаления аппендикса. Такие раны имеют свойство гноиться»[8].

Кстати, убийство Л. Д. Троцкого, совершённое в Мексике тайным агентом НКВД Р. Меркадером, 21 августа 1940 года (первая попытка, совершённая в мае 1940 года, под руководством тайного агента НКВД, а впоследствии, — учёного-латиноамериканиста И. Р. Григулевича (а возглавлял группу налётчиков знаменитый мексиканский художник и убеждённый сталинист Д. А. Сикейрос), оказалась неудачной), было тоже тесно связано с Пактом, который он, фактически, предсказал. Ещё за несколько лет до заключения Пакта Троцкий предсказывал, что два диктатора-тирана, Гитлер и Сталин, договорятся и станут союзниками. В советской (и просоветской) пропаганде это предсказание расценивалось как совершенно бредовое и свидетельствующее о полной деградации и деморализации Троцкого как политика. И когда, неожиданно почти для всех, Пакт был заключён, Троцкий неоднократно публично заявил, что он это предсказывал, ему не верили, но жизнь подтвердила, что он был прав. Надо сказать, что, как сейчас многими признаётся, из всех политиков и теоретиков-марксистов Троцкий был самым точным предсказателем будущих событий. Между прочим, уже в 1940 году, в статье «Сталин после финляндского опыта» и в ответах на вопросы американского журналиста Ю. Клеймана Л. Д. Троцкий указывал, что никакие возможные военно-тактические выгоды, полученные Советским Союзом в результате расширения своей территории в западном направлении, не компенсировали морально-политического ущерба, понесённого СССР из-за договора Сталина с Гитлером. Автор напоминал слова Робеспьера, что народы не любят миссионеров со штыками: «Вторжение Красной армии воспринимается народными массами не как акт освобождения, а как акт насилия и тем облегчает империалистическим правительствам мобилизацию мирового общественного мнения против СССР. Вот почему оно в конечном счёте принесёт защите СССР больше вреда, чем пользы». Именно тогда судьба Троцкого была окончательно решена. Он, по мнению Сталина, должен был не просто навсегда замолчать, но замолчать НЕМЕДЛЕННО!

Надо сказать, что, знакомясь с основными литературными трудами Троцкого и с тем, что написано о нём не его врагами, я начинаю всё выше оценивать масштаб его личности. Мне кажется теперь понятнее и ближе к истине тот, казавшийся мне ранее, (а, отчасти, и сейчас кажущийся) излишне пафосным, монументальный (написанный Юрием Павловичем Анненковым в 1923 году маслом для Всемирной выставки в Париже и, впоследствии, уничтоженный по приказу Сталина), портрет Троцкого, о котором мы сегодня можем судить только по сохранившимся фотографиям. Видимо, именно претендовавшие на «увековечивание» портреты уже становившегося всё более опальным Троцкого и побудили Ю. П. Анненкова стать в 1924 году «невозвращенцем», хотя это и было, наверное, не единственной причиной.

В том же 1940 году, во время той же «незнаменитой», по словам Александра Трифоновича Твардовского, Финской войны, когда советская авиация бомбила Хельсинки (и не только), и в связи с которой, кстати, СССР был исключён из Лиги Наций как государство-агрессор[9], мама служила военврачём в военном госпитале в Кингисеппе (недалеко от эстонской границы). Её поражало огромное количество даже не раненых, а обмороженных. Это явно свидетельствовало о плохой подготовленности Красной Армии к войне. Как сейчас известно, потери Красной армии (только убитыми) в той, планировавшейся как трёхдневный «блицкриг», но продолжавшейся три с половиной месяца, войне в ШЕСТЬ раз превышали потери финской армии! А какое множество красноармейцев тогла сдавалось в плен финнам! Чуть ли не целые дивизии!

(Продолжение)

Примечания

[1] Как я сейчас понимаю, это было моим первым соприкосновением с еврейским самоненавистничеством среди моей собственной родни.

[2] В телеграмме Сталина Риббентропу, отправленной 22 декабря 1939 года, говорилось даже что «дружба народов Германии и Советского Союза, СКРЕПЛЁННАЯ КРОВЬЮ (выделено мною, — ЮВ), имеет все основания быть длительной и прочной»! имелась в виду, несомненно, кровь гитлеровцев и красноармейцев, пролитая в боях с уничтоженной в результате этого Польшей, которую В. М. Молотов примерно тогда же назвал «уродливым детищем Версальского мира» (снова выделено мною, — ЮВ)!

[3] Вермахт представлял генерал-лейтенант танковых войск Гейнц Вильгельм Гудериан. Родоначальник танкостроения в Германии и танкового рода войск в мире. На правом фото слева от него генерал Мориц фон Викторин. На трибунале в Нюрнберге Гудериан выступал лишь в качестве свидетеля. Личная причастность его к зверствам нацистов на процессе доказана не была. В 1946 году был помещён в тюрьму в Аллендорфе, а затем в Нойштадте. В июне 1948 года выпущен на свободу. В 1950-х годах был военным советником при восстановлении вооружённых сил в Западной Германии.

[4] РККА представлял комбриг танковых войск Семён Моисеевич Кривошеин (между прочим, по иронии судьбы, не только еврей, но и, участник обороны Мадрида от фашистов во время Гражданской войны в Испании). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 года за умелое командование корпусом и личное мужество генералу-лейтенанту танковых войск С. М. Кривошеину было присвоено звание героя Советского Союза с вручением Ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Но, в связи с ростом в конце войны государственного антисемитизма, как начал он войну командиром корпуса, так и закончил её на том же посту. В июле 1946 года Кривошеин был назначен на должность начальника кафедры тактики бронетанковых и механизированных войск Военной академии имени В. М. Фрунзе. Служил и на других высоких командных постах. В ноябре 1952 года окончил высшие академические курсы при Высшей Военной академии имени К. Е. Ворошилова. В мае 1953 года вышел в запас.

[5] Аналогичные совместные парады проходили во Львове, Гродно, Пинске и в ряде других городов.

[6] Кстати, далеко не все у нас знают, что именно после взятия германскими «союзниками» СССР Брестской крепости, оттуда, воспользовавшись «заварушкой», смог бежать Степан Бандера, отбывавший там по приговору польского суда ДВА ПОЖИЗНЕННЫХ СРОКА!

[7] Тем, кому это интересно, могу порекомендовать книгу д-ра Бернхарда Байерляйна «Предатель — ты Сталин!» Коминтерн и коммунистические партии в начале Второй мировой войны (1939-1941): утраченная солидарность левых сил (История сталинизма. Документы), пер. с нем. К. А. Левинсона. М., Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011.

[8] Цит. по сборнику: Оруэлл, Джордж. Памяти Каталонии (пер. с англ.). М., Издательство АСТ, 2020. (Эксклюзивная классика), с. 384-385.

[9] Я не помню суждений мамы о подлинном смысле этой войны. Думаю, что она об этом просто не задумывалась. И о том, что выражение «коктейль Молотова» было изобретено финнами и по-фински звучало как «коктейль для Молотова», я узнал сравнительно недавно. А была ещё финская «песня сопротивления» с припевом «Нет, Молотов! Нет, Молотов!». Также, сравнительно недавно я узнал подготовленную для войны с Финляндией и почти совсем забытую сегодня у нас советскую песню «Принимай нас Суоми-красавица» на музыку братьев Покрасс. Там были, в частности, такие (на мой взгляд, чудовищно лицемерные) слова:

— «Отнимали не раз вашу родину

— Мы пришли вам её возвратить».