Марина дочка Адама, старшего брата Иды. Адам тогдашняя звезда филфака, самый яркий преподаватель, да к тому же еще и поэт. Студентки его обожали, бывало и так: читает он, скажем, на первом курсе, так пятикурсницы придут, набьются в аудиторию. А он еще и театральную студию на факультете ведет, и поэтические вечера устраивает. Девицы млели: «Ах, Адам Маркович! О! Адам Маркович!» И обсуждали его остроты и жесты, его куртки и водолазки.

Верховный арбитр

рассказ

Дмитрий Раскин

— Тётя Ида! С днем рождения! Здоровья, радости, счастья! И до ста двадцати! — это Марина, племянница. Каждый год поздравляет этой фразой, слово в слово.

Ида каждый год так радуется ее звонку:

 — Мариночка, спасибо, родная! Ты-то сама как? Что у вас нового?

Марина отвечает. У нее год за годом примерно те же самые новости.

 — Надо же! — восхищается Ида. — Я так рада за тебя и за всех ваших.

Марина дочка Адама, старшего брата Иды. Адам тогдашняя звезда филфака, самый яркий преподаватель, да к тому же еще и поэт. Студентки его обожали, бывало и так: читает он, скажем, на первом курсе, так пятикурсницы придут, набьются в аудиторию. А он еще и театральную студию на факультете ведет, и поэтические вечера устраивает. Девицы млели: «Ах, Адам Маркович! О! Адам Маркович!» И обсуждали его остроты и жесты, его куртки и водолазки.

Женился Адам на своей студентке Лизе. (Второй его брак, кстати.) Почему на ней? Потому что бегала за ним? Но кто только тогда за ним ни бегал! Были и красавицы, и девушки из состоятельных, влиятельных семей. Но Лиза подходила к нему, преодолевая робость и «с замиранием сердца». Вот это и углядел в ней Адам. И не смог устоять. Объяснил Иде (всегда советуется с сестрой и, пусть она и младшая, слушается ее), что устал уже от разного рода похождений, и пусть он наконец-то достанется тихой и скромной, той, которая любит его — его, его именно, а не весь этот его блеск. («Блеск» это у него без иронии, как само собой разумеющееся и общеизвестное.) К тому же она из бедной семьи. «Бедная Лиза», острит Адам. И, стало быть, каких-то материальных претензий опасаться не стоит. Будет довольствоваться малым. Далее он развивает любимую свою мысль о том, что к жизни надо относиться как к тексту, творить собственную жизнь как произведение, но в это Ида уже не вникала.

Вскоре родилась Марина. «Четвертый мой ребенок», — хвастается всем своим знакомым Адам. (Это с учетом двух его «неофициальных браков».)

Тёща, не спросив Адама, крестила Марину. Адам, всегда равнодушный к вопросам веры и национальности, как острил он сам: «У меня от моего еврейства только яркая латиноамериканская внешность», — обиделся страшно. А Лиза что? Эта ее молчаливая поддержка матери.

Лиза где-то через год после родов, если словами Адама, вошла в сок. «Надо же, — смеется Адам, — женился на трепетной, девственной, а теперь вдруг получил роскошную женщину. Двойное везение, да?»

Расчеты Адама на скромность, непритязательность «бедной Лизы» не оправдались. От бедности у нее культ тряпки и мелочная экономия. Причем экономить она хотела именно на нем, Адаме. Обаяние Адама, весь его «блеск», в которые она и влюбилась без памяти, уже приелись. Благоговение перед ним как перед своим преподавателем прошло. И ее натура взяла свое. Жаловалась подружкам: «Мужик мне какой-то безлошадный достался». Адам же был великодушен и снисходителен, к тому же рассеян и трагедии из-за этих качеств супруги не делал. Летом в отпуск он уезжал на какую-нибудь шабашку (это семидесятые годы) заработать Лизе на тряпки, на «предыдущих своих детей», и себе на «посидеть с друзьями в ресторане», душу отвести, да?

А вскоре выяснилось, что расцвела Лиза не для одного Адама. Кто из них первым начал изменять, неизвестно. Ида, нежно любившая брата, уверена, что именно Лиза, а Адам лишь так, в ответ, с горя… Но Адам выстраивал эти свои «внесемейные отношения», как он сам говорил, грамотно — у Лизы же, может, по недостатку опыта получалось как-то скандально. Раз, будучи уличенной, оправдывалась перед Адамом: «Он напоминал мне тебя, понимаешь? И я, когда была с ним, представляла на его месте тебя». И была раздосадована, не встретив понимания. Но всё равно поняла, как выгодно быть наивной.

Мама Лизы «вправляла доченьке мозги», а заодно обильно так «капала на мозги» Адаму: «Причину надо искать в муже». Лиза поддержала мать: «Когда не верит женщине мужчина, не верит он не ей — в себя не верит он». Эти известные строки Адам всегда читал студенткам не без иронии, и вот Лиза вернула ему их с обличительным пафосом.

Адам подал на развод. Ида пытается помирить его с Лизой. Ради Марины, да! При всей глубине своих переживаний за судьбу любимого брата ей интересно. Нравится быть таким вот преисполненным мудростью арбитром, стоящим над людскими перипетиями и страстями. Отдушина от монотонного быта, от всегдашней своей лямки инженера-конструктора на заводе измерительных приборов. Нашла себя в этом. Дорожила ролью. Но роль давалась ей тяжело, требовала самоотверженности. Столько сил, нервов. И сколько обид, да что там! незаживающих ран. Но это делало значимее (еще значимее!) такое, выбранное ею поприще. И чем тяжелее давалась роль, тем ценнее она была для Иды.

Она мирила и в конце концов помирила, сохранила семью, сохранила Марине отца, а Лиза уверена, что «эта Идка» вмешивается, интригует, защищает, выгораживает братца. И столько грязи на нее вылито Лизой, да и всей ее родней.

Ида помирила их настолько, что они решили завести второго ребенка. Так появился Женя. Адам надеялся, что с его рождением Лиза успокоится, остепенится. И вроде действительно. Но вот уже всё начинается снова. Лиза почему-то не могла научиться изменять так, чтобы Адам ничего не знал. Или же, может, сама того не понимая, хотела, чтобы Адам именно знал?

Ида снова мирила, теперь уже «ради Мариночки и Женечки». Но как скрепить, склеить то, что разваливается то и дело, за разом раз? А что, если обратиться к администрации школы (Лиза учительница), в их партком? Адам от этой идеи отказался наотрез, запретил ей даже думать об этом.

На двадцатом году такой их семейной жизни Ида сказала брату: «Хватит». В смысле, дети уже выросли, к тому же если Адам рано ли поздно сорвется и прибьет Лизу, сядет же.

Адам ушел к сестре и жил у нее где-то с полгода, пока не нашел себе новую женщину. Лиза названивала Иде и хамила ей как «разрушительнице семьи». Хамила и Сёме, мужу Иды, хотя тот ни в чем не участвовал и придерживался «демонстративного нейтралитета». Сёма как-то вот не умел узнавать телефонные голоса и, услышав Лизу, вполне простодушно мог спросить: «Это кто?» Лиза же думала, что это такая форма презрения к ней, и кричала в трубку разные гадости. Представлялась же не иначе как «очередная телка великого поэта».

После развода Адам и Лиза еще сколько-то лет изредка встречались. Не смогли быть мужем и женой, но, видимо, были интересны друг другу как мужчина и женщина. Ида этого не знала. А если б ей кто сказал, не поверила бы, оскорбилась.

 — Ну ладно, тётя Ида. Обнимаю вас, — закругляет разговор Марина, к тому же звонить из России довольно-таки дорого. — Еще раз с днем рождения…

 — А ведь это я подарила тебе Женечку, — перебивает Ида. И ждет вопроса.

Марина молчит. Тогда Ида начинает рассказ, как она помирила ее родителей, в результате чего и родился младший брат Марины. Ида каждый год рассказывает ей это, слово в слово, да. Правда, рассказывает с купюрами, пропускает подробности «похождений Лизы». Реакцию Марины она не чувствует. В этом году Лизы не стало. Ида каждый год завершает свой рассказ полушуткой: «Так что, Мариночка, я в какой-то мере мама твоего Женечки».

Марина сухо:

 — Да, моим родителям не надо было жить вместе. Вы, Ида Марковна, правы.

Здесь Ида включает громкую связь, чтобы слышал пришедший поздравить ее с днем рождения сын Боря.

 — Сколько у вас в Ашдоде сегодня градусов? — спрашивает Марина.

Положив трубку, Ида начинает рассказывать сыну о своей борьбе с Лизой. Теперь уже без купюр. Говорит с таким азартом и пафосом, будто всё это было только вчера. Боря из такта слушает много раз им уже слышанное. Вдруг:

 — Мам, а может, и не надо было мирить их тогда? — мысль впервые пришла ему в голову.

 — Как ты можешь?! — возмущается Ида.

Получается, сын пытается обесценить ее жизнь.

 Она начинает о своей последней встрече с Лизой.

 — Мама, ну чего же ты хочешь?! — наконец удалось вклиниться Боре. — Вот и Марина признала, что ты была права. Чего тебе еще?!

 — Конечно, признала, — кивнула, не смутилась Ида. И продолжила о том, как тяжело ей далось, чтобы Марина не выросла безотцовщиной.

И тут Боря понял: мама хочет от Марины любви. Добивается любви. Убеждает, доказывает, что та должна ее, тётю Иду, любить. Просто уважение, просто признание ее правоты не устраивает — она требует абсолютного. И даже жалко стало маму.

Ида пять лет назад похоронила своего Сёму, сейчас вот живет в хостеле. Ей так нравится здесь.

Адам по прежнему в N-ске. Доживает свой век возле практичной, заботливой женщины. Постоянно острит по привычке. Женщина действительно очень заботливая и очень практичная. И ее совершенно не интересуют стихи Адама. Да он давно уже ничего и не пишет.