Мой иврит спустя тридцать лет и три года
Разлетелся и лопнул, как радужный мыльный пузырь в непогоду,
Брызнул каплями осени прямо в лицо ледяными, и вмиг
Из перепуганной глотки прорвался мой прежний язык

Двадцать четвертое февраля

[Дебют] Рита Коган

Перевод Евгения Виглина

1

Мир красив и ужасен,
прекрасен и мерзок.
Желтая нива в небесной сини —
и черная тьма в багровом пожаре.
С губ срывается речь
на всех языках земли,
стон, молитва, мольба —
только бы не молчать.
Бегу по желтому полю
навстречу небесной сини.
Трудно его перейти,
труднее, чем жизнь прожить.

2

Тугоухое ватное небо привычно прикроет
И открытую рану, и хату без кровли.
Но оно все равно поглотить не сумеет
Гул железного клюва, груженного смертью.

3

Такая долгая война,
Неделя, три и пять.
Мой ласково-пушистый друг,
Нам некуда бежать.

Они стреляют день и ночь.
Жгут, давят, не щадят
Ни землю с небом, ни людей,
Ни ласковых зверят.

Палач войну не признает,
Но под сирены вой
Пушисто-ласковым пришлось
Укрыться под землей.

В подвалах темных и в метро,
На холоде — терпи.
Вот миска, мой пушистый друг:
Поешь, попей, поспи.

4

я кричу
кричу кричу
довольно война перестань
а она опять за свое, мерными шагами
грохотом машин мечущих пламя
раскаленным металлом
красно-черной кровью на снегу талом
мой крик оборвался рыданьем
кошмаром
бессильем
желаньем найти ответ
которого нет
симбиозом с окошком экрана, даже
когда идут черные репортажи

этот сериал во всех номинациях
отхватит гран-при
по приказу обер-убийцы опять
унтер-убийцы
ведут своих нелюдей убивать
соседний народ
что захотел свобод
и едва ли
где-то на кинофестивале
международное жюри
сможет решить, что это фейк,
а не римейк
тысяча девятьсот
тридцать девятого
а то и тридцать седьмого

5

Мой иврит спустя тридцать лет и три года
Разлетелся и лопнул, как радужный мыльный пузырь в непогоду,
Брызнул каплями осени прямо в лицо ледяными, и вмиг
Из перепуганной глотки прорвался мой прежний язык:
Детский тот и военный, где на слово война — запрет…
Материнская речь — ее жалкий костлявый скелет —
Полилась, ужасая своей наготой,
Словно Лета и Стикс затопили меня своей мертвой водой.
Тот заветный язык, общий трем поколеньям — бабушке, маме и мне –
Служит отпетым подонкам на преступной войне,
Что украинский город, говорящий по-русски, бомбят
По приказу убийцы безумного, проклятого стократ.

6

Чей дом разрушен?
Чей сад сожжен?
Чей сын застрелен?
Мои?
Чью речь изгоняют?
Чью страну разоряют?
Чью жизнь истребляют?
Разве они не мои?