Лев Сидоровский: ПЕСНИ, ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ

Loading

Когда спустя годы слушатели спросят композитора, по­чему чаще всего его военные песни — а их было больше ста! — написаны в ритме вальса, а не марша, Жарковский улыбнётся: «Знаете, на кораблях не маршируют, а матросские песни поют в кубрике, в кают-компании, под скромный аккомпанемент гитары или баяна».

ПЕСНИ, ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ

Лев Сидоровский

Продолжение. Начало

 Глава 7-я

 «РАСТАЯЛ В ДАЛЁКОМ ТУМАНЕ РЫБАЧИЙ…»

ЭТА ПЕСНЯ посвящена североморцам, и родилась она на Се­верном флоте. Как-то в сорок втором в редакцию газеты «Крас­нофлотец» пришёл конверт-треугольник со стихами, которые на­зывались: «Не жить мне без моря». Внизу стояла подпись: Ни­колай Букин. «Хорошие стихи!» — обрадовались газетчики и опубликовали их в ближайшем номере.

Потом заинтересовались: кто же такой этот Букин? Выяс­нилось, что родом с Урала, из крестьян, учился в Пермском педагогическом, но вот оказался на Баренцевом море. В первый год войны служил в 104-м пушечно-ар­тиллерийском полку на полуострове Рыбачий, который моряки называли «гранитным линкором» (за все четыре года немцы так и не смогут взять Рыбачий, чтоб прорваться к Мурманску), сначала — рядовым, потом — заместителем политрука батареи. Писал стихи. Например, обращаясь к маме: «Сто раз спасибо тебе, мама, что я не в рубашке рождён, а в тельняшке…» Наконец на его литературные способ­ности обратили внимание и откомандировали в редакцию только что созданной на полуостровах Средний и Рыбачий газеты «Се­вероморец». Невысокий, стройный, льняные волосы, в глазах — синь не здешнего, а южного неба, море обаяния, — он был лю­бимцем моряков, которые Николая знали превосходно…

 ***

И ВОТ однажды, листая газетную подшивку, на стихи «Не жить мне без моря» наткнулся композитор Евгений Жарковский, тоже служивший на Северном флоте. Доброволец Жарковский сознательно выбрал Северный флот, на четыре года его домом стали тесные кубрики и прокуренные казармы Полярного. Руководил матросским джаз-оркестром, особо дружил с подводниками. На эсминце «Гремящий» участвовал в боевом походе и посвятил этому кораблю превосходную песню, а леген­дарному летчику Сафонову, заслужившему две золотые звезды Героя, — частушки: «Эх, ас, ещё ас, ещё много, много раз!» Так вот, увидев стихи Букина, Жарковский воскликнул:

 — Это то, что нужно! Будет песня про защитников Рыбачьего!

Потянулся к роялю. Снова и снова проигрывал мелодию, которая становилась всё более определённой, певучей, строй­ной…

«Прощайте, скалистые горы…» Герои идут на смертный бой, прощаются с родным полуостровом… Они любят море, они уверены в победе… Это суровая героика. И вдруг — вальс. А почему бы и вальсу не быть героическим, с запахом пороха? Какое время, такой и вальс…

Когда спустя годы слушатели спросят композитора, по­чему чаще всего его военные песни — а их было больше ста! — написаны в ритме вальса, а не марша, Жарковский улыбнётся: «Знаете, на кораблях не маршируют, а матросские песни поют в кубрике, в кают-компании, под скромный аккомпанемент гитары или баяна».

Он что-то снова наигрывал, пробовал. Потом обратился к соседу по комнате:

 — Всё получается, а трёх слогов не хватает! У поэта: «Но радостно встретит Рыбачий», а мне нужно: «Но радостно встретит та-та-та Рыбачий»…

 — А почему бы не вставить что-нибудь, если это не ис­портит текста? — подал голос сосед.

 — Постой! «Но радостно встретит героев Рыбачий», — об­радовался Жарковский. — И дальше: «Я знаю, друзья, что не жить мне без моря…» И название тоже дадим другое: «Про­щайте, скалистые горы»…

И композитор заиграл новорожденную мелодию, подпевая хриплым от простуды голосом:

«Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовёт.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут,
И плещут о борт корабля…
Растаял в далёком тумане Рыбачий –
Родимая наша земля…»

На другой день редакционная цинкография изготовила кли­ше нот новой песни, которая начинала свою славную жизнь. И полюбили её не только на Северном флоте — на всех флотах, на всех фронтах признали своей…

«Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна:
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня!
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,

Как море мертво без меня…»

 

Спустя годы командующий Северным фло­том адмирал Головко в своей мемуарной книге вспоминал:

«…Мы устроили обед в честь британского адмира­ла, а после обеда перед нами выступил наш флотский ансамбль, начинавший, как повелось по общему желанию всех на флоте, с прекрасной песни поэта-североморца Николая Букина и компози­тора Евгения Жарковского, пришедшего к нам на Север ещё в первые дни войны. Много раз я, как и все на флоте, слышал волнующую каждого моряка песню «Прощайте, скалистые горы», посвящённую североморцам, и всякий раз она снова и снова от­зывалась в сердце…».

Не случайно же в городе Североморске — базе Краснозна­мённого Северного флота, у памятника легендарным защитникам Заполярья и сегодня каждые тридцать минут звучат в записи первые такты песни «Прощайте, скалистые горы»…

 ***

Я СЛЫШАЛ её в самом разном исполнении, но так, как «Прощайте, скалистые горы» пел Павел Луспекаев, пожалуй, после него не пел уже никто. Да, этот гениальный драматичес­кий артист, который ушёл от нас несправедливо рано, и в пес­не тоже был прекрасен и неповторим — особенно, когда очень сдержанно, с болью и мужеством пел про волны, которые стонут и плачут, про поход — суровый и дальний… У меня и сейчас по спине мурашки, когда вспоминаю, какими у него были тогда голос и глаза…

«Нелёгкой походкой матросской
Иду я навстречу врагам,
А после с победой геройской
К скалистым вернусь берегам.
Пусть волны и стонут, и плачут,
И плещут о борт корабля.
Но радостно встретит героев Рыбачий –
Родимая наша земля».

(Продолжение следует)

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.