Мать Кити (крёстная) желала
Увидеть Кити у себя…
Там Кити Вронского застала,
Секунду чувства теребя…
Былая жизнь к ней не вернулась,
Ему она — чуть улыбнулась,
А он от Кити отошёл,
И, поклонившись всем, ушёл…

«АННА И ДРУГИЕ»
(поэма в сонетах)

Владимир Рывкин

Продолжение Начало

Поэма «АННА И ДРУГИЕ» написана автором Владимиром Рывкиным к 145 годовщине выхода в свет романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина». (1877 — 2022 гг.). Поэма содержит Пролог, восемь глав и Эпилог.
Глава 7.
I
Мать Кити, Долли, мед сестрица —
В волненье, с ними Левин схож…
Лишь Кити тут не суетится,
И не испытывает дрожь…
Она спокойна и счастлива,
Ну, и совсем не боязлива.
Всех, кого любит, они с ней,
Хотят ухаживать за ней…
И было жалко ей супруга –
Он и боялся, и страдал,
И с беспокойством роды ждал.
Но не было ей лучше друга,
Она было ему жена.
Но с Вронским встретилась она…
II
Мать Кити (крёстная) желала
Увидеть Кити у себя…
Там Кити Вронского застала,
Секунду чувства теребя…
Былая жизнь к ней не вернулась,
Ему она — чуть улыбнулась,
А он от Кити отошёл,
И, поклонившись всем, ушёл…
А Кити папа был доволен,
Он ничего ей не сказал,
Молчаньем нежность показал.
А Левин в чувствах был не волен,
Когда ж узнал он всё, как есть.
То отдал Кити в мыслях честь…
III
Быть Кити с Левиным старалась –
Как можно искренней, добрей,
Не ссорилась она, не придиралась,
И отвечал он этим ей…
Она к другим его толкала,
И на концерты намекала,
И  чтоб он их не пропускал,
И отговорок не искал…
Он ей в ответ: «Когда же роды?»
И не боится ли она?
Она была любви полна,
Он не выискивал свободы…
Один в Москве он проживал
И за неё переживал…
IV
Коснулась Кити их расходов.
Любила денежки Москва,
И, соответственно, доходов,
Была права и не права…
Продать он кое-что решился,
На чём-то он обогатился,
С деньгами в банке был зарез,
И он пока в долги залез…
Он и о встрече с другом думал,
Знаком, с которым много лет,
Кончал с ним университет…
И тот свести его задумал –
С учёным мужем из Москвы –
И для души, и головы…
V
Был Левин полон ожиданий, —
Суть от него узнает он,
Но тот куски своих изданий
Читал ему, как эталон…
Их взгляды очень расходились
На то, за что и как трудились –
Крестьяне и рабочий класс…
И тут его товарищ спас —
На юбилей они спешили,
Люд юбиляра поздравлял,
Товарищ что-то добавлял,
Все многословием грешили…
И Левин сам уйти решил
И в гости к Львову поспешил…
VI
Был Львов известным дипломатом,
И был женат на Натали.
Считался Левин ему братом –
Родные сёстры их свели…
Львов жил немало за границей,
Знаком и с той, и с той столицей.
Был дипломатом он вчера,
Пришла вернуться им пора.
В дворцовом ведомстве он служит,
Живут теперь они в Москве.
Своё пусть в каждой голове,
Но Левин с Львовым очень дружит.
И пусть разнятся их года,
Им в радость видеться всегда…
VII
Их встречи им всегда приятны –
И обсужденьем новостей,
И тем, что суть всегда понятна
Им человеческих страстей…
Львов озабочен воспитаньем,
Ну, и каким-то отставаньем
От совершенства — сыновей.
И тут Наташа из дверей…
Ей на концерт, ему не службу.
За сыновей — давай корить…
А Левин: «Кити просит, в дружбу,
С Облонским переговорить…»
Львов: «Нападём на свояка!
Сейчас — прощаемся. Пока!»
VIII
Вот Левин в зале на концерте.
Сюда Наташу он привёз.
Волненье — верьте и не верьте, —
Приехал новый виртуоз…
Концерт в особенном размахе –
Сегодня вспомнили о Бахе,
Тут были — и Вагнер, и Шекспир,
Для многих музыки был пир…
В антракте Левин в спор пустился, —
За чистоту искусств радел,
При этом Вагнера задел,
Мол, он с поэзией скрестился…
Сказал, поспоривши: «Изволь…»
И сам поехал к графу Моль…
IX
Графиня Моль его спросила –
Про Кити, как она сейчас?
И о концерте расспросила.
Скучал тут Левин целый час…
Побыв в публичном комитете,
Где обсуждали всё на свете,
Который обществом был люб,
Поехал он развлечься в клуб…
Но прежде он домой заехал,
Наташу к Кити он привёз,
Момент был радостей и слёз,
Он их оставил и уехал —
Ему хотелось отдохнуть,
Свободы воздуха вдохнуть…
X
Клуб и приятен, и привычен,
Был Левин с тем и с тем знаком,
Дух клуба многим необычен,
Вглубь Левин входит прямиком…
Ему тут встретился Облонский,
А рядом с ним весёлый Вронский –
Он скачку выиграл сейчас,
И у него тут звёздный час…
Вина и водочки напились…
Облонский Стива их любил!
И к миру их уговорил,
И Левин с Вронским помирились.
За Кити Левин смог простить,
И ехал Анну навестить…
XI
В дороге Левин был в сомненье, —
Что скажет Кити… прав ли он…
Но это было на мгновенье –
Помог весёлый Стивы тон…
Доволен он своей игрою, —
Знакомить Левина с сестрою…
И к ней его он лихо вёз,
Всё было в шутку и всерьёз…
Когда примчали, Левин снова
Подумал — прав он или нет,
Но тут увидел он портрет
И выразил восторг без слова…
Потом узрел перед собой —
Её — прекрасной… и живой…
XII
«Я рада!» — Анна говорила,
Навстречу руку протянув,
И томным взглядом одарила,
В упор на Левина — взглянув…
Они искусство обсуждали,
Различным словом награждали
Французской живописи вкус,
Даря и минус ей, и плюс…
Был разговор у них о школе,
О воспитании детей,
О благородстве сих затей…
Он чуял боль её неволи.
Её он чувственно жалел,
И чувств, своих, — не одолел…
XIII
Он к ней всё время возвращался,
Пока он шёл домой к себе,
Доволен был, что повстречался,
И был всё с чувствами в борьбе…
Когда домой он возвратился,
Слуга его подсуетился, —
Что называется, — весьма…
Ему, вручивши два письма.
Касалось, первое — пшеницы,
Писал приказчик Соколов.
Ему ответил он без слов…
Второе было — от сестрицы:
В нём был упрёк и был укор –
Он не помог ей до сих пор…
XIV
Был нежной жалостью овеян
После знакомства с Анной он,
Был миф его о ней развеян,
Она взяла его — в полон…
Он Кити всё: о мире с Вронским,
Что к Анне свезен был Облонским…
При слове Анна, Кити в крик,
Весь исказился её лик…
Она кричала: «Ты влюбился,
Я это вижу по глазам…,
Ты с гадкой женщиной был сам,
И от неё ума лишился…»
Как её Левин увешал…
И что при этом обещал…
XV
А Анна видела — добилась
Расположения к себе,
Хоть встреча их недолго длилась,
И Левин был с собой в борьбе…
Она его сравнила с Вронским,
А тот был занят делом конским…
И в карты где-то там играл,
И на неё — плевал, плевал…
Она любви его желала,
А он всё время убегал…
Он говорил, что он не лгал,
Она в истерике бывала…
Ей было плохо без него,
И тут дверной звонок его…
XVI
Хотел любить и быть свободным –
Такой у Вронского подход,
Чтоб ей всегда был бы угодным —
Его домой и к ней приход…
Она старалась согласиться,
Сама с собой пыталась биться,
Хотела, чтоб её любил,
А не с друзьями был и пил…
Она была близка с несчастьем,
Но он её не понимал,
И слов всерьёз не принимал,
Не отличался к ней участьем…
К тому ж не двигался развод,
Вся жизнь её пошла вразброд…
XVII
В кровати, лежа, Левин мыслил –
Про то, как он привык тут жить.
В уме подробно перечислил,
Что нынче вышло пережить:
Сначала в клубе он напился,
Потом так глупо помирился,
С тем, кто был люб его жене,
Кто, может, снится ей во сне…
В особу падшую влюбился,
И этим Кити огорчил,
Скандал за это получил,
Но, слава богу, помирился…
А в пять часов в испуге встал,
И Кити в комнате застал…
XVIII
Сказала Кити: «Не пугайся,
Оно ещё не началось,
На бога больше полагайся…»
Унять его не удалось…
Он был в волнении, в тревоге,
Не веря, думать стал о боге,
Он стал его просить — помочь.
Она его послала прочь…
И он за доктором помчался,
«Но доктор спит!»  — слуга сказал.
И он вознице приказал:
Чтобы к другому тот помчался…
А сам в аптеку ходу дал,
Но там его никто не ждал…
XIX
Провизор делал своё дело,
И сразу опиум не дал.
Так это Левина задело,
Он объяснять подробно стал.
Аптекарь сжалился, отлили,
И пузырьком его снабдили…
Он долго тут не проторчал,
И снова к доктору помчал.
Тот кофе пил не торопился,
Прийти к ним скоро обещал,
Он их и прежде навещал,
Ещё он кофе не напился…
Он страхи в шутку превратил,
И Левин в злости укатил…
XX
Княгиню встретил он в квартире, —
Глаза в слезах, и дрожь в руках…
Как будто всё скончалось в мире,
Боязнь, известная в веках…
Обнять она его успела,
Ещё сильнее заревела…
Тут акушерка подошла,
Княгине что сказать — нашла:
«Всё хорошо идёт!» — сказала.
А Левин видел Кити сам,
Знал её муки по часам…
Она, чтоб сильной быть, вязала…
И сам он был уже без сил,
И бога-господа просил…
XXI
Он делал всё, о чём просили:
Ей ставил образ в головах,
Диван с ним, стол переносили,
Всё не расскажешь на словах…
Поесть ему все предлагали,
Что утомлён он полагали…
А он всё богу: «Помоги!»
По дому делая круги…
Он забегал на её крики,
Себя, её он обвинял…
И настроение менял,
В тумане видел чьи-то лики…
В душе на бога злость носил,
Потом: простить, помочь просил…
XXII
Он слушал доктора рассказы,
И вдруг раздался дикий крик,
Он был без слова и без фразы,
И сразу весь в него проник…
А доктор тихо улыбался
И никуда не поднимался,
А Левин тут же подскочил,
К кровати Кити проскочил…
Её глаза его искали,
Она ему: «Не уходи!»
Сжималось всё в его груди,
И страхи ум не отпускали…
И в эту страшную игру
Влетело: «Я умру! Умру!»
XXIII
Руками голову схвативши,
Ушел мгновенно Левин прочь,
Слов никаких, не обронивши,
Не зная, как и чем помочь…
А Кити, видно, там досталось,
Как будто жить ей не осталось –
И визг, и рёв, и страшный крик.
Он же не просто так возник…
И Левин доктору: «Что это?»
«А всё — кончается!» — в ответ…
Подумал Левин: «Кити нет…»
В нём оборвалось что-то, где-то…
Он весь от страха задрожал,
И снова к Кити побежал…
XXIV
Ужасный крик вдруг оборвался,
И голос Кити произнёс:
«Всё кончено!» И он сорвался,
И счастья дух его понёс…
И чувства мигом поменялись,
Они с душой его обнялись,
Так, что не мог он говорить,
Не знал, кого благодарить…
Кричали: «Жив!» и «Мальчик!» — тоже.
Подумал: «Кити, сын и он…»
И сделал мысленно поклон
И произнёс: «Спасибо, боже!»
Есть сын, он будет их будить.
Он будет ползать и ходить…
XXV
Была сестра тут Кити — Долли,
И не могла она не быть,
Знакомы ей рожениц доли,
Их не могла она забыть…
Она и мама — помогали,
Они, как он, не убегали,
Всё это время были с ней,
Были семьёй одной, верней…
Они все радостно смеялись,
Их напряжение прошло,
Всё злое, страшное — ушло,
Плохого больше не боялись.
Есть новый родственник теперь,
Он постучит когда-то в дверь…
XXVI
Облонский Стива, Кити папа —
С утра у Левина сидят.
После ужасного этапа,
О ней, о прочем говорят…
Старался Левин себя видеть:
Так, чтоб пришедших не обидеть –
Не на огромной высоте,
Не на отцовской красоте…
Он, не на долго, их оставил
И к Кити медленно зашёл,
Её счастливую нашёл,
Вновь высоко себя поставил…
Потом он сына увидал,
И чувств таких не ожидал:
XXVII
Он голым мальчика увидел,
И чувств отцовских не нашёл,
И даже мысленно обидел,
И до гадливости дошёл…
Когда же сына пеленали —
В пелёнки жали, уминали…
За руку няню взял он вдруг,
И был в глазах его испуг…
Когда же Кити сына дали,
Он с облегчением вздохнул,
Когда сын сморщился, чихнул, —
Его глаза слезиться стали…
Губами Кити он нашёл
И прочь из комнаты ушёл…
XXVIII
Дела у Стивы в худшем виде:
Что взял за лес, почти прожил,
В расстройстве Долли и в обиде,
Купец деньжат не одолжил…
А тут и Долли заявила,
Пускай она его любила, —
На состояние права –
Своё, и это не с лова…
С деньгами Стива был в пролёте,
Нашёл контору он одну,
Он не желал идти ко дну,
И был он мысленно на взлёте.
У Долли денег попросил
И в Петербург поколесил…
XXIX
Он там к Каренину явился,
Тот не спешил ему помочь…
Просить за Анну он пустился,
Каренин был суров, как ночь…
Облонский так и так старался,
Каренин злился, упирался.
Облонский: «Ждёт развод она!»
Каренин: «Вся на ней вина…»
Облонский брал его на жалость,
На то, что он развод давал…
Он от него не отставал.
И уступил Каренин… малость:
Он послезавтра даст ответ,
И на развод прольётся свет…
XXX
И тут Серёжа появился.
Просила Анна — повидать…
Серёжа дяде поклонился,
Пошёл отцу дневник подать…
И к дяде был он с отчужденьем
И при отце, — с предубежденьем…
С ним дядя дружбы не нашёл,
И, он, откланявшись, ушёл…
Год, как увиделся он с мамой,
Он про неё не слышал тут,
Мечты о ней в нём не живут.
Всё было связано с той драмой,
Когда всех слуг она прошла
И с ним увидеться пришла…
XXXI
Облонский Стива вышел тоже.
Они на лестнице сошлись,
Нашли язык они, похоже,
И темы общие нашлись…
Серёжа умно объяснялся,
Без папы дядю не стеснялся,
На все вопросы отвечал
И понимание встречал…
Ему Облонский: «Помнишь маму?»
Сказал Серёжа резко: «Нет!»
Категоричен был ответ…
Сколь горя было в нём и сраму…
Потом кричал он в белый свет:
«Не помню я! Не помню! Нет!»
XXXII
Любил Облонский освежиться,
В Москве семьёй был утомлён.
Умел он в Питере прижиться,
Но многим был тут удивлён:
На две семьи здесь успевали,
Долги почти не отдавали,
Тут к службе не был интерес,
Был развлечений перевес…
Здесь все князья с долгами жили,
У неких — долг был в миллион,
Приободрился этим он,
Князья в столице — не тужили…
Всегда здесь Стива молодел,
Ну, и немножечко худел…
XXXIII
Есть в Петербурге исцелитель —
Француз, зовётся Жюль Ландо,
Как говорят: чудес любитель,
И полоумный — заодно…
Исцелена была особа,
И с благодарностью до гроба, —
Смогла его усыновить,
И даже графом объявить…
Каренин весь под его властью,
Во всём он слушает его,
И не решает без него…
Его подруга по несчастью –
Княгиня Лидия — сама:
Вся от француза без ума…
XXXIV
Княгиня Бетси расписала,
Как говорится, от и до,
Ну и при этом указала,
Что всё зависит от Ландо,
И что Каренину он скажет, —
Тот не откажет иль откажет.
У них теперь такой фасон,
И ими правит — сей масон…
Графиня Бетси не соврала,
Облонский видел это сам,
Он прикоснулся к чудесам,
Графиня Лидия не спала…
Ответ пришёл без лишних фраз,
И на развод в нём был отказ…
XXXV
В деревне Анна жить желала,
Москва измучила её,
Она страдала, ревновала,
Кляня бездействие своё…
Она была одна, он где-то.
К тому же жаркое тут лето,
И листья все уже в пыли,
И люди от неё вдали…
Она в деревню собиралась,
А Вронский тут домой пришёл,
Отсрочку выезду нашел.
И Анна вмиг совсем сорвалась…
О смерти вспомнила она,
И что во всём её вина…
XXXVI
Он подошёл к ней, взял за руки,
«Поедем завтра», — прошептал.
Раздались жалобные звуки,
И целовать её он стал…
Она его всё ревновала,
Себя развратной называла,
Он услаждал её, как мог,
И был — в конце концов — итог:
Всё в страсть живую превратилось,
И в поцелуях — он, она,
Забыта всякая вина,
Всё предыдущее забылось…
Что б ни кричала там она, —
Любовь была ещё сильна…
XXXVII
Она к отъезду собиралась,
Он должен маму навестить.
И ссора снова распылалась,
Её никак не угасить…
Была причиной телеграмма,
И разыгралась чуть не драма –
Он ей её не показал:
Там в ней — Каренин отказал,
А Стива делает попытку,
Чтобы Каренин дал развод…
Она же ждёт почти что год,
И не выносит эту пытку…
Твердит — развод не нужен ей.
Не знает он — что делать с ней…
XXXVIII
Он говорит, что ждёт развода,
Детей он хочет от неё.
А ей нужна любовь, свобода
И деревенское житьё…
Определённости он хочет,
Она в уме его порочит:
Мол, он девицу полюбил,
И что её он — разлюбил…
На его маму напустилась,
Во всю пытаясь обвинить,
В том, что спешит его женить.
Вся в нервы Анна превратилась.
Конец любви их подошёл.
Тут Яшвин в гости к ним пришёл…
XXXIX
Спросил: «Когда отъезд намечен?»
Ответили Вронский: «Через день».
Разлад был явно им замечен,
На лицах их лежала тень…
Сбить гостя Анна захотела,
И долгом карточным задела,
Он ей, что карты, как война,
Его понять смогла она…
Любил ли он она спросила,
И он ответил ей, что да,
Но, что он шёл играть всегда,
Как бы любовь ни уносила…
Пришёл покупщик жеребца.
Она ж в предчувствии конца…
XL
Она всё Вронского терзала,
Не знал он как к ней подойти.
Он к ней вошел, она сказала
Так, что он должен был уйти…
Он целый день провёл не с нею,
Он был измучен уже ею…
Спросил прислугу: «Как она?»
Ему сказали, что больна,
Что никого к ней, приказала,
Из-за болезни не впускать.
Она б хотела приласкать,
Сама на ласку притязала…
Но он её не посетил,
И на коляске укатил…
XLI
В деревню ехать ей — пустое,
С разводом будет пусть как есть,
Одно желание простое –
Ему придумать что-то в месть…
Она решает отравиться
И с жизнью начисто проститься.
Остановил её испуг –
Смерть ей представилась вся вдруг…
«Нет — только жить! — она кричала, —
Люблю его, и любит он…»
И облегчения был стон,
Она за ним так заскучала…
И в кабинет его вошла,
И спящим там его нашла…
XLII
Она им спящим любовалась, —
И это было — всё её…
Но разбудить его боялась –
Он глянет с холодом в неё…
Пошла к себе и там заснула,
Но прежде опиум глотнула.
И был к утру тяжёлый сон –
Тогда, давно ей снился он.
До связи с Вронским он ей снился:
В нём был с железом мужичок, —
Такой лохматый старичок…
Сон, как знамение приснился.
Старик с ней страшное творил
И по-французски говорил…
XLIII
В поту холодном она встала.
Стоял у дома экипаж.
Нехорошо вдруг Анне стало,
И это был не эпатаж…
Из дома Вронский шёл к карете, —
Её один на белом свете,
Пока что самый дорогой,
Но улыбался он другой…
В карете девица младая,
Она дала ему пакет, —
Необходимый этикет,
С улыбкой нежной, соблюдая…
С пакетом Вронский шёл к себе,
Держа улыбку не губе…
XLIV
«Это Сорокина и дочка —
От мамы деньги привезли…»
И Анна думала: « Всё, точка,
Их с Вронским дни уже вдали…»
«Как голова твоя?» — спросил он,
Ещё надежды некой полон:
Быть должен завтра их вояж,
Готовить надо экипаж…
Сказала Анна, что не едет,
Что он раскается потом…
Он чуть подумает о том,
В коляску сядет и уедет, —
На ногу — ногу положив,
Как будто что-то совершив…
XLV
«Уехал! Кончено!» — сказала
Чуть слышно Анна у окна.
Она себя всё истязала.
И прокричала вдруг она:
«Нет, нет быть этого не может!» —
Не зная, что теперь поможет.
Слуге — чтоб он письмо ему,
Как говорится, самому…
В письме она: что виновата,
Чтоб приезжал, что страшно ей,
Чтобы приехал он скорей…
Уже всё близилась расплата,
Она не знала, как ей быть,
Улыбку как ей к той забыть…
XLVI
Уже минуты пробежали,
Её записка уже там…
А мысли жали её, жали,
За нею мчались попятам…
«Вот у него уже записка…»
И встреча может быть их близка,
«Ну, почему ж не едет он?»
И тут подъехал фаэтон…
Слуга: «Мы графа не застали».
И ей записку возвратил.
Она — к графине чтоб катил…
И чтоб записку там отдали.
И привезли бы ей ответ.
Ещё был мил ей белый свет…
XLVII
Она послала телеграмму –
В ней: «Надо переговорить…»
Предотвратить старалась драму,-
Себя, его — уговорить.
Хотелось встретиться ей с Вронским…
Вскричала кучеру: «К Облонским!» —
Хотела Долли повидать,
Себе расклеиться не дать…
Была хорошая погода,
Весенний дождик пролетел,
И город в солнышке блестел,
В её душе была свобода.
Коляска, вроде бы, спешит,
А смерть её уж не страшит…
XLVIII
«Зачем его я умоляла
И покорялась я ему?
Свою значимость умаляла,
Сама, не зная почему?» —
Себе она так говорила
И в голове своей творила
Такую мысль: «Жить без него…»
И мысль терялась от того…
Но, всё же, Долли она скажет:
«Не любит Вронского она
И жить с ним больше не должна».
И та, что делать, ей подскажет.
Такую мысль она нашла
И с нею к ней она вошла…
XLIX
Лакей сказал, что дома Кити.
И Анна вспомнила, что он…
И про любовные все нити,
И что он был в неё влюблён,
И что она его любила,
И это Анна не забыла…
Но тут к ней Долли подошла,
Она встречать её пришла…
А Кити мальчика кормила
И не хотела выходить,
И в сердце прошлое будить,
И вспоминать, кого любила…
И Анна тут оскорблена,
Хоть в этом есть её вина…
L
Письмо ей дали о разводе,
В нём Стива с мыслями спешил,
О том, что есть надежда, вроде,
Так как Каренин не решил…
Сказала Анна: «Всё известно!»
Что ей уже не интересно…
А тут и Кити к ним пришла,
И Анна что сказать нашла, –
Она сказала про обиду,
Ну, и про Левина её.
О том, что был он у неё…
Не подавала Кити виду.
Спросила Анна: «Где же он?»
Дурной уже был это тон…
LI
«Прощайте!» — Анна всем сказала
И руку Кити подала,
И Долли чуть поцеловала,
Своей коляске знак дала…
Смотрелась Анна тут устало,
И Долли жалко её стало…
А Анна молвила: «Домой!»
Не зная, что же с ней самой…
Она в дороге осязала –
Печальный, добрый Долли взор,
Была довольна, что в позор —
Ей о себе не рассказала…
Про Кити думала она,
Ну, и про Левина — сполна…
LII
О Кити думала с сарказмом:
«Не Вронский… Левина жена…»
Ну, и о Левине с соблазном,
Что взять его всего могла…
И ей так думать было сладко.
Потом сказала: «Как всё гадко…»
Решила — Яшвин прав вполне,
Что нужно жить, как на войне…
Была от графа телеграмма:
«Вернусь не раньше десяти…»
Читатель, как тут ни крути, —
Опять над ней сгущалась драма…
И про записку, ей в ответ
Сказали, что ответа нет…
LIII
На телеграмму он ответил,
Записку он не получал,
Но встречу с нею он наметил,
Уже за Анной он скучал…,
Она же думать не хотела
И в злобу, в ненависть летела,
Всё не могла ему простить
И всё хотела отомстить…
В её фантазии — он с мамой,
И там Сорокина при ней,
И улыбается он ей, —
Такая в мыслях панорама…
И хочет ехать она к ним,
Чтоб навсегда проститься с ним…
LIV
Она сначала изучила –
Когда, куда есть поезда.
Билет купить не поручила, —
Так не бывало никогда…
Она лакею приказала,
Что будет ехать до вокзала,
И тот вознице приказал,
Вскочив на козлы: «На вокзал!»
Пред ней картина городская,
И мысли всякие о ней –
Собаки, люди, бег коней…
Вся неустроенность людская…
Ей неприятен этот быт,
И Вронский тоже не забыт:
LV
«Он был тогда с собачьим взглядом,
Когда любви моей хотел,
Когда мечтал со мной быть рядом,
Всего, добившись,— охладел.
Он жил тщеславием успеха,
Сегодня я ему помеха,
Смог от меня, что надо взять,
И хочет руки развязать.
Он хвастал мною и гордился,
На это я была нужна.
Любила я, была нежна,
Но вкус любви в нём притупился.
И хода нет уже назад.
Уеду я, он будет рад».
LVI
«Моя любовь к нему всё крепче,
А у него вот-вот — умрёт.
Ко мне становится он резче,
И то, что любит, просто врёт…
Я знаю, любит он иную,
Меня корит, что я ревную.
Мы шли навстречу до сих пор,
Теперь, похоже, —  приговор».
И тут Каренин всплыл в сознанье,
С ним отвращение пришло,
И с этим медленно пошло —
Тех страшных дней воспоминанье.
Ей вспоминался жизни блеск
И страшных пальцев его треск…
LVII
И Вронский ей на ум явился:
«Ну, стала б я его женой.
У Кити б взгляд не изменился,
Серёжа б всё решал со мной:
Как жить ему с двумя отцами…
Нет, наша жизнь уже — с концами.
Попыток всех скрутился винт,
Остался мне последний финт…»
На поезд ей билет купили,
До Обираловки был он,
Был у неё как будто сон,
Её толкали, торопили…
Присели в зале все пока,
И вдруг раздался звук звонка…
LVIII
Потом все к поезду спешили,
Из зала выйдя на перрон,
Юнцы смеялись, и смешили…
И поднялась она в вагон.
В пустом купе, в углу сидела,
В окно вагонное глядела,
Мужик прошёл мимо окна,
И сон тот вспомнила она…
Потом чету к ней подсадили,
Муж с разрешенья закурил,
С женой о чём-то говорил…
Чуть по-французски пошутили…
А Анна будто бы в тени,
И ей не нравятся они…
LIX
Звонок был третий, поезд двинул,
Муж на себя набросил крест.
От них ход мысли её сдвинул
В края иных каких-то мест:
«Да, мы все созданы для муки,
Для расставаний, для разлуки.
Себя желаем обмануть,
В глаза чтоб правде не взглянуть».
«Нам, разум  дан,— от беспокойства
Чтобы избавиться могли мы,
И этим как-то мы хранимы –
Во всём кругу мироустройства», —
Сказала мужика жена.
Решила Анна — мысль верна…
LX
Стал где-то поезд, вышли люди,
И Анна вышла на перрон.
Наполнил свежий воздух груди,
Толпа теснит со всех сторон…
Она артельщика спросила,
Потом и губы закусила, —
Был кучер к Вронскому её?
Тот с хитрой миной на неё…
Сказал: «От Вронского тут были –
К ним взять Сорокину и дочь…»
В глазах у Анны будто ночь,
И будто все её забыли…
Михайло кучер её — к ней,
Он гордо дал записку ей…
LXI
Он с выполнением заданья:
Записку Вронскому отвёз
И от него ответ привёз,
Вернулся к ней без опозданья…
В записке Анна прочитала:
«Меня записка не застала…
И: в десять буду я часов».
Михайло зрел из-за усов…
«Езжай домой!» — она сказала —
Так очень коротко ему.
И он, не поняв почему, —
Уехал быстро от вокзала…
Осталась Анна тут одна,
И что-то думала она…
LXII
«Не дам тебе себя я мучить».
И мимо станции пошла.
«Нет, я не дам себя замучить».
И всю платформу вдоль, прошла.
Её девицы осмотрели,
И кружева её узрели, —
И настоящими нашли,
И дальше весело пошли…
Её и парни задевали,
Кричали что-то и прошли,
Те, что когда-то рядом шли,
Ну, и глазами раздевали…
И продававший, мальчик, квас –
Следил за ней весь этот час…
LXIII
Начальник станции промчался –
С вопросом — едет ли она?
Товарный поезд мимо мчался.
К нему несла её волна…
«Я накажу его, избавлюсь —
Он всех, одна туда отправлюсь,
Избавлюсь я и от себя –
Любя его и не любя…»
Упасть под первый опоздала,
Стремглав промчавшийся вагон.
Внимая поезда прогон…
Она второго поджидала…
Вмиг детство вспомнилось, вода,
И входит, будто бы, туда…
LXIV
Она, взяла, перекрестилась
И устремилась меж колёс,
И вместе с поездом пустилась,
И он понёс её, понёс…
На миг успела ужаснуться,
После чего ей не проснуться…
«Где я, что делаю, зачем?»
И не помочь уже ничем…
«Прости мне, господи!» — успела
Она ещё произнести.
«Ты её, господи, прости».
Так песнь свою она допела.
А поезд нёс её, тащил,
От всех, что были, утащил…

(Окончание следует)