Ломая ветки, комкая листву,
Адам жевал, давясь от возбужденья.
По пальцам кровь струилась на траву —
Кровь дерева, кровь жизни, кровь сомненья.         

На хрупком краю

Покуда выстрелы гремят, никто меня не слышит.

Галина Феликсон

 ГРЕХОПАДЕНЬЕ

По мягкой травке босиком
Адам и Ева,
Не торопясь, брели вдвоём
В тени деревьев.

Блуждал окрест невинный взгляд,
Мир постигая.
Как алый парус, плыл закат
По небу Рая.

Для них двоих, лаская слух,
Звенели птицы.
И падал тополиный пух
Ей на ресницы.

Сощурил месяц узкий глаз,
Кружились тени.
Сердца застыли в первый раз
В немом смятенье.

Рванулись в бездну с высоты,
Свой Рай разрушив.
Но были мысли так чисты,
Наивны души.

Рассвета лёгкая ладонь
Их разбудила.
Вдруг показалось сладким сном,
Что ночью было.

Как будет дальше, что потом —
Осмыслить надо.
Плыл пряный аромат цветов
Над райским садом.

Жизнь полоскала белый флаг
В плену весеннем.
Какой немыслимый пустяк –
Грехопаденье.

Такой пустяк! Но где покой,
Весна и птицы?
А ветер снежною крупой
Сечёт по лицам…

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Всевышний говорил: «Всему свой срок».
Адам не верил. Жадностью томимый,
Глотал познаний ранних едкий сок,
Добро и зло слепив в комок единый.

Ломая ветки, комкая листву,
Адам жевал, давясь от возбужденья.
По пальцам кровь струилась на траву —
Кровь дерева, кровь жизни, кровь сомненья.

Дикарь науку принял за игру:
Закон и веру попирая грубо,
Кривые ногти рвали кожуру,
В запретный плод вгрызались с хрустом зубы.

Мир корчился. Мир к жалости взывал.
Рождали недра монстров и уродов.
Но человек залез на пьедестал,
Вообразив себя царём Природы.

Рубя, сжигая, мучая, круша,
Он Землю покоряет жёсткой силой.
Его слепая грешная душа
Добро и зло в единый ком слепила.

Ему Всевышний попросту не даст
Испить прозренья горькое лекарство.
Он так умрёт, в руках сжимая власть —
Нелепый царь разрушенного царства.

              ПРОМЕТЕЙ

Нет, в этом мире не было богов.
Сквозь колкий хруст раздавленных снежинок
Нёс людям Прометей огонь — любовь,
Тугой пружиной бьющуюся в жилах.
Как он старался от сырых ветров
Её укрыть сожжёнными руками!
И волею своею, не богов,
Швыряли люди в Прометея камни.
А я сама придумала тебя
Холодными бессонными ночами.
Деревья небо низкое качали,
Обрывки тени нервно теребя.
Осенней тьмы растянутая нить,
Прищелкнутая к времени, как лонжа,
Казалось, нас должна соединить
Не узами обыденного ложа,
А перезвоном радужных дождей,
Несказанных признаний робкой лаской.
Ведь я тебя придумала, как сказку.
Я так хотела у стандартных дней
Отнять, как робкий всплеск рассветов ранних,
Хмельное счастье твоего тепла.
Но пламенем несбывшихся желаний
Лишь собственные крылья подожгла,
Тебя не задевая и не грея,
Не принеся тебе сомнений боль…
И был напрасен подвиг Прометея.
И оказался голым мой король…

ДАМОКЛОВ МЕЧ

Промёрзший ком земли вдавился между плеч.
Вся плоть моя с прибрежными камнями
Срастись готова, утонуть в песке.
Мы в вечности вдвоём — я и Дамоклов меч.
И десять сантиметров, между нами.
И острие на тонком волоске.
Здесь каждый час растянут, словно год
В холодных волнах ужаса немого.
Сквозь толщу тишины ни слово,
Ни шум шагов не протечёт.
И людям в суете мирских забот
Мой крик не слышен. Только ты,
Занесший меч, мог сам его отринуть,
Прорвать плотину липкой пустоты,
Вернуть мне день. Но криком скал не сдвинуть.
А ты спокойней скал. Я в страхе и тоске
Готова слиться с мокрыми камнями.
Дамоклов меч висит на волоске
И десять сантиметров, между нами.

*   *   *

Покуда выстрелы гремят, никто меня не слышит.
Но, может быть, наступит день и пушки замолчат.
И зазвенят мои стихи дождём по гулким крышам,
Лучом последним упадут в сиреневый закат.

Мои стихи не для пальбы — для тихого рассвета.
В них запах сказочных цветов и птичьи голоса.
И, может быть, когда-нибудь услышит их Планета
Пусть только пушки замолчат всего на полчаса.

*   *   *
«Не дай мне Бог сойти с ума…»
 А.С. Пушкин

Мир ошалел от поисков пути,
То злобою, то страхом изувечен.
Мне от поступков «мудрых» человечьих
С ума бы не сойти!

Устав чужие горести нести,
Ломая стены лжи и недоверья,
Молю: в пустых успехах и потерях
С ума бы не сойти!

Но если вдруг нам Бог грехи простит,
Всех счастьем одарив взамен страданья,
Тогда от слёз и воплей ликованья
С ума бы не сойти!

*   *   *

Волшебных кораблей незримые пути
Пересекутся вдруг в немыслимом пространстве.
В изученных дорог стабильном постоянстве
Ни завтра, ни вчера туда нам не прийти.

К зашореным глазам ладони прислонив,
Застрянем, как всегда, в раздумье на пороге.
А за хребтами гор расходятся дороги,
И тянутся леса, и плещется прилив.

На карты не гляди — наш глобус устарел.
За облачной грядой лежат иные дали,
Где счастье без границ, нет смерти, нет печали,
И неизвестен зла жестокий беспредел.

Для сердца и ума растёт заветный плод.
Зверь, птица, человек живут, как братья, рядом.
За горизонтом — рай. Но мы — простое стадо.
Знакомою тропой нас гонит кнут забот.

Мы топчемся, как скот, не отрывая взгляд
От высушенных трав, не глядя друг на друга.
За перевалом — свет. Но мы бредём по кругу:
Столетие вперёд, столетие назад.

*   *   *

Спотыкаясь о камни под тяжестью вечности,
Жизнь усталой лошадкой бежит по арене.
Больно хлещет грядущее ветрами встречными,
За спиной оставляя минувшего тени.

Осыпаются годы дождями и листьями,
Льются огненной лавой, стекая по склону,
Мчатся с грохотом горными реками быстрыми,
Тают пригоршней снега на тёплой ладони.

Время стелется, вьётся кривыми пространствами,
Заплетает событий канаты тугие.
Меж стечений случайностей вечные странники
Потеряли давно намеренья благие

И остались стоять у Судьбы на обочине,
За ошибки и глупость пеняя друг другу.
Рассыпая надежды постройки песочные,
Жизнь усталой лошадкой плетётся по кругу.