Виктор Гопман: «Мой добрый домовой…»

Loading

Теперь ВИКИ: «у славянских народов домашний дух, мифологический хозяин и покровитель дома, обеспечивающий нормальную жизнь семьи, плодородие, здоровье людей, животных».

«Мой добрый домовой…»

Виктор Гопман

Где домовые? Ба! знакомые всё лица!
А.С.Грибоедов, «Горе от ума»

В Москву наше семейство переехало, когда я перешел во второй класс. То есть, у нас имелась там обычная комнатка (шестнадцать квадратов на четверых — родители и брат) в умеренной четырехкомнатной коммуналке, но после войны предпочтительнее было жить в подмосковной Яхроме (55 км к северу, по Савеловской дороге), где дед по отцу занимал вполне себе номенклатурную должность управляющего аптекой (единственной в городе), и ему причиталась ex officio отдельная трехкомнатная квартира в двухэтажном здании этой самой аптеки.

Здание городской аптеки (источник: Яндекс-карты)
Здание городской аптеки (источник: Яндекс-карты) первый этаж — служебные помещения, на втором жил персонал, на чердаке сушились лекарственные травы

Город Яхрома известен ткацкой фабрикой, которую ее владелец Иван Артемьевич Лямин (в свое время бывший Московским городским головой), превратил в процветающее предприятие «Покровская мануфактура». Будучи просвещенным предпринимателем, он построил для рабочих мануфактуры больницу и уж заодно аптеку.

            Заметим, что городская зона Яхромы включала шлюз № 3 канала имени Москвы — сооружение в своем роде уникальное: именно на его башнях установлены скульптуры каравелл, ставшие символом канала и украшающие герб и флаг города. На таких судах в эпоху Великих географических открытий Бартоломеу Диаш впервые обогнул Африку, доказав тем самым возможность морского пути в Индию. Существовала у жителей Яхромы традиция именовать обе эти скульптуры совокупно «Санта-Мария» — что неверно, поскольку флагманский корабль с таким именем (естественно, всего один), входивший в состав экспедиции Колумба, относился к классу «каракка»; каравеллами же были два других, меньших, корабля открывателя Америки — «Пинта» и «Нинья».

Однако вступление подзатянулось — на что неизбежно укажут отдельно взятые читатели (и я даже знаю их по именам). И все-таки — ох, рискую я, рискую, но… еще два слова: почему же я пошел в школу в Яхроме, а не по месту московской прописки? Дело в том, что в столице меня, родившегося в последний день осени, то есть ровно через три месяца после начала учебного года, не хотели принимать как бы по малолетству. Ну, а в Подмосковье на это закрыли глаза — и не только благодаря тому, что я был внуком уважаемого человека, но и поскольку я уже умел читать и смог лично доказать это недоверчивому директору школы.

            Ладно. Теперь всё же к теме. То есть, к домовым. В доме имелся просторный чердак, использовавшийся, в частности, для сушки лекарственных растений (мать-и-мачеха, аптечная ромашка, иван-чай и прочие полезные представители подмосковной флоры). И существовало устоявшееся мнение городского населения вообще и некоторых жильцов дома в частности, что именно там-то и обитают домовые. Ведь где бы еще и селиться не совсем чистой силе, как не в здании, которое незримыми нитями связано с алхимией (ладно, пусть фармакохимией). Ко всему прочему здесь имелся мощный перегонный куб для производства дистилированной воды, в штат аптеки входило не менее пяти фармацевтов, которые весь рабочий день вручную растирали всякое-разное лекарственное сырье фарфоровыми пестиками в фарфоровых чашечках, изготовляя рецептурные средства (главным образом, порошки), и в кабинете управляющего красовался настенный шкафчик, украшенный зловещей латинской надписью Venena, то есть, Яды… «А перед шкапом с надписью Venena». Это Блок, цикл «Пляски смерти», куда входит и классическое «Ночь, улица, фонарь, аптека…».

            Спросите, каково было мое личное тогдашнее отношение к рассматриваемой тематике? Честно говоря, не коренным образом отличалось от сформулированного одной из самых симпатичных (на мой взгляд) субреток мировой драматургии, Лизанькой:

Ах! мочи нет! робею:
В пустые сени! в ночь! боишься домовых,
Боишься и людей живых.

Переходя к дефинициям, для начала, естественно, откроем Даля. Владимир Иванович приводит синонимический ряд (дѣдушка, лизунъ, доможилъ, хозяинъ, жировикъ, не’жить, сусѣдко, бата’нушка) и дает определение: «духъ хранитель и обидчикъ дома. Стучитъ и возится по ночамъ, проказитъ, душитъ, ради шутки, соннаго; гладитъ мохнатою рукою къ добру и пр. Онъ особенно хозяйничаетъ на конюшнѣ, заплетаетъ любимой лошади гриву въ колтунъ, а нелюбую вгоняетъ въ мыло и иногда осаживаетъ ее, разбиваетъ параличомъ, даже протаскиваетъ въ подворотню. Онъ косматъ, но болѣе этой примѣты нельзя упомнить ничего, онъ отшибаетъ память».

Теперь ВИКИ: «у славянских народов домашний дух, мифологический хозяин и покровитель дома, обеспечивающий нормальную жизнь семьи, плодородие, здоровье людей, животных».

Далее — энциклопедия «Мифы народов мира»: «В восточнославянской мифологии дух дома. Представлялся в виде человека, часто на одно лицо с хозяином дома, или как небольшой старик с лицом, покрытым белой шерстью. Тесно связан с благополучием дома. Различались два вида домовых: доможил, обитавший в доме, обычно в углу за печью (также назывался доброжилом, доброхотом, кормильцем, соседушкой), и дворовый, часто мучивший животных». Тут же идет и кикимора: «В восточнославянской мифологии злой дух дома, маленькая женщина-невидимка (иногда считается женой домового). По ночам беспокоит детей, путает пряжу; враждебна мужчинам. Может вредить домашним животным, в особенности курам».

            Как известно, в настоящее время вязание стало не столь распространенным занятием, и потому кикиморы переключились с пряжи на провода, соединяющие компьютер с различными периферийными устройствами, невообразимым образом запутывая их до невозможности.

Билибин И. Я. Домовой. Бумага, уголь. 34х50,5. 1934. Ивангородский музей.
Билибин И. Я. Домовой. Бумага, уголь. 34х50,5. 1934. Ивангородский музей.

            Каков же на вид герой нашего рассказа? Изображений домового существует немало, но классическим считается рисунок Ивана Яковлевича Билибина («Он космат» — вспомним Даля).

Обложка книги сказок работы И.Я.Билибина
Обложка книги сказок работы И.Я.Билибина

     Билибин — вообще общепризнанный классик этого жанра: достаточно вспомнить хотя бы его иллюстрации к русским народным сказкам и сказкам Пушкина.

Именно эту книжку каждый из нас читал в детстве — а потом читал своим детям, а потом — внукам.

Человеку домовой отнюдь не враждебен, и об их взаимоотношениях сказано у Пушкина:

Поместья мирного незримый покровитель,
Тебя молю, мой добрый домовой,
Храни селенье, лес и дикий садик мой,
И скромную семьи моей обитель!

Главная задача домового — следить за домом и его обитателями, обеспечивая всем защиту от злых духов и всяческих напастей. Скажем — пусть отчасти высокопарно, но зато точно: поддерживать огонь в семейном очаге. Домовой наделен огромной силой, как физической, так и магической, и потому способен противостоять практически любой нечестии, которая только попытается проникнуть в дом. Однако — и это особо подчеркивается во всех источниках — сила домового напрямую зависит от того, как относится к нему семья, живущая в доме, и насколько дружные взаимоотношения у членов семьи между собой.

            Правда, не лишне заметить, что православная церковь, не отрицая существования домовых, при этом считает их бесами, «от лукавого». Ведь у верующего имеется свой ангел-хранитель, и потому никакого другого защитника ему уже не нужно.

            Росточком домовой невелик (по разным источникам — сантиметров тридцать, и уж никак не более метра) и для жилья выбирает места укромные — на чердаке, в углу, под порогом, за печкой, а то и прямо в печной трубе. Он очень любит чистоту и сердится на тех обитателей дома (прочем не только на двуногих), которые склонны устраивать беспорядок: тогда он начинает стучать дверьми, издавать страшные звуки или крики (особенно по ночам), а то может и ущипнуть виновного, да так, что на теле останутся болезненные синяки. Взрослому он редко показывается на глаза, дети же (во всяком случае, до семи лет) и животные могут его видеть; нередко он даже играет с ними.

            Еще он любит играться с блестящими пуговицами, бусинками, мелкими монетами, различными побрякушками. Ест домовой в основном хлеб, молоко, кашу — желательно сладкую. Он вообще любит сладости — в первую очередь, конфеты и пряники. При этом — что интересно — питает слабость к нюхательному табаку.

            Приведем для полноты картины отрывок из рассказа Тэффи, который так и называется — «Домовой»:

 «Чего он только с нянюшкой не выделывал! Положит ей под самый нос катушку, а глаза отведет, и ищет нянюшка злосчастную катушку, ползает по полу, — нету и нету катушки! И вдруг — глянь, она тут как тут. Стоит на столе рядом с ножницами!

 

 Или сдвинет старухе очки на лоб, а та тычется по всем углам:

 

 — Кто мне очки запрятал?

 

 В общем, домовой был не злой, а только дурил. В сырую погоду не любил, чтобы печку топили. Экономный был, дрова жалел. Топи в мороз сколько угодно, а коли затопит старуха печурку в оттепель — залезет домовой в трубу и ну дуть, и весь дым гнать в комнату.

 

 А то еще туфли старухины любил ночью засунуть подальше под кровать. Одним словом, дурил. Но зла особого не делал.

 

 Нянька хоть и ворчала на домового, но сама сознавалась, что жить с ним можно.

 

 — У нас «хозяин» добрый, а вот как я жила у господ Корсаковых, так там такой сердитый был, что все мы в синяках ходили. Девкам ночью в волоса перьев насыпет, повару в тесто наплюет — не подымается опара, хошь ты что! Барыню и ту по ночам щипал. Ну, а наш ничего, веселый».

            И раз уж перешли к ссылкам и цитированию, то нельзя не обратиться к Абраму Терцу, Это псевдоним Андрея Донатовича Синявского, который был одним из ведущих литературных критиков журнала «Новый мир» времен Твардовского, преподавал в МГУ на факультете журналистики и в Школе-студии МХАТ, впоследствии стал парижским профессором русской литературы, а в промежутке — узником Дубровлага; освобожден досрочно в июне 1971 года). Рассматриваемый рассказ (называется «Квартиранты»; один из тех, за которые он получил свой лагерный срок) дает панорамную картину житейских будней коммунальной квартиры со смешанным, так сказать, населением. И главный герой — вовсе даже не Сергей Сергеевич, малоизвестный московский литератор, а домовой описываемой коммуналки.

В числе же обитателей этой нехорошей квартиры всяческая нечисть — и ведьмы, и русалки, и леший, столь красочно изображенный главным героем:

«Ваш сосед, Анчуткер. Вот за этой стенкой. Гражданин как гражданин. Разве что еврей. Моисей Иехелевич. Подумаешь! Карл Маркс тоже, небось, из евреев произошел.

 

А если присмотреться, да повнимательней?.. Шевелюру он какую носит? Вы встречали когда-нибудь в жизни подобную шерсть на мужчине? А цвет лица? Где вы у человека найдете до такой степени синюю кожу? И взгляд у него невеселый, и штиблеты 47-го размера, к тому же всегда перепутаны: правая принадлежность на левой, а левая — на правой. Так и ходит, медведь неучтивый, и дома и в министерстве.

 

И почему он, проклятый Анчуткер, по лесному ведомству служит? Березы да елки логарифмической линейной считает, на кубометры перекладывает… И не Анчуткер он вовсе, а по-правильному, по-научному — Анчутка. Теперь смекаете! То-то!»

            Да, кстати, по собственному опыту знаю, что не всем известно значение этого слова. Так вот, анчутка — одно из самых древних названий беса, синоним чертенка. Приведем тут, раз уж зашла речь, достаточно полный синонимический ряд, в алфавитном порядке: анчутка, бес, враг, демон, дьявол, иблис, лукавый, нечистая сила, нечистый, нечистый дух, нечисть, окаянный, сатана, чертенок, чертик, чертяка, шайтан.

            Но вернемся к Терцу:

«Это невежды говорят, малограмотные, некультурные бабы — домовой, дескать, заодно с лешим. Ошибаетесь! Совсем другая профессия. Нельзя в этом вопросе не видеть принципиальных различий. Домовой — он к дому привык, к человеческому запаху, к теплоте. Испокон века. Ему с чертями да с ведьмами не по пути. Может, вы думаете — общая природа? Не скажите! Мало ли что природа! Человек, например, тоже от обезьяны произошел. Однако впоследствии выделился в самостоятельную разновидность».

            Запуганный читатель спросит: как же все-таки и в случае чего противостоять нечистой силе? Прислушаемся к совету доброго домового:

«На всякий случай, для профилактики, икону можно повесить. Не хотите икону, убеждения не позволяют? — обойдемся простой репродукций. Рафаэля какого-нибудь с младенцем из «Всеобщей истории» вырежем и на видное место приклеим. От нечистой силы, от дурного глаза тоже хорошо помогает. И вполне прилично, прогрессивно. Искусство все-таки. Не придерешься».

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Виктор Гопман: «Мой добрый домовой…»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Арифметическая Капча - решите задачу *