Стейниц отчаянно полемизирует в печати, доказывая, что турниры никак не могут быть объективным мерилом силы, и говорит о том, что лишь матч между двумя соперниками может дать справедливую оценку. Но сам же, безусловно понимает, что его претензии на звание лучшего требуют подкрепления. Я не знаю, читал ли Стейниц труды Маркса, вышедшие в свет в конце шестидесятых, но как раз к этому времени он садится за капитальную работу, меняющую не только его стиль, но и приведшую к тектоническим, революционным изменениям в шахматах.

Шахматные этюды Эмиля Сутовского

Вильгельм Стейниц

Эмиль Сутовский

Примерно сегодня — дата точно неизвестна, в мае 1836-го года в пражском еврейском гетто родился мальчик, которому суждено было стать первым чемпионом мира в каком-либо виде спорта и настоящим шахматным революционером. Это попытка подробно рассказать о Стейнице, объединив свои прошлые эссе и информацию, опубликованную в книгах Якова Исаевича Нейштадта и на сайте Эдварда Винтера.

Хрестоматийный портрет на стене, годы жизни, несколько матчевых результатов, создатель позиционной школы, изобретатель защиты Стейница. Это практически всё, что знают о первом чемпионе мира большинство любителей шахмат, а то и профессионалов. Единственная партия — Стейниц — Барделебен. Полтора факта из биографии. До обидного мало.

А ведь речь идёт о настоящем шахматном революционере и при этом сильнейшем игроке мира на протяжении четверти века! С момента победы над Андерсеном в 1866, и вплоть до поражения от Ласкера в 1894, Стейниц не знал неудач в матчах — хотя принимал вызовы от двух десятков сильнейших мастеров того времени. Он в некотором плане был сродни Карпову, только за спиной Стейница маячила фигура не Фишера, а еще более легендарного Морфи, и великий Вильгельм постоянно доказывал что-то не только современникам, но и себе.

Забавно, что Стейниц был старше Морфи, но научился играть в шахматы достаточно поздно (скорее всего, в 12), и по-настоящему увлёкся шахматами как раз под влиянием успехов Морфи, его триумфального шествия по Америке и Европе в конце 1850-ых, под влиянием того общественного интереса к шахматам, который возник именно тогда (кстати, и это роднит Морфи с Фишером). Конец пятидесятых Стейниц встречает в Вене — его родная Прага была совсем близко, но именно в имперской столице кипит настоящая жизнь, к тому же принятые в 1852 году законы наконец предоставляют евреям возможность получить почти полноправный статус, и юный Вильгельм вырывается из еврейского квартала Праги в столичную жизнь. Он пробует учиться, поступает на факультет математики, но не находит ни средств, ни рвения, чтоб продолжать учебу, и становится шахматным профессионалом. Фактически первым шахматным профессионалом в истории игры. Филидор был придворным музыкантом, Стаунтон и Морфи происходили из состоятельных семей, да и имели иную профессию, Андерсен был уважаемым учителем, а Стейниц… Стейниц был Шахматистом. Начинал он, как тогда было принято, с игры на ставку, и долгое время, именно эти поединки составляли основной его заработок. Склонившийся над доской, окруженный клубами дыма, миниатюрный, тогда еще не располневший Стейниц, неожиданно являл собой грозную силу.

К началу 1860-ых Вильгельм уже сильнейший игрок Вены, и в 1862 году он отправляется на крупный международный турнир в Лондон, где занимает достойное шестое место. Достойное, но ничего выдающегося. Убедительную победу одерживает Андерсен, сразу же за ним — ярчайшая звезда того времени, Луи Паульсен — пожалуй единственный человек, который может оспаривать лавры Стейница как первого профессионала и шахматного революционера. Паульсен заслуживает отдельной статьи, но вернемся к нашему герою. Вильгельм недоволен своим выступлением — зато на него произвел впечатление Лондон — не только мировая столица, но и столица тогдашних мировых шахмат. К тому же, как пишет Нейштадт, здесь принято играть на гораздо более высокую ставку! Стейниц перебирается в Англию, и начинается новый этап жизни. Здесь пройдут его лучшие годы, несмотря на то, что английский ему пришлось учить практически с нуля, и он так и не станет своим в кругу англичан. Еще бы — отнюдь не знатного происхождения, чужестранец, миниатюрного роста (примерно 1.52) и очень больших амбиций. У него непростой характер, и хотя все вокруг воздают должное его мастерству, настоящих друзей или покровителей, у австрийского (а точнее еврейского, как многие его воспринимают) чемпиона так и не появляется.

Он как бы один против всего мира. Но трудно спорить с успехом. Череда матчей с английскими и заезжими соперниками — победы следуют одна за другой. В 1866 году Стейниц, обыгравший к тому моменту большинство европейских мастеров, бросает вызов Андeрсену и побеждает в удивительном матче: 8-6 без ничьих. С тех пор Вильяма, а именно так он теперь зовется, считают чемпионом мира. Да и он именно так себя и называет. Что-что, а с самооценкой у Стейница всегда всё было в порядке. Он продолжает много работать над шахматами — играет, анализирует, много пишет. Его приглашают вести шахматный раздел в газете Field, и у него, чуть ли не впервые, появляется постоянный заработок.

Но самого себя Стейниц не обманывает. Он возможно первый, но только среди равных. Турниры той поры немногочисленны, но в крупнейшем из них (Париж-1867) побеждает фантастически талантливый, но всё же поигрывающий лишь от случая к случаю Колиш, а в Баден-Бадене 1870 вновь первым становится Андерсен. Стейниц всё время наверху, но вторые-третьи места не для него. А ведь есть еще и Морфи, который уже давно не играет, но чье имя по-прежнему произносится с пиететом.

Стейниц отчаянно полемизирует в печати, доказывая, что турниры никак не могут быть объективным мерилом силы, и говорит о том, что лишь матч между двумя соперниками может дать справедливую оценку. Но сам же, безусловно понимает, что его претензии на звание лучшего требуют подкрепления. Я не знаю, читал ли Стейниц труды Маркса, вышедшие в свет в конце шестидесятых, но как раз к этому времени он садится за капитальную работу, меняющую не только его стиль, но и приведшую к тектоническим, революционным изменениям в шахматах.

К венскому турниру-1873 Стейниц подходит во всеоружии. Романтическим гамбитам дана отставка, 1.d4 и 1.c4 становятся главным оружием. Но дело даже не в дебютах — уходит эта лихая кафейная игра, а весь поединок теперь строится на других принципах. И здесь конечно невозможно не восхититься Стейницем — будучи уже лучшим — или одним из двух-трёх лучших, он решается на полное переосмысливание игры. Власть имущие не становятся революционерами. Лучшие в своей области жнут посеянное. И Стейниц — ярчайшее исключение. Вопреки расхожему убеждению, это произошло именно в начале семидесятых, а не в 1882 году, когда он возвращается в игру после большого перерыва (с 1873 по 1882 Стейниц не сыграл ни одного турнира, и лишь разгромил Блэкберна со счётом 7-0 в 1876). Биографы Стейница расходятся во мнении, что послужило причиной для столь долгого перерыва — но это были не самые плохие годы жизни чемпиона. Он очень много работал, писал, затем решился на переезд в США, где оказался достаточно востребован — и где давал сеансы и уроки американским нуворишам. Впрочем, характер Стейница не изменился, он был по-прежнему остёр на язык, и поэтому отношения с сильными мира сего не складывались. И тут есть еще один момент, вызывающий восхищение. Он не был рад ни служить, ни прислуживаться. Он требовал к себе подобающего уважения как к лучшему шахматисту мира. Давать уроки или сеансы — да. Но развлекать кого-то, подлизываться, время от времени подыгрывая, он не собирался.

Так проходит несколько лет. Стейниц много пишет, полемизирует, критикует, отстаивает свои взгляды. Едет пообщаться с Морфи, но дело заканчивается краткой беседой — великий некоронованный чемпион давно уже отошел от шахмат, и дискуссии о новой школе игры его не заинтересовали. А наш герой продолжает упорную работу.

Тем временем, на горизонте появился достойный противник, Иоганн Цукерторт, который становится соперником Стейница в первом официальном матче на первенство мира в 1886 году. Точного ответа, почему первый официальный матч за титул состоялся именно тогда, нет, но версия о том, что это связано со смертью Морфи (1837-1884) выглядит достаточно убедительной.

Стейниц побеждает в непростом поединке и становится Вильгельмом Первым. Он и не думает почивать на лаврах — вновь и вновь вступает в сражения за доской и в печати. Трижды защищает свой титул — обыграв Чигорина (дважды) и Гунсберга. Играет на достаточно скромных условиях, обуреваемый жаждой битвы и стремлением доказать своё учение. Бросает упреки молодому поколению, которое освоило его идеи, а теперь критикуют игру Weltmeister’a — дескать, я — инвентор, а вы — инвесторы. В 1894 году он принимает вызов молодого Ласкера, и уступает в матче — впервые с 1866 года. Надо сказать, что бытующее мнение об одноворотном поединке, несправедливо. 58-летний Стейниц ни в чем не уступает на старте матча, и после шести поединков счет 3-3, и я бы не сказал, что Ласкер выглядит сильнее. Но тут в седьмой партии, Стейниц ошибается в выигранной позиции, потом еще одна ошибка в сложной, но еще лучшей, и обидно проигрывает. Это поражение надломило Чемпиона, он проигрывает еще 4 партии кряду, и судьба матча решена. Стейниц утрачивает звание, которое формально носил 8, а неофициально так все 28 лет! Но нет, он не сдается, он продолжает играть, и в знаменитом Гастингсе не только выигрывает самую знаменитую свою партию против Барделебена, но и сражается за первые места против абсолютно всех сильнейших игроков трёх поколений. В итоге он становится пятым, и бросает вызов Ласкеру — матч-реванш. Но там уже силы были неравны. Стейниц проигрывает матч вчистую, и за этим следует сильнейший нервный срыв. Его помещают в психиатрическую лечебницу — при том, что Стейниц требует, чтоб его отправили в Америку. Да, нервный срыв, но мастер публичных споров и в этом состоянии находит аргумент — «я — еврей» говорит Стейниц, «я не имею права находиться в Москве, высылайте меня!» — в итоге его отправляют домой. Вы думаете, там он наконец угомонился? Как бы не так — он пишет, спорит, жаждет битвы, и в 1898 вновь пересекает океан, чтобы принять участие в Венском турнире — где играют 19 сильнейших игроков мира — все, кроме Ласкера. 36 туров. Еще раз, 36 туров. Классика! Стейниц занимает четвертое место, вновь доказав, что старый лев всегда остаётся львом. Это, увы, была его лебединая песня. Болезни одолели Стейница, да и шаткое материальное положение, отравлявшее последние годы жизни, сказалось. Еще один нервный срыв и скорая кончина. Великий боец и мыслитель ушёл в 64 года. Трудно было придумать более символичное окончание жизни, отданной Шахматам.

Первоначальная редакция текста была опубликована на личной странице автора в социальной сети фейсбук.