Михаил Ковсан: Аллюзии в контексте безумия

Loading

Неясный шум разбудил. Зыркнул в сторону Пущи, что-то подозрительное там шевелилось. Схватил телефон. Грохнуло — от двухэтажного дома, в котором был книжный склад, остались развалины, под которыми среди книг единственный труп довольно быстро нашли.

Аллюзии в контексте безумия

Михаил Ковсан

Никол сидел, нахохлившись и укрывшись подобранным широким дамским пальто, в комнате второго этажа двухэтажного здания, где был книжный склад, поглядывая в окно и читая книгу, выдернутую наугад из посыпавшихся с полки от удара снаряда, разорвавшегося на мостовой, трамвайные пути покорёжив.  Выдернув «Белую гвардию», пытался понять, что общего у него, студента первого курса Киевского педагогического университета имени Драгоманова, только что вступившего в территориальную оборону, с юнкером-монархистом. Получалось, что ничего, кроме ощущения надвинувшейся неотвратимой беды, которой ни один из них противостоять не способен, но — честь выше всего — обязан сражаться.

Привезли два дня назад, назвав то ли склад, то ли его, может, их вместе наблюдательным пунктом, велев смотреть в оба, и, если что, звонить сей секунд и подробно докладывать. Оставив несколько банок тушёнки, палку колбасы и пару батонов, командир, похлопав его по плечу, исчез, пообещав напоследок через денёк смену прислать, вместо чего через два позвонил, попросив ещё подежурить: двоих ранило, трое пошли домой и не вернулись, остальные в разгоне, а следить за дорогой дело важности чрезвычайной: оккупанты этой дорогой в город когда-то уже заходили — сколько лет назад попробовал вычислить, но сбился и плюнул — так что сам понимаешь. Он понимал, и, наблюдая, размышлял о Николе, Булгакове, «Белой гвардии, с которой ему было немного уютней в складе книг, их скорей всего по нынешним временам, если и купят, то очень нескоро.

Снаряд, разорвавшийся неподалёку, казалось, никого не встревожил. Разорвался — и разорвался, трамваи уже не ходили, прохожих не было вовсе, если кто появлялся, то передвигался, вжимаясь в стены домов, какой-то мелкой рысью козлиной. Прыг-прыг — судорожно семенит, спохватится — снова прыг-прыг. Зато кошки-собаки стали властителями, присвоив себе городское пространство и ночью и днём.

В послесловии прочитал, что прототип Никола родной брат писателя после всех передряг оказался в Париже, в ресторане играл на гитаре. На миг перестав в оба смотреть, зажмурив глаза, представил себя в ресторане сидящим в перерыве выступления с мамой за столиком. Лёгким, едва заметным движением пальца подзывает официанта: шампанское, устрицы, ростбиф, но вовремя спохватился, на гитаре играть не умел, пробовал — бросил.

Поначалу, оставшись один в оба глядеть, Никол очень нервничал: как бы не проглядеть, с другой стороны, открывать окно и голову высовывать, всматриваясь вдаль, не хотелось: снайперы, шальная пуля, да мало ли. Позвонил маме, два слова, жив-здоров, не удержавшись, добавил: я на задании, и отбой, ответ не дослушав. Тот, кто привёз, велел телефон не занимать и всё время на всяк случай держать на подзарядке. От окна — ни на шаг, в туалет — и вприпрыжку назад, тогда уж окно открывал, зырк-зырк и голову обратно в песок. Ночью почти что не спал. На полу у окна прикорнул, вскакивая поминутно. Было тихо невероятно. Даже в трубах вода не шумела. Какая война? Какой снаряд? Какой наблюдатель?

На второй день с самого утра Никол заскучал. Вдалеке едва слышно урчало, словно стадо животных граду и миру рассказывало о любви или стадо машин прогревало моторы. В окне ничего нового не было, сперва одинокие прохожие робко у стен помелькали, потом и они прекратили. Никто не звонил. Позвонил маме, недолго, но не так, как вчера. Учинил ревизию складу, решив так. Пару минут бродит вдоль полок — бегом зырк, что на улице. Так много раз. И наблюдение ведётся и скучно поменьше. Кроме книг на складе оказалось много всякого писчего и бумажного. В детстве ходил в изостудию, руководитель говорил, у него получается, стоит подумать о профессии, связанной с этим. Скажем, книжный дизайн или же анимация. Хотел, но мама настояла на Драгоманове, где они с папой тогда ещё имени Горького вместе учились.

Мама папу продолжала любить, а он её нет, жил в другой стране, и семья была там другая. У него был маленький брат, которого никогда он не видел, раз в месяц папа звонил, раз в несколько месяцев доллары присылал, на них они жили, когда мама, что часто случалось, была без работы, на день рождения приходили подарки, но даже погостить к себе папа не звал.

Во время ревизии наткнулся на папку с прекрасной бумагой, карандаши, и, задумавшись, взял, решив в случае чего заплатить, в конце концов, война, время быть проще, как ему не раз говорили, девушки в том числе, и в школе, и в институте относившиеся к нему покровительственно, к возрасту снисходя. Мама и здесь постаралась, настояв, чтобы после первой четверти первого класса его перевели во второй: ребёнок свой класс на голову перерос, а затем после первой четверти третьего — сразу в четвёртый с той же мотивировкой. Везде он был самым маленьким, его даже не обижали, просто не обращали внимания, в драки не звали, сексуальными знаниями не делились. Иногда, правда, как обо всех, дразнилки глупые сочиняли:

Никол!

Прикол:

Голой жопой сел на кол!

И хочется, и колется,

Никол Богу молится.

Идиотство и ложь! Богу он не молился: мама была атеисткой.

В теробороне, глянув, спросили, где учится, сколько лет — сказал восемнадцать, два года добавив, документы не глянули, в подробности не вдавались, оружие, однако, не дали.

Закончив ревизию: вдоль полок — к окну и обратно, позавтракав у окна и скучая, дилемму с папкой и карандашами решил положительно, что означало: деньги верну или на войне как на войне, как обернётся. Правда, цепляло: приняли закон о мародёрах, с которыми разрешили разбираться на месте, но лист бумаги и карандаш, за которые готов заплатить, какое же мародёрство?  Всё это — ***ня, сказал себе вслух очень решительно, открыл окно и дольше обычного позыркал по сторонам.

По-прежнему было тихо, спокойно, пустынно. Никто не звонил. Вода не урчала. Откусив кусок колбасы, такую едал только на праздники и только тогда, когда папины деньги с маминой удачею совпадали, тщательно её завернул, подумав, хорошо бы маме оставить, сбегал вымыть руки тщательно с мылом, вернулся, на большой альбом Кандинского, который некогда под Киевом, в Глевахе в сумасшедшем доме провёл пару лет, пристроив бумагу, взял карандаш и через час, позабыв, какого он здесь очутился, нарисовал пустынную улицу, трамвайные рельсы, не слишком ухоженные дома, жидкие деревья, мусор и грязь, короче, обычную улицу в обычном городе в обычное время. Не забыл и воронку, только на ней не написано, что от снаряда. Яма и яма. Кому охота, берите лопату и засыпайте, а нам и с такой хорошо живётся, спокойно.

Посмотрел — очень даже неплохо: голос руководителя изостудии чётко, будто тот рядом, услышал, вот только композиция слегка пустовата. И начал, как в детстве, теперь уже близлежащую войну дорисовывать. Через полчаса со стороны Пущи, где они, если позволяли финансы, летом с мамой дачу снимали, на Куренёвку, где на складе в окно в оба глядел, двинулись танки с буквой Z на броне, потащились солдаты, замурованные в камуфляж: дёрнулся позвонить — доложить, но вовремя спохватился. В школе рассказывали, как немцы в город входили. Не там, где большевики у Булгакова, а через Пущу, мама показывала остатки окопов, уже почти не различимых. Вот здесь, на тогдашней окраине, они и вошли.

Сидя на стуле, задремав, в полусне-полудрёме пытался представить Никола, которого хотел нарисовать. Видел его в юнкерской форме на него совсем не похожим, затем в постели воображающим Манечку-Танечку, с которой намечался роман. К нему снисходительно-покровительственно не относились: вот-вот офицер!

Неясный шум разбудил. Зыркнул в сторону Пущи, что-то подозрительное там шевелилось. Схватил телефон. Грохнуло — от двухэтажного дома, в котором был книжный склад, остались развалины, под которыми среди книг единственный труп довольно быстро нашли.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.