Виталий Левин: ПРОФЕССОР Я. А. ГЕЛЬФАНДБЕЙН: К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТКРЫТИЯ

Loading

В течение менее чем двух лет в лабораториях была разработана, доведена «до железа» и внедрена в ряде онкологических институтов страны система раннего распознавания рака, основанная на новейших по тому времени достижениях лазерной, телевизионной и вычислительной техники и использующая оригинальный алгоритм распознавания по «константе Каплана».

ПРОФЕССОР Я. А. ГЕЛЬФАНДБЕЙН: К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ

ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТКРЫТИЯ

Виталий Левин

Введение

Над современным человечеством, как дамоклов меч, висит угроза онкологических заболеваний. Диагноз «рак» звучит, как смертный приговор. Безвременно ушли от нас Франсуа Миттеран, Жаклин Кеннеди, Раиса Горбачева, Лючано Паваротти, тысячи других известных и миллионы неизвестных нам людей. Многих из них можно было спасти, если бы страшную болезнь распознали на ранних этапах. Оказывается, что уже в начале 1970-х годов в Советском Союзе впервые в мире был создан и запатентован метод раннего распознавания онкологических заболеваний и разработана установка, позволяющая производить массовую профилактическую диагностику злокачественных опухолей у населения. Однако дальше этого дело не пошло: советские партократы и чиновники от науки сначала присвоили себе открытие, а затем дали всей разработке гриф государственной секретности. В результате исследования были похоронены, так что об этой разработке до сих пор не знает никто — ни население, ни врачи, ни даже ученые-медики. Фактически произошло преступление, повлекшее за собой смерть миллионов людей, организаторы которого так и не были наказаны и даже названы.

  1. Научная биография профессора Я.А. Гельфандбейна и его сотрудников.
Я.А. Гельфандбейн
Я.А. Гельфандбейн

Обратимся теперь к тем, кто 35 лет назад выполнили эту уникальную разработку. «Двигателем» проекта и его активнейшим участником был Яков Аронович Гельфандбейн, полковник, доктор технических и доктор инженерных наук, профессор. Он родился 8 мая 1922 года в г. Херсоне. С детства отличался любознательностью, активностью и бесстрашием. В школьные годы участвовал в кружках по авиамоделизму при Харьковском дворце пионеров, мечтал стать военным летчиком. Однако аварийная посадка сорвала летную карьеру. Тогда Яков окончил сначала Харьковскую 14-ю артспецшколу, а затем — знаменитое 2-е Ленинградское артучилище и стал кадровым офицером-артиллеристом. Великую Отечественную войну он встретил в районе г. Тапа, юго-восточнее Таллина, где велись оборонительные бои на дальних подступах к Ленинграду. С тех пор с боями он прошел от Прибалтики до блокадного Ленинграда, от Брянска до стен осажденной Москвы, а потом — в обратном направлении, до Польши и Германии. Ему пришлось воевать в Сталинграде, на Дону, в Донбассе, на Украине, в Крыму, в Белоруссии, Польше, освобождать множество городов — Таганрог, Севастополь, Могилев, Минск, Варшаву… Был девять раз ранен, трижды выходил из окружения, в том числе, печально известного окружения под Могилевом, описанного в романе К. Симонова «Живые и мертвые». И все-таки, в числе 3% своих уцелевших сверстников, в 1945 вернулся живым домой — в чине капитана, награжденного двадцатью орденами и медалями. За годы войны Яков видел много страшного. Однако самым страшным оказались не сражения, а выполненная в октябре 1944 года работа по заданию Чрезвычайной Госкомиссии по разоблачению злодеяний немецких фашистов, когда под Белостоком его артиллеристы с помощью тягачей в течение нескольких дней перевозили из вскрытых рвов на перезахоронение десятки тысяч жертв холокоста, а в освобожденном Освенциме он своими глазами увидел уложенные с немецкой аккуратностью кипы выделанных человеческих кож, связки волос, груды черепов с вырванными золотыми зубами и многие тысячи рассортированных пар обуви и одежды жертв. И тогда он решил, что будет отстаивать человеческую жизнь не только в боях, но и в мирное время.

В 1946 году Я.А. Гельфандбейн поступил в Ленинградскую артиллерийскую военную академию и в 1951 году окончил ее, защитив дипломный проект сразу по двум специальностям: «артиллерийские приборы» и «автоматическое управление». Его направили на Государственный центральный научно-исследовательский полигон в Поволжье, известный ныне как первый советский космодром Капустин Яр. Там он в течение нескольких лет, будучи сначала инженером, а затем главным инженером испытательной части, непосредственно участвовал в первых научных исследованиях ближнего космоса и запусках на орбиту первых подопытных животных. Он работал в тесном контакте с генеральным конструктором С.П. Королевым и другими знаменитыми конструкторами-академиками. Зимой 1956 года при взрыве на стапеле метеорологической ракеты, предназначавшейся для исследований атмосферы в Арктике и Антарктике, он получил серьезную травму. После длительного лечения его назначили старшим офицером-исследователем лаборатории анализа полигона. Здесь по рекомендации академика генерала А.А. Благонравова, научного руководителя исследований ближнего космоса, в 1957–58 годах он начал математическое исследование влияния космических излучений и радиоизотопов на процесс возникновения и развития злокачественных опухолей, ставшее затем главным делом всей его жизни. А идея этой работы зародилась еще в 1954 году, при обсуждении результатов первых суборбитальных запусков животных (помните знаменитых собачек Дезика и Цыгана?) и проблем воздействия на живой организм жестких космических излучений, а также новой технологии радиоизотопных измерений расхода жидкого ракетного топлива.

В 1958 году Я.А. Гельфандбейна перевели в Ригу на должность начальника научно-исследовательского отдела Высшего военного инженерного артиллерийского училища. Здесь вовсю развернулся его талант исследователя. Уже в 1962 году в Совете Ленинградской военно-воздушной инженерной академии им А.Ф. Можайского он защитил кандидатскую диссертацию по техническим приложениям некорректных обратных задач математической физики. А в 1968 году он представил в тот же совет и защитил в качестве докторской диссертации пионерскую монографию, посвященную математическому описанию и прогнозированию случайных процессов различной природы. Пятисотстраничное секретное приложение к диссертации содержало описание исходных данных, математическое представление и анализ динамики развивающихся и озлокачествляющихся (вследствие облучения космическими частицами высоких энергий) клеточных популяций. Это было первое в нашей стране исследование проблемы рака с помощью математических методов общей теории систем. Результаты диссертации одобрили и поддержали председатели Научных Советов по комплексной проблеме «Кибернетика» АН СССР академик А.И. Берг и по комплексной проблеме «Медицинская кибернетика» АМН СССР академик В. Парин, давшие рекомендации по продолжению исследований. Практические ее результаты по представлению Председателя Госкомитета по изобретениям и открытиям при Совмине СССР Ю. Максарева активно поддержал ряд комитетов Научного Совета по проблеме злокачественных опухолей при АМН СССР и Минздраве СССР. Обширные клинико-математические исследования были организованы в 1960-е годы в Риге на базе городского онкодиспансера и окружного военного госпиталя № 289 совместно с выдающимися местными специалистами-медиками докторами медицинских наук, профессорами Б.Л. Капланом и И.М. Маеровичем. Новые знакомые и коллеги Я.А. Гельфандбейна были подстать ему самому.

Б.Л. Каплан
Б.Л. Каплан

Борис Львович Каплан родился в Риге в 1911 году в семье врача и сам мечтал стать врачом. Однако из-за квоты, существовавшей в Латвии для евреев и других нацменьшинств, талантливый юноша не смог поступить в университет. И тогда ему, выпускнику Рижской гимназии, пришлось уехать в Италию, где он успешно окончил Туринский университет, став доктором медицины. (В фашистской Италии никаких квот для нацменьшинств в университетах не было!) Еще в Италии, учась в университете, он заинтересовался онкологией, засомневавшись в правильности путей, которыми шла медицинская наука при разработке методов борьбы с раком. Он вернулся в Латвию и стал преподавателем медицинской кафедры Рижского университета. Но об онкологии он не забывал. С первых дней Великой Отечественной войны Борис рвался на фронт, ему отказывали по зрению, но он добился своего, и стал военным врачом-хирургом. В начале 1950-х годов, став заведующим отделением Республиканской больницы в Риге и работая одновременно в Рижском онкологическом диспансере, ученый приступил к осуществлению своей давней мечты — разработке диагностики начальных стадий возникновения злокачественных опухолей. Поставленная им задача и сегодня представляется исключительно сложной — распознать, уловить момент начала перерождения клетки! Но ученый решил ее. Для этого он сначала собрал огромную коллекцию гистологических препаратов различных локализаций и клинических форм рака. Это был научный и человеческий подвиг: полуслепой ученый (Борис Львович страдал сильной близорукостью), без помощи электронных микроскопов с микропроцессорами, дающих увеличение изображения и автоматическое описание предметных срезов (их тогда еще не было), вручную произвел более 175 тысяч измерений геометрических и оптических параметров более чем 50 тысяч человеческих клеток и их структурных элементов! Итогом этих более чем десятилетних титанических усилий явилась «константа Каплана» — инвариантный параметр озлокачествления, отражающий состояние малигнизированных структур «магическим» числом 13% — пороговым процентом пораженных опухолью клеток, начиная с которого процесс дальнейшего озлокачествления приобретает ветвящийся, лавинообразный и уже не остановимый характер! На основе собранных клинических и экспериментальных (на животных) данных и открытой им новой константы, Б.Л. Каплан совместно с Я.А. Гельфандбейном построил строгую концептуальную теорию возникновения и развития рака. Его научные идеи и результаты были непривычны, они опережали свое время. Тем не менее, научная общественность поддержала их, а некоторые медицинские учреждения (Ленинградская военно-медицинская академия и ряд военных госпиталей) приняли в них самое активное участие.

И.М. Маерович
И.М. Маерович

Третий участник образовавшегося «антиракового» коллектива подполковник медицинской службы Исаак Маркович Маерович принадлежал к тому же поколению, что и Я.А. Гельфандбейн и смолоду отличался такой же любознательностью и бесстрашием. В Великую Отечественную войну он воевал на флоте командиром торпедного катера. Война подвигла его, подобно Якову, на стезю помощи людям, облегчения их страданий. Он стал военно-морским врачом, затем занялся наукой, защитил докторскую диссертацию и в начале 1950-х годов стал профессором Рижского университета. Основным направлением его исследований, проводившихся в 1950-е — 1960-е годы, было экспериментальное выявление закономерностей срыва регуляции проницаемости клеточных мембран, лежащих в основе процесса озлокачествления. При этом в конкретных экспериментах изучалась проницаемость кровеносных сосудов головного и спинного мозга. Эти исследования активно поддержала известный биолог академик Л.С. Штерн, и они во многом вписались в теорию возникновения и развития рака.

  1. Создание системы раннего распознания рака.

Собрав огромный экспериментальный материал, медики Б.Л. Каплан и И.М. Маерович столкнулись с тем, что для получения строгих выводов из этого материала одной традиционной статистики оказалось недостаточно — нужны были адекватные явлению математические модели и совершенные приборы для автоматизации вычислений. Эту задачу взял на себя Я.А. Гельфандбейн, успешно работавший тогда в области кибернетики. Образовавшийся коллектив под его руководством в течение нескольких лет впервые в мире разработал содержательную теорию возникновения рака — на стыке медицины, биологии и математики. Из этой теории вытекали конкретные практические рекомендации по ранней диагностике болезни. Полученные результаты и предложения прошли общегосударственную проверку на самом высоком уровне — в лабораториях министерств обороны, здравоохранения и главного онколога страны, а также в Госкомитете по делам изобретений и открытий. И всюду они получили поддержку, хотя это и потребовало больше времени, чем получение самих результатов. В частности, ученые получили свыше 25 авторских свидетельств на свой метод ранней диагностики рака и устройств для его выявления. Наконец, в 1968 году по представлениям Министра обороны СССР маршала Р. Малиновского, Министра здравоохранения академика Б. Петровского, с учетом положительных заключений председателя ученого совета при Минздраве академика Д. Жданова, Главного хирурга Советской армии академика А. Вишневского и Главного онколога СССР президента АМН СССР Н. Блохина, а также ряда ведущих онкологических организаций страны было принято постановление Госкомитета СССР по науке и технике об организации при Институте электроники и вычислительной техники АН Латвийской ССР в Риге двух исследовательских лабораторий для разработки систем ракового скрининга (массовой ранней диагностики) и опытного производства для их изготовления. Возглавил научные разработки обеих лабораторий и производство инициатор всей программы, неутомимый Яков Гельфандбейн. При этом он еще оставался на кадровой военной службе, так что в АН был лишь внештатным научным сотрудником!

В течение менее чем двух лет в лабораториях была разработана, доведена «до железа» и внедрена в ряде онкологических институтов страны система раннего распознавания рака, основанная на новейших по тому времени достижениях лазерной, телевизионной и вычислительной техники и использующая оригинальный алгоритм распознавания по «константе Каплана». Система позволяла просматривать биологический субстрат со скоростью 2-3 препарата в секунду, и эта скорость могла быть существенно увеличена. При этом достигалось упреждение начала необратимого озлокачествления от 7 до 15 месяцев! Система получила немедленное признание: в 1971 году она была удостоена Госпремии СССР; а в 1972 — Госпремии Латвийской ССР! Тут бы танцевать и радоваться, если бы не одно обстоятельство: среди награжденных премиями не было ни одного из фактических разработчиков системы. Зато был полный букет партгоснаукобонз: 1) член ЦК КП Латвии вице-президент АН Латв. ССР, он же директор Института электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР, 2) министр здравоохранения Латв. ССР и его заместитель по науке, 3) два «маститых» академика из АМН СССР и Института биологических исследований в Пущино-на-Оке. Но еще большей мерзостью было то, что злоумышленники, сумевшие благодаря своему высокому положению «обокрасть» и «обойти» первооткрывателей, опасаясь разоблачения, засекретили всю работу и на 16 лет полностью запретили ее публикацию под предлогом защиты государственного приоритета. После этого законный протест настоящих авторов разработки был легко и беспощадно подавлен. В итоге результаты важнейших исследований и бессовестные спекуляции вокруг них удалось на долгие годы скрыть от широкой общественности. Вдобавок ко всем бедам на разработчиков системы свалилась еще одна, на этот раз «мерзость республиканского уровня». Латышские националисты, во главе с обойденным премиями Главным онкологом Латв. ССР, организовали массовую травлю ученых первооткрывателей в местной латышской прессе, сопровождавшуюся клеветническими и оскорбительными (в том числе, откровенно антисемитскими) обвинениями, им активно мешали в работе, карьере, всячески притесняли и т.д. Это привело к разрушению коллектива и приостановке всех исследований.

Первым не выдержал притеснений Б.Л. Каплан. Его, коренного рижанина, автора выдающегося открытия в онкологии, отдавшего любимой работе всю жизнь, широко известного уже тогда в мире (он был почетным доктором медицины доброго десятка стран!), родная Латвия лишила возможности читать лекции в мединституте, отказала в присуждении ученой степени доктора медицинских наук и уволила с должности старшего научного сотрудника. Под градом тяжелых и несправедливых ударов Борис Львович прекратил исследования и замкнулся в себе. Вскоре он эмигрировал в Израиль. Но здесь его поджидал новый удар. Новые злоумышленники, прослышавшие о его выдающейся работе, похитили у него редчайшую по своей научной ценности коллекцию онкологических препаратов, без которой он уже не мог продолжить свои научные изыскания. Потерянный, он уехал в Голландию, где вскоре вследствие перенесенных переживаний заболел (инфаркт) и умер. Впоследствии в научной печати появились под авторством голландских ученых статьи, использовавшие его идеи и результаты. Из-за преследований был вынужден прекратить свою научную и педагогическую деятельность в Рижском университете и второй участник коллектива доктор медицинских наук профессор И.М. Маерович. В результате последовавшего тяжелого инсульта он уже не смог продолжить работу и вскоре также эмигрировал в Израиль. Однако третий член коллектива Я.А. Гельфандбейн не поддался нападкам и давлению и еще долго продолжал научную деятельность.

  1. Работы в области безопасности гражданской авиации.

Уволившись в 1974 году из армии, профессор Я. А. Гельфандбейн в течение 20 лет работал главным научным сотрудником ЦНИИ гражданской авиации СССР в г. Риге, занимаясь проблемой безопасности полетов, а также проблемами искусственного интеллекта в гражданской авиации. Выполненные им исследования сопровождались изобретениями, повышающими безопасность эксплуатации и надежность авиатехники гражданской авиации (измерительные и управляющие устройства контроля полетов, автоматизированные средства защиты здоровья экипажей самолетов). Еще раньше он занимался интенсивными исследованиями и изобретательской деятельностью во многих других областях техники: бионике, видеоцифровой и электронной технике, механике и гидравлике, реактивных и турбореактивных двигателях летательных аппаратов и средствах управления ими. Здесь можно назвать такие его изобретения, как «Глаз лягушки» (устройство для обнаружения и идентификации объекта вторжения), «Волновые передачи» (мощный вариатор для передачи вращающего момента с непрерывно изменяемым (управляемым) передаточным отношением), новые реактивные двигатели, самоуправляемая система против ослепления лобовых автомобильных и авиационных стекол, различные вычислительно-телевизионные устройства и т.д. Государство и научная общественность признали и высоко оценили эту его деятельность, избрав членом нескольких диссертационных советов, назначив экспертом ВАК, а также советником Правительства. Ему присвоили звание старшего научного сотрудника, профессора, заслуженного изобретателя Латв. ССР, наградили несколькими государственными наградами. Число его публикаций достигло нескольких сот, среди них свыше 100 изобретений, защищенных авторскими свидетельствами и патентами более 10 стран, а число его учеников, защитивших докторские и кандидатские диссертации, составило 33 человека. Однако все эти работы не могли остановить его исследований в области злокачественных опухолей. Они продолжались — теперь «в подполье», — удивляя все новыми результатами.

  1. Эмиграция и завершение работ по онкологии.

Новая, демократическая Латвия, возникшая в 1991 году, по-своему отметила труд ученого. Институт, в котором он работал, за ненадобностью стране науки был расформирован. А сам Яков заработал сразу два «почетных» звания: «оккупант» (за то, что освобождал Прибалтику от фашистов) и «враг латышского народа» (за то, что сражался с Латышской дивизией СС) и подвергся яростной обструкции как ученый. В результате в 1996 г. он был вынужден покинуть Латвию, развитию которой отдал 35 лучших лет своей жизни и творчества. Его приютила добрая страна Канада, предоставив место профессора-исследователя университета Дальхоузи в Галифаксе. Здесь всего за два года он спроектировал и построил самообучающуюся компьютерную систему математического сопровождения хирургических операций, позволяющую прогнозировать достижение желаемых послеоперационных результатов. Продолжал он и свою прежнюю изобретательскую деятельность в области техники. Однако главным его достижением в период эмиграции явилось завершение работ по злокачественным опухолям, начатых 50 лет назад в Риге совместно с Б.Л. Капланом и И.М. Маеровичем, продолженных в 1960-е — начале 1970-х годов ими совместно с Я.А. Гельфандбейном, а позднее проводившихся последним при участии его сына доктора физико-матема-тических наук В.Я. Гельфандбейна. В этой завершенной работе, с использованием современных математических методов и методов общей теории систем была создана стройная теория возникновения и развития рака как естественного технологического процесса. При этом была решена важнейшая задача ручной и автоматической функциональной классификации множеств пораженных клеток в препарате по текущим значениям численных показателей состояния биологического субстрата. На основе современных математических алгоритмов, приложенных к современной методологии медико-биологических исследований, с использованием компьютерной техники и лазерной технологии были разработаны технические проекты для создания серии быстродействующих систем массовой раковой диагностики. Эта работа в виде автоматических лазерно-телевизионных устройств с компьютером в цепи диагностики была защищена 30 патентами 12 стран, в том числе США, Великобритании, Франции, ФРГ, Италии, Швеции и др. Но самая большая гордость ученого — оконченная хорошо иллюстрированная 500-страничная монография «Раковый гомеостат», содержащая основы математической теории онкологических процессов. Это — основной вклад всей его жизни исследователя в науку и практику здоровья человека. К сожалению, книга при жизни автора не была опубликована.

  1. Заключение

Последние годы жизни Я. А. Я. А. Гельфандбейн удостоился ряда наград и поощрений за многочисленные достижения в научной и общественной деятельности. В 1989 г. он был избран Почетным членом Американского географического общества, в 1991 г. — старшим членом Американского общества инженеров — электриков, в 1993 г. — действительным членом Нью Йоркской Академии наук, в 2004 г. — членом Федерации Американских ученых. Он вице — президент Монреальской организации русскоязычных ветеранов Второй мировой войны. Его многочисленные публикации в прессе разных стран вызывали неизменный интерес читателей. Их тематика была огромной: личные воспоминания военных лет, воспоминания об участии в исследовании ближнего космоса, воспоминания об исторических событиях прошлого, участником которых он был, воспоминания о личных встречах со знаменитыми учеными и конструкторами военной техники, полководцами и героями ВОВ. В конце пути по случаю юбилея Я. А. Гельфандбейн удостоился многочисленных поздравлений в т. ч. от премьер — министра Канады от Ее Великобритании Елизаветы II.

Я. А. Гельфандбейн скончался 13 августа 2014 года в Монреале (Канада) на 93 — году жизни.

Библиография основных работ Я. А. Гельфандбейна и его сотрудников приведена здесь.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Виталий Левин: ПРОФЕССОР Я. А. ГЕЛЬФАНДБЕЙН: К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТКРЫТИЯ

  1. И не говорите… 🙂

    «Отрывок письма одной девушки из Германии подруге в Россию. Пунктуация, орфография автора сохранены без изменения. Далее от автора:

    «… Иду, значит, шоппингую, смотрю: на обочине ёжик лежит. Не клубочком, а навзничь, и лапками кверху. И мордочка вся в кровище: машиной, наверное, сбило. Тут в пригородах кого только не давят! Ежи, лисы, змеи+ иногда даже косули попадаются. Мне чего-то жалко его стало: завернула в газету, принесла домой. Звоню Гельмуту, спрашиваю, что делать? Он мне: отнеси в больницу, там ветеринарное отделение есть.

    Ладно, несу. Зашла в кабинет. Встречает какой-то Айболит перекачанный: за два метра ростом, из халата две простыни сшить можно. Вас ист лось?! — спрашивает. Вот уж, думаю, точно: лось. И прикинь: забыла, как по-немецки ёж. Потом уже в словаре посмотрела. Ну, сую ему бедолагу: мол, такое шайсе приключилось, кранкен животинка, лечи, давай. Назвался лосем люби ёжиков. Так он по жизни Айболитом оказался: рожа перекосилась, чуть не плачет бедняжка. Тампонами протёр, чуть ли не облизал и укол засандалил. Блин, думаю, мало ёжику своих иголок. И понёс в операционную. Подождите, говорит, около часа. Ну, уходить как-то стремно — жду. Часа через полтора выползает этот лось. Табло скорбное, как будто у меня тут родственник загибается. И вещает: мол, как хорошо, что вы вовремя принесли бедное существо! Травма-де, очень тяжёлая: жить будет, но инвалидом останется. Сейчас, либе фройляйн, его забирать и даже навещать нельзя: ломняк после наркоза.

    Я от такой заботы тихо охреневаю. А тут начинается полный ам энде. Айболит продолжает: Пару дней пациенту (nоtа bеnе: ёжику!) придётся полежать в отделении реанимации (для ёжиков, н+ х?!!!), а потом сможете его забирать. У меня, наверное, на лице было написано: А на хрена мне дома ёжик-инвалид?!.. Он спохватывается: Но, может быть, это для вас обременительно и чересчур ответственно ( ё-мое!!!). Тогда вы можете оформить животное в приют (б+я!!!). Если же все-таки вы решите приютить его, понадобятся некоторые бюрократические формальности. Понимаю, что ржать нельзя: немец грустный, как на похоронах фюрера. Гашу лыбу и спрашиваю: -Договор об опеке (над ёжиком, е+.т+!!!)? — отвечает, а также характеристику из магистрата. Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не закатиться, — спрашиваю. Этот зоофил на полном серьёзе отвечает: — Нет, характеристика в отношении вашей семьи, фройляйн. В документе должны содержаться сведения о том, не обвинялись ли вы или члены вашей семье в насилии над животными (изо всех сил гоню из головы образ Гельмута, грубо сожительствующего с ёжиком!). Кроме того, магистрат должен подтвердить, имеете ли вы материальные и жилищные условия достаточные для опеки над животным (не слишком ли мы бедны для ёжика, с+ка!!!). У меня, блин, ещё сил хватило сказать: мол, я посоветуюсь с близкими, прежде чем пойти на такой ответственный шаг, как усыновление ёжика. И спрашиваю: сколько я должна за операцию? Ответ меня додавил. «О, нет, — говорит, — вы ничего не должны! У нас действует федеральная программа по спасению животных, пострадавших от людей». И дальше — зацени: «Наоборот, вы получите премию в сумме ста евро за своевременное обращение к нам. Вам отправят деньги почтовым переводом (… восемь, девять — аут!!!). Мы благодарны за вашу доброту. Данке шен, гуторехциг фройляйн, ауфвидерзейн!»

    В общем, домой шла в полном угаре, смеяться уже сил не было. А потом чего-то грустно стало: вспомнила нашу больничку, когда тётка лежала после инфаркта. Как еду таскала три раза в день, белье, посуду; умоляла, чтобы осмотрели и хоть зелёнкой помазали.

    В итоге родилась такая максима: «Лучше быть ёжиком в Германии, чем человеком в России».
    🙂

  2. «Уже в начале 1970-х годов в Советском Союзе впервые в мире был создан и запатентован метод раннего распознавания онкологических заболеваний и разработана установка, позволяющая производить массовую профилактическую диагностику злокачественных опухолей у населения. Однако дальше этого дело не пошло: советские партократы и чиновники от науки сначала присвоили себе открытие, а затем дали всей разработке гриф государственной секретности. В результате исследования были похоронены, так что об этой разработке до сих пор не знает никто — ни население, ни врачи, ни даже ученые-медики. Фактически произошло преступление, повлекшее за собой смерть миллионов людей, организаторы которого так и не были наказаны и даже названы».

    МЕДИЦИНСКИЙ СЛУЧАЙ.
    Однажды вечером (начало 80-х) в нашу дверь грубо постучали (хотя можно было спокойно позвонить), Открыл. На пороге немолодая медсестра (помнится, в халате). «Тартаковский? Собирайся в клинику. И живенько: смена кончается». «В клинику? В какую?» «Много будешь знать – плохо будешь спать».

    Ну, я так перепугался, что даже домашние тапочки не сменил. Прибыли. То-ли по вывеске, то ли как-то ещё я понял, что клиника не абы какая – онкологическая! В коридоре полно народа. «Моя Вергилия», провела меня прямо в кабинет.
    Там мне, как показалось, обрадовались сразу два врача. Тут же, без лишних слов, провели рентгеноскопию грудной клетки, посмотрели плёнки, повешенные перед стеклом на бельевых защипках, – одну, вторую, третью. Чем-то остались недовольны. (Меня пока что прошибло холодным потм, прощался с жизнью, ноги натурально подкашивались). Опять оставили в тесной камере, велели не двигаться. Сами-то убежали, плотно затворив дверь… Опять снимки на вертикальном стекле. Шушукаются, гады… (У меня по позвоночнику холодный пот).
    И вдруг (после такой горячей встречи) небрежно: «Одевайтесь — и до свиданья. Следующий!»

    Следующей какая-то дама под восемьдесят. (Если больше, то не намного). Тут же сняла с себя капот – так что пришлось сразу же выскочить в коридор. Но потливость (холодная, липкая) не проходила. И ноги натурально подкашивались.
    Несколько раз я пытался сунуться снова в кабинет с вопросами – очередь заволновалась: все спешат, всем хочется.
    Всё-таки, как-то просочился обратно. «Тартаковский? Какой Тартаковский? Опять Тартаковский! Ну, ерунда – тканевые рубцы. В следующий раз с воспалением лёгких не гуляйте, а ложитесь в постель и принимайте стрептомицин. Следующий!»

    Пока шёл домой – вспомнил. После какой-то казахстанской командировки: несносный кашель; дышать – дышу, но глубоко вдохнуть и выдохнуть – ну, никак… Так вот недели две. А потом? А потом вот эта надоевшая всем обязательная флюорография!..

    Констатирую: классическое русское хамство, очереди в больничных коридорах, галдёж, какая-то дама под восемьдесят без капота…
    А в мюнхенских клиниках чистота и порядок, никакого хамства – напротив: битте-дритте, если по-русски… Только вот общей диспансеризации я и в свои годы никак не удостоился. «Так что же у вас болит? Не болит? Так это же замечательно! Что же вы от нас хотите? Понимаете, во сколько ЭТО обходится больничной кассе? А если у вас ничего не найдут – тогда что?.. Вот если заболит, komm schon, bitte. Immer gerne».

  3. Суперинтересная статья!
    Но возник вопрос. Так эта теория работает?
    Изготовил ли Гельфандбейн в Канаде диагностичский комплекс и разработан ли метод лечения, на основе теории возникновения?
    с уважеием Зеев

Добавить комментарий для Маркс Тартаковский. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.