Возможно ли синтезирующее понимание чудес Эйлийау? Такое понимание, которое совмещает воедино «красивую» и «верную» картины, помогает нам увидеть исторические процессы, растянутые на века, не теряя из виду о «великое противостояние» на горе Кармэль? Этот вопрос неизбежно возникает, когда мы читаем в ТАНАХе описание чудес, как «явных», противоречащих законам природы, так и «скрытых», т.е. имеющих некое материалистическое объяснение.
Афтара Ки Тисса (IМелахим 18:1-39)
Михаил Ривкин
Рассказ о торжестве пророка Эйлийау над жрецами Баала — это один из самых известных эпизодов длившейся столетиями борьбы между пророками Всевышнего и служителями божеств кнаанского пантеона. В основе этого эпизода лежит древний, как мир, сюжет: иссохшая Земля жаждет дождя, и тот маг, жрец, пророк, который наделён уникальным даром вызывать желанный дождь, пользуется всеобщей любовью и имеет все шансы убедить народ в истинности своей веры
«И сказал Ахаву Эйлийау Тишбиянин из жителей Гилада: (как) жив Г-сподь, Б-г Исраэйлев, пред которым я стою, что не будет в эти годы ни росы ни дождя; разве лишь по слову моему» (там 17:1)
В течение длительного времени в Израиле не было дождей, и все были уверены, что это — наказание свыше за грехи, но при этом не было единого мнения, о каких грехах идёт речь. Кто-то верил, что это — наказание от Г-спода за поклонение Баалу. Царица Изэвэль и царь Ахав, напротив, считали, что это Баал и Ашера прогневались на недостаточное количество животных, приносимых в жертву главным божествам Кнаана и другие отступления от древнего ритуала. Началась ожесточённая «холодная война» (иногда — ожесточённые схватки) между двумя лагерями.
«С этого момента в повествование вступает один из самых ярких и загадочных героев ТАНАХа — Элияху Тишбиянин из города Гилад. \…\ Он призван был бросить вызов язычеству, вернуть народ в лоно Единобожия. Он произвёл на народ впечатление, сравнимое, может быть, только с тем, которое оставил в памяти народной великий пророк Моше. Как и Моше, он был из породы людей, о которых редко пишут точные жизнеописания, но слагают легенды»[i]
Эйлийау выступает на страницах ТАНАХа не просто одним из пророков, не просто одним из «умудрённых Г-сподом». Он воплощает могучее метаисторическое воление, которое пронеслось над Израилем как сокрушительный ураган, сдвигающий с места горы и опрокидывающий скалы. Весь его путь — это полёт в сияющем вихре, его биография ясно указывает на его характер: он был человеком бурных эмоций, взрывного темперамента. Именно такой, бурной и взрывной, была его священная миссия, его испепеляющая, неумолимая ревность в служении Всевышнему.
Кто же был этот удивительный человек? Составитель книги Мелахим (Девтерономист) добавил к рассказу об основании Йерихо первое упоминание об Эйлийау. Этот гигант вступает на страницы истории без всяких предисловий и объяснений. Вероятно, «целевая история», нравоучительная история Девтерономиста в таких объяснениях не нуждалась. Бесчисленные легенды о чудесах Эйлийау передавались из уст в уста, некоторые из них были записаны, со множеством вариаций, в древние хроники, и только небольшая их часть попала в окончательную версию книги Мелахим.
«предания о пророке Илии и его преемнике и ученике Елисее сложились в допленный период, в условиях ожесточённой борьбы за единобожие. Их деятельность в Израильском царстве датируется, согласно преданию, серединой IX в. до н.э.»[ii]
«Личности Илии и Елисея трудно отделить от массы легенд, которые сразу же окутали их непреклонные таинственные фигуры и были включены в произведение историка Второзакония»[iii]
Возможно, что существовала, параллельно, отдельная книга, целиком посвящённая чудесам Эйлийау и Элиши, составленная их учениками спустя какое-то время после смерти Элиши. Оба эти пророка, Эйлийау и Элиша, были пророками политическими, и оказали большое влияние на современные им политические события. Они смогли осуществить кардинальные сдвиги и перестановки в высших эшелонах власти. Не удивительно, что в рассказах об этих пророках политическая хроника тесно перемешана с чудесами. Однако чудеса, как правило, занимают вполне определённое, служебное по отношению к политической истории, место. В рассказах об Эйлийау не так много таких чудес, которые никак не связаны с политической историей. Напротив, в рассказах об Элише чудес очень много. Они перемешаны с политической историей и к месту, и не к месту. Автор явно старается всеми силами подчеркнуть волшебный дар того из пророков, чья личность бледнела и терялась в тени его учителя, того из двух духовных вестников, чей вклад в государственно-политическую историю явно уступал вкладу пассионарного, яростного борца.
Во главе тех, кто сражался за Г-спода стоял выходец из Гилада. Разумеется, для историков интересно не только место рождения Эйлийау, но и та социальная среда, из которой он происходит. Учёным хотелось бы знать, к какому пророческому течению он примыкал, был ли он из числа «сынов пророческих», и т.п. Однако информация на сей счёт весьма скудная. По природе своей Эйлийау был «одиноким волком», всегда предпочитал уединение шумной толпе. Нигде не сказано, что он стоял во главе «сонма пророков», которые за ним послушно следовали. Даже в момент прощания с земным миром, когда Эйлийау «вознёсся в урагане на небо», ученики пророков пошли не за ним, а за Элишей, продолжили путь земной, но не небесный. Над Эйлийау всегда висела угроза мучительной смерти, ведь в те времена пророков Г-сподних преследовали и беспощадно убивали. Сам Эйлийау горько жалуется Всевышнему, что из всех пророков Г-спода остался он один, а теперь, видно, и до него добрались (там 19:10). Ни объективные условия, ни характер Эйлийау не благоприятствовали созданию какой-то организованной группы пророков.
«Уроженец скотоводческой окраины страны, Илия возлагал вину за все происходящие бедствия на ханаанеские уклады, земледельческий и городской. Он вёл жизнь отшельника-яхвиста, и, возможно, был убеждённым назореем»[iv]
Эйлийау прокладывал свой путь напролом, его характер был гневным и вспыльчивым, его дела и его речения были быстрыми и решительными. В важнейших своих деяниях он был смел и самоотвержен, но после этих вспышек энергии его охватывала некая апатия. В великой битве за Г-спода он не только сам был объят пафосом религиозной ревности и гнева, но и умел пробудить эту ревность и гнев в широких массах, однако, когда прямая схватка с противником заканчивалась, наступало расслабление, упадок сил. Страшная засуха началась после основания Йерихо, и продолжалась три года, но Эйлийау не спешил вмешаться в ход событий. Это привело к тому, что народ начал сомневаться в пророке. Но и популярные Баал и Ашторет, которые отвечали в древнем кнаанском пантеоне за плодородие животных и растений, тоже не выдерживали конкуренции с Г-сподом и не могли даровать вожделенный дождь. Вместе с тем, Ахав и Извель твёрдо стояли на своём, разрушали жертвенники Г-спода и убивали его пророков. Простой народ «опирался на два посоха»: поклонялся как Г-споду, так и Баалу и другим кнаанским божествам.
На третьем году засухи Эйлийау внезапно явился Ахаву. Вероятно, современники наивно верили, что Эйлийау проклял землю и заклял облака, чтобы те не проливали на землю дождя. Народ ждал, когда же Эйлийау снимет своё заклятие, и твёрдо верил, что только от него зависит, пойдёт ли дождь. На фоне такой расстановки сил нам становится понятно, в чём же смысл того диалога между царём и пророком, который книга Мелахим так красочно передаёт. С самого начала этот диалог идёт на высоких тонах, обе стороны сильно разгневаны. Царь начинает с места в карьер:
«ты ли это, наводящий беду на Исраэйль?» (там 18:17)
Пророк не остался в долгу:
«не я навел беду на Исраэйль, а ты и дом отца твоего, тем, что вы оставили заповеди Г-сподни, и ты следовал Баалам» (18:18)
В дальнейшем повествовании историческая хроника тесно переплелась с легендой. События на горе Кармэль это «чудо внутри чуда». Есть «природное», естественное чудо, «скрытое чудо», как его называют в иудаизме: прекращение засухи. Но есть и чудо волшебное, «сверхприродное», «явное чудо»: на туши жертвенных животных, которые Эйлийау полил перед этим водой,
«ниспал огонь Г-сподень, и пожрал всесожжение и дрова, и камни, и прах; и воду, что была во рву, вылизал» (там 18:38)
Такова была легенда, которую веками передавали из уст в уста, и которую тщательно записали позднейшие хронисты и историки, точно такой, как услышали. Не только позднейшие поколения, все современники Эйлияу твёрдо верили, что узрели на Кармэле своими глазами великое чудо.
Но не только легендарные, фантастические аспекты этого рассказа вызывают сегодня скепсис у библеистов. Сама его историко-религиозная основа, а именно, мгновенное торжество новой веры над старой, требует тщательного анализа. Историк, который не готов безропотно поверить в «явное чудо», обязан ответить на простой вопрос: что же именно заставило народ столь резко, в одночасье, изменить свою религиозную веру? Единственный возможный ответ сводится к тому, что рассказчик ужал до времени в нескольких часов и до пространства одной горной вершины беспощадную войну между пророками Г-спода и жрецами Баала, которая в реальной жизни растянулись на века и охватила всю территорию Кнаана и значительные части Заиорданья. Более того, именно в Заиорданье, скорее всего, пророки Г-спода и одержали свои самые первые победы, не случайно Эйлийау — выходец из Гилада! Перед нами один из множества примеров того, что историческое описание может быть либо верным, либо красивым. Рассказ о чуде на горе Кармэль, безусловно, завораживающе красив. Автор, несомненно, добился того эффекта у своей «целевой аудитории», к которому стремился: аудитория видит воочию схватку не между людьми, а между двумя сверхъестественными силами, и зримо убеждается в победе одной из них. Люди — и сам Эйлийау, и жрецы Баала, это только земные служители, которые послушно исполняют ту роль, которая им свыше предписана. Если же мы попросим современного историка вместо этой картины нарисовать нам другую, не столь «красивую», но «верную», то увидим примерно следующее: война шла между двумя партиями людей, пророками Г-спода и жрецами Баала, а трёхлетняя засуха, которую и та, и другая партия стремилась обратить себе на пользу — не более чем один из эпизодов, пусть и значимый, в этой войне. И те, и другие, молили своё божество о чуде. Не о чуде снисхождения с небес огня, а о чуде снисхождения воды, т.е. дождя. И это событие, т.е. обильный дождь, помог пророкам Г-спода существенно расширить свою базу в народе, но далеко не решил ещё всего хода войны, которая продолжалась и после этого веками.
Возможно ли синтезирующее понимание чудес Эйлийау? Такое понимание, которое совмещает воедино «красивую» и «верную» картины, помогает нам увидеть исторические процессы, растянутые на века, не теряя из виду «великое противостояние» на горе Кармэль? Этот вопрос неизбежно возникает, когда мы читаем в ТАНАХе описание чудес, как «явных», противоречащих законам природы, так и «скрытых», т.е. имеющих некое материалистическое объяснение.
Наверное, без ответа на этот вопрос искреннее, продуманное религиозное мировоззрение невозможно для современного человека…
Примечания:
[i] Г. В. Синило Древне литературы Ближнего Востока и мир ТАНАХа Минск 1998 стр. 258
[ii] И. Ш. Шифман Ветхий Завет и его мир Политиздат М 1987 стр. 63
[iii] Майкл Грант История Древнего Израиля Москва Терра 1998 стр. 134
[iv] Майкл Грант там стр. 135
