Владимир Рывкин: «АННА И ДРУГИЕ» (поэма в сонетах)

В дверях они на миг столкнулись,
Что называется, сошлись…
И друг на друга оглянулись,
И тут же, мигом разошлись…
Каренин сел в свою карету, —
Теперь сживёт жену со свету.
А Вронский к ней подался в дом,
С волненьем справившись с трудом…

«АННА И ДРУГИЕ»
(поэма в сонетах)

Владимир Рывкин

Продолжение Начало

Поэма «АННА И ДРУГИЕ» написана автором Владимиром Рывкиным к 145 годовщине выхода в свет романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина». (1877 — 2022 гг.). Поэма содержит Пролог, восемь глав и Эпилог.

Глава 4.
I
Каренин с Анной вместе в доме,
Живут, как будто бы — семья…
Но, в самом деле, жизнь в надломе,
Она у каждого — своя…
А Вронский к принцу был представлен
И на семь дней к нему — приставлен:
По Петербургу проходить
И интерес в нём находить…
Принц заграничный стал общаться,
С ним, как положено ему,
Как приходилось самому,
С другими графу обращаться…
Где только с принцем ни кружил,
Но, слава Богу, отслужил…
II
Когда в квартиру возвратился,
Письмо от Анны он нашёл,
От просьб её слегка смутился,
В недоумении пришёл…
Она писала, что болела,
И, что скучает, и хотела,
Чтоб он домой приехал к ней,
И, как возможно, поскорей, —
До десяти муж на Cовете…
Но Вронский сладостно зевнул
И на тахте своей заснул…
И видел сон к плохой примете.
И встал он только к девяти,
Но к ней не мог он не пойти…
III
В дверях они на миг столкнулись,
Что называется, сошлись…
И друг на друга оглянулись,
И тут же, мигом разошлись…
Каренин сел в свою карету, —
Теперь сживёт жену со свету.
А Вронский к ней подался в дом,
С волненьем справившись с трудом…
При встрече Анна зарыдала:
«Я столько времени ждала…»
И речь с упрёками вела,
И о плохом предупреждала…
Но их любовь была сильней,

И оказались они в ней…
IV
Она его приревновала –
За эти с принцем много дней,
Его актрису вспоминала,
До Анны он встречался с ней…
Он видел, Анна, изменилась,
В нём нелюбовь к ней появилась,
Она, как сломанный цветок,
Всё в тёплый куталась платок…
Она в своём страданье билась,
И говорила, что умрёт,
Что это вот произойдёт,
Она уже с собой простилась…
И вспоминала страшный сон.
Свой сон припомнил тут и он.
V
Каренин в оперу подался,
Два акта там всего пробыл,
Со всеми, вроде, повидался,
Ну, и домой к себе отбыл…
В делах его была прореха,
И был далёк он от успеха…
И Анну надо наказать,
Ей свою силу показать…
И поутру он к ней ворвался,
И письма все её схватил,
И он её предупредил,
Что он с разводом не игрался,
Что документы в суд подаст,
И что ей сына не отдаст…
VI
Кричала Анна, умоляла,
Чтоб он оставил сына ей,
И что уедет — уверяла,
И что жесток он очень к ней.
Каренин был суровым, твердым,
И от того ещё и — гордым, —
Тем, что как надо ей сказал,
И, что как надо, наказал…
Она Серёжу всё просила,
А это козырь главный был,
Хоть он Серёжу не любил,
Его идея искусила…
Ему ясна её вина.
К тому ж родит вот-вот она…
VII
Пошёл Каренин к адвокату.
Он предъявил свой документ.
Готов был он и на оплату.
Ему так важен был момент.
И дело то, чтоб тайным было,
И ему б сына присудило, —
Хотел в суде он завести,
И им развод произвести…
Сказал — ответ в конце недели
Он им по почте перешлёт.
И мысли в денежный подсчёт
У адвоката полетели:
За них он бархата возьмёт,
К зиме им мебель перебьёт…
VIII
В делах Каренина — победа,
Но, ненадолго, был — отбой…
Добраться, чтоб до его следа,
Решил сам ринуться он в бой…
Он проявил свою сноровку,
И полетел в командировку,
И не во сне, а наяву –
Заехал на три дня в Москву…
Мчал к губернатору с визитом,
А тут Облонский на пути,
Просил его он к ним прийти
И пообедать с аппетитом…
Отказ хотел Каренин дать…
Но все ж решил визит отдать…
IX
Облонский вплыл в театр укромно,
Артистке бусы подарил,
Поцеловался с нею скромно,
О встрече с ней поговорил…
В ряду Охотном выбрал рыбу,
Решить задач он должен глыбу:
Гостей обедом угостить,
Не просто так, а усластить…
Обед для избранного люда –
Каренин, Кити среди них,
И Левин,— всё ещё жених…
Должны быть вычурные блюда.
И Долли рада всех принять,
Ну, и по-дружески обнять…
X
Из-за границы Левин прибыл,
В Москве, в гостинице живёт.
Он русский барин, где бы ни был, —
Его земля домой зовёт…
Он в городах бывал фабричных –
В серьёзных странах заграничных,
В Европе, в Англии побыл
И некий опыт раздобыл…
Пришёл Облонский к нему в номер,
Его к обеду пригласил.
О смерти Левин мысль носил,
Но был доволен, что не помер…
Сюртук добыл он и коней,
Там, может, встретится он с ней…

XI
Каренин тут имел два дела:
Он инородцам план писал,
И как душа там не хотела, —
Он адвокату написал…
Ему помощница случилась,
Увязка с первым получилась,
Письмо в конверт он положил…
Слуга: «Облонский!» — доложил.
Хотел бы он его не видеть,
Тут было множество причин,
К тому ж имел он выше чин…
И мог его он взять, обидеть.
Облонский же не оплошал,
Его умело приглашал…
XII
Каренин с ним общался строго, —
Ему причину объяснил,
Сказал, что вытерпел он много,
Сестру его во всём винил…
Призвал Облонский вдохновенье,
И проявил недоуменье,
Каренин был неумолим…
И был упрям, неодолим…
Облонский всё же не сдавался,
Просил всё с Долли обсудить,
Старался в речи угодить…
Каренин вроде бы сдавался…
Хотя он Анну не прощал,
Но быть к обеду обещал…
XIII
Когда Облонский в дом добрался,
Сидели гости за столом
Тут цвет мужчин и дам собрался,
Вели беседы о былом…
Каренин был, интеллигенты,
О Польше некие моменты…
К обеду Левин опоздал,
Но Бог потом ему воздал…
Облонский стал его знакомить,
А он с Карениным знаком…
Друг в друга глянули тайком…
Народ стал время экономить, —
Закуску взяли, рюмок звон.
А Левин… вспомнил встречу он:
XIV
С охоты Левин возвращался,
В Тверской губернии он был,
Ему Каренин повстречался,
Он этот случай не забыл…
В купе к нему он завалился,
Кондуктор очень разозлился:
В шубейку Левин был одет,
И не тянул на высший свет…
Ну, а Каренин заступился.
Потом у них был разговор.
Они всё помнят до сих пор,
Как каждый там разговорился…
Здесь они встретились опять.
Каренин был для Кити зять…
XV
О Кити! Кити дорогая!
От Кити Левин без ума,
Она совсем уже другая,
Но это есть она сама…
Она испугана, прелестна,
Судьба ещё ей не известна,
Она пристыжена, робка,
Не знает, будет что, пока…
Она ждала его, смутилась,
И стала вдруг она краснеть,
А после начала бледнеть,
Ну, а потом и спохватилась:
«Как мы не виделись давно».
Кареты вспомнил он окно…
XVI
Закусок было, как и водки,
Сортов не менее шести…
Сыры и всякие селёдки,
Икра, консервы, бог, прости…
Обед хорош был и посуда,
Мири Луиз был суп от чуда,
Какие были пирожки,
О них бы выложить стишки…
Уже сидели они рядом, —
Облонский это сотворил,
И Левин с Кити говорил,
Они обменивались взглядом.
Обедом люд был удивлён,
Был и Каренин оживлён…
XVII
За супом были обсужденья
Иных в России женских прав,
И были всяческие мненья,
И каждый думал, что он прав.
Шел спор про женское призвание,
И про её образование,
Про пользу женского труда,
Произойдёт она, когда…
Каренин вред в ученье видел —
Оно к свободе жён ведёт,
Оно к разврату приведёт…
Жену свою он ненавидел…
Облонский всех их пригласил
И наслаждение вкусил…
XVIII
А Кити с Левиным молчали,
Не занимал их разговор,
Что за обедом не кончали
Мужчины, втянутые в спор…
Спросила Кити о карете,
Что он увидел в давнем лете,
Какой увидел он её,
Всё было в сладость для неё…
Был разговор и о мужчине,
О том, что Левин изругал,
А тот — так Долли помогал
Зимой при детской скарлатине.
Сказал ей Левин: «Виноват,
Не думал я, что так он свят».
XIX
Был спор о женщинах продолжен:
Мол, для двоих ли равен брак?
И отвечать кто больше должен?
О существе дуэльных драк…
Каренин тут же и поднялся
Он перед Долли оказался,
Она рукой его взяла
И в класс учебный увела…
Она его сломить пыталась,
Себя поставила в пример,
Пыталась притчами из вер…
Но лишь расстроенной осталась.
Каренин точно не шутил.
И от Щербацких укатил…
XX
«В деревне муз недоставало!» —
Вдруг Левин громко произнёс.
Его всё в Кити волновало,
В себе любовь он к Кити нёс…
Она круги чертила мелом
И растворялась в нём несмелом.
«Ой, как я буду без неё?»
Казалось каждому — свое…
Они писали буквы мелом, —
Это начала были слов,
Их каждый был узнать готов –
В своём порыве личном смелом…
Друг друга знали так они,
Их ждали радостные дни…
XXI
Был Левин в сильном нетерпенье –
Дожить до завтрашнего дня.
«Не зря, — решил Облонский, — рвенье
К обеду было у меня…»
Успех он этим обозначил,
И тонко Левина — подначил:
«Что, не пора ли умирать?»
Сумел и Левин подыграть…
Совсем недавно был он в трансе –
Твердил, что скоро он умрёт,
Не знает, мол, зачем живёт…
А тут в таком прекрасном шансе.
Сергей Иваныч, его брат, –
Поздравил, как — аристократ…
XXII
И братья тут в любви признались,
Мы это чувство узнаем,
На заседание помчались,
По просьбе Левина, — вдвоём…
В Совете Левину быть лестно.
К тому ж в нём было интересно:
Свияжский умно выступал,
И брат ему не уступал…
Позвал Свияжский его к чаю,
Там просидел часа он три,
Всё мысль стучала в нём внутри:
«Теперь уж я не заскучаю…»
Простился он. Всю ночь не спал,
И в семь на улицу попал…

XXIII
К Щербацким дважды приходил он,
Второй раз был он к десяти,
Желанья Кити видеть — полон,
Но должен был к себе уйти…
Ему казалось — мог он взвиться,
За угол дома зацепиться,
Его подвинуть без труда.
И шёл, не зная сам куда…
Потом к Щербацким он помчался,
Извозчик, видимо, их знал,
И кое-что напоминал,
Расположеньем отличался…
Глазами радовался он
И отдал Левину поклон…
XXIV
Она не шла, шальная сила
Несла безудержно к нему,
И поцелуй она вкусила,
К нему прижавшись ко всему…
Она в объятия упала,
Всю ночь от сладости рыдала
Она его ждала, ждала,
Она счастливою была.
Потом она сказала: «К маме!»
Сказала мать: «Люби её!»
И папа вымолвил своё, —
Сказал слова о прошлой драме…
Взглянула Кити на него…
Не видел Левин ничего…
XXV
Отец и мать благословили,
Был о приданом разговор.
Родными Левину все были.
И он не верил до сих пор…
Её поздравили все слуги,
Как говорится, без натуги…
Потом приехала родня,
Был шум до завтрашнего дня.
Графиня Нордстон чуть съязвила,
Мол, Кити Левин не достиг…
Немедля Кити её вмиг
Совсем в обратном убедила.
Все стали Левина учить –
Каких подарков ей вручит…

XXVI
После совета с братом старшим,
Отдал он Кити свой дневник.
Не полагал, что будет страшным
Её в ответ на это — крик…
Она его убрать просила,
И вся в слезах, его простила,
Иначе, право, он не мог, —
Там прежней жизни был итог…
Хотел он чистым быть пред нею –
Всё что с ним было рассказать,
Хотел на честность притязать…
Такую он имел идею…
И Кити это поняла,
И слёзы, горе уняла…
XXVII
Каренин был в воспоминаньях —
Всех разговоров за столом,
Цель видел в Доллиных стенаньях,
И думал: «Анне поделом…»
Рассказ дуэльный потревожил,
Его тот, что обед итожил…
Рассказ тот вызвал интерес
И был в молчанье перевес…
И тут прочёл он в телеграмме
Слова — от, всё ещё, жены,
Что дни её уж сочтены,
Пришёл конец семейной драме…
При нём, мол, хочет умереть,
Его прощение иметь…
XXVIII
Каренин думал об обмане,
Но в Петербург он укатил.
В карете ехал, как в тумане,
И к дому ночью прикатил…
Швейцар Петров, весь в перепуге,
Ему поведал о супруге,
Что у неё плохи дела,
Она сегодня родила…
Спросил Каренин — кто есть дома?
Петров: «Есть Вронский, и есть врач…»
И слышен Вронского был плач, —
Был миг душевного надлома.
«Она умрёт — мне врач сказал!» —
Он еле, еле речь вязал…
XXIX
Каренин, видя эти слёзы,
В мгновенье сам расстроен стал.
Он понял — это всё не позы, —
Он в плаче Вронского застал…
Из спальни голос Анны слышен, —
Он и нервозен, и возвышен…
Она — безумна, не в себе,
В тяжелой внутренней борьбе…
Она кричит, зовёт супруга,
Серёжу просит накормить,
И просит дать чуть-чуть попить,
Она про мужа, как про друга…
Про то, что он бы всё простил.
И тут её он навестил…
XXX
Кричала Анна, говорила
О приближении конца,
Себя ругала и просила,
Чтоб Вронский руки снял с лица.
Каренин сильно был расстроен
И был на худшее настроен.
Был на коленях перед ней,
Рыдал в блаженности своей.
«Меня прощайте!» — говорила.
Каренин руку протянул,
И Вронский взять, не преминул…
Она всё морфия просила.
На ней уж не было лица,
И ждали все её конца…
XXXI
Но утром вновь она кричала.
Каренин, Вронский были тут.
Безумство началось сначала,
На третий день они пойдут
И сядут вместе в кабинете,
Как на каком-нибудь совете.
Каренин скажет всё ему –
И по душе, и по уму…
Сказал — её он не оставит,
Развода тоже ей не даст,
Пусть на позор себя отдаст,
Пусть в свете сам себя ославит.
Но разрешит, чтоб с ней он был.
Ну, а сейчас что прочь отбыл…
XXXII
Теперь расклад весь изменился.
Каренин был на высоте,
А Вронский сильно провинился,
Если смотреть по простоте…
Но было всё, весьма, сложнее,
Грустнее даже и смешнее…
Свой Вронский чувствовал обман,
Переживал весь свой роман…
Он даже чуть не застрелился –
Случайно выстрелил в себя,
Себя сомненьем теребя,
И окровавленный свалился…
Потом тут были доктора
И брата Варя — до утра…
XXXIII
Каренин всем раздал прощенье,
Свои страданья утолил,
Освободил себя от мщенья,
Плохие чувства удалил…
И предыдущие страданья
Все превратились в состраданья,
В духовной радости исток,
В успокоения росток…
Простил он Вронского, супругу,
Он сына более жалел,
В любви он к дочке Анны млел,
Он был теперь к врагу, как к другу…
Ошибку понял он свою,
Себя, увидев на краю…
XXXIV
Княгиня Бетси к ним явилась.
В Ташкент брат должен уезжать.
Она спешила, торопилась –
Чтоб брата, с Анной, провожать…
Или, чтоб он сюда явился,
И тут чтоб с Анною простился.
Но Анна ей сказала: «Нет!»,
Муж поддержал её ответ…
Тут из Москвы примчал Облонский –
К разводу их двоих склонить,
Как будто смог уговорить…
Но вдруг явился к Анне Вронский,
Они развод не захотят,
И за границу улетят…

(продолжение следует)