Утром 25-го октября Керенский, в сопровождении двух своих адъютантов — поручика Виннера и капитана 2-го ранга Коваленко, спешно покинул Зимний дворец. Два автомобиля, один из которых шел под американским флагом (из-за отсутствия другой машины), на большой скорости пересекли Дворцовую площадь и помчались по Воскресенскому проспекту. Никто нигде не задержал машин, хотя по всему городу уже были расставлены большевистские посты и Керенского узнавали , некоторые солдаты и матросы даже«вытягивались» по стойке «смирно» и отдавали честь.

ПСКОВСКО-ГАТЧИНСКАЯ  «ПЕРЕДРЯГА» 1917 г.

(КОНЕЦ «КЕРЕНЩИНЫ»)

 ПОСЛЕ КОРНИЛОВЩИНЫ

Генрих Иоффе

Начало сентября да и почти весь сентябрь было для Керенского эйфорическим временем. Правая угроза февральской демократии «корниловщина» была разгромлена.Теперь на очереди ,полагал он , находилась левая опасность большевизм .

 Большевистское выступление в Петрограде уже являлось секретом полишинеля. Во Временном правительстве не раз обсуждалась такая возможность и намечались меры противодействия. Керенский был убежден, что большевики тоже будут подавлены, и на сей раз окончательно, не как в июле. Он даже как-то сказал, что «готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло, т.к. у него больше сил, чем нужно и большевики будут раздавлены.

Выяснялось, однако, что верных правительству войск после ,, «корниловщины» в Петрограде явно недостаточно (юнкерские училища, женский батальон и еще несколько частей) . Большинство полков Петроградского гарнизона оказалось большевизировано, а три Донских казачьих полка склонны держать нейтралитет. Решение напрашивалось само собой: постараться вывести большевизированные войска гарнизона из Петрограда и заменить их более-менее дисциплинированными частями близлежащего к Петрограду Северного фронта.

 Вокруг вопроса о выводе войск Петроградского гарнизона на фронт развернулась напряженная политическая борьба. Глава большевистского Петроградского Совета Л.Троцкий делал все возможное, чтобы оставить их в Петрограде. Временное правительство и поддерживавший его меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов старались без особого шума удалить большевизированные полки из столицы, заменив их фронтовыми.

 Комиссар Северного фронта меньшевик ( бывший большевик) В. Войтинский в с мемуарах писал, что задача вывода гарнизона на фронт была нелегкой, но все же «не представлялась неразрешимой». Фронтовики даже в некоторых большевизированных полков относились к столичному гарнизону с недовольством, а то и не с ненавистью. «На позициях раздавались угрозы: «Мы петроградских штыками в окопы выгоним!».

 На Северном фронте, по всей вероятности, нашлись бы части, готовые поддержать Временное правительство. В стратегическом отношении Петроградский военный округ подчинялся штабу Северного фронта. Поэтому от главнокомандующего фронтом зависело многое. Он становился одной из ключевых фигур назревавших событий. Телеграмму Керенского с приказом немедленно направить в Петроград в случае «беспорядков» надежные войска главнокомандующий Северным фронтом получил 23 (а по некоторым данным 22 -го) октября. Кто же такой этот главнокомандующий и как он прореагировал на приказ Керенского? Мы еще вернемся к этому ,а пока немного о другом.

 РЕВОЛЮЦИЯ В РЕЗОЛЮЦИЯХ .

 Хорошо представляя, что в эти дни может твориться в штабе и армейских комитетах Северного фронта, Керенский решил подкрепить распоряжение о посылке войск в Петроград и последующие действия политический поддержкой. Он хотел,чтобы разгром большевиков был одобрен всеми революционно-демократическими партиями, всей демократией.

 Еще 1 сентября (после провала «корниловщины»), не дожидаясь решения Учредительного собрания, Керенский провозгласил Россию республикой Затем был избран Временный совет Республики ( Предпарламент), который хотя и не имел законодательных функций, тем не менее мог оказывать влияние на политику Временного правительства .

 24 октября Керенский явился в Предпарламент и выступил перед его членами с эмоциональной речью. Он юридически квалифицировал действия большевиков как попытку насильственного свержения существующего государственного строя и потребовал санкций на ее подавление. Закончив выступление, Керенский тут же уехал.. . Каждый час решал многое: ведь большевистские отряды уже занимали важнейшие пункты города и стягивались к Зимнему дворцу.

 Между тем в Предпарламенте было предложено три проекта резолюции. Кадетский проект требовал безоговорочной поддержки правительства; казачий (от донских казаков) — фактически поддерживал ее . Левая, революционно-демократическая часть Предпарламента (меньшевики и эсеры), предложила проект резолюции, рекомендовавший правительству действовать преимущественно политическими методами. Прежде всего имелось в виду, что Временное правительство должно срочно заявить о начале мирных переговоров и без промедления объявить об осуществлении аграрного передела в пользу крестьян. Расчет был на то, чтобы выбить политическую почву из-под ног большевиков , и тем блокировать их восстание. .

 Когда подвели итоги голосования, оказалось, что большинство высказалось за проект резолюции левого большинства. .

 Вечером 24-го представители Предпарламента меньшевик Ф. Дан, эсеры А. Гоц и Н. Авксентьев (председатель Предпарламента) прибыли в Зимний дворец для вручения Керенскому резолюции. Они убеждали его, что она «вызовет в настроениях масс перелом и что в этом случае можно будет надеяться на быстрое падение влияния большевистской пропаганды» .

«Желая самым решительным образом бороться с большевиками, — говорил Дан, — мы не желаем в то же время быть в руках той контрреволюции, которая на подавлении этого восстания хочет сыграть свою игру». Меньшевики и эсеры опасались появления в столице организованного правонастроенного офицерства больше, чем крайне левых (большевиков) И не без оснований.. Подавление большевистского восстания с применением силы создавало реальную перспективу усиления прокорниловски настроенного офицерства. А оно, в случае разгрома большевиков, вряд ли остановилось бы на этом рубеже. За разгромом большевиков скорее всего могли последовать и более умеренные революционно-демократические партии и организации. .

Керенский тоже опасался «контрреволюции справа» больше, чем левых и крайне-левых. Он не забыл недавней «корниловшины». Однако теперь у него просто не было иного выхода, кроме обращения к военной силе. И в своем ответе посланцам Предпарламента он заявил, что в наставлениях не нуждается: настала пора действовать решительно, и Временное правительство на сей раз сделает все возможное, чтобы покончить с большевиками.

 Утром 25-го октября Керенский, в сопровождении двух своих адъютантов — поручика Виннера и капитана 2-го ранга Коваленко, спешно покинул Зимний дворец. Два автомобиля, один из которых шел под американским флагом (из-за отсутствия другой машины), на большой скорости пересекли Дворцовую площадь и помчались по Воскресенскому проспекту. Никто нигде не задержал машин, хотя по всему городу уже были расставлены большевистские посты и Керенского узнавали, некоторые солдаты и матросы даже «вытягивались» по стойке «смирно» и отдавали честь. Машины шли по направлению к Луге и далее Пскову: Керенский рассчитывал уже по дороге встретить идущие к столице войска с Северного фронта и лично «протолкнуть» их вперед, чтобы как можно скорее покончить с большевистским восстанием. Но никаких войск не было…

 ПАРТИЯ «КВД» ( «КУДА ВЕТЕР ДУЕТ»)

 Здесь мы вернемся к главнокомандующему Северным фронтом, генералу В. Черемисову.

 Его боевой путь начался в 1-ю мировую войну, в ходе которой он командовал полком, бригадой, дивизией и неоднократно был отмечен наградами. Февральский переворот и падение монархии встретил без малейшей враждебности. Напротив, этот ,по воспоминаниям П. Врангеля, маленький, худощавый, с черными бегающими глазками человек, сразу понял какие возможности открываются перед ним с приходом новой власти

 В июне 1917 года Юго-Западный фронт перешел в наступление. В ходе его особенно успешно действовала 8-я армия, которой командовал генерал Л. Корнилов, а в ее составе — 12-й корпус генерала В. Черемисова. Правда, в конце концов общее наступление сорвалось, но имена Корнилова и Черемисова были у всех на устах. Поговаривали даже ,что успехи Корнилова во многом обязаны действиям Черемисова. Не тогда ли между двумя генералами пробежала «черная кошка»?

 Так или иначе ,оба генерала пошли «вверх». Примерно в середине июля Корнилов достиг высшей должности: стал Верховным главнокомандующим (вместо А.Брусилова). На место же командующего Юго-Западным фронтом назначили Черемисова. Тут, однако, Корнилов заявил свое резкое «нет». Дело дошло до того, что он поставил одним из условий принятия поста Верховного главнокомандующего отмену приказа о назначении Черемисова командующим Юго-Западным фронтом. В ответ разыгралось честолюбие Черемисова. Он отрыто выступил против признанного героя (Корнилов стяжал себе славу побегом из австрийского плена летом 1916 г.), заявив, что будет защищать свое право «хотя бы с бомбой в руках»! Дело все же удалось «разрулить» переводом Черемисова в резерв до нового распоряжения правительства.

В конце августа 1917 г. власть Временного правительства, как мы знаем, была потрясена «корниловским путчем».

 Черемисов выступил как его противник … Благодарность Керенского ( он теперь сам был Верховным главнокомандующим) не заставила себя долго ждать. 9 сентября 1917 г. он назначил генерала Черемисова главнокомандующим Северным фронтом. С этим назначением Керенский связывал немалые надежды. Он полагал, что в случае необходимости «антикорниловец» Черемисов без промедления направит войска со своего фронта в поддержку правительства.

Однако выступив против Корнилова ,Черемисов не стал и явным сторонником Керенского. Генерал Черемисов, похоже, вел какую-то собственную игру — ни Корнилов, ни Керенский.

После Октября Черемисов эмигрировал во Францию, затем в Данию, и мнения эмигрантских мемуаристов и историков о его роли в октябрьские дни расходятся.

 Некоторые авторы обвиняли Черемисова чуть ли не в тайных связях с большевиками, чем якобы и объясняется его «предательская позиция» по отношению к Временному правительству и лично Керенскому.

Но есть и совершенно противоположные мнения. В соответствии с ними, Черемисов, напротив, поддерживал секретные связи с некоторыми правыми, даже монархическими организациями. Как и другие правые, он будто бы исходил из стремления прежде всего свалить Керенского, содействовать неразберихе и анархии («чем хуже, тем лучше»), а затем разделаться и с большевиками.

 По всей вероятности, обеим точкам зрения присуща политическая пристрастность. Черемисову, пожалуй, было свойственно другое. Комиссар Северного фронта В. Войтинский писал: «Черемисов… предпочитал плыть по течению, подделываясь под солдатскую стихию, заигрывая с темной толпой даже тогда, когда в толпе зрела мысль о «Варфоломеевской ночи». Для Черемисова солдатская масса была «сволочью», и он заискивал перед ней лишь потому, что видел в ней силу. Вообще, это был военный чиновник, совершенно поглощенный заботами о том, как использовать новую обстановку в личных целях, запутавшийся в честолюбивых махинациях…».

 Таких людей, как Черемисов, шутники тех времен причисляли к партии «КВД» — «Куда Ветер Дует». В серьезность происходившего члены этой «партии» не слишком верили, считая, что чуть раньше — чуть позже все войдет в свои берега. И тут главное — не ошибиться, не промахнуться, поставив на тех, кто в конце концов окажется наверху. В партии «КВД» состояло тогда немало членов.

 НА КВАРТИРЕ БАРАНОВСКОГО

 Получив приказ об отправке «надежных войск» в Петроград, Черемисов пригласил комиссара фронта В. Войтинского и, показывая ему шифровку приказа, чуть ли не смеялся:

 — Они там совершенно рехнулись?… Надежные войска? Откуда я возьму им «надежные войска?».

 Войтинский возразил, что это приказ Верховного главнокомандующего и обсуждать его не приходится: надо выполнять.

 — Меня этот приказ не касается, — раздраженно сказал Черемисов. — Это политика. Если полагаете, что приказ может быть выполнен, сами и выполняйте его..

По его выражению, в происходившую «передрягу» лично он лезть не собирается. Нужно ждать прояснения политической обстановки.

 В ночь на 25 октября пришел приказ начальника штаба Ставки генерала Н. Духонина (Могилев), требовавший от Черемисова немедленно направить войска в Петроград. Но Черемисов держался своей позиции, которую он еще раньше обрисовал Войтинскому. «Это все политика, выполняйте приказы сами».

 Войтинский срочно выехал в части, рассчитывая все-таки сколотить какую-то ударную группу. Дело, правда, шло туго. В войсковых комитетах, как правило, отвечали, что необходим вызов войск в Петроград, идущий не только от Временного правительства Керенского, но и от ВЦИК Советов, которому в войсках доверяют больше. Если такой вызов будет, то отправка войск в Петроград может начаться . . Войтинский связался с ВЦИКом по телефону, сообщил обстановку, просил срочных санкций на посылку войск. Примерно через час пришел ответ: «Президиум ЦИК санкционирует вызов отряда с фронта. Отряд должен быть организован как можно скорее. Действуйте именем ЦИК» .

 Казалось бы, все препятствия наконец сняты. Действительно, 25 октября в комиссариат фронта поступили резолюции 14 армейских комитетов, из которых 12 (!) выразили протест большевистскому выступлению и заявляли о своей готовности силой восстановить порядок.

 Между тем, положение в Пскове осложнялось. Днем 25 октября здесь образовался Военно-революционный комитет (ВРК), заявивший, что он не поддерживает правительство. По войскам пошел гулять кем-то пущенный лозунг: соблюдать нейтралитет в начинающейся гражданской войне! Пусть Петроград-де разбирается сам !… Все это, конечно, играло на руку генералу Черемисову. Его ссылки на то, что все происходящее в столице носит политический характер, и он не склонен вмешиваться в эту «передрягу», казалось, набирали силу. Вечером 25 октября Черемисову позвонил по телефону генерал-квартирмейстер штаба Северного фронта В. Барановский. «Кто-то приехал, — сказал он. — Вы понимаете? Приходите ко мне немедленно.

У Барановского Керенский оказался не случайно. Еще в 1905 г. совсем молодой Керенский женился на дочери генерала Л. Барановского — Ольге Львовне. Офицер Владимир Барановский был ее родным братом. Когда летом 1917 г. Керенский занял пост военного министра, он назначил Барановского начальником своего кабинета. В дни «корниловщины» полковник Барановский был произведен в генерал-майоры ,а вскоре стал генерал-квартирмейстером штаба Северного фронта (ну как не порадеть родному человеку!). Теперь, находясь на квартире своего шурина, Керенский подписал приказ №3141, в котором характеризовал происходившее в Петрограде как смуту, вызванную «безумием большевиков» и призывал всех выполнить свой долг «перед истерзанной Родиной».

 Черемисов, однако, держался уклончиво.

 — Немедленно двинуть войска трудно, — говорил он. — Ничего не подготовлено. К тому же неясную позицию занимает псковский ВРК, необходимо переговорить с его членами.

От Барановского Черемисов направился в штаб, куда пригласили и членов ВРК. Они принесли с собой листовку с сообщением о падении Временного правительства и призывом переходить на сторону Советов. Черемисов приказал не передавать эту «бумажку» в войска и внимательно следить за поступлением различных сообщений, чтобы не стать жертвами провокаций. На том порешили, и Черемисов вернулся на квартиру Барановского. Тут произошло нечто такое, в чем историкам и по сей день трудно разобраться. Черемисов впоследствии утверждал, что как только он вновь появился у Барановского, Керенский отвел его в отдельную комнату и неожиданно заявил ,что сдает верховное командование ему, Черемисову, а сам поедет в Петроград, откажется от должности премьер-министра. Черемисов впоследствии утверждал, будто он решительно отверг этот план, посоветовал Керенскому ехать в Могилев, в Ставку, там создать какое-либо правительство и формировать воинские части с Юго-Западного и Румынского фронтов для похода на Петроград . Керенский в своих мемуарах категорически отрицал факт своей готовности передать Черемисову верховное командование. По его словам, Черемисов фактически самовольно решился присвоить себе эту должность, якобы для того, чтобы беспрепятственно продолжать свой «флирт с большевиками» и не допустить отправку войск к Петрограду .

Таким образом, обстановку в Пскове определяли саботаж генерала Черемисова, растерянность Керенского, невнятная позиция псковского ВРК, невмешательство войсковых комитетов, лихорадочные попытки Войтинского выполнить приказ о направлении карательного отряда в Петроград. После революции видный эсер М. Вишняк в статье «Пятилетие» (опубликованной в журнале «Современные записки» Париж, 1922 г.) писал, что современники событий 1917 г. должны заранее опротестовать «будущего историка, который неминуемо захочет привнести от себя смысл и разум в весь хаос и нелепицу наших дней».