Великий коэн вполне мог быть, одновременно, государственным правителем. Но, при этом, правитель из династии Давида не мог отправлять священное служение в Храме, потому что он не был коэном. В этом и состояла суть споров. Во времена Эзры и Нехемии нет и речи о государственной власти потомков Давида. Какое-то время сатрапом Иудеии был сам Нехемия, но после него вся власть полностью сконцентрировалась в руках Великих коэнов. Однако ностальгия по дому Давида не исчезла полностью. В эпоху Второго Храма она проявлялась в мессианских надеждах и пророчествах.
Афтара Беаалотеха (Зехария 2:14-4:7)
Михаил Ривкин
Эту афтару мы уже читали в ханукальную субботу, на этой неделе повторяем ещё раз.
Зехария бен Берахия начал пророчествовать на втором году царствования Дария (520 г. до н.э.), на два месяца позже, чем Хаггай. В это время разгорелся острый конфликт между Зерубавелем и Йеошуа бен Йеоцадоком. Зехария пытался как-то примирить враждующие стороны, не допустить прямого столкновения, однако при этом склонялся на сторону Зерубавеля.
В книге Эзры (5:1) сказано, что Хаггай и Зехария стремились побудить своих современников к скорейшему строительству Иерусалимского Храма, в этом плане оба пророчества довольно близки.
«Нет оснований сомневаться в реальности пророка, который, к тому же, вместе с пророком Хаггайем упоминается в книге Эзры (5:1; 6:14) как призывающий к восстановлению Иерусалимского храма. Это действительно основная, почти единственная тема, которая, однако, в отличие от речений Хаггайа на эту тему, рассмотрена в широком и многогранном контексте»[i]
Книга Зехарии отличается от книги Хаггая также стилем, литературной формой, манерой изложения. У Зехарии мы встречаем множество ночных видений, ярких зрительных образов и метафор. Сходный образный строй мы встречаем у Йехэзкэйля. Однако образы Зехарии более ясные и доходчивые, они сильнее действуют на наивное воображение, очаровывают и пленяют читателя. Похоже, что с течением времени литературный стиль пророков совершенствовался.
«Хотя Захария, как и Аггей, предан делу восстановления Храма, его интересы намного шире. Его символические образы столь же фантастичны, как и у Иезекиля, это обстоятельство, наряду с обилием ангелов, делает его предтечей апокалиптической литературы»[ii]
Пророчество о радости Иудеи и Израиля, о торжестве Г-спода в Иерусалиме (Зехария 2:14-17)
Ибо вот прихожу Я и обитать буду среди тебя, — слово Г-спода. И присоединятся народы многие к Г-споду в день тот и станут они для Меня народом Моим и Я обитать буду среди тебя (там 2:14-15)
Первое лицо («Я») чередуется с третьим («присоединяться к Г-споду»), но такова принятая в ТАНАХе форма Б-жественного монолога. «Присоединятся к Г-споду» — признают единого Б-га, и станут приносить ему жертвы в Иерусалимском Храме. Пророчество завершается на высокой ноте:
Умолкни, всякая плоть, пред Господом, ибо пробудился Он в святом жилище Своем. (там 2:17)
Несомненно, эти слова косвенно намекают современникам на известные им события. Начало царствия Дария богато междоусобицами, бунтами и беспорядками, которые и Хаггай, и Зехария воспринимали, как перст Б-жий, как кару Свыше, которую вполне заслужили народы мира.
Всевышний открывает Зехарии символическую картину в ночном видении (там 3:1-10)
«В четвертом видении (3:1 — 10) Бог или ангел «показывает» «первосвященника Йехошуа, стоящего перед ангелом Йахве, и сатан стоит справа от него, чтобы противодействовать ему» (3:1). Бог, очевидно, запрещает сатан противодействовать первосвященнику, с которого ангел снимает грязную одежду, что означает «я снял с тебя (первосвященника) вину твою», и надевает на него ритуальную одежду первосвященника (3:3 и сл.)»[iii]
Из этой картины нам становится понятно, что сразу после начала строительства Храма начались сильные трения между Зерубавелем и Йеошуа бен Йеоцадок. Возможно, эти трения даже предшествовали началу строительства. Зерубавель в это время был правителем (сатрапом) Иудеи. Он был назначен на этот пост высшим сатрапом — правителем всего «заречья», т.е. земель к западу от Тигра. Вся государственная власть была в руках Зерубавеля. Однако Йеошуа был Великим коэном и вся религиозная власть была сконцентрирована в его руках. В течение всего периода Первого Храма безусловный приоритет государственной власти перед религиозной не вызывал сомнений. Шеломо, по своему произволу, сменил древнейший род Великих коэнов другим коэнским родом, который оказал ему поддержку в борьбе за власть. Вместо рода Эли, который занимал главенствующие позиции сначала в Шило, а затем в Нове, был выдвинут род Цадока. С тех пор все великие коэны были из рода Цадока (цдуким). Однако во времена Второго Храма ситуация кардинально изменилась. Государственно-правовая автономия вернувшихся в Сион была очень незначительной. Единственным реальным проявлением этой автономии было разрешение построить Храм в Иерусалиме. В такой ситуации напрашивался вопрос: нуждается ли иудейская община в двоевластии? Есть ли смысл в разделении государственной и религиозной власти в условиях, когда вся реальная власть и так принадлежит персидскому царю и его сановникам? Но, как и любой вопрос, связанный с властью, этот вопрос тоже решался не посредством логических выводов и здравого смысла, а на основе вековых народных традиций, стереотипов и верований. Подавляющее большинство вернувшихся в Сион относились к коленам Иеуды и Биньямина. В Иудее, населённой именно выходцами из колен Иеуды и Биньямина, много веков царствовал Дом Давида. Все вернувшиеся в Сион считали династию Давида священной и Б-годанной, и мечтали о её восстановлении. Царь Кореш разрешил отстроить Храм, не более того. Но вернувшиеся в Сион видели в этой торжественной декларации предвестие грандиозных государственных перемен. И хотя они не восприняли в полном объёме оптимистические предсказания Пророка Избавления, отчасти ему удалось внушить своим современникам и их сыновьям смелые надежды и ожидания. Народ не мог пережить и осмыслить своё чудесное возвращение в Сион иначе, как первый шаг к реставрации царства Давида. Однако, с другой стороны, род Цадока, веками отправлявший служение в Храме, пользовался не меньшим почитанием и благоговением. Великий коэн вполне мог быть, одновременно, государственным правителем. Но, при этом, правитель из династии Давида не мог отправлять священное служение в Храме, потому что он не был коэном. В этом и состояла суть споров. Во времена Эзры и Нехемии нет и речи о государственной власти потомков Давида. Какое-то время сатрапом Иудеии был сам Нехемия, но после него вся власть полностью сконцентрировалась в руках Великих коэнов. Однако ностальгия по дому Давида не исчезла полностью. В эпоху Второго Храма она проявлялась в мессианских надеждах и пророчествах.
Во времена Зехарии конфликт между домом Давида и домом Цадока только зарождался. Этот конфликт, несомненно, отсрочил начало строительства Храма, которого так ждал народ.
«Всякая задержка строительных работ беспокоила не только храмовый персонал, но и массу общинников. Эти настроения нашли своё выражение в книгах Аггея и Захарии, по-видимому, возглавлявшего знатный род Идо. Последняя построена как ряд пророческих видений, показывающих символически и возрождение Иудеи, и гибель её противников, и уничтожение зла»[iv]
Но даже когда строительство началось, конфликт между двумя древними институтами власти нисколько не смягчился. Дом Цадока, в силу ряда обстоятельств, пользовался в этом конфликте значительными преимуществами. «Ненавистники Иеуды и Биньмина» стремились внушить персидским царям, что сторонники дома Давида замыслили восстановить государственную независимость и свергнуть власть Персии. Однако при дворе Дария нашлись заступники, которые сумели рассеять эти подозрения. Но при этом каждый свой шаг вернувшиеся в Сион должны были семь раз отмеривать и соблюдать величайшую осторожность. Надо полагать, что Йеошуа воспользовался этими перипетиями, чтобы оттеснить по возможности Зерубавеля от рычагов власти.
В этом конфликте Зехария стремился найти какой-то компромисс. Он пытался склонить Великого коэна Йеошуа к мирному, взаимоприемлемому решению. Видение Зехарии отражает этот настрой:
И показал Он мне Йеошуу, священника великого, стоящего пред ангелом Г-сподним, и сатана, стоящего справа от него, чтобы обвинять его ( там 3:1)
Но мы напрасно ожидаем от Зехарии объяснений, в чём именно состояли обвинения сатана. Вместо этого пророк спешит предоставить обвиняемому надёжную защиту от имени самого Всевышнего:
Сказал Г-сподь сатану: разгневается Г-сподь на тебя, сатан, разгневается на тебя Г-сподь, избравший Иерушалаим! (там 3:2)
Ангел Г-сподень повелевает облачить Йеошуа в нарядные одежды и возложить на него чистый венец. Разумеется, и одежды, и особенно венец символизируют возвышенную, священную миссию.
Так сказал Г-сподь Ц-ваот: если путями Моими ходить будешь и если исполнять будешь службу Мою, а также судить будешь ты Дом Мой, а также стеречь дворы Мои, то и Я дам тебе ходить между стоящими этими. Слушай, прошу, Йеошуа, священник великий, ты и друзья твои, сидящие пред тобой, — ведь люди (достойные) чуда они, — ибо вот Я привожу раба Моего, Цэмаха. Ибо вот камень тот, который положил Я пред Йеошуей; на одном камне семь глаз; вот Я делаю резьбу на нем, — слово Г-спода Ц-ваота, — и сниму грех страны той в один день. (там 3:7-9)
Миссия Йеошуа в этих словах изложена совершенно недвусмысленно: «стеречь дворы мои» означает хранить святость Приделов Всевышнего, святость отстроенного Храме. И, тут же, указываются те правила и ограничения, которые Йеошуа должен строго соблюдать, чтобы не профанировать и не исказить свою миссию. К нему «приводят», т.е. ему торжественно представляют того, вместе с кем он должен в любви и гармонии служить Всевышнему:
ибо вот Я привожу раба Моего, Цэмаха (там 3:8)
«Цемах» — росток, отпрыск, побег — это, разумеется, потомок дома Давида, грядущий Спаситель.
«И в этом видении объект вполне реальный, достоверный — первосвященник Йехошуа, современник и соратник Зерубавела, сына Шеалтиэла, соседствует с полубожественными существами, таким, как сатан, которого в Поздних пророках упоминает только Зехарйа, и с мессианским образом цемах («росток»), встречающимся в речениях Йирмйаху (23:5 и др.). Что же касается образа «камень с семью очами», то он, возможно, ассоциируется с камнями в ритуальной одежде первосвященника (Исх. 25:7 и др.), которая упомянута в этом видении»[v]
И далее, в других главах Зехарии, эти идеи ещё раз повторяются, в другом образном оформлении:
И возьмешь серебро и золото, и сделаешь венцы, и возложишь на голову Йеошуи, сына Йеоцадака, священника великого. И скажешь ему так: так изрек Г-сподь Ц-ваот, говоря: вот человек, Цэмах — имя его, и из места своего произрастет он, и построит он храм Г-сподень. И построит он храм Г-сподень, и понесет величие, и воссядет, и властвовать будет на престоле своем, и будет священник на престоле его, и совет (и) мир будет между обоими. (там 6:11-13)
Видение Зехарии после пробуждения (там 4:1-7)
Ангел будит Зехарию, подобно тому, как будят человека ото сна. Это очень важная деталь! Заканчивается видение туманное, неясное, затушёванное, начинается видение ясное и светлое:
И сказал он мне: что видишь ты? И сказал я: видел я — вот светильник весь из золота, и головка (чашечка) на верху его, и семь лампад на нем, и по семь трубочек у лампад, что на верху его. И две маслины над ним; одна справа от головки, а другая — слева от нее. (там 4:2-3)
«Все это видение построено из образов и понятий ритуальной атрибутики Ковчега завета и Иерусалимского храма: светильник (менора) с семью свечами (Исх. 39:37; 2 Хрон. 4:7 и др.), оливковое масло для светильников (Исх. 27:20) и др. Все эти ритуально-храмовые аксессуары призваны подчеркнуть, что главное послание и основной урок этого видения — восстановление Иерусалимского храма и Б-гоизбранность его восстановителя Зерубавела, который является одним из двух «помазанных» Богом, одной из «маслин»[vi].
Зерубавель спрашивает, в чём же смысл этого видения, но ангел не торопится с ответом. Вместо этого он сначала реагирует совсем не по-ангельски, а единственный раз в ТАНАХе, скорее в стиле горячего подростка-спорщика: а ты что, сам не понимаешь?! Когда Зерубавель честно отвечает: не понимаю, ангел изрекает своё главное слово, то, к которому нас подводит вся эта странная сцена.
Это слово Г-сподне, сказанное к Зеруббавэлу: не могуществом и не силой — только духом Моим, — сказал Г-сподь Ц-ваот (там 3:7)
На сей раз призыв к примирению, к отказу от «силовых методов» в решении спора обращен ко второй стороне конфликта — к Зерубавелю. Итак, Йеошуа должен признать особый статус Зерубавеля, как «ростка», отпрыска славной ветви давидовой, а Зерубавель, в ответ, должен категорически отказаться от любых задних мыслей о применении силы, к чему он, как персидский сатрап, имел гораздо больше возможностей. Обе стороны должны отныне жить в мире и согласии.
Примечания:
[i] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки Гешарим Иерусалим 5765 Мосты культуры М 2005 стр. 110
[ii] Майкл Грант История Древнего Израиля Терра М 1998 стр. 274
[iii] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
[iv] И. Ш. Шифман Ветхий Завет и его мир М 1987 стр. 62
[v] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
[vi] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки стр. 111
