А Годунов делал все, чтобы именоваться не только царём, но и «отцом народа». И добился. Современники рисуют противоречивый портрет Годунова — царя. Отмечают его представительность, глубокий ум, дар слова и еще много ценных качеств. В то же время писали о его ненасытном властолюбии, неуёмном самолюбии, подозрительности, стремлении к личной выгоде. 

ОТРЕПЬЕВ — «ЦАРЬ» C УЛИЦЫ ВАРВАРКА

Генрих Иоффе

Варварка — одна из древнейших улиц Москвы. На ней были палаты бояр Романовых.

Угличское убийство

Русь, Россия, древний городок Углич на изломе Волги (ныне Ярославская обл.). Известен с 12 в. Входит ныне в туристическое «Золотое кольцо», привлекая своими монастырями, храмами, музеями. Углич сейчас городок тихий, население всего-то тысяч 50. А в 16 в. тут произошло такое событие, которое заставляет историков волноваться до сей поры…

Иван Васильевич Грозный (1533, с 1547 царь — 1584 гг.) женился 6 или 7 раз, хотя по церковному канону женится больше 3-х не полагалось. Последний раз Грозный выбрал в жены Марию Фёдоровну Нагую (1580 г.), но как и предшествующие 4-ре, брак этот был невенчанным, и Мария Нагая формально не могла считаться «законной» царицей. В 1582 г. она родила сына, названного Дмитрием, но и его звание царевича многими не рассматривалось как законное.

Наследовать престол надлежало старшему сыну Грозного Ивану Ивановичу. Но, как считают, в ноябре 1581 г. во время ссоры впавший в ярость Грозный ударил сына посохом в висок, отчего тот скончался. Позднее Грозный признавал свою вину. О смерти сына он говорил своему духовнику, что «его не стало божьими судьбами и по моему греху». В 1584 г. Иван Грозный умер и царём стал его третий сын от первой жены –Анастасии Романовой Фёдор Иванович. Этот царь был полной противоположностью отцу. Если тот был Грозный, то этого звали Блаженным. Cам Грозный говорил, что Фёдор более подходил для «кельи и пещеры, нежели для власти державной». Впрочем, облик царя он, наверное, представлял по себе.

Умиравший Грозный назначил «пентархию» — регентский совет для содействия Фёдору в управлении (боярина Богдана Бельского, князя Ивана Мстиславского, боярина Никиту Романова, князя и боярина В. Шуйского). Официально в совет не вошёл Борис Годунов, но это не помешало его выдвижению. И не только потому, что он действительно обладал качествами государственного деятеля. Его сестра Ирина Годунова была замужем за самим царём Фёдором Ивановичем. Понятно, какую роль при этом играл Годунов. Тем более, что Ирина сама влияла на мужа и проводила на него влияние брата. И как писал В. Ключевский, Годунов «осторожно встал на место бешеного отца». Этим он сразу вызвал против себя неприязнь других бояр, стремившихся удалить Бориса разными способами. Составили даже заговор с целью развода Фёдора с «безчадной» Годуновой, но он не удался.

Прежде, чем «взяться» за бояр — «членов регентского совета», Годунов уговорил Фёдора выслать из Москвы Марию Нагую с ее малолетним сыном и братьями. Это должно было предупредить возможные интриги и борьбу вокруг престола: Фёдор был бездетным и, конечно, нашлись бы люди, прежде всего Нагие, да и члены «регентского совета», которые, как тогда говорили, стали бы «подыскивать» престол для малолетнего Дмитрия Ивановича. Невенчаность Нагой с царём не стала бы для них помехой. Прощаясь с маленьким братом, Фёдор Иванович обливался слезами. Предвидел ли он большую беду?

А она пришла, причём такая, что последствия ее потрясли Русское государство до самого основания. Высланные из Москвы Мария Нагая и ее братья затаили глухую неприязнь к окружению царя Фёдора и особенно к Годунову, считая его главным виновником ссылки их в Углич. С ними в Углич выехала обширная обслуга и охрана в составе дьяка Михаила Битяговского, его сына Данилы, племянника Никиты Качалова и сына «мамки» Дмитрия Осипа Волохова.

15 (25) мая 1591 г. 8-летний Дмитрий вышел во двор поиграть с другими детьми в «тычку». Игра была довольно опасная: мальчишки старались бросить как можно дальше нож или четырёхзаострённый гвоздь. Кончилась игра трагически: Дмитрий с перерезанным горлом замертво лежал на земле. Как это могло случиться? Бытуют две версии.

Н. Карамзин (и некоторые другие историки — С. Соловев и др.) приписывает замысел убийства Дмитрия Борису Годунову, исходя главным образом из принципа «кому это выгодно?» Царь Фёдор Иванович и Ирина Годунова были бездетными и можно было думать, что с исчезновением Дмитрия Угличского Годунов ближе других окажется к трону. Годунов по этой версии был «заказчиком» убийства. Как писал Н. Карамзин, это он, Годунов, «направил убийственный нож в гортань святого младенца Дмитрия, чтобы похитить корону». «Киллерами», которым он якобы «высыпал золото» и обещал безопасность, явились «звероподобный» дьяк М. Битяговский, его сын Данила и племянник Никита Качалов. Сначала кто-то из них якобы полоснул Дмитрия лезвием по горлу, а потом его дорезали. Но возникает вопрос: неужели убийцы не понимали, что совершают преступление, которое быстро будет раскрыто? Карамзин пишет, что находившаяся во дворе кормилица В. Волохова даже пыталась выхватить мальчика из рук Данилы Битяговского и Качалова. Помимо того, Борис Годунов, если бы он решался принести Дмитрия в жертву своего «царского» замысла, никак не мог быть уверен, что Ирина Годунова раньше или позже не родит законного наследника. И через год Ирина действительно родила девочку, правда, вскоре умершую. Нельзя также не учитывать того, что Дмитрий не рассматривался Годуновым как несомненный претендент на царский трон. Ведь Мария Нагая по церковному обряду не была женой Ивана Грозного. Так что определённо приписать убийство Дмитрия Годунову недоказательно.

Другая версия угличского убийства не связывает с ним Бориса Годунова. В соответствии с ней Дмитрий сам непредвиденно, в сущности случайно, нанёс себе смертельную рану. Он был болен «чёрной немочью» (эпилепсией), и о случавшихся с ним припадках, конечно, знали мать и окружавшие его няньки. Мария Нагая следила за сыном неотступно, по существу не спускала с него глаз. Но на сей раз Дмитрий вышел во двор с кормилицей Л. Тучковой и нянькой В. Волоховой и стал играть с находившимися тут мальчишками в «тычку»: кто дальше бросит нож. Можно предположить, что в момент броска ножа с Дмитрием случился эпилептический припадок, и он ударил себя этим ножом. (Однако медики утверждают, что как раз во время припадков больные, потеряв сознание, не держат то, что находится у них в руках, другие медики, правда, говорят об особом виде эпилепсии, при которой сознание теряется не сразу). Могло случиться, что нож, брошенный другим играющим, случайно угодил в Дмитрия. В припадке он мог и упасть на нож и кто-то, вытаскивая его, мог нанести ему смертельную рану. На отчаянные крики Волоховой и Тучковой выбежала Мария Нагая и ее братья, один из которых был пьян. Не раздумывая, как будто уже были готовы к происходившему, они стали кричать, что случившееся дело рук «людей Годунова»: Битяговского и др., якобы выполнявших преступный Борисов приказ. Во время вспыхнувшего городского бунта Битяговский и другие (14 человек) были убиты.

С. Соловьёв, детальным образом анализировавший показания сторонников самоубийства Дмитрия, считал, что «видно как спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам».

19 (29) мая в Углич для расследования прибыла комиссия, назначенная Годуновым: митрополит Геласий, боярин князь В. Шуйский, окольничий А. Клешнин и дьяк Е. Вылузгин. Они опросили более 150 человек (составленное ими следственное дело сохранилось до сих пор) и заключили: Дмитрий, «начал играть в тычку и в припадке чёрного недуга проткнул себе горло ножом, долго бился о землю и скончался». (Карамзин писал, что поначалу опрашиваемые давали показания против «людей Годунова», но Шуйский якобы отверг их).

Комиссия возвратилась в Москву в начале июня, Годунов довёл допросы до сведения царя Фёдора Ивановича, а он приказал рассмотреть и обсудить их на совместном заседании Боярской думы и Освящённого собора во главе с патриархом Иовом — «человеком Годунова». Собор вынес такое постановление, «поднесённое царю»: «Да будет воля Государева. Мы же удостоверились несомненно, что жизнь царевича прекратилась судом Божьим». Таким образом дело было решено: вина в убийстве царевича Годуновым была снята. Фёдор приказал сурово наказать угличан, взбунтовавшихся и убивших Битяговского и других. Марию Нагую постригли в монахини и отвезли в дальний монастырь. Братьев Нагих разослали по разным городам и посадили в тюрьмы. Многим рвали языки, казнили. Напротив, угличане, утверждавшие факт случайного самоубийства Дмитрия, были по-царски награждены.

Избранный царь

Прошло несколько лет. Казалось, угличское дело отошло в историю. Другие беды вроде бы отодвигали его: жуткий пожар, в котором сгорело множество улиц Москвы, а затем вторжение крымских татар Газы-Гирая. Но нет, Угличское убиение напомнило о себе вновь и с такими последствиями, которые едва не сгубили Русское государство…

Зимой 1597 тяжело заболел царь Фёдор Иванович. Было ясно: ему уже не подняться, и династия Рюриковичей пресекается. Знатные бояре (Шуйские, Воротынские, Мстиславские, Голицыны, Романовы и др.), на людях проливавшие слёзы по умиравшему царю, в действительности занялись, как тогда говорили, «подыскиванием царства». Главное состояло в том, чтобы переиграть умного, опытного, волевого и бывшего самым близким покойному царю Годунова. Верный ему патриарх Иов у постели умиравшего царя вопрошал: «Государь! Кому приказываешь царство, нас, сирых, и свою царицу?» Фёдор отвечал, что им составлена духовная грамота, в которой сказано, что «державу» он вручает супруге своей Ирине, а помогать ей должны шурин, т.е. Годунов и двоюродный брат Фёдор Романов. Такого, чтобы царская власть передавалась женщине, на Руси никогда не было. Но еще Иван-3 говорил: «Разве не волен я в своём внуке и своих детях? Кому хочу, тому и отдам княжество». Этой воли не оспаривали и у Фёдора, тем более, что он был популярен в народе за благонравие и доброту. По инициативе того же Иова Ирине уже стали целовать крест как царице. И фактически 9 дней после похорон Фёдора Ивановича в Русском государстве царствовала Ирина Годунова.

На собиравшемся Земском соборе, где обсуждался вопрос о новом царе, решено было «просить на царство» Бориса Фёдоровича Годунова. Большую, может быть главную роль тут играла Ирина Годунова. С детства находившаяся при дворе Ивана 4-го, она была искушена в политической жизни своего времени, знала «подходы» к нужным людям. Годунов «правил» царём Фёдором не без ее советов. Заодно с ней действовал патриарх Иов.

20 января Ирина объявила, что она от царства отказывается, желает стать монахиней и уехала в Новодевичий монастырь. Годунов поехал с ней. Собравшиеся у стен монастыря толпы народа кричали: «Будь здрав, Борис Фёдорович!», «На царство Бориса Фёдоровича!» Есть много свидетельств, что массовая поддержка Годунова обеспечивалась далеко не всегда добровольно. Сам Годунов и Ирина раздавали деньги стрельцам, монахам, бедным, обещали дать больше за поддержку Бориса Фёдоровича. Он долго отказывался, говорил, что ему не по силам управление царством и т.п. Карамзин и другие историки оценивают это как лицемерие. В конце концов Годунов сказал, что согласен. Взяв за ворот надетую на нем рубаху, заявил, что снимет и отдаст ее ради того, чтобы в его царствование в стране не было нищих и бедных. Люди упали на колени, молились Богу за то, чтобы он внушил Борису Фёдоровичу стать царём у них, несчастных сирот…

Земский собор открылся 17 (27) февраля 1598 г. Патриарх Иов поставил перед делегатами вопрос: надо вам «мысль свою объявить и совет дать, кому на великом преславном государем быть». И сам же ответил: « Нам, мимо государя Бориса Фёдоровича, иного государя не искать и не хотеть». Ответ Собора был готов: «Неотложно бить челом государю Борису Фёдоровичу и кроме него на государство никого не искать».

Решено было идти крестным ходом к Новодевичьему монастырю, сообщить Годунову об избрании его на царство, а в случае отказа пойти даже на то, чтобы отлучить его от церкви и самим снять с себя святительские саны.

Историк С.М. Соловьёв детально проанализировал численность представителей всех сословий на Соборе. И пришёл к выводу, что «все дело решалось не боярством, а «духовенством и дворянством второстепенным», которое было давно за Годунова или смотрело на патриарха как на верховный авторитет. Была за Годунова и небольшая «боярская группа», но княжеские роды «рюрикова племени» и знатные бояре не намерены были склониться перед новой династией — Годуновых. Годунову, например, пришлось дать клятву Фёдору Никитичу Романову в том, что тот станет соправителем при Годунове — царе. Многие из бояр просто презирали его как «костромского выскочку», потомка татарского мурзы, пришедшего в Москву и принявшего православие еще при Иване Калите. У Пушкина Михаил Воротынский говорит Василию Шуйскому о Годунове:

Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, И сам в душе палач, Возьмёт венец и бармы Мономаха.

А Годунов делал все, чтобы именоваться не только царём, но и «отцом народа». И добился. Современники рисуют противоречивый портрет Годунова — царя. Отмечают его представительность, глубокий ум, дар слова и еще много ценных качеств. В то же время писали о его ненасытном властолюбии, неуёмном самолюбии, подозрительности, стремлении к личной выгоде. Так или иначе, им было облегчено положение всех сословий (дворян, купечества, войска, духовенства, приказных людей, крестьян, бедным и нищим раздавались деньги). Он понимал, что ему как царю избранному надо искать опору не столько у боярства, сколько ниже его. И потому широко развернулось строительство новых городов за Волгой и в Сибири. Царицын, Саратов, Самара, Тобольск, Тюмень, Томск, другие города –это все дела Борисовы. Россия крепла и престиж ее за границей рос. Борис одним из первых русских царей понял значение образования и широких связей Москвы с иностранными государствами, стал посылать молодых русских людей в Европу и приглашать иностранцев на русскую службу. Был в этом у Годунова и личный интерес. Он не мог избавиться от страха, что родовитое боярство в душах своих не примирилось с его царствованием, и только ждёт удобного случая чтобы сбросить его с престола. И династия Годуновых, мыслями о которой жил Борис, не состоится, пресечётся на нем самом или того хуже –на его любимом сыне Фёдоре. Поэтому он стремился заполучить заграничных докторов, способных, как он верил, справиться со всякой «немочью», напущенной на него или любимого сына. И доброжелательство, с которого началось было Борисово царствование, начало исчезать, таять. По примеру Ивана Грозного он окружил себя и своих родных целой системой доносительства, причём доносчики нередко сообщали и ложь, только бы получить царское вознаграждение.

И Годунову скоро пришлось вступить в борьбу с боярством. Он не вел ее с той жестокостью и кровопролитием, как Иван Грозный. Он понимал, что неограниченной жестокостью только озлобит бояр и усилит их ненависть к себе. Поэтому, карая, он готов и миловать.

Никитичи

Получив звание думного боярина, Годунов, умело маневрируя, постепенно провёл «боярское регенство» при Фёдоре Ивановиче. Отстранил или сослал Бельского, Мстиславского, Шуйских и др. Но, пожалуй, наиболее острой стала его схватка с Романовыми, которые применили против него небывалое оружие.

Считают, что родоначальниками Романовых были два брата — выходцы из Пруссии (14 век) по прозванию Андрей Кобыла и Фёдор Шевлюга, служившие при Иване Калите и Владимирском князе. Имена тогда были у князей, «простые люди» носили прозвища. У Андрея Кобылы был сын по прозвищу Фёдор Кошка. Одного из Кошкиных звали Захарий, его дети стали Захарьины. Среди детей этого Захарьина был сын Юрий, и появились Захарьевы — Юрьевы. Уже при Иване Грозном служил боярин Никита Захарьев — Юрьев, по отцу Романов. Эта фамилия и закрепилась окончательно за всем родом. Романовы еще больше приблизились к царскому двору в связи с женитьбой Ивана 4-го. Поначалу он намерен был взять жену «из других царств», но не получилось, и он выбрал в жены сестру Никиты Романовича — Анастасию. Современники писали, что Иван любил Анастасию, и она оказывала на него самое благотворное влияние. Когда она умерла (предполагают, что ее отравили), Иван с трудом шел за гробом, его вели под руки, он «рыдал от великого стеснения и жалости», так что идущему рядом митрополиту пришлось напомнить ему о християнской твёрдости. Полагают, что смерть Анастасии и ожесточила душу Ивана 4-го.

Никита Романович был женат дважды. Первая жена по имени Варвара Ховрина была бездетной (между прочим, улицу в Москве, на которой находились и находятся палаты Романовых, называли Варваркой. Вторя жена Никиты Романовича Евдокия Горбунова Шуйская родила 10 детей: пятеро сыновей (и 5 дочерей): Фёдора, Александра, Василия, Михаила, Ивана. В Москве их называли Никитичи, что подчёркивало единство и сплочённость братьев. Наиболее выдающимся был старший — Фёдор Никитич. Его знала вся Москва как человека в высшей степени образованного, вполне современного, даже модного. Он сам и все братья Никитичи не без оснований считали, что Фёдор Никитич не менее Годунова имеет право на царский престол, в том числе и в силу знатности. Годунов наверняка понимал возможности Никитичей, и прежде всего Фёдора, не прочь был бы отодвинуть их как можно дальше от царского двора. Но нужен был предлог. И он нашёлся или, точнее, его искали и нашли.

В ноябре 1600 г. дворянин Бартенев, служивший у одного из Никитичей — Александра — донёс Борису Годунову, что тот тайно хранит ядовитые «коренья», зелье, которыми Никитичи намерены «извести» царскую семью Годуновых. Делу был дан ход. Началось следствие, в которое были втянуты не только все Никитичи, но и их сестры, вообще все родственники. При Грозном у многих из них скорее всего полетели бы головы. Годуновские кары не были такими страшными, но разного рода пытки и мучения применялись В обвинении говорилось, что Романовы «злодеи, изменники, хотели царство достати ведомством и кореньми». Старший — Фёдор Никитич после пыток был пострижен под именем Филарета и сослан в дальнюю обитель. Его разлучили с женой, которую тоже постригли в монахини. Других Никитичей с жёнами, родственниками и слугами также разослали по монастырям и тюрьмам удалённых мест. Вотчины и поместья отобрали и раздали другим. Трое из Никитичей погибли в ссылках, по некоторым данным были убиты. Карамзин считал, что «сие дело есть одно из гнуснейших Борисова ожесточения и бесстыдства».

Хуже того, на Русь напал «великий глад». Погибли сотни тысяч людей, свирепствовали банды, убивавшие за хлеб, ели кошек, собак, человечину. Борис Годунов делал все возможное, чтобы облегчить положение: открыл государственные закрома, свои личные амбары, раздавал хлеб бесплатно, бедным и нищим приказал давать деньги. Около трёх лет свирепствовал ужасный голод, но и закончившись, он оставил тяжелейшие последствия. Развились бесчестность, развращённость, казнокрадство, доносительство, другие «воровские» черты. И вот в такой атмосфере Русское государство было до основания потрясено никогда не бывалой катастрофой…

Отрепьев

Из пропитанного страхом преследования боярства (особенно Романовых), вторжения крымских татар и бед, порождённых ужасным голодом, всплыла десятилетней давности молва об угличском деле царевича Дмитрия Ивановича, подстроенном якобы Борисом Годуновым. Но если тогда ходили две версии — версия об убийстве Дмитрия по приказу Годунова и версия о случайном самоубийстве Дмитрия, то теперь шел слух о том, что Дмитрий вообще не погиб там, в Угличе, а чудесным образом спасся и должен законно, как сын Ивана Грозного, воцариться на троне, злодейски захваченном Годуновым в 1598 г.

Чтобы понять, что было за этим слухом, надо отойти вглубь истории, в старинный город Галич Костромской области. Здесь, в Угличской волости рядом с владениями Никиты Романова обретались дворяне Нелидовы. Это было время княжения Ивана 3-го. Одного из Нелидовых — Богдана он почему-то прозвал Отрепьевым, и прозвище закрепилось как за Богданом, так и за другими Нелидовыми и его сыном Юрием. Этот Юрий, служивший у Михаила Никитича и его родственника князя Черкасского был весьма способным, сообразительным, ловким пареньком. В 1600 — 1601 гг. его отправили в Москву, где 14-летним постригли в монахи (иноки) под именем Григорий. Это было то самое время, когда Годунов громил Никитичей. Не исключено, что тогда у них и зародилась мысль о чудесно спасшемся в Угличе царевиче, противопоставлении его Годунову, а инок Григорий «намотал себе это на ус». Затем он оказался в услужении самого патриарха Иова и стал дьяконом. После блуждания по разным монастырям он попал в «элитный» Чудов монастырь, находившийся в Кремле. Отсюда его часто брали в Думу как переписчика книг. Такое продвижение вряд ли могло проходить только благодаря способностям Григория. Кто-то должен был за ним стоять. Кто? По некоторым свидетельствам — Романовы, у которых он бывал и жил на Варварке.

И в монастырях, и в палатах у Романовых он говорил: «А знаете, кем я буду? Царём на Москве!» Это воспринималось со смехом, а то и с кулаками, но когда такие слова через патриарха дошли до Годунова, он приказал сослать болтуна в Соловки. Некоторые историки считают, что ссылка не состоялась, потому что некий другой монах сумел помочь Григорию и еще двум монахам (Варлааму и Мисаилу) бежать. Но Отрепьев позднее говорил, что бежать ему помогал «один знатный человек». Кто? В. Ключевский писал, что самозванец был только «испечён» в Польше, а «заквашен» в Москве. Пожалуй, можно и уточнить адрес: в Москве, на Варварке, в палатах Романовых. Кто-то из них, возможно, и помог Отрепьеву бежать. Спустя некоторое время, когда этот беглый монах станет «царём», он вернёт выживших Романовых, изгнанных и сурово наказанных Годуновым, в Москву.

А сам через Новгород-Северский, Киев, Гоше на Волыни оказался в Запорожской Сечи, где действовала казачья вольница и где его заявление о себе как царском сыне воспринималось чуть ли не как нечто обычное: тут уже видели и поддерживали других «царевичей». Да и всякая смута этой вольнице была на руку.

Французский писатель П. Мериме, не считавший Отрепьева монахом, писал: «В каком монастыре можно найти монаха, который убивал медведя одним ударом ножа или вел в атаку эскадрон гусар?» Но всему этому там, у казаков он и мог научиться. Из Запорожья он пробрался в польские владения, нанялся на службу к князю Адаму Вишневецкому, которому открыл своё «царское происхождение». Поверил ли Вишневецкий этому открытию или нет, трудно сказать, но зато он сразу увидел в нем то, чем могли воспользоваться польские магнаты и польский король. Весть о появлении «московского царевича» быстро распространялась между польскими панами. «Царевича» повсюду встречали с распростёртыми объятиями. Король Сигизмуд-3 на приёме вручил ему 40 тыс. злотых «на всякие издержки». Готовый посеять на Руси смуту, но не рискуя вступать в большую войну, он не обещал «царевичу» своей прямой поддержки, но заверил его в полном содействии польских панов. Давно лелеял мысль о распространении католичества на восток и Ватикан. Папский нунций при польском дворе К. Рангони старательно обхаживал «царевича», убеждая его в необходимости принятия Русью католической веры. Но сначала, чтобы не встревожить православную Русь, решено было тайно католицировать «царевича».

Особый успех «царевичу» сопутствовал в Самборе, у сандомирского воеводы, казнокрада Юрия Мнишека. Здесь, как говорится, для понимания дальнейших событий надо найти женщину. «Царевич» был очарован старшей дочерью Мнишека Марианной (Мариной). Историк Н. Костомаров описывает ее как молодую женщину «с красивыми чертами лица, черными волосами, небольшого роста. Глаза ее блистали отвагой, а тонкие сжатые губы и узкий подбородок придавали что-то сухое и хитрое всей физиономии». Ничего «царского» не просматривалось в Отрепьеве. Ниже среднего роста, рыжеватые волосы, лицо мрачноватое, малоприятное, зато глаза выразительные, умные.

Но как пишет С.М. Соловьёв, «панна Марина Мнишек поняв, что ей предстоит случай отличным образом устроить свою судьбу, принялась за дело и скоро овладела сердцем мнимого царевича». Брачный договор был составлен и подписан в мае 1604 г. «Царевич» не поскупился тем, что ему еще не принадлежало. Свадьба откладывалась до «воцарения», но Марине было обещано миллион злотых, под ее власть должны были перейти Новгород и Псков с их жителями. Другой грамотой (июнь 1604 г.) Марине передавались Смоленское и Северское княжества.