Вместо мотора зияла заботливо окрашенная в той же армейский цвет полость, где не было абсолютно ничего: ни сучка, ни задоринки, ни проводника, ни гаечки. Сущий вакуум. Когда произошла эта страшная потеря боеготовности и имущества, не знал никто, так как с той древней поры, когда машина была в сборе, прошло много лет, а весь офицерский персонал в роте многократно сменился (про солдат срочной службы в этой связи и говорить-то смешно).

ТРАДИЦИИ РУССКОЙ АРМИИ

Александр Габович

            Из официальных средств массовой информации и слухов, которыми, как известно, полнится благодатная (для ворья) русская земелька, стало известно, что расконсервированные русские танки, коими хотят заткнуть дыры нынешних военных потерь, оказались разукомплектованными. Все удивились или сделали вид, что удивились, а я не только не удивился, но и удовлетворённо хмыкнул, потому что эти факты только подтверждают выводы из моего житейского опыта, что старому человеку весьма приятно.

            Вернёмся в 1970 год и перенесёмся в тогда ещё маленький город нефтяников и газовиков — Сургут, возле которого в тайге я тянул лямку офицера-двухгодичника. Наша отдельная радиолокационная рота обладала не только штатно работающей техникой, но и некими запасными машинами, предназначенными для срочного выезда на запасные позиции в лес в случае атак американцев на Омск по траектории, проходящей через наш славный гарнизон. Одна из запасных автомашин стояла на невысокой бревенчато-земляной эстакаде и была красиво покрашена в мерзко зелёный цвет, а на колёса были нанесены краской-серебрянкой аккуратные яркие круги. Именно эта машина должна была перевезти один из радиолокаторов в негустой лес на «скрытые» от вражьего глаза позиции. Однако все в роте знали, что сделать этого она не сможет, потому что у неё не было мотора, совсем не было. Я узнал об этом совершенно случайно, когда был оперативным дежурным и сунул свой нос в чужой вопрос.

            Вместо мотора зияла заботливо окрашенная в той же армейский цвет полость, где не было абсолютно ничего: ни сучка, ни задоринки, ни проводника, ни гаечки. Сущий вакуум. Когда произошла эта страшная потеря боеготовности и имущества, не знал никто, так как с той древней поры, когда машина была в сборе, прошло много лет, а весь офицерский персонал в роте многократно сменился (про солдат срочной службы в этой связи и говорить-то смешно). Вы спросите у меня: «Что же ты нас обманываешь, ведь имущество передаётся от офицера к офицеру по описи и проверяется? Почему же никто не возмутился, не стал бить в набат, не бегал с воплями вокруг поруганного татями имущества?» Вы будете правы: так должно было быть, но это по правде, а вся советская, а ныне русская, армия живёт не по уставу, а понарошку. Кроме того, и тогда, и сейчас русские военные не верили, что американцы нападут, а поэтому не боялись врагов, ожидая начала военных действий только от своих собственных войск в очередной агрессивной авантюре. Поэтому воровство вкупе с ложью было и осталось основой мировосприятия советского русского человека. В этой связи понятно, что отсутствие мотора в грузовике никому ничем не угрожало, а давно уволившийся анонимный ворюга вызывал у моих тогдашних сослуживцев только сочувствие.

            Однако, не боясь военных действий, офицеры нашей роты боялись проверок. Проверки бывали разные. Например, проверка министра обороны (к счастью, до нас во время моей каденции она не добралась) была не так страшна, потому что технически подкованные офицеры из штаба армии ПВО в Новосибирске загодя приехали и восстановили все тактико-технические характеристики оборудования, заменили вышедшие из строя фрагменты и даже подучили нас немного. А вот проверка из полка — непосредственного начальствующего субъекта — представляла опасность обнаружения отсутствия наличия или наличия неприличия, так что могло дойти даже до выговоров или объявления офицерам о «неполном служебном соответствии». Последнее могло задержать карьеру или уменьшить количество звёздочек на погонах: как повезёт.

            Проверка из полка грянула не так чтобы совсем неожиданно, но все втайне надеялись, что её отстрочат. Ведь погода у нас была морозная — ниже –40 градусов по Цельсию, а жильё — одна солдатская казарма, где в подсобных помещениях можно было поставить дополнительные койки. Когда проверяющие офицеры прибыли на место, командир роты В. разработал оперативный план. Он заключался в том, что двое суток офицеры роты будут спаивать проверяющих, не допуская их на объекты проверки, в том числе, на распропагандированную здесь мною машину без мотора. «Наших» разделили на две смены: одни пьют, другие отсыпаются. Мне, как непьющему (в их масштабе!), поручили оперативное дежурство. На него заступают на сутки, после чего положены сутки отдыха. Как бы не так! Я передал дежурство самому себе, проведя на паршивом и знакомом до каждой крысиной щели пункте управления 48 часов подряд. Но моё положение нельзя было и сравнивать с ужасающей ситуацией для остальных офицеров. Проверяющие были выбраны из числа несгибаемых, которые могли пить водку, не переставая.

            Основной вопрос, который обсуждался во время феерического застолья, заключался в том, какую оценку поставят подразделению. «Пятёрка» исключалась, так как техника роты едва функционировала, а «двойку» поставить было нельзя, потому что под удар попадал уже сам Омский радиотехнический полк. Участники спецоперации «оценка» рассказывали мне, что, один из проверяющих всё норовил поднять голову из тарелки с салатом и произносил: «тройка»! Ему наливали в стакан и, ласково поднося вилку с закуской, шептали: «Четвёрка!» Рота победила: четвёрка была выставлена, проверяющие были одарены подарками, так как коррупционер — командир роты имел связи среди руководящего жулья Сургутского района, где было много зарубежного промтоварного дефицита. Наш офицерский состав ушёл на заслуженную круглосуточную спячку.

            Патриотический читатель снова возмутится: «Ведь это — частный случай, а русская армия, вообще говоря, всегда состояла и сейчас состоит из милых миролюбивых пушистых зайчиков!» К счастью, я не знаю, как сейчас обстоят дела, хотя раскуроченные танки свидетельствуют о сохранении традиций. Но, как было тогда, я знаю не только по примеру нашей замызганной затрёпанной роты. Не только в ней, но и в других отдельных ротах и батальонах, расположенных на огромной территории Северного Казахстана, Тюменской и Омской областей РСФСР, не было автомобилей (легковых и грузовых), предназначенных для перевозки по тревоге и для хозяйственных надобностей рядового личного состава и офицеров, живущих в населённых пунктах.

            Где же были эти автомобили, которые в оных ротах и батальонах числились в описях? А на них ездили в Омске старшины, заведующие вещевыми, продовольственными, топливными складами. Им было не положено, но они ездили. Они были любимцами командования части, потому что воровали и делились доходом с этим командованием. Например, топливо уходило «налево» со скидкой. Служащие солдаты ходили в гимнастёрках третьего срока, а новёхонькое обмундирование продавалось частным гражданским лицам, продовольствие крали, не стесняясь.

            Читатель (так и вижу его патриотически снисходительную ухмылку!) ехидно заметит: «Но ведь в подразделениях на чём-то ездили?!» Господин патриот, я вам с готовностью отвечу, что таки-да, ездили. Только все наши машины были краденые, их крали у гражданских. Вот и у нас была симпатичная грузовая машина с военными номерами, на которой я сам неоднократно ездил по делам. Но законных документов на неё не было, а законная машина возила жирное тельце омского старшины. Довольны, господин читатель? Уверен, что и сейчас продолжается эта практика. Кто смотрел фильм Рязанова-Брагинского «Гараж», помнит, как там оформляли сторожа и как обеспечивали продолжение строительства кооперативного гаража. Вся Россия является таким сообществом кооперативов, из которых главным является кооператив «Озеро». А разграбленные танки — это типичный частный случай.