Илья Липкович: Дорожное

Loading

Друг мой и сам с радостью согласился помочь. Ему было интересно посмотреть на израильское посольство изнутри. Снаружи, как известно каждому, оно напоминает готовую к отражению осады средневековую крепость, с узкими бойницами для пушек, выбитыми в глухих кирпичных стенах, окруженную глубоким рвом, до краёв наполненным кипящей смолой. А вот что там внутри? Моего друга в основном интересовали невесты. В прошлом у него уже было четыре в меру несчастливых брака, и он мечтал о пятом — как он надеялся, счастливом и окончательном. Впрочем, замужние женщины, готовые к краткосрочным отношениям, его интересовали в не меньшей степени.

Дорожное

Илья Липкович

Продолжение. Начало

Путешествие на историческую родину

В жизни каждого еврея наступает момент, когда под ногами его оказывается вечная твердь земли Израилевой. И тогда на душу его нисходит покой. О поездке в Израиль я мечтал давно. И вот сошлись воедино разные крупные и мелкие обстоятельства, и врата со скрипом отверзлись и впустили меня.

На визу в Израиль я подал очень заранее, месяца за четыре до поездки. Процедура несложная, не требовалось даже мое личное присутствие в консульском отделе в Чикаго. Документы можно было послать почтой, но я предпочел передать их с моим чикагским товарищем, которого я время от времени навещал по выходным. Пусть сразу проверят, все ли бумажки на месте.

Друг мой и сам с радостью согласился помочь. Ему было интересно посмотреть на израильское посольство изнутри. Снаружи, как известно каждому, оно напоминает готовую к отражению осады средневековую крепость, с узкими бойницами для пушек, выбитыми в глухих кирпичных стенах, окруженную глубоким рвом, до краёв наполненным кипящей смолой. А вот что там внутри? Моего друга в основном интересовали невесты. В прошлом у него уже было четыре в меру несчастливых брака, и он мечтал о пятом — как он надеялся, счастливом и окончательном. Впрочем, замужние женщины, готовые к краткосрочным отношениям, его интересовали в не меньшей степени.

В консульском отделе его встретила симпатичная черноокая девушка, в которой под густым слоем косметики он без труда обнаружил бывшую москвичку. Завязалась непринуждённая беседа. Оказалось, документы у меня в порядке.

— А когда можно будет забрать визу? — полюбопытствовал мой друг, намекая на то, что ищет предлог явиться вторично.

— Не беспокойтесь, паспорт с визой мы вышлем ему по почте. За две недели до поездки. Времени достаточно.

Действительно, зачем спешить, если до поездки в Израиль еще четыре месяца! То, что паспорт мне может понадобиться для каких-то других целей, молодой израильтянке даже не пришло в голову. В этом проявился неистребимый иудейский эгоцентризм — куда еще может поехать человек, кроме государства Израильского.

Я забеспокоился и велел другу связаться с девушкой и уточнить, в самом ли деле они собираются держать мой паспорт так долго. Он и сам искал с ней встречи, и еще в посольстве сумел выведать номер её мобильного телефона. Теперь представился случай его опробовать. Он позвонил. Она ответила, но говорила как-то напряжённо, даже недобро. Так он мне передал. «А про сроки что она сказала?» Оказалось, про это она ничего не сказала, и я понял, что до моей визы дело у них не дошло, а ходатайствовал он о каких-то своих мелких вопросах, по-видимому, добивался свидания. «Звони еще!» Но во второй раз на звонок почему-то ответил ревнивый мужской голос и попросил больше по этому номеру не звонить. «Опять нарвался на семью с проблемами», — подумал мой друг и отступился.

Я же решил продолжить осаду крепости уже более агрессивными способами. Попробовал звонить в часы, специально отведенные для приёма звонков от населения. Куда там! Оставлял сообщения, молил, увещевал, писал витиеватые мэйлы. Наконец, начал бомбардировать консульский отдел факсами, короткими сериями по десять зараз. Ничего не помогло. Еврейское упрямство всем известно и неистребимо, как заметил Хемингуэй. Паспорт мне прислали ровно за две недели до поездки. В порядке мести израильтяне немного деформировали мой светлый образ, вытянув фото по вертикали в отношении примерно 1:2. Лицо мое, и без того безрадостное, теперь выражало всю скорбь еврейского народа, или, пользуясь словами одного российского литератора, «вековечную брюзгливую скорбь, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах еврейского племени».

Впрочем, Фёдор Михайлович был несправедлив. В этом мы убедились, как только вышли из самолёта и прошли в здание аэропорта Тель-Авива. Нам то и дело встречались люди с воинственно задранными израильскими носами на исполненных отваги лицах. Люди эти были одеты в зеленую форму, за плечами у них висели тяжелые автоматы. Зря им в свое время не повстречался низкорослый пророк земли русской. Пути Господни неисповедимы.

Крепкие фигуры защитников родины с автоматами и бритыми затылками гармонично соседствовали с мелькающими тут и там, как тени, ортодоксальными иудеями, одетыми в плохо пригнанные черные костюмы. На головах их были мягкие шляпы, из которых рвалась на волю и распускалась по вискам и щекам избыточная растительность. В советской армии — да и, вероятно, в израильской — командир, увидев такую неуставную голову на утренней поверке, тут же зарычит громовым голосом: «Это что за триппер! Немедленно устранить!» Приятно было видеть, как в Израиле силы военные и духовные мирно уживаются и взаимно дополняют друг друга.

«Вы, наверное, думаете, — вот наплодили дармоедов, теперь вся страна их кормит», — задал провокационный вопрос наш гид в Иерусалиме, когда мы проезжали мимо черной стайки юных ортодоксов. Честно говоря, я об этом вовсе и не думал, поскольку даже в «своей Америке» чувствую себя уже 20 лет туристом и принимаю всё как данность. А в чужой стране мне и в голову не придёт подвергать сомнению заведенный кем-то порядок. Но у гида был заготовленный ответ, и он должен был быть произнесен: «Правильно вы подумали — они не воюют и не работают. Но зато они за нас всех молятся». Я подумал, что о подобном чуде иудейского рационализма не догадался бы даже Адам Смит, автор книги о богатстве народов, столь блистательно описавший разделение труда в игольной мануфактуре.

Внушающие безграничное доверие, снующие по своим делам военные и духовные лица усыпили мою бдительность. И вот — расплата. В большом торговом центре Иерусалима у меня пропал фотоаппарат Nikon, к которому я привык как к члену семьи, хотя и морально устаревшему. Возможно, кто-то незаметно снял его со спинки стула, пока мы перекусывали в кафе. Но скорее всего, его прибрали к рукам охранники с лицами моих бывших соотечественников, когда просвечивали наши личные вещи на ленте транспортера при входе в магазин. Я пробовал с ними об этом заговорить, но наткнулся на стену бездушия, за которой ощутил биение корыстного интереса. Было жаль пропавших фотографий, которые я не успел перекинуть из камеры на диск. Впрочем, в природе ничто не исчезает — быть может, кто-то сейчас разглядывает мои снимки Назарета.

Впрочем, поездка в Назарет навсегда отпечаталась в моей памяти, фотографии ничего к этому не добавят. По дороге мы остановились у купели, сооруженной прямо в реке Иордан. Погрузившись в мутные её воды, я как никогда в жизни был близок к христианству. Потом нас отвели в столовую, где мы отобедали. Было предложено два варианта комплексного обеда: только овощи или овощи с целой рыбиной и пивом, напоминавшим по цвету и вкусу воду из Иордана. Второй вариант наиболее соответствовал Христовой трапезе, и я выбрал его.

Рядом за большим столом обедала группа христиан-паломников. Во главе стола сидел короткий полный паломник с хитрыми глазками, одетый в нечто, сделанное из цельного, некогда белоснежного, куска материи, с дыркой для головы. Ноги его были обуты в легкие сандалии, носков он, видимо, отродясь не знал, и пока блуждал по белу свету, пальцы на ногах его растопырились, словно черепашьи лапки, и все смотрели в разные стороны. Когда настал час расплаты, паломники устроили шумный скандал. Зачинщиком был веселый паломник с черепашьими пальцами на ногах — по-видимому, денег у него не было, или он не желал с ними расставаться. Я доел костлявую рыбину, допил пиво из реки Иордан и решил повременить с христианством.

Старая часть Иерусалима — самое потрясающее из всего, что нам удалось увидеть в Израиле. На небольшом пятачке земли сошлись три мира —иудейский, христианский и мусульманский — в обыденной своей наготе. Простыни, запачканные мусульманскими младенцами, развеваются над Гробом Господним.

«Каждый день представитель одной арабской семьи, от века владеющей ключом от Храма Гроба Господнего, отпирает и запирает тяжелую его дверь за небольшую мзду, — сообщил наш всезнающий гид. Мы недоверчиво переглянулись. — А вот, кстати, он сам!» Приземистый человечек с трехдневной щетиной на щеках подошел к нам, суетливо подал руку гиду, как старому своему знакомому, и поспешил по своим делам. Его с гиканьем обогнали дети, на ходу подбрасывая лянгу, ставя друг другу подножки, — на дороге, где Иисус когда-то нёс свой крест. Мы пошли вслед за ними. «Здесь нужно остановиться», — сказал гид и показал нам небольшую вмятину в каменной стене, примерно на высоте груди.

В своей прошлой жизни наш гид был советским гражданином и изучал какую-то техническую дисциплину. В Израиле он перековался в историка-гида. В голове его переплелись разноцветные нити. Критический ум инженера боролся в ней с ветхозаветными догмами, усвоенными на курсах по древней истории. Ученый гид сначала давал нам традиционную, овеянную веками интерпретацию, а потом, выждав минуту, чтоб мы сами могли подумать, выдавал собственные измышления, не оставлявшие камня на камне от фантастических домыслов его учителей. Так и сейчас. Оказалось, вмятина была отпечатком руки Иисуса, когда он, якобы, оступился или поскользнулся по пути на Голгофу. Мы улыбнулись, предвкушая его научное опровержение мифа. «Посудите сами, ну разве правдоподобно, чтобы Иисус вдруг ни с того ни с сего оступился, даже принимая во внимание, что он нес на себе тяжелый крест?» При ярком свете и снующих под ногами черногривых школьниках с ранцами за плечами предположение это действительно выглядело малоправдоподобным. «Вот как было дело, — приглушив голос и прикурив сигаретку, продолжал гид. — В этом месте взору Христа открылся тот маленький переулочек, видите? По нему как раз пробиралась к месту казни мать Христа, Мария. Вдруг глаза их встретились, и тут он, потеряв равновесие, схватился рукой за стену». Я увидел, как в глазах гида мелькнула электрическая искра безумия, и чуть было сам не оступился.

От Голгофы мы пришли к Стене Плача. Я потрогал рукой холодный камень. Люди оставляли в расщелинах скрученные трубочкой послания Всевышнему. Слева к стене примыкало какое-то помещение. Я заглянул внутрь, это была синагога. Молящиеся стояли лицом к стене, бывшей продолжением Стены Плача, и разговаривали с Богом. Поодаль, в глубине зала, за конторкой стоял человек моих лет и молился нараспев, издавая непонятные мне гортанные звуки, запрокинув свою остроконечную рыжую бороду. Глаза его смотрели куда-то вверх — казалось, он не молится, а пьет мед прямо из уст Господних.

Мы шли по тропе вдоль городской стены, мимо Золотых Ворот, ныне замурованных. Древние евреи верили, что когда настанет Страшный Суд, эти врата отворятся, и усопших примут в рай в порядке живой очереди. Поэтому важно быть похороненным поближе к воротам, чтобы проскочить в рай в числе первых. В этом смысл Масличного кладбища, расположенного на холмах под райскими вратами.

У Кафки есть притча о поселянине, простоявшем всю жизнь у Врат Закона, умоляя привратника пропустить его. Тот не пускал. Проситель умер, не дождавшись: «И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, закричал изо всех сил, чтобы тот ещё успел услыхать ответ: “Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их.”»

Мы смотрели на могилы и фигурки снующих между ними людей в черном. Сверху они казались мухами, облепившими рафинад могильных плит. (Кажется, это сравнение кем-то уже было сделано.)

Вторая жемчужина Израиля — крепость Масада. Туда мы поехали уже без гида, и столь полного погружения в древность не произошло. Отвлекали туристы с пластиковыми стаканчиками и сувенирами. Мы спускались в археологические траншеи и заходили в древние комнаты с чудом сохранившейся мозаикой. Сквозь прорубленные окна на нас смотрело пронзительно синее израильское небо, с зависшим контуром хищной птицы, похожей на черную трещину в тарелке. На горизонте небесная синь превращалась в голубую полоску Мертвого моря.

Потом мы прорезали страну поперек, проехав от Мертвого моря до Средиземного. Окунулись в море и поехали в старый портовый город Яффу, на окраине Тель-Авива. Сначала гуляли по пристани, смотрели на заходящее солнце и на табунок арабских женщин, бредущих вдоль берега по щиколотку в воде — закутанные в свои черно-белые одежды, они ни на мизинец не отступили от Корана пред разверзшейся у их ног морской стихией.

Но где же старый город? Вдруг мы заметили в глухой стене дверь, потянули за кольцо, переступили порог и оказались в мире арабских сказок. Каменная дорожка вывела нас на миниатюрную площадь с фонтаном, окруженную садами и ресторанчиками. Быстро темнело, гасли огни в фонарях, и открытый нами древний город таял на глазах, погружаясь во мрак.

С сожалением мы побрели назад к машине. Нужно было искать аэропорт Бен — Гурион. У меня не было GPS, я надеялся взять его вместе с машиной, но почему-то такой услуги не предлагалось. Поехали наобум и забрели в арабский район. Остановились у маленького магазина. Рядом сидела кружком группа обнаженных по пояс арабов, они с азартом играли во что-то, не запрещенное Кораном (кажется, в домино), и поплёвывали. Я вышел и попросил показать дорогу в аэропорт. Шум, гвалт, искреннее участие. Тут же нашли кусочек бумаги и карандаш. Послюнявили и начертили на бумаге примерную карту, пользуясь как опорой голой спиной одного из своих товарищей. Обозначили кружками, сколько светофоров прямо, потом направо, потом опять прямо и налево, и там будет указатель на аэропорт. «Вот твой GPS», — скаля зубы, сказал добрый человек, передавая мне бумажку. Другой для верности добавил, махнув неопределенно рукой: «Бен-Гурион, Бен — Гурион», и дружелюбно хлопнул меня по плечу. Мне это напомнило фильм «Бриллиантовая рука», где Каневский показывает Миронову дорогу на корабль: «Михаил Светлов уу-уу!».

В аэропорту Бен-Гурион я понял, что выехать из Израиля гораздо сложнее, чем въехать в него. Мы прошли через несколько проверок, многие совершались прямо на ходу. Пока стояли в очереди, к нам подходили люди, просили показать паспорта, что-то в них высматривали, подсвечивая крошечными фонариками, и потом отмечали у себя. Спросили, почему у меня до сих пор нет американского гражданства, ведь я уже столько лет проживаю в США. Это показалось им подозрительным, а мне забавным. Я пожал плечами и сказал, что в США нет закона, обязывающего принимать гражданство. Это, мол, не право, а привилегия. Для того, чтобы заслужить американское гражданство, нужно много работать. С этим и вернулся домой в США. Домой ли?

Виски на канадской границе

Последние два посещения Канады были для меня на редкость необременительными. При наличии американской грин-карты канадская граница уже не представляет некой метафизической черты, отделяющей реальный мир от иллюзорного. Тем не менее, в недавней поездке на конференцию в Монреаль не обошлось без небольшой драмы на границе. Впрочем, виновны были не канадские власти, а я сам. Да я и не собираюсь ни на кого перекладывать ответственность.

Дело было так. Я вылетал из Индианаполиса в Монреаль через Кливленд. Из-за разыгравшейся в Кливленде непогоды рейс перенесли на неопределенный срок. Некоторое время я находился в прострации среди неорганизованных пассажиров и думал, нужно ли мне вообще куда-то ехать. Вдруг, будто очнувшись от дремотного состояния, в котором обычно пребываю, я засуетился и неожиданно для самого себя потребовал, чтобы меня везли в Монреаль каким угодно способом. Пусть в Кливленде цунами, везите через любой другой город. И вот слова мои возымели действие, меня посадили на рейс в Чикаго, а оттуда я уже полетел прямым ходом в Монреаль.

Цунами в Чикаго не было, зато был большой выбор напитков в Duty Free. Там я на радостях, что лечу, выбрал себе бутылку покруче, какой-то виски за 100 долларов. Думаю, приеду в Канаду, угощу друзей и коллег. Не с пустыми же руками ехать на конференцию. Бутыль мне поднесли к самолету, в целлофановом пакете, как полагается. Я положил её наверх и всю дорогу думал о том, чтобы, не дай бог, не забыть. Но времени зря не терял. Дело в том, что меня посадили в первом классе. Самолет хоть небольшой, а первый класс есть. Других свободных мест, видимо, не оказалось. Пользуясь своим привилегированным положением, я всю дорогу что-то просил из бара, и мне приносили. Какой-то противный виски, не в пример моему. Но я пил чужой, а думал о своем. Чтобы не забыть.

Прилетели в Монреаль, я схватил пакет, сумку с компьютером — и скорее бежать. Некоторые неопытные пассажиры как раз в этот момент замешкаются. Например, нужду справить им срочно требуется, а пока суд да дело, набегает очередь в Immigration. Я, как бывалый путешественник, тут же ринулся на паспортный контроль, чтобы спокойно пройти без очереди. Впрочем, торопился я зря. Во-первых, бояться конкуренции пассажиров с моего рейса смысла не было: самолетик наш маленький, но я об этом как-то не подумал. Во-вторых, как оказалось, прилетели мы в час пик, и очередь уже была часа на полтора. В-третьих и в-главных, зря я в туалет не сходил. Виски давал о себе знать. Я терпел как мог. Наконец, прошел я паспортный контроль, переминаясь с ноги на ногу, матеря канадцев, да и всех прочих. Объяснил офицеру, что еду на конференцию по статистике. Он понимающе посмотрел на меня, потом на мой пакет — и поставил штамп в паспорт.

Пройдя в зал получения багажа, я дотерпел: сначала забрал свою сумку на колесиках и уже со всеми вещами ринулся в туалет. В каждой англоязычной стране он называется по-разному — специально, чтобы запутать пассажира: в США — restroom, в Англии — watercloset (WC), а в Канаде — washroom. Но суть у них одна. Я быстро пристроился к писсуару, а пакет с виски поставил прямо перед собой на небольшую полочку, чтобы не упускать из виду главное. Второстепенные вещи я поставил сзади. Не так просто манипулировать пассажиру тремя «местами», располагая всего двумя руками. Согласно известному математическому принципу о распределении «n+1» предметов по «n» ящичкам, по крайней мере два «места» нужно брать в одни руки. Об этом и многом другом я успел передумать, пока из меня выходило выпитое в самолете.

Оправившись, я взял сумки и прошел через таможню в общий зал. Покинул охраняемую зону. Теперь, думаю, нужно такси брать. Оказалось, что и на такси огромный хвост. Но я — бывалый путешественник. Слышал уже краем уха, что есть удобный автобусный маршрут, всего долларов за шесть можно доехать до гостиницы. Правда, со всеми остановками. Подошел к стойке Information и спросил у миловидной девушки какого-то англо-французского вида про автобус. Она мне отвечает, с чудесным же англо-французским акцентом, что, мол, в centre зала есть автомат. Я прошел туда и по кредитной карточке купил билет на автобус. Вещи поставил на пол, пока разбирался, где жать и куда совать. Рядом заметил аппарат ATM, подумал, что нужно снять денег, на всякий случай. Лица на канадских купюрах какие-то помятые. Нет в них американской стабильности. Подумал, что все-таки я практичный человек, другой бы на моем месте растерялся, оказавшись в чужой стране. А я тут как свой, быстро разобрался, что к чему, и сейчас, словно местный житель, поеду на автобусе, вместо того чтобы как баран стоять в очереди на такси, а потом платить сумасшедшие деньги. «Ну, положим, это ты врешь, наша компания заплатила бы», — сказал я почему-то вслух.

Тут я как раз увидел через стеклянную дверь, что подошел мой автобус, номер 67, типа «Икарус», с гармошкой посередине. Я мигом схватил с пола вещи —и к автобусу. Бегу — и вдруг мороз по коже: в каждой руке у меня по одному «месту». А должно быть три «места» в двух руках. Значит, одного не хватает. Так и есть! Пропал мой драгоценный пакет. Я встал как вкопанный. Автобус плавно отошел от остановки. Почему же я сразу не сложил пакет в большую сумку, как только получил багаж? Я в туалет спешил. Туалет! Вот там я её и оставил. Специально поставил впереди себя, пока справлял нужду. А вот взял ли я потом пакет с собой, не помню. Сам же уже бегу назад, в туалет, пока чужая рука не овладела им. Но назад хода нет! Secure area.

Что же делать? Добрые люди подсказали: там в углу есть незаметный вход в коридор, пойти по нему, миновать один поворот и на втором повернуть налево. Там на стене черный телефон с линией помощи и список номеров для разных авиакомпаний. Звонить в свой United, их сотрудник поможет мне найти пропавший пакет с ценными документами.

Я уже не слушаю, бегу, ищу вход, пробегаю второй поворот, на третьем попадаю в тупик, возвращаюсь, заворачиваю — и вот он, телефон! В нем мое спасение. United — 07, набираю дрожащими пальцами волшебную комбинацию. Девушка отвечает, и я ей путано объясняю про туалет. Дескать, пакет с ценным грузом. Закупоренным в бутылке. Объясняю, что если стоять лицом к писсуару, то там есть куда поставить пакет. Прямо перед собой. Она неторопливо спрашивает — какой туалет? Мужской, говорю. Оказывается, там их два, по обе стороны от багажных лент. Говорю, проверьте в обоих. Она мне — мол, не вешай трубку, сейчас пошлю сотрудника мужского пола. Жду. Через некоторое время отвечает — медленно так, на этой своей гадкой смеси англо-французского, с мягким «л» на конце, — что всюду смотрели, не нашли вашу «буттль».

Я думаю — все, рухнула последняя моя надежда. Куда мне теперь идти без виски? Даже конференция по статистике утратила свою актуальность и привлекательность. Иду к дверям. Стоп! А не оставил ли я пакет, когда брал билет и ставил вещи на пол? А потом еще раз, когда снимал деньги? Бегу к автомату, стараясь пройти точно таким же путем как и в первый раз. Беру собственный след, как овчарка, смотрю себе под ноги и быстро семеню по гладкой поверхности пола. Делаю круги и возвращаюсь — на тот случай, если зашел не с той стороны, с какой в первый раз, — чтобы охватить всю территорию, где, возможно, оставил пакет. Сторонние наблюдатели, если бы таковые оказались, вероятно, подивились бы, глядя на выписываемые мной восьмерки. Будто у человека есть цель, но какая, трудно сразу сказать.

Как вы уже, наверное, догадались, пакет я нигде не нашел. Ни у кассы, ни у ATM. Делать нечего, иду к выходу сдаваться, и вот, проходя мимо Information, вспоминаю, что, вроде, тоже был здесь, и узнаю знакомое лицо. Безо всякой надежды спрашиваю, не находили ли они пакет? Находили, говорит! Где же он сейчас, мой пакет? А вот у тех парней, сидящих с другого края прилавка, с одинаковыми лицами, заканчивающимися маленькими козлиными бородками. Назначение парней с бородками мне неясно — может, стол находок?

Я несусь к ним и требую предъявить найденный ими пакет. «Ничего мы не находили», — говорят они в один голос. Я поднимаю перст и указываю на девушку в дальнем конце как на ангела-спасителя. Говорить уже не могу, открываю рот, как рыба, выброшенная на берег. Немая сцена. Но помощь моя спешит на крыльях ангела, и вот девушка подлетает и говорит обормотам с этим своим чудесным англо-французским акцентом: вот же его «буттль» — и смело суёт руку куда-то вниз, просовывает её между ног несколько оторопевшей от такой живости детины и извлекает на свет божий из преисподней … мой пакет! Я уже не надеялся его увидеть и даже забыл, как он выглядит. А тут признал, как родное мне существо. Взял в руку, ощутив многозначительную тяжесть. Поблагодарил избавительницу и насколько мог строго посмотрел на молодцов. Говорят — мол, мы не знали, что там у нас под ногами лежит. И хорошо, думаю, что не знали.

С легким сердцем взял я все три свои вещи и пошел на остановку. В следующий раз буду умнее. Три «места» при двух руках — верная потеря одного. Люди, будьте бдительны!

(Продолжение следует)

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Илья Липкович: Дорожное

  1. «В большом торговом центре Иерусалима у меня пропал фотоаппарат Nikon…»
    ————————————————————————————————
    Очень интересно. Читается легко.
    Фраза в кавычках навеяла воспоминания. В Израиле, точнее в Хайфе, на мой взгляд, самые безжалостные жулики.
    В 1990 году в Израиль уехали наши московские соседи. Молодая семья с двумя мальчиками. С собой было пара тысяч долларов. На первой же неделе, когда отмечали приезд у знакомых, эти тысячи у них украли. Что это была за трагедия, я узнал, когда посетил их в 1995 году. Как-то пережили они эту потерю и больше переживали за недавно украденные у них детские велосипеды.
    В тот приезд (за пару дней до убийства Рабина) мы были на Хайфском пляже. Сидели на самой верхней скамейке, за спиной тротуар, но прохожих мало. Пришла ещё одна пара из России, разделись около нас, пошли купаться. Вернулись и … «Вы не видели никого здесь?» У них утащили кошелёк с паспортами и, возможно, с деньгами. Мы действительно никого не видели, чтобы хоть что-то рассказать несчастным. Я представил, что паспорт украли у меня, приехавшего на 10 дней.
    В начале нынешнего столетия в Хайфу эмигрировала моя сестра с мужем. Выяснилось, что ему от немцев положена компенсация в 2-3 тыс. долл. Справку, о том, что его семья бежала в 41 г. от наступающих немцев, я достал в Красном кресте в Москве и компенсация была получена. Наученные родственниками, что деньги в квартирах воруют, они, уходя из дома, брали эти доллары с собой. Однажды после прогулки по морскому побережью они обнаружили дома, что долларов и документов в сумочке нет.
    Нетрудно представить, что это была за трагедия для пожилых людей!
    Когда я читаю, как ловко облапошивают, обворовывают туристов в Италии или в Испании, я вспоминаю описанные случаи в третьей стране, название которой тоже начинается на И.
    У меня в Германии пока деньги никто не украл, но за последние 10 лет трёх велосипедов я недосчитался.

    1. «В Израиле, точнее в Хайфе, на мой взгляд, самые безжалостные жулики.»

      Да, это была отличная идея — собрать в одной стране жуликов, аферистов и проходимцев со всего мира и назвать эту страну «еврейcким государством»! 😀

    2. Дополнение.

      Прочитайте книгу «Прощание кремлевского диггера», автор ЕленаТрегубова. Там тоже есть такой эпизод.

Добавить комментарий для Леонид Рифенштуль Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.